Не разбивай моё сердце

Краска покрывает щеки, в глазах засверкали слезы. Это правдиво и жестко.

Открываю рот, чтобы возразить так глупо, как только возможно, но в этот момент огненный язык бандита проникает в мой рот, касается моего языка и скользит по нему.

Ладонь Яна на моем затылке. Я прижата к телу Борзова, и новые ощущения окружают и стягиваются внутрь.

Мыслями отталкиваю, в реальности руками обхватываю Яна за шею. Что со мной происходит, не имею ни малейшего понятия, потому что это будто бы не я сейчас с Борзовым.

Если есть яд для этой девчонки, я непременно его найду и безжалостно убью ее. Она ненавистна мне.

– Доверяешь? – языком ведет вдоль шеи и смыкает свои губы на тонкой коже. Втягивает до моего оглушительного крика.

Больно. Чертовски неприятно. Зажмуриваюсь. Пульс разрывает вены, и я вижу все в красном цвете, сменяющемся на бордовый и, в конце, черный.

Касаюсь подушечками пальцев свежего засоса, который оставил бандит.

– Вместо того, – чуть сдавливает шею. Ненависть промелькнула в его взгляде, как стрела. – Как только будет проходить, я поставлю новый, Лика.

– Как печать, – задыхаясь, говорю.

– Моя метка.

Больной. Он больной и опасный.

А я облизываю губы, потому что вкус поцелуя хочется смаковать, как косточку от черешни. До последней сладости на языке и оттенка горечи, когда зубами разгрызешь эту косточку.

– Я помогу, – отвечает небрежно. Произошедшее еще минуту назад безумство будто стерто из его памяти.

Заталкиваю обиду вглубь себя. Это Ян Борзов.

– И защищу.

Киваю, принимая его слова.

– Дедушка, – выдаю свою неуверенность. Мой тон хриплый, – он ничего не знает. Для него это будет ударом. У деда сердце, и…

– Я знаю.

Точно.

Киваю несколько раз и замолкаю. Сейчас должна прозвучать цена. И ответ, что мои проблемы только из-за самого Борзова, будут звучать бредово.

Но Ян собирает бумаги со стола в стопку, пробегаясь небрежно взглядом.

Это же не сам Ян устроил? Он был со мной, а его братья… Борзовы бандиты, но точно не домушники или грабители. Они до такой мелочи не опустятся. Скорее, мне в висок упрется дуло с глушителем, чем Ян украдет дедушкину разработку.

– Тогда ты делаешь все, что я тебе буду говорить, Лика. Сегодня ночуешь здесь, а завтра, – бьет льдом своих хищных глаз, – переезжаешь. У Макара Львовича сердце, да? Значит, лечащий врач отправит деда в санаторий.

Ян говорит это как зачитывает скучную статью. Без особого энтузиазма и интереса. Как-то вымученно. В ответ мое сердце изливается липкой неправильной благодарностью и продолжает дрожать от неизвестности.

– Обещаешь, что с тобой рядом они меня не тронут?

Борзов лениво переводит взгляд с бумаг на меня.

– Обещаю.

– Что я буду тебе должна? – выпрямляю спину, вскидываю подбородок. Словно на казнь собралась. В то же время моя плата не так пугает, как если бы это случилось еще несколько недель назад.

Поцелуи Борзова ядовитые.

– Ты сама поймешь. Со временем. Лика. А теперь убирайся в квартире, если не хочешь, чтобы дед обо всем узнал.

Понимаю, что меня бросило в пот от его слов, нашего разговора и всего случившегося. День вообще напитан странностями и потрясениями.

Ян уходит, не сказав «пока» и что мне делать дальше. Ну, кроме уборки. Захлопывает дверь и погружает меня в звенящую тишину и тонну его запаха.

Глава 16. Лика

Вчера снова пролил дождь. Да такой силы, что кое-где в городе выбило свет. На восстановление ушло много времени, дорога из города пока так и не освещена. Ян едет вслепую.

Шепот гравия начала слышать задолго до съезда на дорогу к старой шиномонтажке.

– Добро пожаловать домой, Лика, – Ян глушит мотор и в полной тишине салона, ну и заходящего солнца – сегодня яркая оранжевая полоса бьет в глаза – выходит из машины.

Медлю. В голове попытки уложить все случившееся заканчиваются панической атакой. Думаю, это она и есть, когда дыхание перехватывает, слезы рвут слезные каналы, а тело неконтролируемо трясется.

Беру рюкзак, куда положила свои вещи, и неумело открываю навороченную дверь спорткара.

– Хотела поблагодарить за дедушку. Он писал, что санаторий ему понравился. Успел поговорить с врачом, тот назначил…

– Благодарность принимается, – перебивает, не дослушав.

Скольжу по его черным джинсам вверх, пока Борзов ведет меня в свое логово, куда я лично согласилась переехать. На время.

Просчитываю плюсы и минусы. Путаюсь. Теряюсь.

– Где ванная, ты уже знаешь, – вяло говорит, бросая ключи на пуфик у входной двери. – Кухня, и… Спальня.

В отличие от меня, Ян не разувается. А я ставлю свои подклеенные после нападения собаки кеды и иду следом за бандитом.

Стеснение пока не дает мне шанса задать вопрос, надо ли мне здесь убираться, готовить… В фильмах обычно девушки так и делают, когда попадают в лапы хищных парней.

– Спальня одна? То есть кровать, где можно спать? – язык заплетается.

Ян садится на кожаный диван и закуривает.

Ужасная привычка.

– Да, Лика. У меня одна спальня и одна кровать.

– Где мне, в таком случае, ночевать?

И сколько по времени это займет? А как мне отсюда выбираться, если захочу прогуляться в городе? Чем здесь заниматься днем?

Множество вопросов.

– Если ты думаешь, что я джентльмен и уступлю свою постель, то ты ошибаешься. Как и насчет того, что пущу тебя спать куда-то, помимо моей постели, – говорит быстро, делая одну длинную затяжку и выпуская дым через ноздри. Монотонность, вкус и запах сигареты, плотный баритон – все вводит в транс.

– Такого уговора не было, – отворачиваюсь лицом к кухонному гарнитуру.

Смотреть на Яна – как смотреть на солнце в разгар дня без солнечных очков.

В груди воцаряется холод, вопреки выкипающей из вен крови. Такую замечательную ловушку выстроил Ян Борзов.

Замираю затвердевшим воском, когда шаги Яна отчетливо слышны позади. Их три.

Следом его покрытые рисунками ладони ложатся по обе стороны от меня на столешницу из искусственного камня, а тяжелое тело наседает со спины.

Чувствую себя старой пластиковой куклой со сломанными руками и ногами. В голове пустота.

Я знаю, что хочет Ян. И… Он получит это любой ценой. Нет, не силой. Это не в его стиле совсем, тут бандит как раз-таки благородный. Но все интриги выстроены так, что, полностью разбитой, ты под конец окажешься в его руках.

Назад пути нет. Они хладнокровно отрезаны.

– Ты все прекрасно понимаешь, Лика, – шепчет искусительно на ухо.

Вибрация его голоса задевает нужные струны под кожей, и я прикрываю глаза.

Этот старый гараж, где новые стены, полы, вся техника – самое безопасное сейчас место, и в то же время опаснее просто не существует. Враг уже не снаружи, а внутри. Внутри меня.

Рука Яна ложится мне на живот и спускается по бедру. Слегка надавливает. Другая рука мастерски обхватывает горло.

Проглатываю странные ощущения, возникшие во всем теле. Меня плавит, как свинец на адском пекле. Холодная неприступность обращается в податливую и жидкую субстанцию. Ян снова это делает со мной.

Когда пальцами Борзов дотрагивается до метки на моей шее, слегка напрягаюсь. Отметину начинает жечь.

– Поцелуй меня, – разворачивает резко.

Вбиваюсь поясницей в острый край.

– Поцелуй так, чтобы я ощутил все твои чувства ко мне.

– Думаешь, они есть?

– Разумеется, – самоуверенно ухмыляется.

Нехотя опускаю взгляд на его губы. Вру, я хотела посмотреть. В своем воображении уже целую и попадаю в какой-то водоворот из наслаждения и отвращения к себе.

Нельзя испытывать все, что испытываю. Раскраивает на мелкие кусочки.

– А если откажусь? Выгонишь? Не будешь защищать? Сдашь сам меня московским?

Ян остается безэмоциональным. И ответов ждать не следует.

Поднимаюсь на носочки, положив руки ему на плечи. Касаюсь его губ своими и останавливаюсь. С ног до головы охватывает судорога, потом нестерпимый жар.

Его губы с привкусом разочаровывающей горечи. Твердые, жесткие, убивающие во мне все чистое и невинное.

Отрываюсь и получаю укоряющий взгляд, от которого спешу увернуться.

– Будешь целовать до тех пор, пока я не скажу «стоп», Лика. Целуешь на отъебись. А я ненавижу халтуру, – грубит.

– Не буду, – отчаянно мотаю головой, – я не хочу тебя больше целовать!

Нарочито мягко Ян улыбается и поглаживает оставленную метку.

Я его… послушная марионетка.

Взгляд-клинок вспарывает изнутри, вытаскивает наружу мои чувства и страхи. Вместе со всем еще и скомканное желание… Поцеловать.

Горечь уж какая-то запретно манящая.

– Я жду, Лика.

Пальцы впускаю в волосы Яна. Ногтями скольжу по скальпу. Остервенело, одержимо, смело.

Накрываю его губы. Кончиком языка провожу по ним. Слизываю оставшийся никотин до вихрей в голове и необъяснимого трепета в животе. Не бабочки, но стремительное разрастание плюща под солнечным сплетением.

Царапаю. Хнычу. Хочу, чтобы отпустил. Прекратил эту пытку.

Но Борзов ни звука не издает. Стоит, не двигаясь.

– Так? – спрашиваю.

– … Нет.

Вновь целую. На этот раз проталкиваюсь языком в его рот. Теперь мне хочется его чувств. Чтобы показал, как надо.

Прижимаюсь телом, обжигаюсь. Горечь сменяется жаждой. Запах его парфюма, кожаной куртки и привычной гари действует наркотически.

– Я больше не могу, – говорю в слезах.

Теперь чувствую разъедающую соль.

– Еще, Лика.

Мотаю головой. Он издевается?

– Я. Больше. Не могу! – кричу. Вырваться пытаюсь, но Ян держит крепко, я будто связана канатами.

Борзов вжимает меня в себя и рукой накрывает затылок. Только вот поцелуя нет. Мы смотрим друг на друга как два разъяренных психа. В отличие от Яна мое состояние на поверхности, а у бандита скрыто в его серых, цвета мокрого бетона глазах. Сейчас они чернеют, в них сверкают молнии.

– Жду, – цедит сквозь зубы.

Сущий дьявол. Черты его лица резкие, грубые. Дыхание ошпаривает щеки. Отчего-то пульсирует оставленная им метка.

– Зачем ты это делаешь со мной?

– Нравится.

– Ты ненормальный, Ян. Безумный! – выкрикиваю, не задумываясь о последствиях.

Борзов оттягивает мои волосы, намотав их на свой кулак. Вынуждена сильнее запрокинуть голову и прогнуться в пояснице.

Простонав от отчаяния, в который раз накрываю его губы и целую варварски. Касаюсь его языка, углубляюсь. Оторвавшись, кусаю со всей дури.

Ян не отталкивает, почувствовав вкус крови и боль. Сжимает мои ребра до хруста и выжимает из меня воздух. Падаю от бессилия, но монстр удерживает в своих лапах.

Борзов отвечает мне наконец. Отвечает с той же жестокостью, с какой я напала на него. Поедает губами, сжирает без остатка. Его язык хозяйничает в моем рту, достает до самых укромных уголков.

Царапаюсь, бьюсь и толкаюсь в Яна. Бандит бродит по моему телу руками, зарывается в волосы, путает их и вновь оттягивает.

Ток прошибает, стоит сделать вдох. Или всхлипнуть. Кручусь от наступающего удовольствия и презрения к самой себе.

И это только первый час на территории бандита.

В момент все заканчивается. Я выныриваю из пучины ненависти, вожделения и страсти и хватаю ртом воздух. Он ядовит, уже знаю.

Слизываю общую слюну со своих губ. Те мгновенно высыхают.

– Ложись спать, – приказывает ровным тоном. Тыльную сторону ладони прикладывает к укусу.

Когда Ян опускает руку от лица, я подмечаю чуть припухшую нижнюю губу. Будем считать, что это… Моя метка?

Трясет от колючего огня внутри. Он вызван тем, что было сейчас между мной и Яном. Чистый, безрассудный психоз, помешательство из-за… Запаха, пресловутого чувства, что меня спасли, ставшего привычным, нахождения рядом Яна. Да даже приглушенный свет сыграл свою роль!

Когда хлопает входная дверь, и я остаюсь в логове одна, не могу скрыть облегченный выдох. Спина леденеет после того, как была покрыта испариной.

Осматриваю уже знакомое место и слышу два поворота ключа.

Борзов закрыл меня. Я взаперти, пока бандит не решит выпустить.

Понимание, что буду жить по его правилам, вызывает протест и ненависть к тому, кого сейчас целовала с безумством.

«Ты под охраной, Лика. В прошлый раз вы пробовали подружиться», – читаю входящее сообщение.

Подбегаю к окну. Даже в кромешной тьме вижу очертания машины, силуэт Яна и слышу лай бродячих собак. Их снова целая стая.

Глава 17. Лика

Тишина в доме навевает страх. Продолжительный лай собак за окном кажется близким, будто за стеной. Стоит выглянуть, и они цапнут.

Я срываюсь с места и резким движением открываю свой рюкзак, который оставила в коридоре. Спортивный костюм, простое платье на случай теплой погоды и один комплект нижнего белья – самые обычные трусы и спортивный топ.

Из косметики только крем и шампунь. Ну и зубная щетка с пастой. Не надеяться же, что у Яна найдется запасная!

Быстро принимаю душ, меняю белье и думаю над тем, куда повесить свежевыстиранное.

– Засада! – ругаюсь.

В итоге вешаю его под использованное полотенце и с осторожностью выхожу из ванной.

Все еще тихо.

На цыпочках прохожу в спальню и открываю плотно закрытую дверь. В комнате царит полумрак: стены, пол и мебель окрашены в темные тона. Лишь покрывало, которым застелена огромная кровать, серого света.

Сквозняк по полу облепляет лодыжки, я и шага ступить не могу. А внутри зарождается новое солнце, что печет, жарит, иссушает незнакомой жаждой.

Что, получается, мне придется спать рядом с Борзовым? Делить с ним один матрас, одну простыню?

Подхожу к кровати и откидываю край покрывала вместе с одеялом. Я заняла лишь четвертую часть огромного ложа.

Ян всегда спал здесь один?

Ой, мамочки!

И снова собаки. Уже не лают, а воют, как волки.

Укрываюсь одеялом с головой и думаю, что никогда не усну на новом месте. Мысли сожрут. Но оказываюсь неправа. Спустя несколько минут веки тяжелеют, и мне снится Борзов, убивающий всех собак в округе. Самой крупной, бешеной он разрывает пасть голыми руками.

Просыпаюсь вся в поту. Дышу поверхностно, часто.

Кручу головой. Я в той же комнате, только теперь на улице светло. Лучи солнца пробиваются сквозь единственное здесь окно. Им не мешают плотные черные шторы.

За стенкой тишина. Ян еще не вернулся? Его половина кровати осталась нетронутой. Не знаю, мне облегченно выдохнуть или задаться вопросом, где он был?

Рука сама тянется к раскрасневшимся губам. Провожу по ним, а их будто обожгло раскаленным маслом. Не уверена, что смогу говорить. Варварские поцелуи стерли тонкую кожу.

– Урод, – шиплю.

Голыми ногами ступаю на пол и несмело крадусь по коридору к ванной.

Мои трусы по-прежнему висят под полотенцем. Быстро расчесываюсь, умываюсь, чищу зубы, и… Взглядом останавливаюсь на туалетной воде Яна. Она стоит на полке сбоку и манит своим темно-зеленым, бутылочным цветом.

Табак, пыль, перец, ваниль?… Вдыхаю, и воспоминания сыпятся градом: завод, выстрел, крыша, поцелуй, приказы…

– Дура! – говорю про себя.

С громким стуком ставлю на место флакон из прочного стекла.

– Бля-а-а-а, – хлопок двери, и я слышу голос. Это Камиль, – ну такая девка сбежала из-под носа! А все из-за тебя!

Слышу, как открывается холодильник. Оттуда что-то достают, и… хрустящий звук открывания алюминиевой банки. Шипение и довольный выдох.

Стою, прижав к себе трусы и полотенце. Как выйти, не притягивая к себе внимание? Все вещи остались в спальне.

– Задница у нее была шикарная.

– Я знаю. Мы успели трахнуться.

– И что тогда разнылся?

– Я планировал еще пару раз ей засадить.

Зажмуриваюсь. Мое положение оставляет желать лучшего.

Их трое, я одна. Ян не внушает того доверия, которое должен. К слову, я слышу только голоса Рафа и Кама.

Приоткрываю дверь и смотрю в щелку. Борзов стоит ко мне спиной. Я не вижу, что он делает, но, кажется, читает что-то в телефоне. Его братья расхаживают по кухне-гостиной. Одеты странно, совсем не в их стиле: в черные отглаженные брюки, рубашки и начищенные до блеска туфли. Вчера Ян уходил отсюда в другой одежде.

Вместо легких —тяжелые булыжники, которые не дают дышать и тянут тело вниз.

– Пучеглазая спит? – голос Камиля.

Втягиваю живот от волнения и жду продолжения разговора, свидетелем которого стала случайно. В их мире таких убивают. Пускают пулю в лоб.

– Что дальше планируешь с ней делать?

– Что собирался и раньше, – Ян отвечает глухо, ровно. Вопрос брата обо мне словно отвлек его от чего-то более важного.

Я вновь касаюсь губ. Сердце бьется так громко, что своими ударами рискует выдать меня. Как же раскатисто оно грохочет!

– И как успехи? – в голосе Рафа слышу улыбку. Младший Борзов мрачный, для него это нетипично. Дико.

– Время позволяет развернуться, – все так же погруженный в дела, отвечает.

В этот момент я зачем-то делаю крошечный шаг и раздается предательский скрип половицы.

Застываю от страха.

Ян круто оборачивается, и я натыкаюсь на его жестокие, сухие глаза. Смотрит исподлобья, в своей манере.

Поджилки трясутся, а холод, тянущийся от пола, охватываем, как огонь. Но не языки пламени облизывают ноги, а ледяные глыбы вживаются в стопы.

– Знаешь, что случается с теми, кто лезет не в свое дело? – спрашивает с убийственным спокойствием.

Глаза опускает к моей груди и открытым ногам. Кожа под его пристальным взглядом сморщивается. Волоски встают дыбом.

– Полагаю, судьба того пса, – с хрипами произношу. Прикрыться бы, а нечем. Я практически голая!

– Ему еще повезло. Смерть была быстрой.

Опускаю глаза в пол и выхожу из укрытия в чем есть. Волна ощутимого гнева толкает к стене.

За два шага Борзов преодолевает расстояние до меня. Белая рубашка облепляет мышцы его рук и плеч. Когда он упирает руки в бока, пуговицы на широкой груди готовы оторваться и рассыпаться. Уже слышу бьющиеся короткие удары пластика о кафель.

Ян пахнет клубом и сладкой выпивкой. Но Борзов не пьян.

– Как спалось? – спрашивает.

Повисает давящая тишина, когда еще минуту назад братья обсуждали вечер в довольно расслабленной манере. Посмеивались.

– Нормально.

– Не замерзла? Ничего не мешало?

Качаю головой, вновь опустив голову.

Ян берет меня за подбородок и вынуждает смотреть на него. Упивается своей властью.

Пытаюсь прикрыться руками, но только от самого Борзова. Он заслонил меня от своих братьев своим мощным бандитским накачанным телом. Да и те не стремятся меня разглядеть. Наверное, у них существует какой-то негласный кодекс братства. Или я частью своего воспаленного мозга считаю, что в них еще осталось что-то благородное.

– Надень что-нибудь и иди завтракать. Поняла?

Грудь разрывает от вспыхнувшего недовольства. Приказывает! Давит! Вынуждает!

– Поняла? – бережно касается скулы, поглаживает. От его касаний дурно.

– Поняла.

И срываюсь с места в спальню. Всего несколько шагов, но я уже могу дышать свободнее.

Захлопываю в спальне дверь и облокачиваюсь на нее всем телом. От короткой утренней встречи с Борзовым я потеряла силы. Устала.

Со скоростью света натягиваю спортивный костюм, забираю волосы в хвост и выхожу в коридор. Хочу сбежать. Распахиваю входную дверь, делаю вдох, и…

Лай пса. Оглушающий, громкий. Рычание выбивает опору из-под ног, а колени становятся ватными.

Не могу издать ни звука. Я в ужасе, а позади раздается угрожающее шипение зверя:

– Прогуляться хотела? Сначала завтрак, Лика.

Ян кладет руку на дверь и захлопывает ее перед моим носом. Взгляд глаз цвета ртути оставляет ядовитые следы на моей шее и щеке.

Пячусь к кухне и неуверенно сажусь с краю дивана.

Я в ловушке. Да такой, что не выбраться.

– Пиццу будешь? – спрашивает Камиль, будто сейчас не произошло ничего необычного. – Есть сырная и с артишоками. Последний кусок, кстати.

Рафаэль пододвигает картонный стаканчик. Полагаю, с кофе.

– Капучино с корицей. Тебе. Девки любят такое.

Смотрю на братьев изредка, скосив взгляд.

Тошнота подкатывает к горлу от слов «пицца» и «кофе».

– Каша, – Ян ставит передо мной тарелку, рядом кладет ложку. Молочный запах забивает остальные. – Ешь, – отдает приказ.

Боковым зрением подмечаю, как Камиль и Рафаэль переглянулись.

– Я не хочу, – пробую возразить. От трех коротких слов гортань изнутри исцарапана.

– Ешь! Или накормлю сам.

Его уроки показывают, что именно так он со мной и поступит. Бандиту неважно, что у такого странного разговора есть свидетели. Как и мое унизительное положение совсем Борзова не колышет. Мое молчание Ян воспринимает как неозвученный протест.

Борзов берет ложку в свою руку и набирает порцию каши.

– Открывай рот, – краснею.

Глаза расширяются, когда я понимаю, что выбора у меня нет.

Мы не моргаем, когда смотрим друг на друга. Я – оцепеневшая под его удушающей аурой, и он – чудовище во плоти. Ему можно и не говорить, Ян умеет заставить плясать под его дудку только своим присутствием.

Подчиняюсь и открываю рот. Борзов просовывает мне ложку с кашей, и я сминаю вязкую порцию губами. Вкуса не чувствую, только знакомую горечь, которая крутится на языке, как после поцелуя. Жую. Проглатываю. Под внимательным взглядом Яна Борзова.

– Дальше сама? Или мне продолжить?

Ян берет из брошенной на столе пачке сигарет одну и расслабленно закуривает.

– Пошел к черту, – отчаянно говорю одними губами. Слезы прорываются, и я прикрываю глаза.

Борзов затягивается, выпускает в меня дым. Мне хочется кашлять, но лучше захлебнусь слюной и слезами.

– А я и есть черт, Лика.

Глава 18. Лика

– Я могу остаться? Ну, не ехать с тобой? – спрашиваю, хотя и знаю ответ заранее. Если Борзов дает указание, то вероятность того, что Ян передумает, стремится к нулю.

– Нет, – облокотившись одним плечом на косяк, смотрит коршуном, когда я его добыча.

На кровати лежит наряд цвета жемчуга. Рядом с ним – комплект нижнего белья, чулки и пояс к ним. Лифчика нет, платье его не предусматривает. Туфли на высокой шпильке стоят в стороне, и я даже не представляю, как можно в них ходить.

– Тебе помочь переодеться? Что-то ты заболталась, а время идет, – скучающе говорит.

Указательным пальцем веду по едва заметному шву платья. Шелк приятный, прохладный, очень-очень тонкий. Мне кажется, даже прозрачный.

– Ты же все равно сделаешь так, как хочется тебе, – нахмурившись и скрестив руки, говорю прямо в глаза Яну. Он отвлекается от своего телефона и лениво перекидывает на меня арктический взгляд.

– Если я тебе предоставляю выбор, то рекомендую не упускать свой шанс.

Ян выходит из своей же спальни и закрывает за собой дверь.

Снимаю с себя спортивный костюм и быстрым движением натягиваю чулки, затем пояс. Не исчезает ощущение, что Ян подглядывает, но это тянет на бред. Борзову не надо прятаться.

Надеваю платье и поправляю лямки на груди, чтобы как можно больше ткани прикрыло мою наготу. Верх платья чересчур открытый.

В последнюю очередь обуваюсь. В этот момент Ян уже стоит в ожидании. Он в светло-синих джинсах и белой рубашке. Волосы уложены гелем. Яну не хватает кобуры и сигары между пальцев – и был бы типичным итальянским мафиози. Татуировки на тыльной стороне ладоней лишь добавляют ему тяжести в образ.

– Правила помнишь? – Борзов загораживает собой весь проход. Стоит, не двигаясь, и будто весь воздух выкачивает своим вдохом.

– Какое?

– Никто не имеет права до тебя дотрагиваться.

Глаза Яна чернеют. Смотрю вглубь Атлантического океана. Пугающая, смертоносная пучина.

Тянусь к шее. Отметина только начала сходить.

– Не люблю, когда трогают мое, – разворачивается и уходит, мне остается плестись следом.

Мой шаг медленный, маленький, да и ноги не слушаются из-за непривычной высоты каблука.

Внизу нас ждет черный внедорожник, натертый воском до блеска. Неуклюже спускаюсь по лестнице, стараясь не зацепиться шпилькой. Один неверный шаг – и я кубарем скачусь вниз.

Сверху накинут пиджак Яна. Пахнет вишней и сигаретами.

Камиль открывает мне заднюю дверь без банальных приветствий. Как только сажусь, дверь громко хлопает. Слева от меня уже сидит Рафаэль. Такой же серьезный, как и его братья.

А мне бы не помешало какое-нибудь теплое слово, поддержка. Я же не знаю, куда мы едем, надолго ли и что вообще происходит.

За рулем Камиль. Разглядываю его исподтишка. Нос с небольшой горбинкой. Предположу, что Кам неоднократно его ломал. Волосы черные, глаза прищурены. С трудом вспоминаю цвет радужки, но, скорее всего, они такие же темные, как и сам их обладатель. В правой мочке серебряное кольцо-сережка. На лице легкая небритость. Но даже миллиметр отросшей за вечер щетины делают вид Борзова-младшего грозным.