Искушение величием

– Но мы же обещали Джему убежище в Риме.

– Боюсь, у нас нет выбора. Во время войны приходится чем-то поступаться, чтобы в будущем приобрести нечто более ценное. Нам придётся принять условия Карла, в противном случае я буду низложен, и моё тело будет покоиться на дне Тибра. Кроме того, нельзя, чтобы французы продолжали свои зверства. Вспомни, что они сотворили с Ванноццей. Думаешь, я хочу капитулировать перед Карлом, зная, кто марионетка, а кто дёргает за нити? Делла Ровере приложит все силы, только бы лишить меня тиары.

Но Александр VI помнил, какую горькую чашу судьба заставила испить Джема. Его драматичная жизнь складывалась далеко не лучшим образом. Его отцом был султан Мехмед II, завоевавший Константинополь в 1453 году. После его смерти, дети султана начали ожесточённую борьбу за власть, в особенности Джем и его брат Баязид. Джем имел достаточно сторонников. Собрав войска, он пошёл войной на Баязида, законного наследника султана. Однако Баязид оказался сильнее брата. Потерпев поражение, Джем бежал на остров Родос, где нашёл убежище у ордена госпитальеров. Великий магистр ордена Пьер д’Обюссон узрел в Джеме желанную возможность уничтожения Османской империи или хотя бы надежду на перемирие с турками, ведь пока Джем в руках христиан, Баязид не осмелится поднять на них оружие, о чём немедленно сообщил Папе Иннокентию VIII. Но ситуация могла осложниться требованием султана выдать ему брата как мятежника, а поскольку Джем был крайне ценен, Пьер д’Обюссон поспешил переправить его во Францию. С этого момента принц Джем стал предметом торговли. Все христианские монархи желали заполучить его под своё крыло, используя как сдерживающий механизм агрессии Османской империи. Но когда до Пьера д’Обюссона дошёл слух о переговорах Карла VIII с султаном Баязидом, предложившем королю огромные деньги за выдачу Джема, госпитальеры забеспокоились, и для безопасности настаивали на переправку Джема в Рим. Не желая портить отношения с Орденом, Карл VIII согласился, и Джем прибыл в Рим, где жил в одном из дворцов Ватикана. Баязид, раздосадованный невозможностью заполучить брата в свои руки, предложил Иннокентию VIII компромисс: султан готов платить по сорок тысяч дукатов ежегодно за безвылазное пребывание Джема в Риме. Когда Священный престол занял Александр VI, Баязид продолжил оплачивать пребывание своего брата в Риме. Более того, Джема часто видели в обществе Борджиа, чаще всего Хуана. Так продолжалась угрюмая жизнь османского принца, потерявшего всякие надежды вновь оказаться в родном Стамбуле.

Александр VI и Чезаре вновь вышли на центральную лоджию замка, ощутив прикосновение прохладного зимнего ветра. Они снова окинули взглядом захваченный город.

– Значит, решено, – твёрдо заявил Чезаре, – мы с Джемом едем в Неаполь вместе с Карлом. Не беспокойся, отец, я тебя не подведу.

– Сегодня, ты доказал, что храбрости тебе не занимать, сын мой, – улыбнулся Александр VI, положив руку на плечо Чезаре. – Но важнее всего для меня ты, а не Джем. Я уже потерял одного сына и одну дочь, и ни за что не допущу, чтобы с тобой, Хуаном, Джоффре или Лукрецией что-нибудь случилось. Идём, обсудим детали твоей поездки.

ГЛАВА XV

ПОБЕДНАЯ КАПИТУЛЯЦИЯ

Рим, январь 1495 года

Утром следующего дня Александр VI прибыл в Ватикан для переговоров с Карлом VIII. Папа уже восседал на троне в зале Понтификов, ожидая прихода короля, который будучи очень набожным, не мог не восхищаться величественным убранством этого помещения.

– Кардинал Валенсийский передал Нам ваши условия, – начал Александр VI. – Первое из них Мы выполнили и непременно выполним и оставшиеся, но лишь в том случае, если будут соблюдены и Наши условия. Во-первых, вы должны публично принести Нам клятву верности как законному верховному понтифику и признать Нас истинным наместником Бога на Земле. Во-вторых, принц Джем и кардинал Борджиа отправятся с вами на юг, но Чезаре поедет не в качестве пленника, а на правах папского легата, которому будет велено помазать вас на престол Неаполя. Лишь в этом случае Мы готовы предоставить вашим войскам свободный проход через Папскую область и двинуться на Неаполь.

– Я согласен, однако, есть ещё одно, очень важное для меня, обстоятельство, – ответил Карл VIII. – Поскольку я намереваюсь возглавить Крестовый поход против неверных, мне необходимо Ваше назначение меня главнокомандующим этого предприятия.

– Мы сделаем это, но только после того, когда Неаполь окажется в вашей власти.

Соглашение было достигнуто. Через несколько дней обе стороны подписали соответствующий договор. Утром у подножия ступеней базилики Святого Петра, представ перед Александром VI, Карл VIII на глазах у всех римлян, а также кардиналов, в соответствии с ритуалом трижды преклонил колени перед понтификом, после чего поцеловал его ступню и пастырский перстень на правой руке, за чем Папа наблюдал с нескрываемым удовольствием. Чего нельзя было сказать о Джулиано делла Ровере и его сторонниках, чьи хмурые лица багровели от злости и горечи очередного поражения. Затем Карл VIII взял слово:

– Я приношу Вашему Святейшеству своё повиновение и благоговение подобно моим предшественникам, занимавшим французский престол. Я признаю Вас верховным понтификом христиан, законным преемником апостолов Петра и Павла, и истинным наместником Христа на Земле.

– Как верховный понтифик Мы даруем вам три милости, – ответил Александр VI. – Назовите их.

– Я прошу подтвердить, что моё правление осуществляется по воле Господа, в соответствии, с чем я и моя семья имеет право на все привилегии, даруемые Всехристианнейшему королю. Я прошу благословить мой поход на Неаполь. Я прошу возвести Гийома Бриконе, епископа Сен-Мало, и Филиппа Люксембургского, епископа Ле-Мана, в сан кардинала.

Это определённо была победа для Борджиа. Приняв клятву, Александр VI добился признания законности своего избрания, что отныне мешало Карлу VIII созвать Великий совет и требовать низложения Папы.

***

В конце января наступил день, которого римляне с нетерпением ожидали. Французская армия выступила из Рима, направляясь на юг. Едва Карл VIII и его армия покинули Вечный город, как в их адрес начали распеваться оскорбительные песни. Римляне не скрывали своей радости от освобождения своего города от захватчиков. Однако им предстояло продолжать восстанавливать порядок, избавляясь от следов пребывания французов. Кардиналы делла Ровере, Савелли, Колонна и Сфорца оправились вместе с Карлом VIII. Чезаре ехал рядом с Джемом. Ему было почти сорок лет, смуглое, но вечно мрачное, лицо украшали длинные усы. За счёт своей необычной для Европы, восточной одежды, он всегда выделялась в Ватикане, чего стоил один тюрбан на его голове. Не смотря на то, что формально Чезаре являлся пленником, он с интересом наблюдал за действиями французских командиров, их тактикой и стратегией. Здесь он чувствовал себя комфортно, нежели в залах Ватикана, но ни на миг не забывал о своей первостепенной задаче. Кругом была холмистая местность, порой вдоль дороги высились голые стволы деревьев, на ветвях которых лежал снег. Однако каша грязи и снега размыла дороги. Особенно тяжко было с артиллерией, чьи колёса вязли в грязи. Было принято решение остановиться в небольшом городке Веллетри, пока не установится благоприятная погода. Вскоре перед городом вырос лес шатров французского лагеря. На Веллетри опустилась тихая и безлунная ночь, что не мог не подметить кардинал Валенсийский. Он и Джем коротали время, играя в шахматы. Чезаре всерьёз беспокоился за состояние своего спутника. Вот уже несколько дней Джема донимал сильный кашель и слабость во всём теле, а горло словно кололи тысячи иголок. Видимо, непогода сказалась на его здоровье.

– Джем, я надеюсь, ты понимаешь, что Папе вынужденно пришлось передать тебя в руки французам? – спросил Чезаре, передвинув пешку на клетку вперёд. – Иного выбора не было.

– Не трудись объяснять, Чезаре, – ответил Джем, передвинув коня. – Политика вещь неблагодарная. Мне не привыкать. Много лет я провёл в бегах, скрываясь от возмездия брата. Мне казалось, что в Риме моим скитаниям придёт конец, но, видимо, Аллах продолжает испытывать меня. В тоже время я очень устал, устал быть разменной монетой в чужих руках, игрушкой. Моё единственное желание – вновь оказаться в Стамбуле, поквитаться с Баязидом за смерть моего сына, которого он казнил. Огузу было всего три года. Быть может, с помощью короля Людовика мне удастся лишить Баязида трона. Пойми, я устал жить в изгнании, вдали от родного дома. Надеюсь, твой Бог убережёт тебя от подобной участи, и ты никогда не испытаешь, каково это, быть изгоем в родном доме, в котором прошла твоя жизнь.

Чезаре сочувствовал Джему, но сейчас его заботило нечто более важное. Кардинал Валенсийский вовсе не собирался задерживаться в лагере Карла VIII, посему облачился в дорожный, утеплённый костюм. Он планировал как можно скорее покинуть французов, но как же Джем? Стоит ли брать его с собой? Судя по всему, жизнь в Риме ему опостылела, он рвался на свободу, которую, как он полагал, может получить благодаря Франции, свергнув Баязида. Но самое главное – ему будет тяжело скакать до Папской области, а бежать нужно будет как от огня. Значит, придётся оставить Джема на попечение французам, но и говорить ему о побеге теперь было нельзя. В конце концов, у французов ему ничего не грозит, мёртвый он им ни к чему.

Было уже около полуночи. Окончив партию, тяжело вздохнув и кряхтя, Джем медленно лёг на кушетку. Выйдя из палатки, Чезаре увидел стражников, которые стояли в двух шагах от неё, охраняя ценных пленников. Сказать по правде, сторожили они своих пленников без особого энтузиазма, ведя разговоры на разносортные темы.

– Я схожу к лекарю, – сказал Чезаре солдатам. – Кажется, принцу стало хуже. Проследите за ним.

Проскользнув через ряды палаток, освещённых светом больших жаровен, Чезаре осторожно, выбирая тёмные места, куда не дотягивался свет огня, выбрался за пределы лагеря, избегая стражников. Повезло, что на небе не было ни звёзд, ни луны. За близлежащим холмом его ожидал высокий, но весьма худой мужчина лет сорока с вытянутым лицом. Это был один из жителей Веллетри, державший под уздцы осёдланную лошадь. Прогуливаясь днём по городу, Чезаре наткнулся на этого конюха, договорившись с ним о побеге. Усевшись в седло, кардинал Валенсийский передал конюху кожаный мешочек, с дукатами.

– Это вторая половина твоей оплаты за помощь, – пояснил Чезаре. – Запомни, ты меня не видел. Узнаю, что проболтался, расплата не заставит себя долго ждать, это я тебе обещаю. У меня длинные руки.

В неровном свете факела Чезаре выглядел так зловеще, а его слова звучали столь угрожающе, что конюх понял, с этим человеком опасно шутить. Ему казалось, что его сердце ушло в пятки, и он быстро закивал головой, не сумев выдавить из себя хоть слово. Пришпорив коня, Чезаре, будто призрак, растворился во мраке ночи. Теперь оставалось определиться с маршрутом, но только не в Ватикан, и даже не в Рим. Узнав о побеге, люди Карла VIII первым делом заявятся туда. Лучше всего было отправиться в крепость Орвието, комендантом которой Чезаре по-прежнему являлся. Там он сможет переждать бурю королевского гнева. Добравшись до крепости, кардинал Валенсийский написал отцу о своём благополучном побеге, и о том, что задержится в Орвието на некоторое время. Теперь Александр VI был спокоен, возблагодарив Деву Марию, что отвела беду от его сына. Папа призвал Чезаре быть осторожнее.

ГЛАВА XVI

ФРАНЦУЗЫ В НЕАПОЛЕ

Рим, февраль 1495 года

Днём камерарий Папы Франческо Троке, временно заменивший Фраческо Гасета, сообщил Александру VI о прибытии французского посла Перона де Баски, и, судя по его суровому виду, он был настроен на более чем серьёзный разговор. Догадываясь о цели визита посла, Папа велел привести его.

– Ваши визиты в Ватикан стали столь частыми, что Нас это перестало удивлять, посол, – усмехнувшись, сказал Александр VI.

– Ваше Святейшество, я прибыл в Ватикан, поскольку меня привело крайне важное дело, не терпящее отлагательств, – ответил Перон де Баски. – Мой король, обуреваемый гневом, желает знать, где кардинал Борджиа?

– Вы задаёте странные вопросы, господин, право слова, – изобразил удивление Александр VI. – Кардинал Борджиа отправился в Неаполь с королём Карлом. Где же вы пропадали, коль не ведаете этого?

– Не держите меня за дурака, Ваше Святейшество, – возмутился де Баски, не умеривший, своей дерзости даже после последней встречи с понтификом. – Мне прекрасно известно, что кардинал Борджиа отправился в Неаполь. Однако ночью несколько дней тому назад он бесследно исчез, оставив свои сундуки, набитые камнями вместо багажа.

– Что вы говорите? И каким же образом кардинал Борджиа сумел удрать от самой грозной армии в Европе?

– Вот Вы мне и дадите ответ на этот вопрос, – отрезал Перон де Баски.

– Вы полагаете, что Чезаре скрывается в Ватикане? – улыбнулся Папа. – Это смешно. Мы понятия не имеем, о местонахождении кардинала Борджиа, но коль он покинул ваши ряды, значит, у него были на то веские причины. Скажем, опасение за свою жизнь.

– Король Карл дал слово, что не причинит вреда пленникам, – возразил посол, будучи уверенным, что Папа потешается над ним. – Вашим словам грош цена. В любом случае, даже если Чезаре Борджиа не в Ватикане, мы всё равно отыщем его. Он должен ещё объяснить, что произошло с принцем Джемом.

Тут Александр VI насторожился, сбросив маску фальшивого удивления и недоумения.

– Поясните, уважаемый посол, – потребовал он.

– Поразительно, как ловко Вы притворяетесь, будто Вам ничего неизвестно, – презрительно прищурившись, произнёс Перон де Баски. – Принц Джем жалуется на плохое самочувствие. Его мучают жуткие головные боли и рези в горле.

На этот раз изумление Александра VI не было поддельным. В своём письме из Орвието Чезаре умолчал о недомогании Джема. Но Папа дал сыну чёткие указания, и о Джеме речи ни шло.

– Это прискорбно, но причём тут кардинал Борджиа? – поинтересовался Папа.

– Последний, кто беседовал с принцем наедине, был именно Чезаре. Они всё время находились в одном шатре. Ночью он вышел из шатра, сказав, что направился к лекарю, а вскоре кардинала Борджиа и след простыл. После этого принцу стало ещё хуже.

Догадываясь, к чему ведёт Перон де Баски, Александр VI поднялся с кресла. От наплывавшего гнева его лицо побледнело, приобретя суровые черты, а в глазах вспыхивал огонь, брови сошлись у переносицы, образовав складку. Подобные оскорбления Папа не собирался спускать самодовольному французу, который явно забыл, кто стоит перед ним.

– Вы смеете обвинять Нас в преднамеренном отравлении?! – воскликнул Александр VI. – Наглец! В таком случае, соизвольте обосновать ваши обвинения в адрес наместника Христа. С какой целью Нам убивать столь ценного союзника, как Джем, за которым охотится чуть ли не вся Европа, торгуясь за него, как за товар?

– Ответ напрашивается сам собой, Ваше Святейшество, – спокойно ответил Перон де Баски. – Желание навредить королю Карлу. Откуда нам знать, что Вы не отравили Джема перед отъездом? Ведь поговаривают, что Ваша семья использует яд, от которого не только нет противоядия, но и действует намного дольше, протекая как обычная болезнь, дабы отвести всяческие подозрения. А может дело куда серьёзнее. Недавно король получил письмо весьма любопытного содержания, перехваченное у турецкого гонца и доставленное кардиналом делла Ровере. Согласно письму, султан Баязид предложил Вам умертвить принца Джема за триста тысяч дукатов. Может, Вы всё же сумели связаться с султаном и исполнили его просьбу?

– Негодяй! – раздался громогласным криком Папа. – Чтобы наместник Христа вступил в сговор с вождём неверных? Стража!

В кабинет вошли два стражника с алебардами наперевес, обступив Перона де Баски с двух сторон.

– Выведите посла из замка, – приказал Александр VI. – Аудиенция окончена. И Наш вам совет, господин де Баски, если вам удастся отыскать кардинала Борджиа, в ваших же интересах, чтобы он был цел и невредим. Поскольку всем известно, что Чезаре отправился в путь в добром здравии, в противном случае, уже словам короля будет грош цена.

– Несомненно, однако учтите, что за Ваше вероломство Карл может вновь пройтись по улицам Рима.

С этими словами Перон де Баски покинул кабинет, а в коридоре постепенно затихал звук быстро удалявшихся шагов.

Однако не только в Ватикане, но и во всём Риме жители не на шутку перепугались, прознав о дерзком побеге кардинала Валенсийского. Александр VI знал, что сильно рискует, но с другой стороны, Карл VIII был уже далеко от Рима, и вряд ли он остановится на полпути. Опасаясь мести короля, к нему поспешила депутация, состоящая из римской знати, и заверила Карла VIII в непричастности римлян к побегу Чезаре Борджиа. Александр VI знал, особенность французов принимать свершившиеся факты, потому Карл VIII не вернулся в Рим, а продолжил свой путь к Неаполю. Было это притворством или нет, но король сменил гнев на милость, отложив расправу над Вечным городом. Карл VIII хоть и выразил своё возмущение по поводу побега Чезаре, но успокоил римлян. Подкрепив свои слова письмом, которое передал римской депутации. Таким образом, инцидент был исчерпан. А король, не сумев распознать ложь Борджиа, продолжил поход на Неаполь.

По-прежнему не встречая на своём пути сопротивления, восемнадцатого февраля Карл VIII вступил в Капуа, но короля печалило стремительно ухудшавшееся состояние принца Джема. Он едва держался в седле, а боли не отпускали его. Когда стало понятно, что самостоятельно продолжить путешествие Джем не сможет, его было решено уложить на носилки. В таком состоянии он продолжил путь до самого Неаполя, который, на удивление Карла VIII, также не сопротивлялся.

Узнав о захвате Капуа, король Альфонсо II понял, что сопротивляться не имеет смысла. Приняв своё поражение в этой войне, он отрёкся от престола в пользу своего сына Фердинанда, ставшего Фердинандом II, и, отплыв на Сицилию, укрылся в монастыре, объявив о желании посвятить остаток своих дней покаянию и молитвам. Однако Фердинанд II понял, что ситуация непоправима настолько, что всяческие попытки что-либо исправить обречены на провал. Движение французов уже было не остановить. Они захватывали город за городом без усилий. В результате Фердинанд II покинули Неаполь со своей семьёй, отправившись в Искью. Спустя три недели после выступления из Рима двадцать второго февраля французы вошли в Неаполь без боя. Но сладкий вкус победы отдавал горечью, омрачив радость Карла VIII. Несмотря на все попытки лекарей, Джем угасал на глазах. Через три дня после взятия Неаполя он скончался. Выдвинули две причины смерти: пневмония, возникшая как последствие бронхита, либо, на чём настаивали больше всего – яд, поскольку смерть высокопоставленной фигуры всегда сопровождается слухами об отравлении. Отравителей называли без колебаний – Борджиа. Так Карл VIII лишился второго, не менее ценного пленника Джема, с которым связывал надежды на Крестовый поход. Отношения с Ватиканом и без того оказались подпорчены и, дабы не усугублять ситуацию, Карл VIII принял естественную причину смерти Джема.

Вероятно, так и оно и было, поскольку Александр VI ясно дал понять, что не желал принцу смерти. Даже косвенная причина того – навредить Карлу VIII – принесла бы пользы не меньше, чем живой Джем, козырь против Османской империи и рычаг давления на султана Баязида. Более того, смерть Джема перерезала одну из финансовых артерий казны Ватикана. Ведь теперь Баязид имел полное право прекратить ежегодную выплату в сорок тысяч дукатов. Даже триста тысяч, которые султан, якобы, обещал Папе за смерть Джема, не идёт в сравнение с ежегодным пополнением казны, пусть и на сорок тысяч дукатов. Однако теперь на свет появилась одна из мрачных легенд о яде, и не просто яде, яде Борджиа.

Карл VIII приказал набальзамировать тело Джема и перевезти в замок Гаэты. Через четыре года останки принца будут перенесены в некрополь его предков в Бурсе.

ГЛАВА XVII

СВЯЩЕННАЯ ЛИГА

Рим, июль 1495-июль 1496 года

Французы овладели Неаполем, празднуя лёгкую победу. Но летом их положение стало ухудшаться. Армию Карла VIII одолевал невидимый, и непознанный враг, который, как считалось, был привезён из Нового Света. Новая болезнь – сифилис – была прозвана «французской болезнью», исходя из того, что именно среди французов в Неаполе она впервые была обнаружена. Недуг, действительно, оказался отвратительным. Он начинался с гнойников и язв на гениталиях, но по мере развития болезни мог обезобразить спину, лицо, руки. «Французскую болезнь» пытались лечить различными средствами, например, ртутными мазями, но скорость её распространения ужасала. Королевская армия редела на глазах, швейцарские наёмники массово покидали войско, возвращаясь на родину. Сами итальянцы изрядно устали от пребывания французов на их родине, что часто стало выливаться в организованные нападения на представителей французской свиты. Поговаривали, что сам Чезаре Борджиа организовал одну из ловушек для французов, отомстив за насилие над матерью и погромом в её доме. Охотники стали добычей.

Опьянённый победой, Карл VIII, вопреки всем бедам, свалившимся на него, не унывал и направил в Рим гонца, дабы требовать нового папского легата, который короновал бы его как законного правителя Неаполя, но упустил из виду сгущавшиеся тучи на севере. Итальянцы твёрдо решили не допустить прорастания французской лилии на Апеннинском полуострове, даже те, кто позволил заронить её семя на земли Италии. Иронично, но Лодовико Моро, первый впустивший французов на полуостров, первым же показал зубы. Видя всю мощь и ту скорость, с которой французы захватили Неаполь, он испугался, что в будущем Карл VIII может пожелать покорить всю Италию. Поэтому объединив свои силы с Венецией, Лодовико приступил к разработке плана по борьбе с французами. С этим же предложением в Ватикан прибыли послы Милана и Венеции. После непродолжительных переговоров было принято решение о создании Священной лиги, объединённые силы которой были призваны изгнать французов из Италии. В Лигу вошли Милан, Венеция, Рим, Испания и Германия, поскольку действие нейтралитета, заключённого с Карлом VIII, прекратилось, так как Неаполь уже находился под контролем Франции. Но Карл VIII и слышать ничего не желал о зародившейся антифранцузской коалиции.

– Что итальянцы смогут противопоставить нам, коль они не сумели остановить мою армию и организовать достойный отпор? – твердил он своим советникам.

Но самоуверенность и нежелание Карла VIII признать очевидное возымело действие. Первым по французам нанёс удар Лодовико Сфорца, напав на французский флот у берегов Генуи. Теперь Карлу VIII было не до бахвальства, ситуация становилась опасной, грозясь обернуться полной потерей контроля над Неаполем. Король тут же двинулся на Рим с войском численностью десять тысяч человек, оставив в Неаполе гарнизон под командованием маркиза д’Обиньи. Карл VIII надеялся всеми силами отколоть Александра VI от Священной лиги, заставив его вновь подчиниться своей воле. Но войдя в Рим, король узнал, что Папа покинул город. Под охраной венецианской пехоты понтифик, его двор, а также Священная коллегия укрылись в Орвието, об укреплении которого Александр VI позаботился ещё два года назад. Тогда Карл VIII повёл армию на Орвието, но узнав о приближении французов, Александр VI и его окружение перебрались в Перуджу. Достигнув Орвието, король в ярости понял, что Папа водит его за нос, и помчался за ним в Перуджу. Пока Карл VIII гонялся за Александром VI, словно кошка за мышкой, ему доложили о стягивании сил Священной лиги на севере, а силы Испании вот-вот начнут наступать им на пятки с юга. Король понял, что может оказаться в кольце, которое ему не разорвать, а точнее почувствовать, какого это находиться между молотом и наковальней. Карлу VIII пришлось резко изменить все свои планы, и он выдвинулся на север, стремясь как можно скорее вырваться из окружения прежде, чем капкан захлопнется. Пробираясь с боями, французы спешили к Альпам. Разбив войска Священной лиги в битве при Форново 6 июля французы сумели проложить себе путь к отступлению, который вёл в Асти, а затем и вовсе покинуть Италию. С одной стороны для членов Лиги это было поражение в битве, но с другой – большая победа в войне, ведь цель была достигнута. Так окончилась военная кампания Карла VIII, замахнувшегося на неаполитанский престол. Однако в самом Неаполе оставалась ячейка сопротивления под командованием маркиза д’Обиньи, с которой требовалось покончить. Для восстановления власти Арагонского дома на юге Италии Испания отправила войско под командованием Гонсало де Кордовы, высадившегося в Калабрии в начале 1496 года, соединившись с отрядами под предводительством Франческо Гонзаги Мантуанского. Совместными силами они сумели выдворить остальных французов из Неаполя, и маркиз д’Обиньи отправился вслед за своим королём, а в июле Фердинанд II занял отцовский трон Неаполитанского королевства. Власть Арагонского дома на юге Италии была восстановлена.