Космический робинзон

– Ах ты поросенок! – Вклинилась Ольга. – Это значит, я тоже повернутая?!

– Оленька, ты же еще и режиссер, значит дважды.

Ольга рассмеялась и покраснела от удовольствия, словно ей сказали самый приятный в жизни комплимент.

– Ну тут на меня нашло. Говорю: «Вот вы, умники-сценаристы, операторов дураками считаете. Заявляете на каждом углу, что мы снимать не умеем. А ты камеру в руках хоть раз держала?» Смотрю, в глазах интерес появился. Ну, думаю, зацепил! Выволакиваю свою камеру, восемнадцать килограммов чистого веса, и ей на плечо. Володьке командую, мол, актером будешь. Она одним глазом в окуляр, второй закрыла, дороги ни черта не видит. Я ее под локти взял и давай гонять: нижний ракурс, назад до крупного, общий! Володьке машу, выходи в коридор, а ей: «панорама сопровождения». Вваливаемся в соседнюю комнату. Это три часа ночи! Там ее коллеги-сценаристы жареную картошку лопают. Камеру увидели, замерли будто семейное фото в альбоме. Ну, тут мы покуражились: наплыв, портрет, панорама по лицам, деталь. Леха, ты не поверишь, сценаристочка ни разу не ошиблась! Руки трясутся, тяжело все же; объектив, как параличный, скачет. Минут через пять сценарная братия начала в чувства приходить. Один так не смело спрашивает: «А камера включена?» И тут – умора! Сценаристка от окуляра оторвалась, губки сердечком, в глазах наивность: «Нет,– пищит.– Я аккумулятор поднять не смогла»…

– Так кого же она резать собиралась? – Не выдержал интриги Леха.

– Хлеб! Ее сценаристы за ножом послали. А расстроена была, потому что в тот день зачет по операторскому мастерству завалила!

Я не просто смеялся вместе со всеми, но еще и анализировал информацию. По-моему, кинематографист – это не профессия, скорее диагноз, аналогичный шизофрении. Наверняка, и сны им снятся особые, киношные…

– Женя!..

Я невольно вздрогнул от неожиданности.

– Женя, – Вера, уже хорошенькая, поддалась всем телом ко мне. – А кто ты по профессии? Работал где?

Вот так всегда! Стоит расслабиться и сразу ловят с поличным!

– На заводе. Сварщиком.

Вера так захохотала, что я даже обиделся за свою, якобы, профессию.

– Ты сварщик?! С ума сойти!

– Не вижу ничего смешного. Сварщики – такие же люди…

– Да, сварщики – люди и абсолютно все на людей похожи. Только вот некоторые человеки на сварщиков совершенно не похожи. От тебя же на милю сценой несет!

От дальнейшего обсуждения моей персоны отвлекла основательно заправившаяся Света-колобок, наш экономист. Она забралась на ящики, изображающие стол, и, беззастенчиво разбросав ногами остатки закуски, заголосила: «Но рье до рьен!..»

Веселье принимало крутой оборот. Ольга так смеялась, что вдруг стала красивой. Я же говорил: ее портит выражение глаз. Сейчас они лучились брызгами счастья, и строгий режиссер превратился просто в очаровательную девушку.

Но не я один это заметил. В душе что-то неприятно шевельнулось: наш осветитель, навалившись на Ольгу всем телом, что-то жарко шептал ей на ухо. Поскольку Ольга на его информацию не реагировала, он довольно бесцеремонно взял ее за руку и почти насильно потащил за декорации.

Хотя мне это совсем не нравилось, я несколько колебался: имею ли я моральное право присоединиться к их тесной компании и объяснить Борису, что он не прав? Личные амбиции взяли верх, и я встал с ящика, но тут Ольга вернулась. Одна. Глаза ее опять потухли. Обойдя наш коллектив, она направилась к выходу. Я догнал ее уже на улице.

– Что случилось?

– Ничего. Домой пора.

– А где Борис?

– Спит.

Подозрительно быстро она его усыпила! Ольга попыталась сесть за руль, но я почти силой отвоевал это место. Не мог же я допустить, чтобы талантливый режиссер разбился в автокатастрофе так и не сняв своего первого фильма.

Судя по всему, Ольга хватила лишку. Когда мы подъехали к моему дому, она уже спала. Стараясь не разбудить, я выцарапал ее из машины и на руках донес до квартиры. Здесь она открыла глаза и неожиданно начала брыкаться.

– Пусти! Пусти сейчас же!

Я не имел ничего против: держать ее и одновременно искать ключи в кармане было выше человеческих сил. Пока я открывал двери, Ольга пошатываясь направилась к лестнице.

– Куда?! – Я поймал ее за руку.

– Домой…

– Никуда ты не пойдешь.

– Мне надо!.. – Упрямо твердила она.

Я понимал, что это насилие над личностью, но добровольно она бы в мою квартиру не вошла. В конце концов, она со мной поступала не менее безапелляционно. Втащил режиссершу внутрь, закрыл двери на два замка, еще не хватало, чтобы она ударилась в бега. Я уложил Ольгу в свою постель, причем она отчаянно отбивалась. Вначале колебался: раздеть ее или не стоит? Решил не ярить человека больше, чем необходимо и, захватив плед, ушел спать в зал на софу.