Космический робинзон

Оператор Леха все так же подпирал спиной стену. Увидев Ольгу, встал и последовал за нами.

– Вот, значит, кого ты искал… – Бросил многозначительно.

Привели меня в большой ангар. Один из его залов был полностью завален разобранными декорациями. Целым выглядел только щит имитирующий стену жилого помещения.

– Лень, давай свет.

Пока Леха возился с оборудованием, Ольга принялась непосредственно за меня.

– Распусти волосы. Так… Воротник расстегни. Еще… Еще на одну пуговицу…

Не ограничиваясь словесными указаниями, режиссерша пустила в ход руки. Расправила мне волосы и расстегнула мне рубашку так, сказать неприлично, что наполовину обнажила мне грудь. Но смущенным оказался я один: Ольга смотрела на сей стриптиз по-деловому, а Леху вообще ничего не интересовало, кроме его аппаратуры.

– Готово?

Леха кивнул головой. И сразу же яркий свет заставил меня прикрыть глаза.

– Слушай внимательно, – это уже относилось ко мне. – Подойди к окну. Спиной к камере. Ты о чем-то думаешь. Голову повернешь на объектив. Потом поворот всем телом и идешь на киноаппарат. Лень, а ты в это время сделаешь наплыв до крупного. Понятно?

Так уж я устроен: делаю либо на совесть, либо не делаю совсем.

– Поехали!

По сигналу я, не спеша, подошел к окну. Взялся руками за раму, секунду постоял, создавая впечатление задумчивости. Честное слово, мне не столько хотелось эту работу получить (если вообще хотелось), сколько доказать Борису Александровичу, что я вовсе-то и не «кот в мешке»!

Медленно, как бы нерешительно, еще какую-то секунду сохраняя на лице отпечаток дикого отчаянья, повернул голову и, уже стремительно, словно выбор сделан, а карты розданы, развернулся и ринулся прямо на Леху.

– Снято! – Радостно воскликнула Ольга. – Сегодня еще просмотрю материал, но думаю, у меня интуиция на уровне гениальности! Дай свой адрес, завтра за тобой кто-нибудь заедет.

Я промолчал, на каком уровне у нее находится скромность, ограничившись требуемыми данными.

– На сегодня все. Ты свободен.

В душе я едва не расхохотался от этого образчика черного юмора. Как бы не так! Я вообще не бываю свободным. Где-то там, далеко за пределами Земли, решают мою судьбу, а я здесь валяю дурака перед примитивной фотографирующей системой.

Глава 4

Дома у меня дел было по горло. Во-первых, ванна давала понять, что моя оболочка от воды не разлезется, и я поспешил воспользоваться благами местной цивилизации, поскольку носить тело было мукой, но пыль на нем еще невыносимей. Во-вторых, я ощутил довольно непривычное чувство голода. С мокрой головой, лишь обвязав бедра полотенцем, я влез в холодильник и занялся приготовлением из материальной пищи блюда с экзотическим названием «бутерброд». И, наконец, третье, самое важное: без подсказки из вне, я должен определить, кто я такой?

По паспорту мне двадцать восемь и, естественно, все эти годы я чем-то занимался. Разумеется, меня здесь и близко не было, но аборигены-то убеждены в обратном! Старательно пережевывая пищу (не хватало еще подавиться!), я принялся шарить по шкафам и тумбочкам. Судя по всему, повышенным интеллектом я не отличался, так уровень среднего обывателя. Вся имеющаяся литература либо детективы, либо приключения. Из музыки я, оказывается, предпочитаю оруще-грюкающее. Образец моего вкуса вчера демонстрировала Анжела.

Ага! Вот стоящее внимания – документы. Свидетельство о рождении, об окончании школы-интерната, трудовая книжка с пометкой «Уволен по собственному желанию». Хорошо поработал наш отдел. И все эти бумаги не фальшивки. Если бы я захотел, то без труда нашел бы людей, знавших меня младенцем, на руках которых я, возможно, мочил штанишки. По крайней мере, они думают, что Я.

Фотографии. На всякий случай стоит запомнить лица. А это еще что?! Туда-сюда-налево! Я в группе из пяти парней, все держат в руках инструменты: саксофон, гитара, скрипка… А я, подумать только! сжимаю гитару и при этом чуть не облизывая микрофон. Этого еще не хватало! Я музыкант и, кажется, в добавок еще и пою!

Бросив все на полу и путаясь в полотенце, я помчался в соседнюю комнату, схватил гитару и попытался что-либо сыграть. К счастью, меня не забыли снабдить и умением.

Это открытие сулило новые неприятности. Если есть музыкальная группа, должны быть и выступления. То, что мы никому не известны, будем считать доказанным фактом – еще никто не попросил у меня автографа.

Я перевернул фотографию и облегченно вздохнул. Надписи говорили не двусмысленно: корявым почерком – «На добрую память», размашистым – «Вот и все, что было» и аккуратным бисерным – «Интернатский саксофон плачет без тебя». Значит, группа распалась так и не дождавшись, когда я по-настоящему, с душой собственной, чего-либо изображу. Как говорится, меньше хлопот…

Звонок. Уже открыв двери, я сообразил, что одеяние мое даже «неглижем» не назовешь, и метнулся в ванную комнату, поспешно натягивать джинсы.

– Проходи! Проходи… – Крикнул гостье, ибо это была настойчивая Анжела, о существовании которой я успел слегка подзабыть.

Когда я вновь появился в коридоре, она попросила:

– Угости, пожалуйста, кофе. Я только с работы, мчалась, как загнанная лошадь. И если ты что-нибудь сейчас скажешь, умру или от радости, или от разочарования.

Я провел ее на кухню. Как готовят кофе, я не подозревал, но просто предоставил своим рукам полную свободу, и они неплохо справились с задачей.

Сделав первый глоток, Анжела с надеждой посмотрела на меня.

– Ну?..

– Что «ну»? Ответ еще не окончательный. Сделали пробы…

– Подробнее, пожалуйста!

Я не собирался вдаваться в детали, но постепенно увлекся рассказом, и не только передал весь разговор чуть-ли не дословно, но и изобразил в лицах. Как на мое мнение, Анжела реагировала неадекватно: она восхищенно таращила глаза, а в нескольких местах повествования едва не взвизгивала от возбуждения.

– Подумать только! – Подытожила она мой рассказ. – Мой знакомый – будущая звезда кинематографа!

Видимо, чувства из нее буквально фонтанировали, она наклонилась ко мне и запустила руку в мою шевелюру. Рискуя прослыть наглецом, я все же отодвинулся. К величайшему моему удивлению, Анжела даже не обиделась.

– Не бойся, я не собираюсь приставать. Я знаю о твоей слабости. Нет, нет! Я не осуждаю! В конце концов, все мы свободные люди…

– О какой еще слабости? – Спокойно поинтересовался я, делая большой глоток уже остывшего кофе.

– Ну о том, что тебе нравятся мужчины…

Я поперхнулся. Кофе ринулся назад, правда через нос. На глазах выступили слезы.

– С чего ты взяла?.. – Прохрипел я, пытаясь откашляться.

– Все об этом говорят. Ты же с девушками не встречаешься… – Она простодушно хлопала ресницами.

Вот те раз! Ну и планетка. Не волочусь за каждой юбкой, значит тут же записывают в сексуальные меньшинства. Но поскольку доказывать действием, что Анжела ошибается, я не собирался, то промолчал. Не секрет, что молчание бывает многозначительным. Мое можно было расценивать, как удрученность от внезапного каминаута. По крайней мере, девушка сообразила, что сегодня отплясывать перед нею я не намерен, и тактично заторопилась домой.

Закрыв за гостьей двери, я сделал еще одно открытие: вялость в теле, слипающиеся глаза и нестерпимое желание принять горизонтальное положение. Без сомнений, мне захотелось спать!

Глава 5

Проснулся я от того, что кто-то пытался насмерть вдавить кнопку моего дверного звонка. Наверное, я скоро возненавижу свои джинсы – второй раз подряд мне пришлось надевать их в прыжке.

На пороге стоял суровый представитель киноинтеллигенции – режиссерша собственной персоной.

Осмотрев мой заспанный облик, она провозгласила:

– Двадцать минут на сборы. Я буду ждать в машине.

– Зачем же? Проходите в квартиру, выпьете кофе.

Она поколебалась, но вошла. Не успел я достать компоненты для напитка, как последовало новое распоряжение:

– Я сама приготовлю. Иди одевайся.

Только сподобился открыть шкаф, новая вопрос:

– У тебя есть спортивный костюм?

– Ага!.. – Ответил заранее, судорожно разыскивая его среди вещей. – Есть! – Подтвердил более уверенно, закончив поиск.

До меня донесся запах дыма. Я бросился на кухню: не подожгла ли чего моя режиссерша? Но все было в порядке. Используя мусорное ведро под пепельницу, она самозабвенно пыхтела бессовестно дешевой сигаретой.

«Курение вредит вашему здоровью» – всплыли от куда-то надпись и картинки, прикрепленные к сигаретным пачкам: Инфаркт, Импотенция, Бесплодие, Слепота, Гангрена, Онкология… Когда у авторов этого креатива закончился медицинский справочник, пачки увенчало окончательное и бесповоротное – «УЖАСНАЯ СМЕРТЬ» – с мумифицированным трупом на фото. Судя по режиссерше, либо она на эти картинки не обращала внимание, либо ее они не очень впечатляли.

Меня, кстати, тоже. Как говорят русские, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Нельзя умереть сразу от всего! Смерть – это эксклюзив… И пугать надо дозировано, иначе это перестает бить по нервам.

Я пододвинул себе чашку и сделал первый глоток (не хватало только к кофе пристраститься).

– Сегодня виновата я, не предупредила во сколько заеду. Но завтра в восемь будь готов к выходу.

– Всегда готов! – Пошутил я.

Она пропустила мой юмор мимо ушей.

– Бери спортивную форму, придется немного поработать.

Обжигая язык, я в ускоренном темпе доглотал напиток. Почти бегом догнал Ольгу возле машины.

Автомобиль – старый, обшарпанный жигуленок с уже знакомой эмблемой на дверце, особого почтения своим видом не внушал.

– Ваша? – Все же я добавил в голосе уважения к рабочей кляче.

– Студийная, – леди от кино вжала педаль газа и жигули, громыхая и пыхтя, помчались к трассе.

На этот раз целью путешествия была не студия, а городской спортивный комплекс.

– Это наш новый актер, – Ольга представила меня пухлому лысоватому коротышке. – Счет за зал пришлите на студию, можно на мое имя.

– Иди переодевайся, – небрежно бросил мне тренер и принялся обхаживать режиссершу.

В раздевалке уже находилось несколько парней. Судя по ним, голым торсом здесь никого в обморок не вгонишь. К счастью. Поскольку спортивная спецодежда у меня была любопытной: полотняные белые штаны, подвязанные черным поясом и… все. Чтобы волосы не мешали заниматься, я соорудил хвост с помощью аптечной резинки. Делать это было крайне неудобно, так как все находящиеся в помещении организованно пытались спустить взглядом с меня шкуру.

Когда я вошел в зал, единственным человеком, сохранявшим хладнокровие, оказалась Ольга. Все остальные, включая тренера приоткрыли рты.

– У тебя что, черный пояс по каратэ?! – С трудом выговорил он.

Я внимательно осмотрел деталь своей одежды, еще не полностью понимая, чем вызван подобный ажиотаж.

– Ну черный… А без него штаны падают.

– Иди, занимайся, – тренерское лицо сменило выражение изумления на скептицизм.

– Да, проследите, чтобы он лишней фактуры не наработал. Мне культурист не нужен. Все что требуется – это поддерживать его в хорошей форме до начала съемок, – невозмутимо распорядилась режиссерша.

Я приблизился к тренажеру. Лежа на нем рельефный молодец с перебитым носом и квадратным подбородком, обливаясь потом и кривясь от усилий, отжимал основательно загруженную штангу. Я, говоря по совести, мог бы без всякого труда поднять весь тренажер вместе с этим культуристом, но приходилось помнить, что я всего лишь человек, и выделяться нет никакого смысла. Поэтому я сосчитал количество «блинов» на штанге. Надо ведь знать, от какого веса стоит скрипеть зубами от напряжения.

Эти два часа я провел в непередаваемой скуке. Ходил от одного снаряда к другому и имитировал усиленное увлечение спортивными достижениями. Вдобавок, под конец страданий ко мне подошел только что прибывший старожил зала. Судя по манерам, не воспитанник института благородных девиц.

– Ну что, каратюга, давай в спарринге?

– Не хочу.

– Что, дрейфишь? – Он принял боевую стойку и выпрыгивал вокруг меня.

Между нами вклинился тренер.

– Паша, стой! Это артист. Ты же ему весь имидж сейчас попортишь!

– Да я ему счас всю фотографию гримом покрою! Че он пояс нацепил? Пусть снимет! – Пер на меня грудью Паша. – Да счас я!..

Он сделал обманное движение корпусом, и тренер клюнул. В тот же момент Пашина нога начала пикировать мне в челюсть. Ограничения мне, конечно, мешали: как гуманное создание, я не мог себе позволить покалечить разумное существо лишь потому, что оно глупо, как пробка.

Сделал единственное, что смог – одной рукой схватил Пашу за ногу и придержал, вторая, сжатая в кулак, в это время летела ему в голову. В последний момент я остановил удар и лишь похлопал соперника по красному, словно распаренная свекла, лицу.

– Я ведь сказал, я не хочу драться…

Пашу попридержали, а я, считая инцидент исчерпанным, направился в душевую.

Не успел толком помыться, как чья-то рука легла мне на плечо. Наученный местным дружелюбием, я перехватил эту руку за запястье и резко повернулся, готовясь парировать удар. Передо мной стоял голый и мокрый подросток.

– Эй!.. Это вы актер?

– Говорят… – Я отвернулся, продолжая плескаться.

– За вами приехали.

Это меня начинало раздражать. Ни секунды покоя! На улице, облокотившись о машину, стояла Ольга.

– Поехали.

– Куда? – Вяло поинтересовался, занимая место рядом с водительским сидением.

– Сначала в столовую, а потом, я договорилась, тебе дадут несколько уроков актерского мастерства.

– Но я…

– Понимаю, что устал. И ты меня пойми, через две недели начинаем съемку. Тогда с тобой некому будет возиться и некогда. А надо чтобы ты был в наилучшем виде.

Рассказывать о всех истязаниях, которым меня подвергла Оленька, нет ни сил, ни желаний. Расписание она мне установила жесточайшее: в восемь в спортзал, сразу за этим павильон, где меня учили ходить, говорить, фехтовать, танцевать и прочей ерунде. Затем, Ольга где-то откопала образчик музейной старушки, которая обучала меня изысканным манерам. Потом путешествие в гримерную, где моложавые создания женского пола измывались над моей внешностью. Массу неприятностей доставляла маникюрша. Если бы мои руки после процедур увидела Анжела, она бы на все сто процентов уверилась бы что я – гей.

И так каждый божий день. Короткие перерывы на обед облегчения не приносили. Тем паче, что слой краски на лице пищеварению не способствует, а одежда из костюмерной имеет свойство буквально притягивать случайные пятна. Но Ольга требовала, чтобы я в жизни выглядел согласно своему киношному образу, мотивируя это тем, что времени осталось слишком мало, а я должен успеть вжиться в роль.

Подозреваю, что нормальный человек за эти две недели умер бы от переутомления или по крайней мере сошел бы с ума. Хотя на Ольге нагрузка была, пожалуй, побольше, но кто сказал, что режиссер, снимающий свой первый в жизни фильм, является человеком НОРМАЛЬНЫМ?!

Сама Ольга только направила экзекуцию по нужным рельсам, а затем исчезла. Заезжал за мной Виктор. Молодой парень, должность которого то ли помреж, то ли ассистент режиссера, в общем, тот самый мальчик с хлопушкой, без которого ни один фильм не обойдется. Он объяснил, что Ольга постоянно пропадает на объектах, в последний раз перепроверяя их готовность. Я злился от бессмысленности своих действий и проклинал тот день, когда подписал контракт. Но в один прекрасный миг понял, что за это время успел сжиться с сумасбродной творческой жизнью.

Глава 6

Встал я, как обычно, в семь. Привел себя в порядок и сел напротив окна потреблять кофе. По обоюдной договоренности, Виктор, приезжая за мной не карабкался на третий этаж, а останавливался под окнами и сигналил.

Когда я приканчивал вторую чашку, на меня накатилась волна беспокойства. Пятнадцать минут девятого. Виктор еще ни разу не позволял себе так опаздывать. В девять меня почти охватило незабываемое ощущение паники: неужели забыли о моем существовании?!

Я внезапно осознал, что подобный расклад совсем не гармонирует с моими планами на ближайшее будущее, и решил всеми доступными способами спасать положение. Чтобы пробудить в душе режиссерши чувство сострадания к сбитому с пути истинного обывателю, и заодно доказать свою лояльность к киноискусству, поспешно применил инструктаж гримера. Этаким франтом в джинсах я помчался к автобусной остановке.

На проходной киностудии бабулька-вахтерша строго глянула сквозь стекла своих неизменных очков.

– Куда, красавец?

– Петровна, не узнали? Я в группе Ольги Беловой, – я честно пялился в глаза стражу, хотя истина требовала сказать, что узнать меня ей было затруднительно. Ведь практически все время на студию меня доставляли на машине.

– Да как же признать, коли ни разу не видала…

Обычно, в первую встречу Петровна шокировала людей своим дореволюционно-рязанским говорком. Но вскоре публика узнавала, что старушка сподобилась сняться в нескольких эпизодах исторического фильма, и все вставало на места. Жизнь Петровны превратилась в сплошную репетицию в ожидании своей звездной роли. Именно этой причиной объяснялась ее чрезмерная разговорчивость, которая при доле спешки вызывала у посетителя здоровое чувство раздражения.

– Петровна, ну приглядитесь… – Простонал я, старательно демонстрируя и профиль, и анфас.

– А может и видала… – Неторопливо продолжила «практикум» Петровна. – Много вас. Разве всех упомнишь? Фамилия-то как будет?

– Ладушкин.

Она порылась на столе, на время оставив очередной, вероятно обусловленный будущей ролью, недовязанный носок.

– Ан нет такого.

– Может, Ладов?

– Ты что, мил человек, фамилию свою запамятовал? На вот тебе пропуск, да дома не забывай, а не то…

– Спасибо! – Не дожидаясь объяснений, я проскочил на территорию студии, предоставляя Петровне возможность тренироваться на других входящий.

После долгих и бесполезных мотаний среди глухих к моим страданиям незнакомых киноманьяков, столкнулся с девушкой – вторым гримером нашей группы. И хотя до этого момента я видел ее лишь пару раз и то давно и мельком, бросился к ней, как к ближайшей родственнице.

– Простите, дорогая, вы не подскажете, где найти Ольгу Белову?

– В четвертом павильоне… – Рассеяно сказала девушка, занятая изучением моей внешности.

– А ты изменился… Даже очень…

Спасибо! – Крик моей души относился к полученной информации, а не комплименту.

В четвертом павильоне как раз снимали сцену из «средневекового» фильма. Я втиснулся в толпу статистов. По площадке бегал разъяренный режиссер, пыхтел сигаретой и орал на своих ассистентов. Вообще-то, режиссера можно узнать наверняка по двум признакам: он единственных, кто может безнаказанно курить во время съемок в павильоне, и единственный, кого никто не пытается переорать.

Я спросил у парня в парчовом костюме, к которому меня прижали:

– Вы не видели Белову?

Тот пожал плечами. Но моего шепота оказалось достаточно, чтобы гнев режиссера направился на меня.

– Я вас спрашиваю, что за разговоры?! Идет съемка, а здесь устроили… Сейчас же освободить!.. – Произнося эту пламенную тираду, он пробирался ко мне и вдруг умолк. Осмотрел меня с ног до головы. – Это еще кто? Почему не в костюме? Сейчас же переодеться и снимаем!

Я растерялся от такой резкой смены настроения. Но тут на помощь явилась Ольга. Она вообще имела привычку появляться неожиданно и ко времени.

– Простите, Виктор Егорович, но это мой актер, и дебютировать он будет у меня, – она приближалась ко мне, окутанная сиянием софитов, как настоящий кино-ангел-хранитель.

– Оленька, где вы откопали этот бриллиант? – Полюбопытствовал Виктор Егорович еще раз окидывая меня пристальным взглядом.

– Когда я его откапывала, он был просто алмазом, – пошутила Ольга, выводя меня на улицу.

Меня с самого начала смущала привычка режиссеров обсуждать живого человека в его же присутствии, словно он глухой и немой, вроде шкафа.

– Хорошо, что приехал. Зайди в бухгалтерию, получи постановочные. Паспорт не забыл? А потом к нам в павильон, если хочешь, конечно. Сегодня расслабляемся. Последний день перед съемками.

Я радостно кивнул головой, заранее соглашаясь со всеми ее предложениями.

– Деньги закончились? – Понимающе посочувствовала она.

А я не стал объяснять. Просто я был счастлив, что от меня не отказались. Я, галактический разведчик, радуюсь, как ребенок, от полученной роли! За две недели я привык к своей причастности к искусству, и дела киношные стали для меня, как наркотик. Нет! Точнее, как сеанс садизма для мазохиста-любителя. Хотя, если зрить в корень, я с самого начала своей истинной жизни был актером. Сколько раз мне приходилось вживаться в роль, где не снимешь второго дубля, а за ошибку запросто можно расплатиться шкурой. Наверное, я привык к большим ставкам и теперь меня забавляла игра в «разведку», позволяющая перевоплощаться от души, ничем не рискуя.

Меня можно обвинить в нерадивом отношении к своим прямым обязанностям. Но сделать это может лишь тот, кто не знает, в чем эти обязанности заключаются. А я чувствовал, что не подобрался бы к цели ближе, чем сейчас, даже если бы имел четкие инструкции своих боссов…

Глава 7

На деньги, которые я получил, зная нынешние цены, не разжиреешь. Но, учитывая мои скромные потребности, разгуляться можно.

Элиту нашей группы я нашел в дальнем углу павильона. Они чинно сидели на ящиках, перед ящиками, заставленными бутылками и нехитрой закуской. Темп текущей беседы возрастал, впрочем, как и напряженность, витающая в атмосфере.

– Да брось ты! – Утешала нашего режиссера Вера, соавтор по сценарию, плоская как доска, но женственная особа. – Брось! Правильно сказал Борис Александрович, много ты хочешь получить за один раз. Это же кино, понимаешь, кино! Что ты так против Юльки взъелась?

Я смотрел на Ольгу и не узнавал ее. Всегда такая деятельная, суровая, словно терминатор, сейчас она сидела, опустив голову и плечи, похожая на лимон, по которому проехался каток неприятностей.

– Она красивая… – Должно быть Ольга считала свой аргумент исчерпывающим.

– А тебя что, женская зависть заела? – Подначил Борис, наш осветитель.

– При чем здесь зависть?! – Взвилась Ольга. – С ее внешностью она могла бы играть, если бы могла, кого угодно от нимф до нимфоманок. Почему ее мне навязали? Почему бы Виктору Егоровичу ее не взять?

– У Виктора Егоровича, – прервала излияния Вера. – Для Юли нет главной роли.

– У меня тоже нет! Что я должна тебе объяснять? Алла – серая мышка, внешностью не блещет. Все, чем она красива, у нее внутри. Именно из-за душевной красоты зритель должен ее полюбить. А мне тут подсовывают несовершеннолетнюю секс-бомбу! Вера, ну ты же сама…

Вера вдруг огрела кулаком по ящику, так что стаканы жалобно зазвенели.

– Ты знала на что идешь! Тебе позволили снимать, дали денег только с условием, что ты берешь Юлю в придачу. Ты согласилась. Отвечай: да или нет?!

– У меня не было выбора…

– А теперь появился? На попятную собралась?

– Какая попятная… – Ольга поморщилась. – Просто обидно.

– Думаешь, мне приятно? – Буйствовала Вера. – Не одна ты этот образ выстрадала. Может, для меня Алла стала как дочь! Но я молчу, и ты молчи. Грим – великая вещь. Не волнуйся, вытянем, – внезапно она успокоилась и подмигнула Ольге. – Зато Демон у нас натуральный!

Ольга подняла на меня взгляд и на ее губах мелькнула вымученная улыбка усталости.

– И, вообще, мы расслабляемся, а ты всех в перенапряг вогнала, – Вера еще раз стукнула ладонью по ящику, изображавшему стол, поставив этим точку в дебатах.

– А что вы все на меня смотрите? – Ольга стремительно взяла себя в руки. – Команды ждете? Ну, тогда: «Мотор»! Леха, наливай.

– Тост! Тост! Пусть скажет наш режиссер!

Ольга подняла стакан.

– Ой, ребятки… Дай Бог, чтобы Бог всего дал! – Ее вздох плавно перешел в звон стаканов.

Интересные эти киношники: предпочитают пить водку из стаканов, но наливать больше чем на два пальца считают неприличным. Честно говоря, первый тост поддержал и я. Надо выпить хотя бы один раз, чтобы понять, почему этого не стоит делать.

После второго круга завязался разговор, все повеселели. Второй оператор, Олег, принялся рассказывать какую-то безумную историю времен своей ВГИКовской молодости. При этом он сам так хохотал, что слушать были вынуждены все.

– Я тогда на Будайке жил. Общага, не чета новой, там даже стены какие-то «со сдвигом». Выхожу в коридор, и тут Она. Шатается, за стенку держится, глаза безумные, а в руке нож, – Олег показал руками нечто полуметровое. – Ну, думаю, гуляет народ. Подошел ближе – нет, трезвая как стеклышко. Я ей: «Девушка, что с вами?». А она на меня вот так, из-под лба покосилась: «Жизнь, – говорит. – Дерьмо!». Вижу, надо человека спасать, то ли себя, то ли кого порешит. Затащил ее в свою комнату, принялся уговаривать. Уже и сосед мой, Володя, подключился. А она смотрит в одну точку и в ус не дует. Ну вы знаете, сценаристы они все повернутые, – он покрутил пальцем у виска.