Искушение величием

Иван Санков

Искушение величием

ПРОЛОГ

Рим, август 1492 года.

Утреннее августовское солнце лучами разливалось по улицам Рима – некогда символа и столицы могущественной Римской империи. На улицах многолюдно и неспокойно, ведь в этот день решается судьба всего христианского мира. Уже на протяжении многих лет Рим является культурным и религиозным центром Европы, который возглавляет верховный понтифик, Папа Римский, избираемый коллегией кардиналов, которых на время конклава запирают в Сикстинской капелле. Трудно представить, что ещё больше века назад этот Вечный город, прозванный так в античности, больше походил на деревню, находившуюся в забытом Богом месте. Население Рима стремительно сокращалось, а величественные античные постройки уничтожались временем и местными жителями, которые разбирали город по камню для собственных нужд. Кроме того, на протяжении почти всего четырнадцатого столетия Священный престол находился вовсе не в Риме, а в Авиньоне, во Франции. Вскоре некоторые кардиналы активно выступали за возвращение престола Святого Петра в Рим, что привело к беспорядкам и расколу в католическом мире. Позднее это событие назовут Великим западным расколом, который продлился тридцать девять лет. В это тяжёлое время три служителя церкви объявляли себя истинными наместниками Господа на Земле. Ныне же Священный престол возвратился в Рим, а благодаря постоянно прибывающим людям со всей Европы, жизнь в городе вновь била ключом. Стекающиеся в Рим художники, скульпторы, философы и учёные занимались не только развитием своих идей, но и изучением архитектурных памятников минувших веков, застывших призраками среди множества величественных церквей, торговых лавок, широких площадей, грязных трущоб и роскошных дворцов римской знати.

В общем, Рим переживал второе рождение, заиграв новыми красками и став одним из самых оживлённых городов эпохи Возрождения, однако за этой необычайно привлекательной ширмой скрывалась порочная сущность Вечного города. Несмотря на то, что Ватикан, как и сам Рим, был центром католической веры, в действительности он являлся не столько средоточием христианства, сколько непомерной роскоши. Являясь слугами Господа, кардиналы, или как их ещё называли – князья церкви – жили необычайно богато, попирая принесённые ими клятвы, которые составляли суть жизни священников. Кроме того, римское население было очень разношёрстным и далеко не всегда приветливым. На ступенях базилик, в трущобах – повсюду на улицах Рима можно было увидеть бедняка, просящего милостыню. Многочисленные бордели окружали куртизанки, сладко зазывавшие прохожих мужчин. Но наибольшую опасность для любого римлянина и особенно гостей, прибывших в город, представляли воришки, орудовавшие как днём, так и ночью. В тёмное время суток город словно вымирал. Никто не решался показаться на улице ночью, опасаясь столкнуться с грабителями, которые могут отнять в лучшем случае кошелёк, в худшем – жизнь. В общем, жизнь в Риме была крайне возбуждённой.

Однако сегодня город бурлил сильнее обычного, ведь конклав, на котором заседала Священная коллегия кардиналов, затягивался. Утирая пот из-за непрекращающейся жары, князья церкви несколько дней не могли избрать нового наместника Бога на Земле, а народ всё прибывал и прибывал на площадь Святого Петра, обратив свой взор на возвышавшуюся над крышей Сикстинской капеллы печную трубу. Люди толпились у стен базилики Святого Петра по несколько часов, а окружившие Ватикан солдаты с алебардами наперевес внимательно следили за порядком. Внезапно толпа оживилась, указывая в направлении Сикстинской капеллы. Из печной трубы начали подниматься клубы белого дыма – это был долгожданный знак, новый Папа наконец-то избран. Рим утонул в колокольном звоне. Спустя несколько минут к людям вышел кардинал Франческо Пикколомини и объявил:

– Свершилось, Папа избран! Достойный занять этот пост – Родриго Борджиа, избравший себе имя Александр!

После этих слов к людям вышел высокий крупного телосложения человек с выразительными чертами лица, чуть полными губами, с которых не сходила улыбка, немного орлиным носом и сильным подбородком. Несмотря на то, что ему уже шёл шестьдесят первый год, он по-прежнему был хорош собой. Это был испанец по происхождению Родриго Борджиа, новоиспечённый Папа – Александр VI, облачённый в роскошное белое архипастырское одеяние, а Его голову венчала высокая тройная тиара. Толпа взорвалась оглушительными криками:

– Да здравствует Папа!

– Да здравствует Борджиа!

Сердце Александра VI колотилось как сумасшедшее, а в голове вырисовывались картины минувших лет. Окинув взглядом толпу, он не верил, что это с ним происходит. С самого детства испанец Родриго Борджиа знал, что свяжет свою жизнь со служением Господу. В этом ему помог его дядя, ныне покойный понтифик Каликст III, первый Папа из рода Борджиа. В 1456 году, спустя год, как Священный престол занял Каликст III, Родриго Борджиа был рукоположён в сан кардинала. На следующий год он был повышен до звания вице-канцлера Римско-католической церкви, второго по значимости человека после Папы. Родриго Борджиа занимал этот пост при пяти понтификах, заслужив репутацию одарённого, весьма грамотного и находчивого человека, что определённо доказывало его ценность в римской курии. Однако в Италии он оставался чужаком, испанцем, к которым многие в Риме питали далеко не тёплые чувства, но Родриго Борджиа сумел выстоять, и даже укрепив своё могущество и благосостояние, и спустя тридцать шесть лет добиться высшей степени власти. И вот уже Александр VI давал своё первое благословение «Городу и миру».

Среди ликующей толпы затерялся один человек, испытывавший намного большую радость за Родриго Борджиа, нежели остальные собравшиеся. То был один из сыновей Александра VI, шестнадцатилетний Хуан Борджиа, хотя каштановая ухоженная борода делала его намного старше. Тёплый ветер играл его тёмными слегка волнистыми локонами, а под тёмно-зелёным дублетом скрывалось крепкое тело. Конечно, Папам, равно как и кардиналам, строго запрещалось обетом безбрачия иметь детей. Однако соблюдался он лишь на словах. Кардиналы не только посещали куртизанок, но и охотно содержали своих любовниц. Предшественник Александра VI, Иннокентий VIII, имел сына, и это только один пример.

Простояв ещё минуту, Хуан Борджиа с трудом пробрался через густую толпу, направившись на улицу Монте-Джордано, во дворец семьи Орсини, где он вместе со своим младшим братом Джоффре и сестрой Лукрецией жили на попечении Адрианы де Мила, кузины Александра VI. При этом его отпрыски тепло общались со своей матерью, Ванноццей деи Каттанеи, но не столь часто.

***

Пока Рим, затаив дыхание, ждал избрания Папы, во дворце Орсини, сидя перед зеркалом в своих покоях, двенадцатилетняя Лукреция смирно ожидала, когда её длинные белокурые и мягкие, словно шёлк, локоны, ниспадающие вдоль спины, расчешет молодая служанка. В отражении зеркала, Лукреция видела, как Адриана де Мила мерила комнату шагами, ожидая завершения процедуры утреннего туалета своей племянницы.

– Тётя Адриана, как вы думаете, мой отец станет Папой? – внезапно спросила Лукреция.

Адриана де Мила повернулась к ней, взглянув на свою воспитанницу через зеркало. Адриана видела, как серые глаза Лукреции искрятся любопытством.

– Зависит от того, сколько Родриго наберёт голосов, – ответила Адриана де Мила. – Для избрания необходимо набрать две трети голосов или сверх того. Но не только твой отец желает стать понтификом. Есть и другие охотники за тройной тиарой. Родриго составляют конкуренцию опасные соперники, в особенности кардиналы Асканио Сфорца, и Джулиано делла Ровере. К слову, последний не желает, чтобы твой отец стал Папой сильнее остальных, а посему приложит все усилия, чтобы Родриго не взошёл на престол Святого Петра.

– Почему?

– Он ненавидит Борджиа сильнее, чем Сфорца. Уж не знаю, что произошло между Родриго и Джулиано, но ни один из них не уступит друг другу место на троне Святого Петра.

– Тогда я буду молиться, чтобы моего отца избрали следующим понтификом, – твёрдо заявила Лукреция. – Уверена, Господь услышит меня.

В этот момент раздался колокольный звон, постепенно разносившийся по всему городу. Лукреция и Адриана де Мила повернулись к окну. Девочка резко вскочила со стула, подбежала к окну и распахнула его. Опёршись ладонями в подоконник, Лукреция пристально смотрела в сторону Ватикана. Она чувствовала, как биение её сердца участилось, как ей хотелось, чтобы её мольбы были услышаны. Оторвав свой взгляд с видневшегося вдали Ватикана, Лукреция подняла глаза на ярко-голубое небо, которое было в тон её сегодняшнему бирюзовому платью. Мысленно она просила только одного, чтобы её мольбы помогли отцу.

Через несколько минут Лукреция, окончив утренние процедуры, уже о чём-то беседовала со своим десятилетним братом Джоффре, самым младшим из детей Родриго Борджиа. Поначалу тот не признавал Джоффре своим сыном, но Ванноцца убедила его в обратном. В конце концов, кардинал Борджиа сдался, признав Джоффре своим сыном, но отношения Ванноццы и Родриго к тому моменту окончательно сошли на нет. Кардинал Борджиа свёл бывшую любовницу с Джорджио делла Кроче, служившим личным секретарём Папы Сикста IV. У них родился сын, Оттавиано, который вскоре умер. В 1486 году Джорджио делла Кроче тоже скончался, и тогда же Ванноцца вышла замуж за итальянца по имени Карло Канале.

Лукреция и Джоффре услышали приближавшиеся шаги в коридоре. Дверь в комнату отварилась, и вошёл Хуан. Обняв сестру и взъерошив рыжеватые волосы младшего брата, он загадочно улыбнулся.

– У меня потрясающие новости, – сказал Хуан, заглянув в глаза Лукреции и Джоффре. – Наш отец избран новым Папой!

В отличие от Лукреции, Джоффре отреагировал сдержанно. Он ещё толком не понимал всех хитросплетений политической подоплёки и интриг, творившихся за стенами Сикстинской капеллы. Осознав сказанное Хуаном, Лукреция подпрыгнула с дивана, захлопав в ладоши. Её звонкий смех был столь громким, что в комнату вошла Адриана де Мила, желая узнать, что так развеселило Лукрецию.

– Тётя Адриана, Господь услышал мои мольбы! – широко улыбаясь, радостно воскликнула Лукреция. – Наш отец избран Папой!

Глаза Адрианы округлились от удивления.

– Не может быть.

Хотя, по правде говоря, её это удивило лишь отчасти. Адриана давно знала Родриго, знала его изощрённый ум, таланты и недюжинное честолюбие, сделавшее его одним из самых богатых кардиналов. Для Родриго Борджиа не существовало тех препятствий, которые не позволили бы ему добиться поставленной цели, но разве что кроме одного – собственной смерти.

***

Солнце медленно клонилось к горизонту, близился вечер. Рыночные площади города Пизы не спеша пустели, а торговцы закрывали свои лавки, убирая товар. Стоящий на реке Арно город славился не только своей падающей башней, но и университетом, в садах которого в одиночестве, заложив руки за спину, прогуливался статный, высокий, хорошо сложенный, человек с тёмно-каштановыми локонами, слегка касавшимися его плеч, прямым носом и гладко выбритым лицом. Он был довольно привлекательным молодым человеком, что подмечали безоговорочно все. На вид ему было семндцать лет. Человек был одет в тёмную мантию, напоминавшую скорее монашескую рясу. Это был последний по количеству, но один из первых, сыновей Александра VI, Чезаре Борджиа, довершавший своё обучение в университете Пизы. В его стенах Чезаре постигал тонкости таких наук как каноническое право, теологию, философию и ораторское мастерство, которое пригодится ему в дальнейшем. Но больше всего его интересовала военная история и стратегия, коим он уделял всё свободное время. Чезаре славился незаурядным умом, и как студент был на хорошем счету, преподаватели всегда выделяли его на фоне остальных, называя «надеждой своей семьи».

Внезапно Чезаре услышал, как его кто-то окликнул.

– Чезаре! Чезаре!

Он обернулся и увидел бежавшего к нему своего друга Микелотто Корелла. Он был одет так же, как Чезаре, но ростом немного уступал ему. На худом скуластом, грубоватом лице виднелась лёгкая, слабо растущая щетина, особенно на щеках. А чёрные волосы едва закрывали тонкие уши.

– В чём дело, Микелотто? – поинтересовался Чезаре.

– Письмо из Рима – отдышавшись, сказал Микелотто, и протянул Чезаре конверт.

Юноша, подгоняемый любопытством, мигом вырвал письмо из рук Микелотто, быстро достав его из конверта. От прочитанного текста Чезаре всё сильнее и сильнее менялся в лице. Оно медленно озарялось улыбкой, которая становилась всё шире, а брови поползли вверх. Микелетто заметил, как руки Чезаре всё сильнее и сильнее впивались в бумагу, сминая её. Наконец он окончил чтение и, оторвав глаза от письма, посмотрел вдаль.

– Мой отец стал новым понтификом, – чуть слышно произнёс Чезаре.

Казалось, он позабыл всё на свете и весь привычный мир для него перевернулся с ног на голову. Чезаре вдруг осознал, что в его жизни начинается новая глава, в разы насыщеннее и увлекательнее. Он залился смехом, прокричав во всё горло:

– Да здравствуют Борджиа!

Казалось, что каждый житель Пизы услышал этот ликующий крик, уносимый ввысь под слегка позолочённые закатными отблесками солнца, облака.

ЧАСТЬ I

РАСЦВЕТ ДИНАСТИИ

ГЛАВА I

ДА ЗДРАВСТВУЕТ БОРДЖИА!

Рим, сентябрь 1492 года.

Яркое солнце стояло в зените, золотя своими лучами крыши Рима. Около городских ворот верхом на коне восседал Хуан Борджиа, всматриваясь вдаль. По-видимому, он кого-то ожидал. Вскоре на горизонте появился всадник, стремительно приближавшийся к городу, оставляя позади себя облако дорожной пыли. Подъехав к воротам, он осадил резвого скакуна, заставив его перейти на спокойный шаг. Выехав на Пьяцца-дель-Пополо, наездник увидел Хуана Борджиа, направляющегося ему навстречу. Оба обменялись радостными улыбками и тёплыми приветствиями. Таинственным гостем, только что проехавшим через северные ворота города, был Чезаре Борджиа, сменившим студенческую мантию, на простой дорожный костюм. Окончив обучение в университете Пизы, он как можно скорее мчался в Рим. Ему не терпелось увидеть свою семью, по которой он так скучал.

Братья медленно тронулись к Ватикану, вынуждая идущих навстречу прохожих, расступаться в стороны, а Чезаре с любопытством осматривался по сторонам. В глаза бросались те же лабиринты узких улиц, половина из которых была покрыта не камнем, а аккуратно засыпана песком, что в непогоду доставляло римлянам немало трудностей. До слуха Хуана и Чезаре долетели отголоски игривого смеха. В одном из сквозных переулков, они заметили, трёх куртизанок, которые слегка приподнимали подолы своих весьма нескромных платьев, подразнивая проходящих мимо мужчин.

– За время моего отсутствия Рим нисколько не изменился, – внезапно сказал Чезаре.

– Чего не скажешь о Ватикане, – ответил Хуан. – Поверь, грядут большие перемены. Не только для церкви, но и для Рима, для всего христианского мира.

В этот момент уличные лабиринты расступились перед братьями Борджиа, словно портьеры, скрывавшие за собой Пьяцца-делла-Ротонда. Взору Чезаре и Хуана открылся Пантеон – один из архитектурных символов Древнего Рима, «Храм всех Богов», построенный из кирпича. Пантеон совмещал в себе прямоугольную и круглую формы строения, украшенного шестнадцатью колоннами на входе, и венчанного массивным куполом. Чуть поодаль, стоя на небольшом помосте, громко и чётко о чём-то извещал граждан глашатай. Пока Хуан заигрывал с проходящей мимо симпатичной дамой, Чезаре прислушался к речам глашатая.

– Славные жители Рима, Его Святейшество, Папа Александр сообщает о том, что каждый четверг он будет принимать просителей, чьи споры или жалобы не были урегулированы простым судом. Кроме того, по воле Папы с завтрашнего дня в силу вступает указ об учреждении должностей тюремных инспекторов и комиссаров, в чьи обязанности входит охрана спокойствия на улицах города.

– Смотрю, отец уже принялся за работу, – заметил Чезаре.

– Это лишь малая часть того, что нам предстоит сделать, – отвернувшись от девицы, ответил Хуан. – Отец намерен основательно преобразовать Рим. Во-первых, покончить с бандитскими группировками, держащими в страхе народ. Они настолько почувствовали свою безнаказанность, что совсем забыли об осторожности. Кроме того, необходимо избавиться от продажных судей, заменив их на тех, для кого глас закона звонче звука монет. В общем, работы достаточно.

Покинув Пьяцца-делла-Ротонда, всадники вновь углубились в лабиринты улиц.

– А что Лукреция и Джоффре?

– Отец перевёз их в Ватикан. Отныне они живут во дворце Санта-Мария-ин-Портико, неподалёку от Ватикана.

Перевёз Александр VI поближе к себе и свою новую любовницу Джулию Фарнезе, невестку Адрианы де Мила. Еще будучи кардиналом, Родриго Борджиа часто бывал во дворце Орсини, где на тот момент жили его дети, там же жила и Джулия, которая считалась одной из самых красивых девушек Рима, за что её называли «La Bella»1. Разумеется, Родриго, падкий на женщин, не мог устоять перед пленительной красотой Джулии. Он стал бывать во дворце Орсини чаще обычного, желая увидеть Джулию. Так продолжалось до тех пор, пока Родриго не решил сменить любовницу. Он расстался с Ванноццей деи Каттанеи, сохранив с ней тёплые дружеские отношения. Несмотря на то, что Джулия была женой сына Адрианы Орсо Орсини, догадавшись, что Родриго влюбился в юную девушку, её свекровь не препятствовала намерениям кардинала Борджиа, полагая, что сумеет тем самым обеспечить некоторые привилегии сыну. Да и сама Джулия не противилась воле Родриго. Он по-прежнему выглядел вполне привлекательно для своего возраста, умел повеселить и поддержать разговор. Джулии определённо нравилось внимание кардинала Борджиа. Быть может, она действительно прониклась к нему искренней любовью? А может всему виной холодный расчёт. Памятуя о том, что через любовную связь с Родриго Ванноцца обеспечила себе достойное положение, Джулия сообразила, что став любовницей кардинала, сумеет обеспечить благополучие собственной семьи. Что же до Ванноццы, то Родриго Борджиа помог ей стать состоятельной женщиной, владевшей несколькими постоялыми дворами, а её последующие два брака были устроены самим кардиналом Борджиа.

Вскоре Чезаре и Хуан добрались до района Борго, в котором и располагался Ватикан. Помимо этого, в Борго было множество дворцов, многие из которых принадлежали кардиналам, а также пристанища для паломников со всего мира. Этот район был намного ухоженнее и чище, в сравнении с остальными, а дороги были выложены брусчаткой. Добравшись до Апостольского дворца, папской резиденции, Чезаре и Хуан спешились, предоставив лошадей заботам конюхов. Не дойдя несколько шагов до лестницы, ведущей во дворец, Чезаре остановился.

– Постой, – сказал он.

– В чём дело? – в недоумении поинтересовался Хуан.

– Прежде чем идти к отцу, я хочу увидеться с Лукрецией.

– Конечно, иди к ней, а я подожду тебя у отца, заодно сообщу о твоём прибытии.

Хуан направился в папский дворец, а Чезаре повернул в противоположную сторону. Добравшись до дворца Санто-Мария-ин-Портико, Чезаре спешился, отдал лошадь подбежавшему молодому конюху и вошёл в просторный зал. Слуга проводил его по мраморной лестнице на верхний этаж, пройдя по длинной, ярко освещённой солнцем, анфиладе роскошных залов, Чезаре услышал, как из самой дальней двери доносится звонкий смех. Он сразу узнал голос сестры, который не мог спутать ни с чьим другим. Войдя в комнату, он увидел Лукрецию, сидевшую на диване оливково цвета. Рядом сидела Джулия Фарнезе, ни чем не уступавшая Лукреции в красоте. Круглолицая, такие же золотистые волосы, тёмные, как ночь, глаза, и такая же обаятельная улыбка. Джулия встала, поприветствовав Чезаре.

Увидев брата, Лукреция не сразу одумалась, но после резко вскочила с дивана, помчавшись к нему, будто на крыльях, прижалась к нему с такой силой, что чуть не повалила Чезаре на пол. Оказавшись в крепких объятиях сестры, Чезаре казалось, что она его задушит в порыве радости.

– Я так скучала по тебе, – сказала, наконец, Лукреция.

– Я тоже рад тебя видеть, дорогая сестра, – с улыбкой сказал Чезаре. – Я смотрю, ты сменила обстановку?

– Стараниями нашего отца, – отпрянув от брата, игриво ответила Лукреция. – Я усердно молилась, чтобы он стал следующим Папой, и мои мольбы были услышаны. Но расскажи, как ты?

– Что можно рассказать об учёбе в университете? – усмехнулся Чезаре. – Про ежедневные дискуссии о теологии, оттачивание ораторского мастерства и красноречия? Я так долго ждал того дня, когда смогу вернуться в Рим, и вот этот день настал.

При последней фразе Чезаре подхватил Лукрецию за талию как пушинку и закружил в воздухе, пока та заливалась смехом, обнажая белые, подобно снегу, зубы. Через мгновение Лукреция вновь почувствовала под ногами твёрдый пол, устланный ковром.

– Теперь ты, наконец, волен делать, что пожелаешь? – поинтересовалась Лукреция, продолжая улыбаться.

– Не совсем, – тут же помрачнел Чезаре. – Когда ещё в прошлом году отец убедил Папу Иннокентия назначить меня на должность администратора епископства Памплоны, я начал догадываться, к чему всё идёт. Вероятно, отец желает сделать меня кардиналом.

– Разве ты не рад этому? Тётя Адриана говорит, что даже сан далеко не всегда сдерживает желания князей церкви.

Чезаре пристально посмотрел на Лукрецию, после чего снова усмехнулся, потупив взор.

– Это так, но меня интересуют несколько иные цели. Я не создан для духовного сана.

– А мне кажется, ты делаешь поспешные выводы. Во всяком случае, одно мне известно точно – ты станешь самым красивым кардиналом.

Лукреция снова засмеялась, подбодрив Чезаре. Его тонкие губы тронула лёгкая улыбка. Он знал, Лукреция всегда отыщет способ сгладить острые углы и прогнать любые мрачные мысли.

После тёплой встречи с сестрой Чезаре поспешил в папский дворец. Он отыскал Александра VI в его кабинете, где уже находился Хуан, сидя в кресле. Увидев Чезаре, Папа встал из-за стола, заваленного бумагами, и подошёл к сыну, обняв его. Александр VI сменил массивное парадное папское облачение на простую длинную белую сутану. Положив руку на плечо Чезаре, Папа подвёл его ближе к столу, а Хуан поднялся с кресла.

– Итак, – начал Александр VI, – теперь, когда вся наша семья в Риме, мы можем приступить к работе.

Чезаре и Хуан старались не пропускать не единого слова отца.

– Заполучить папскую тиару было крайне трудно, но мы добились этого, – продолжал Папа. – Кроме наведения порядка в Риме, мы должны сосредоточить все силы на укреплении нашей семьи. Каждый из вас займёт свою нишу, трудясь на благо нашего рода. Наступает наша эра, эра Борджиа.

ГЛАВА II

ПЕРВЫЕ УДАРЫ

Рим, сентябрь 1492 года.

Взойдя на престол Святого Петра, Александр VI действительно положил начало преобразованию Рима. Большинство членов бандитских группировок были схвачены и вскорости казнены, отчего численность банд в городе серьёзно сократилась, а продажные судьи лишились своих постов. Ко всему прочему, Папа велел начать масштабные работы по прокладке новой широкой улицы, ведущей к Ватикану. В общем, работа в Риме велась полным ходом.

Днём Александр VI направился в ту часть папского дворца, где велись ремонтные работы по переустройству некоторых залов, дабы оценить ход трудов рабочих. Папа задумал переоборудовать некоторые помещения дворца под свои покои. Понтифик был вполне доволен работой мастеров и уже сообщил Бернардино Пинтуриккьо о том, что именно ему выпала честь заняться росписью папских апартаментов. Однако Александр VI не забыл о своей первоначальной цели – укрепление власти Борджиа. Для этого Папа вознамерился вплести своих детей в полотно политической жизни Италии. Но судьбы Лукреции, Хуана и Джоффре были по-прежнему окутаны туманом из-за неясной политической обстановки. С Чезаре было всё иначе. Его судьба, распланированная Александром VI на годы вперёд, не зависела от направления политического флюгера. Папа знал, что направит Чезаре по той же дороге, по которой некогда прошёл сам, а потому через несколько недель после своего избрания облачил его в пурпурное одеяние, назначив архиепископом Валенсии, коим прежде являлся сам. Решив, что Чезаре готов узнать о своей дальнейшей судьбе, Александр VI не стал затягивать. Папа направил к сыну своего давнего друга, верного советника и по совместительству личного секретаря Франческо Гасета, с которым они сдружились ещё в Испании. Тот сообщил Чезаре, что понтифик желает его видеть. Чезаре был неглупым человеком, а потому догадывался, о чём пойдёт разговор, которого он так хотел избежать.