Искушение величием

ГЛАВА XVIII

КАРА ПРЕДАТЕЛЕЙ

Рим, август 1496 – март 1497 года

Августовским жарким днём у ворот Порте Портезе стояла внушительная кавалькада, возглавляемая кардиналом Валенсийским. Вскоре на горизонте показалась колонна, впереди которой ехал всадник. Въехав через городские ворота, он остановился, улыбнувшись Чезаре. Тот не сразу узнал своего брата Хуана, прибывшего из Испании. Облачённый в одеяние из коричневого бархата, расшитое жемчугом и прочими драгоценными камнями, игравшими в лучах солнца, герцог Гандийский восседал на лошади, накрытой золотой накидкой. А её упряжь была украшена серебряными колокольчиками, приятно звенящими при каждом движении. За герцогом следовала его небольшая, но всё же внушительная свита, разодетая в цвета Гандии. Поприветствовав друг друга, братья двинулись к Ватикану. Внимание Чезаре привлёк таинственный человек на белом коне, закутанный в чёрные одежды. Кардинал Валенсийский не сумел разглядеть лица незнакомца, поскольку его скрывала маска. Чезаре насторожился, но тут же отогнал от себя дурные мысли и не предал значения странному человеку, сопровождавшего его брата.

– Вижу, жизнь в Риме постепенно обретает былой порядок, – сказал Хуан, осматриваясь по сторонам.

– Не только Рим, но и вся Италия постепенно восстанавливается после нашествия французов подобно природе, пробудившейся от зимнего сна, – ответил Чезаре, повернувшись к брату.

– Сожалею, что не сумел приехать раньше. Сначала меня удерживал король Фердинанд, а после появились другие обязательства перед испанской короной.

– Нестрашно, теперь ты наверстаешь упущенное время. Я поведаю тебе о том, как мы одурачили Карла. Он ещё долго не вспомнит дорогу в Италию, а наша семья, наконец, снова в сборе. Лукреция и Джованни вернулись на время из Пезаро, Джоффре и Санча тоже решили погостить в Риме. К слову о делах и семье, как тебе Гандия?

– Превосходный город, расположенный на берегу шумного моря, и защищённый горным массивом с суши. Однако я порой скучаю по Риму. Придёт время, я привезу сюда своих детей. Пусть маленькие Хуан и Изабелла узнают, где и как проходила одна из глав моей жизни. Но довольно обо мне, лучше поведай мне о планах отца. Он просил меня прибыть в Рим столь настойчиво и скоро, что меня это немного встревожило.

– Отец счёл нужным не сообщать мне всех подробностей. Он ждал твоего приезда, но всему виной Орсини. Ещё в начале июня я подозревал о новой буре, как только Папа опубликовал буллу, в соответствии с которой семья Орсини была отлучена от Церкви, а их имущество и земли были конфискованы в её пользу. Кажется, мы стоим на пороге новой войны, но уже внутренней.

Удивительно, но всю дорогу до Апостольского дворца Чезаре и Хуан беседовали, как ни в чём не бывало. Будто бы и не было их размолвки в письмах. Вероятно, Хуан поостыл и забыл это недоразумение. В конце концов, нельзя же вечно таить обиду да ещё на родного брата. Чезаре не вспоминал о тех днях, он был счастлив, что их отношения с Хуаном наладились.

Через несколько минут оба уже находились в кабинете Александра VI, возле которого стоял верный Франческо Гасет, вернувшийся из Пезаро вместе с Лукрецией и Джованни Сфорца.

– Рад, что ты наконец-то приехал, сын мой, – обняв Хуана, сказал Александр VI. – Твоё возвращение крайне важно для нас, поскольку тебя ждёт ответственная миссия. Мы изгнали французов из Италии, но требуется покарать мятежных баронов, причинивших нам столько горя. Нам и Неаполю. Полагаю, Чезаре сообщил тебе, что речь идёт об Орсини. В тот момент, когда на них рассчитывали мы и Неаполь, они распахнули ворота Карлу. Этого нельзя так оставлять. Полдела уже сделано, Вирджинио Орсини арестован и находится под стражей, но остальные члены семейства должны ответить за содеянное. Одной буллы мало, мы должны подкрепить её мечом Священного престола. Для этого мне необходим новый гонфалоньер церкви, который возглавит папские отряды, поскольку я приказал лишить Никколо Орсини, графа Питильяно, этого поста. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду, Хуан.

– Да, отец.

– Ты займёшь этот пост, возглавив военный поход против Орсини. Поведёшь войска в бой.

Глаза Хуана загорелись торжествующим огнём. О подобной милости он и мечтать не мог. Однако Чезаре вовсе не разделял радости брата. В этот момент он так завидовал брату, как никогда и никому до этого. Мечта, к которой Чезаре стремился всю жизнь стоит в двух шага от него, но в то же время недосягаема. Кардинал Валенсийский отдал бы всё, лишь бы сбросить ненавистную кардинальскую мантию и оказаться на месте брата. Если бы он мог переубедить отца… Однако несогласие Чезаре выражалось и более рациональными соображениями. Не выдержав, он вмешался в разговор:

– Отец, при всём уважении к тебе и Хуану, но мой брат дилетант в полководческом ремесле. Он не владеет стратегическим мышлением, которое необходимо для любого полководца. Хуан не участвовал ни в одном реальном бою, мне хотя бы доводилось наблюдать за действиями французов. Сожалею, но Хуан далёк от военной науки, как луна от Земли.

Взглянув на брата, Чезаре поймал на себе его, наполненный обидой и в то же время яростью, взгляд, а его вопросительное выражение лица сменилось на гримасу злости и презрения. Но Чезаре держался уверенно, он не шелохнулся, а твёрдо стоял на ногах, скрытых полами кардинальской мантии. Он не собирался скрывать правду, когда дело касалось войны.

– Мы все были дилетантами, Чезаре, – спокойно ответил Александр VI. – Это легко поправимо. Я пригласил весьма талантливого и опытного кондотьера, Гвидобальдо да Монтефельтро, герцога Урбино. Он будет в Риме уже через несколько дней. Уверен, Хуан переймёт у герцога много знаний о военном искусстве, но Чезаре отчасти прав, Хуан. Тебе незнакома обстановка реального боевого столкновения. В отличие от твоего брата, ты даже не наблюдал за военными действиями со стороны. Поэтому отнесись со всем пониманием и полной отдачей в постижении военного дела. Прислушивайся к Гвидобальдо. Я возлагаю на тебя большую ответственность и большие надежды, сын мой. Не подведи меня.

– Не беспокойся, отец, – отведя взгляд от Папы, Хуан сурово посмотрел в глаза Чезаре. – Не подведу.

Удивительно, с какой лёгкостью Александр VI распределял роли среди своих сыновей. Хуан, не повидав ни одного сражения, становится гонфалоньером церкви, а Чезаре, наоборот, тяготеющий к полководческому делу, битвам и умеющий выстраивать военные тактики, облачается в сан кардинала. Казалось бы, совершенно нелогичное решение. Особенно, когда его принимает такой человек, как Родриго Борджиа, с незаурядным складом ума, сумевший провести Карла VIII и своего противника Джулиано делла Ровере. Это попросту невозможно. Однако Папа был уверен, что Хуан сумеет справиться с поставленной задачей, тем паче под руководством опытного кондотьера. Вероятно, Хуану пришла пора подкрепить делом свой титул герцога, который обязан уметь организовать оборону своих владений. Но в тоже время ход мыслей Александра VI нетрудно понять. Возможно, он в глубине души понимал, что Чезаре стал бы отменным воином, а не кардиналам, однако других кандидатов принять сан среди своих сыновей у Александра VI не было. По сути, Папа рассчитал всё грамотно. Может он и не учитывал желания своих детей, но делал это только ради блага своего рода, а не по воле прихоти.

***

К октябрю подготовка к войне с Орсини была завершена. Гвидобальдо да Монтефельтро и Хуан Борджиа разрабатывали план атаки. Александр VI также поручил герцогу Урбино командование папскими войсками. Фактически Хуан делил свой пост с Гвидобальдо. В конце месяца герцог Гандийский официально был провозглашён знаменосцем Церкви, получив жезл главного капитана папского войска. Такой же символ главнокомандующего получил и Гвидобальдо да Монтефельтро, принявший участие в церемонии, проходившей в соборе Святого Петра. Стиснув зубы, Чезаре наблюдал, как его брат, распираемый от чувства собственной важности, бахвалился своим назначением. На следующий день армия выступила в поход. Начало военной кампании складывалось более чем благоприятно для папской армии. В течение нескольких недель десять крепостей, подконтрольных Орсини, сдались одна за другой. Папа был уверен, что война не затянется надолго, и его армия сможет разбить легионы Орсини, а значит, он не ошибся, назначив Хуана командующим армией. Вскоре папское войско подошло к Браччано, главному городу Орсини, стоявшему на берегу одноимённого озера, кое-где опоясанного лесистыми холмами, словно краями чаши. Над городом, стоя на пригорке, возвышался, причудливой треугольной формы, замок, увенчанный короной из пяти круглых крепостных башен, на которых развевались знамёна Франции. Выйдя к озеру Браччано, Хуан и Гвидобальдо решили разделить армию на три части. Первая маршировала к Ангвилларе чуть восточнее, вторая к Тревеньяно, городу на противоположном берегу озера, намного севернее Ангвиллары, а третья под командованием герцогов Гандии и Урбино направилась к городу Браччано. Эти три города заключали озеро в большой треугольник. Однако с этих дней удача покинула армию Ватикана, и кратковременная война грозила затянуться надолго. Ангвиллара и Тревиньяно оказали мощное сопротивление, но больше всего крови было пролито у стен Браччано. Под командованием одного из самых храбрых и отважных кондотьеров Италии Бартоломео д’Альвиано гарнизон крепости с лёгкостью отбивал неоднократные попытки папской армии взять город штурмом. Потери армии Ватикана увеличивались с пугающей скоростью. Поля перед городскими стенами были усеяны трупами с раскроенными головами, переломанными костями, стрелами и шпагами в теле, полностью обгоревшие от кипятка или горящего масла. Повсюду валялись обломки копий, мечи, алебарды и аркебузы, которые папские отряды, отступая в суматохе, оставили. Теперь некогда блаженную тишину нарушали назойливые крики ворон, которые кружились над холодными трупами, чтобы полакомиться мертвецами. Посовещавшись, Хуан Борджиа и Гвидобальдо да Монтефельтро пришли к единому решению – осада. Отныне стало окончательно ясно, что война не будет окончена и до Рождества. В крепость Браччано предусмотрительно успели завезти внушительное количество боеприпасов и продовольствия.

С наступлением зимы положение папской армии стремительно ухудшалось крепчавшим морозом. Хуже того, правитель Читта-ди-Кастелло, Вителлоццо Вителли, а также сторонники Джулиано делла Рвоере, собрали собственные отряды, выступив на помощь Орсини. Однако среди недругов Бордижа нашлись те, кто отказался поднять на них меч. Ненависть к Орсини семейств Колонна и Савелли перевесила ненависть к Борджиа. Наступил январь 1497 года, а Браччано по-прежнему оставался в руках Орсини. Тогда папская армия снова решилась на штурм непокорного города, но Небеса явно благоволили оборонявшимся. Гвидобальдо да Монтефельтро получил серьёзное ранение. Солдаты ожидали приказов своего второго командующего, но Хуан Борджиа не сумел взять инициативу в свои руки, и продолжить атаку. Ему не удалось организовать свои отряды, видя, как воины разбредаются по всему полю, словно муравьи. Оставшись, фактически, без командиров, папская армия отступила в лагерь зализывать раны. Защитники Браччано чувствовали запах скорой победы, а потому решили поглумиться над армией Рима. Через два дня ворота крепости распахнулись, и солдаты выпустили осла, направившегося в сторону лагеря римлян. На его шее висела табличка с надписью: «Пропустите посланника к герцогу Гандийскому». Под хвостом у осла обнаружили записку, в которой Бартоломео д’Альвиано обещал заплатить вдвое больше тем, кто покинет лагерь Борджиа, предварительно подняв герцога Гандийского на копьях к небу.

Дни летели один за другим, надежда на успешный захват Браччано угасала, как последний луч солнца на закате за горизонтом. Боевой дух солдат Рима трещал по швам, часты стали случаи дезертирства. Но тут пришла отличная новость, приободрившая римлян. Тревиньяно пал, и теперь почти вся армия стягивалась к Браччано. В то же время за стенами крепости также множились упаднические настроения. Осада продолжалась слишком долго, солдаты начинали голодать, исчерпав запасы продовольствия. Как и в папском лагере, люди д’Альвиано стали подумывать о капитуляции. Внезапно, в конце января, дневную тишину, словно раскатом грома, нарушили звуки боевых труб за холмами. Все насторожились. На вершине холма появились всадники, над головами которых реяли знамёна Читта-ди-Кастелло и алой розы – одного из символов родового герба Орсини. Защитники Браччано ликовали, на помощь им вовремя подошли отряды Вителлоццо Вителли и Карло Орсини. Над крепостью Браччано разрывались приветственные крики: «Орсини! Орсини!». Боевой дух вновь наполнил сердца осаждённых, наблюдавших с крепостных стен за, видневшимся вдалеке, лагерем папский войск.

Через мгновение мёрзлая земля задрожала под стуком копыт отрядов Вителли и Орсини. Галопом, сбежав с холма, они налетели на лагерь римлян словно коса, что резким движением скашивающая высокую траву. Спустя ещё пару минут большая часть папского лагеря полыхала в огне, палатка за палаткой. Скоро от него ничего не осталось, кроме пепелища и гор новых трупов. Отряды Вителли и Орсини, превосходившие численностью отряды Ватикана, рубили неприятеля одного за другим, со всего размаху нанося удар мечами и копьями. До защитников Браччано доносились яростные крики нападавших, стоны раненных и умирающих, металлический звон оружия и запах гари. Предвидя своё поражение, изрядно потрёпанная, папская армия обратилась в бегство. Никто уже не думал о сопротивлении, тем более о победе. Всех волновало спасение собственной жизни, которая могла оборваться в любой момент. Видя своих мёртвых товарищей, затоптанных насмерть лошадьми, с перерезанным горлом или размозжённой головой, все стремглав мчались, куда глаза глядят. Гвидобальдо да Монтефельтро отчаянно пытался остановить беглецов и организовать отпор, но всё было напрасно. Солдаты уже не подчинялись ему, разбредаясь, кто куда. Под шумок, отделавшись лишь ранением в голову, бежал и Хуан Борджиа, смешавшись с собственными солдатами. Оставшись среди остатков редеющей армии Ватикана, герцог Урбино попал в плен. Оглянувшись на миг, Хуан увидел, как Гвидобальдо да Монтефельтро обступил отряд конницы, наставив на того копья. Отыскав коня Хуан, помчался в Ронсильоне, спеша как можно скорее скрыться из виду.

***

Александр VI и Чезаре о чём-то оживлённо беседовали, когда в кабинет ворвался Хуан. Папа и кардинал Валенсийский на миг лишились дара речи, увидев с трудом державшегося на ногах герцога. На его лице до сих пор остались следы засохшей крови и грязи. Вероятно, Хуан спешил в Рим столь резво, что не успел умыться. Справа на его голове алела рана, нанесённая мечом, но пряди волос слегка скрывали её.

– Хуан… – испуганно произнёс Папа, осторожно, словно опасаясь чего-то, приближаясь к сыну. – Что произошло?

– Орсини разбили нас, – ответил герцог, отчего из раны на его разбитой губе начала сочиться кровь. – Мы не смогли взять Браччано.

Хуан рассказал обо всём, что произошло у стен крепости. О неудачных попытках взять её штурмом и долгой осаде. Наконец, об отрядах Вителлоццо Вителли и Карло Орсини, которые смели лагерь папской армии, как крошки со стола. Подойдя к Хуану, Александр VI, не сумев обуздать накрывший его лавиной гнев, отвесил ему пощёчину тыльной стороной ладони.

– Я рассчитывал на тебя, доверив столь важную миссию, а что в результате? – гремел Папа. – Неужели ты ничему не научился у Гвидобальдо за такой срок? Как не горько это признавать, но Чезаре был прав. Ты не оправдал моего доверия, Хуан. Ты подвёл меня, не только как полководец, но в первую очередь как сын.

В голову Александра VI начали закрадываться дурные мысли. Неужели он всё же допустил ошибку, назначив Хуана командующим папскими войсками? Неужели он снова так грубо просчитался?

– Отец, моей вины в нашем поражении нет, – протестовал Хуан. – Она целиком лежит на Гвидобальдо.

– В самом деле? А что же предпринял ты, чтобы исправить ситуацию? Ведь ты тоже являешься главнокомандующим армией.

– Мы не смогли предугадать неожиданный приход отрядов Вителли и Орсини. Они воспользовались эффектом внезапности, кроме того, их численность превосходила нашу.

– Однако ты здесь, а Гвидобальдо нет. Где он?

– В руках Орсини, они требуют за него выкуп.

– И когда ты собираешься его уплатить?

– Я? – широко, раскрыв глаза от удивления, возмутился Хуан. – Я не стану расплачиваться за чужие ошибки.

– Думаешь, такой опытный кондотьер как Гвидобальдо мог подвести меня? Умерь своё высокомерие, Хуан. Ты не желаешь расплачиваться за чужие ошибки? Я тоже не стану расплачиваться за твои. Пошёл прочь с глаз моих!

На минуту воцарилась тишина. Александр VI медленно зашагал к столу, потупив глаза. В первую очередь ему было больно как отцу, чей сын не оправдал тех надеж, которые на него были возложены. Сначала история в Испании, теперь Орсини.

– Любопытно, что же Хуан сделал с тем нечастным ослом? – внезапно спросил Чезаре. – Быть может, они всё же о чём-то договорились.

– Замолчи! – воскликнул Александр VI, резко повернувшись к сыну. – Неудачи твоего брата не повод для зубоскальства.

– А чего ты ожидал от меня услышать? Разве я не предупреждал тебя, что Хуан дрянной полководец?

– Прекрати, одно отступление ещё не является поражением.

– Верно, но пока ты не прислушаешься к моим словам, этих неудач и отступлений у нас будет в избытке. Я вновь повторю тебе, Хуан не наделён теми качествами, которые присущи любому полководцу. Это не его стезя.

– Но и не твоя! Я знаю, к чему ты ведёшь, твои помыслы написаны у тебя на лице. Ты желаешь отказаться от сана и занять место Хуана на посту гонфалоньера. С самого начала ты хотел быть на месте брата. Не забывайся, Чезаре. Уясни раз и навсегда: ты кардинал и останешься им. Твоя судьба заключена в этих стенах.

– В которых я похоронен, будто покойник в холодном склепе, – вставил Чезаре. – Думаешь, почему я стремлюсь вырваться отсюда? В Ватикане я не живу, а лишь существую.

– Я понимаю, ты пытаешься помочь, но будешь это делать на своём поприще. Помогай, вознося молитвы Господу за благополучие нашей семьи.

Ничего не ответив Александру VI, Чезаре быстро удалился. Он чувствовал, как пылало его лицо, но не от стыда, а от гнева и досады. Отец оградил Чезаре от всего, что было мило его сердцу. Кардиналу Валенсийскому в очередной раз пришлось ощутить на себе отцовскую железную хватку. Он не знал, что должно произойти, чтобы Папа осознал всю глупость своего решения, назначив Хуана гонфалоньером Церкви.

После разговора с отцом, Чезаре вспомнились его слова: «Будь его разумом и советчиком, но не соперником». Ради семьи кардиналу Валенсийскому, вновь пришлось переступить через себя.

– Если я не могу сражаться сам, то стану орудием Хуана, исправив его ошибки перед семьей, – сказал себе Чезаре.

На следующий день кардинал Валенсийский направился к Хуану, желая оказать ему помощь в разработке плана ответной атаки на Орсини. Перед тем, как войти в кабинет Хуана, Чезаре столкнулся с тем самым таинственным человеком в маске, которого довольно часто видел в обществе брата. Особенно, поговаривали слуги герцога Гандийского, оба возвращались в Ватикан далеко за полночь. Они переглянулись, но не обменялись ни словом. У Чезаре этот незнакомец не вызывал никакого доверия. Он хотел было расспросить Хуана, но тут же спохватился, ведь тот ничего не скажет. «Значит, буду действовать через своих доверенных лиц, – подумал Чезаре, проводив взглядом чёрную фигуру, скрывшуюся за углом». Войдя к герцогу Гандийскому, тот встретил брата отнюдь не улыбкой и даже не приветствием. Он явно был не рад приходу Чезаре.

– Ба, – нарочито протянул Хуан, – смотрите-ка, его высокопреосвященство кардинал Валенсийский почтил меня своим присутствием. Чем обязан столь высокой честью?

В голосе Хуана слышалось призрение, уж слишком свежа была обида, нанесённая ему словами брата.

– И я рад тебя видеть, Хуан, – спокойно ответил Чезаре, и его тонкие губы тронула лёгкая усмешка.

– Итак, его высокопреосвященство снизошёл до своего никудышного брата. Интересно с чего бы?

– Оставь паясничество, Хуан. Неужто ты до сих пор дуешься на меня из-за моего несогласия с твоим назначением на пост гонфалоньера? Полно, мы же братья, а разве братья не могут попенять друг другу за те промахи, которые они совершают? Я же хочу помочь тебе.

– Помочь, значит? – продолжал язвить герцог. – Не смеши меня, братец, – на последнем слове Хуан сделал особый акцент. – Каким же образом ты собираешься мне помочь? Советами, которые ещё более дискредитируют меня в твою пользу в глазах отца? Давай смотреть правде в глаза: тебя задевает, что не ты командующий папской армией, но отдал бы всё, только бы оказаться на моём месте.

– Ошибаешься, Хуан, – медленно покачав головой, ответил Чезаре. – Я радею о благе нашей семьи не меньше, чем ты. Поэтому и указываю на те ошибки, которые ещё можно исправить, избежав фатальных последствий. Затем я и пришёл к тебе, только и всего. В одиночку тебе не разработать стратегию дальнейшей войны с Орсини, а мне есть, что тебе предложить. Думаешь, в университетах я изучал одну лишь теологию да каноническое право? В свободное время я зачитывался деяниями Юлия Цезаря, и как ты знаешь, сумел увидеть действия капитанов и их отрядов в реальных боевых условиях. С моей помощью ты реабилитируешься в глазах отца.

– Красивые слова, да только ты забываешь, кто из нас кардинал, а кто полководец. Я не нуждаюсь в твоих советах. Отец обратился к Их Католическим Величествам. Скоро в Рим прибудет Гонсало де Кордова. С ним-то мы и сокрушим Орсини. Твой же удел – молиться за нашу победу, как велит тебе твой сан.

Чезаре начинало трясти от гнева. Кровь отпрянула от его лица, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Чезаре чувствовал себя котёнком, которого уткнули носом в пролитое молоко. Нечеловеческими усилиями Чезаре усмирил зверя, проснувшегося внутри него, и сказал:

– Мой сан не мешает мне помогать тебе добрым советом. Я всего лишь стану тем, кто направит твою руку в нужном направлении, а ты мечом, сокрушающим наших врагов.

– Возможно, но мне мешает твоё присутствие, поскольку я уже сказал, что не нуждаюсь в твоих советах.

– Глупец! – не выдержал Чезаре. – Твоё высокомерие станет твоей гибелью. Подумай об отце, который надеется на тебя, а своими действиями ты приносишь ему лишь разочарования. Хоть раз подумай о семье, а не только о себе.

Резким движением тела Чезаре развернулся, заставив полы своей мантии и длинные каштановые локоны описать круг, и быстро направился к выходу. Отношения двух братьев накалились ещё больше, нежели раньше. Несомненно, Хуан был зол на Чезаре. Его самолюбие было настолько задето обидными словами брата, что он и слышать ничего не желал от него. Чезаре понял, отныне надежда на перемены к лучшему в отношениях с братом медленно таяла, как воск свечи, расплавляемый зажжённым фитилём уже далеко не первых размолвок.

***

Одержав славную победу над Борджиа в битве при Браччано, Орсини и их сторонники готовились отбить последние одиннадцать крепостей, остававшиеся под контролем Рима. Александр VI решил закончить войну с Орсини как можно скорее, для чего в Рим и прибыл Гонсало де Кордова. Для нанесения завершающего удара Папа решил не рисковать и предоставил командование армией Гонсало, вместе с которым отправились Хуан Борджиа и Джованни Сфорца. Под грамотным командованием Гонсало де Кордовы папская армия одержала ряд побед, проредив отряды Орсини. Довольно быстро войска Ватикана добрались до Остии, где держали оборону сторонники Джулиано делла Ровере. Уже двадцать первого февраля город был взят в осаду, а после небольшого сражения и вовсе капитулировал. К пятнадцатому марта папская армия под командованием Гонсало де Кордовы вернулась в Рим. Рядом с главнокомандующим ехали Хуан Борджиа и Джованни Сфорца, которые после возглавили парад войск-победителей.

Александр VI добился своей цели пусть и чужими руками. Проявив милосердие к побеждённым, он не предавал их суду и не отправлял на плаху. К чему уничтожать под корень одну высокородную семью, усиливая другие? Главное – военное и политическое могущество Орсини было подорвано, этого вполне достаточно. Папа даровал Орсини свободу, вернув некоторые захваченные города, кроме Черветри и Ангвиллары. За эту милость Орсини пришлось пополнить казну Ватикана на полсотни тысяч дукатов. Решив смыть позор, который Хуан навлёк на себя поражением у стен Браччано, Александр VI дозволил ему присвоить победу, одержанную Гонсало де Кордовой, себе. Генерал не мог стерпеть столь вопиющей наглости, отказавшись принять из рук Папы благословенную пальмовую ветвь, да ещё после герцога Гандийского. Прибегнув к языку дипломатии, Александру VI удалось потушить недовольство Гонсало де Кордовы, даровав ему Золотую розу – высшую награду христианских государей, преподносившуюся в знак почтения. К счастью, на этом конфликт был исчерпан, а выкуп за Гвидобальдо да Монтефельтро пришлось уплатить его родственникам. В любом случае, война с Орсини была окончена, принеся какую никакую, но победу Борджиа.