Искушение величием

Чезаре что-то хотел спросить у отца, но в этот момент вошёл Франческо Гасет.

– Ваше Святейшество, кардинал делла Ровере покинул Рим, – сказал он.

– Так я и думал, – усмехнулся Александр VI. – Бежал будто напакостивший ребёнок, и отправился во Францию, дабы настроить Карла против меня.

– Но ведь он продолжит строить свои козни, – вставил, до сих пор молчавший, Чезаре.

– Пусть строит, но лучше за пределами Папской области, нежели у меня под боком, – спокойно ответил Александр VI.

– Нужно было с ним покончить ещё год назад, – не унимался Чезаре. – Он должен заплатить за те оскорбления и клевету, которыми осыпал нашу семью.

– Остынь, Чезаре, отыщи сдержанность в своём сердце. Не позволяй гневливости затуманивать твой разум. Если я стану реагировать на каждое оскорбление, брошенное в мой адрес, то придётся арестовать пол Италии, если не пол Европы. Запомни, ты никогда не заставишь всех молчать и возносить тебя до небес. Всегда найдутся те, кто будут тебя ненавидеть, даже сквозь века, когда ты покинешь этот мир. Я не предлагаю закрывать глаза на унижения, но нужно верно рассчитать время и момент для ответного удара. Учись пропускать мимо ушей многие нападки, сын мой. Зачастую люди швыряются оскорблениями, подражая большинству, или от незнания всей подноготной, а иногда просто из слабости. Я не хочу начинать свой понтификат с мести. Да и к чему делать из делла Ровере мученика, независимо от способа, которым я уберу его с дороги? Я не собираюсь уподобляться ему.

– Но новый правитель, не колеблясь ни секунды, должен избавляться от тех, кто может представлять для него угрозу.

– Ты говоришь как мирской государь, но сан понтифика – дело иное и более сложное.

– Душой я и есть мирянин, жаждущий править и вести армию в бой, а не проводить целые дни в молитвах.

Александр VI понимал, к чему клонит Чезаре, но желая избежать очередного спора, он перевёл взгляд на Франческо Гасет, терпеливо ждавшего окончания словесного поединка оцта и сына.

– Что-нибудь ещё, Гасет? – спросил Папа.

– Да, из Испании пришли скверные вести о Хуане. В Барселоне не стихают разговоры о его разгульном образе жизни и неутолимой страсти к низкопробным удовольствиям.

Слушая Гасета, Чезаре усмехнулся, скрестив руки на груди. Когда же Гасет замолчал, кардинал Валенсийский сказал:

– Видимо плод власти и свободы столь сладок, что опьянил Хуана до потери рассудка.

Александру VI было неприятно слышать подобное о сыне, на которого он возлагал ничуть не меньше надежд. Хуан сильно контрастировал на фоне Чезаре. Не смотря на то, что они родные братья, но казалось, совершенно разные люди, вобравшие в себя противоположные друг другу, качества. Хуан получил желаемое, но своим поведением умудрился доставить неприятности своей семье. Чезаре, вопреки своему желанию, стал кардиналом, и прекрасно справлялся с этой должностью.

– Чезаре, прошу тебя, напиши Хуану, отрезви брата, – досадно произнёс Александр VI. – Будь его разумом и советчиком, но не соперником.

***

За три дня до отъезда в Орвието Чезаре, как и просил отец, написал Хуану, в надеже образумить брата, пока тот не сотворил то, что может навредить семье ещё гораздо сильнее, нежели пустые слухи и донесения.

«Даже мой кардинальский сан не огорчает меня столь сильно, как твои омерзительные деяния, брат. До Его Святейшества уже дошли известия о твоих пьяных ночных прогулках, в ходе которых ты убиваешь собак и котов, а также посещаешь публичные дома, развлекаясь с потаскухами. И это вместо того, чтобы предаваться упорядоченной супружеской жизни и повиноваться твоему тестю дону Энрикесу, а самое главное – почетать свою жену донью Марию? Ты огорчаешь нас, Хуан. Отец наделил тебя такими возможностями, за которые я многое бы отдал, но ты крайне глупо ими распоряжаешься. Призываю тебя, оставь эти, неподобающие для герцога, занятия, иначе навлечёшь на себя беду. Своими легкомысленными поступками ты не только выставляешь себя на посмешище, но и ранишь семью. О Борджиа и без того ходят тошнотворные слухи, а ты только подбрасываешь поленья в этот костёр, который мы тщетно пытаемся погасить. Ты неосознанно даёшь нашим врагам новые темы для обсуждения, и поводы возвести поклёп на наш род. Искренне надеюсь, что ты меня услышал Хуан.

Твой брат, кардинал Валенсийский».

Но Хуан отреагировал весьма неожиданно для Чезаре. Вместо того, чтобы прислушаться к советам брата, он ощетинился. Хуану определённо не нравилось, когда его пытались поучать, особенно Чезаре, который всюду старался быть первым, готовый достичь любой цели всеми возможными способами. Разумеется, между братьями всегда присутствовал дух соперничества. То, что Чезаре завидовал Хуану, не составляло секрета, да и среди родных братьев это не считается диковинкой, чем и воспользовался герцог Гандийский. Он обвинил брата в зависти его положению, заявив, что не нуждается в его советах, не преминув указать ему на сан, которым обременён Чезаре. Несомненно, кардинал Валенсийский был задет столь резкой реакцией брата, но не стал посылать ответное письмо, зная, что добром это не кончится. Хуан озлобится ещё больше, считая, что Чезаре пытается занять его место. Герцог довольно остро переживал собственные обиды, не считаясь с другими.

ГЛАВА X

АЛЕКСАНДР VI МЕНЯЕТ ЛАГЕРЬ

Рим, март 1494 года

Проведя несколько месяцев в Орвието, кардиналы Борджиа и Фарнезе вернулись в Рим. Новый 1494 год начался довольно печально для Неаполя. Старый король Ферранте скончался, проведя свои последние недели в страхе, что в дверь его покоев войдёт гонец с известием о вступлении французов на земли Италии, а Александр VI как назло медлил с отъездом своего сына Джоффре в Неаполь. Ферранте уже начал подозревать, что Папа собирается предать его, оставив на растерзание Франции. На почве отчаяния несчастного короля начали всё чаще посещать мысли о попытке примирения с Лодовико Моро и Карлом VIII. Быть может, Ферранте надеялся воззвать к их милосердию? Но судьба рассудила иначе. Стало известно, что неаполитанские послы были высланы из Франции, что стало сигналом того, что Карл VIII завершил подготовку к походу, и вот-вот тронется в путь. Эта весть окончательно добила и без того подорванное здоровье Ферранте, который так и не узрел ожесточённой борьбы за его королевство.

Однако и в Ватикане было далеко не всё так гладко. Каждая консистория непременно становилась полем битвы между сторонниками Арагонского дома, и Сфорца с Карлом VIII. В Коллегии кардиналов произошёл раскол. Как только Александр VI публично объявил, что считает Альфонсо ди Калабриа, сына покойного Ферранте, истинным наследником неаполитанского трона Асканио Сфорца с ужасом понял, что Папа более не собирается поддерживать Милан, а потому решил присоединиться к единомышленникам Джулиано делла Ровере: кардиналам Пикколомини, Сансеверино, Колонна и Савелли. Асканио твёрдо решил отстаивать интересы своего брата Лодовико Моро, даже идя против воли Папы, который в свою очередь явил своё вероломство в отношении Милана.

В преддверии своего выступления в Италию, Карл VIII решил дать Александру VI ещё один шанс прислушаться к голосу разума, в выборе сторон конфликта.

– Ваше Святейшество, Вас хочет видеть посол Франции, Перон де Баски, – войдя в кабинет, объявил Франческо Гасет.

– Снова он, – хмуро произнёс Папа. – А Карл настойчивее, чем я ожидал. Зови.

Через несколько минут появился высокий, худой человек примерно тридцати лет.

– Итак, с чем же вы прибыли в Рим на сей раз? – спросил Александр VI.

– Не вижу смысла повторять это, Ваше Святейшество, – отрезал посол. – Вам прекрасно известно, чего требует мой король: предоставить его войскам свободный проход через Папскую область, а также инвеституру на правление Неаполем, после чего короновать его как законного короля Неаполитанского королевства.

– В таком случае, Мы не видим смысла давать ответ на просьбу короля, ибо он остаётся неизменным. Мы признаём Альфонсо ди Калабриа законным наследником короны Неаполя, – в тон ответил Александр VI.

– Вы играете с огнём, Ваше Святейшество, а это, как вам известно, опасное занятие. Опрометчиво гневить моего короля, поскольку ему будет нетрудно лишить несговорчивого Папу тиары. Тем паче, что Европа слухами полнится о тех способах, которыми вы проложили себе дорогу к престолу Святого Петра.

Брови Александра VI сошлись у переносицы, а губы поджались. Медленно поднимаясь с трона, он пригвоздил дерзкого посла суровым взглядом.

– Ты смеешь угрожать Нам, наглец?! – закричал Папа. – Верховному понтифику? Напрасно и глупо, Мы не принадлежим к числу трусов. Наш ответ остаётся неизменным. А теперь, коль вы хотите увидеть Париж и своего короля, сейчас же покиньте Рим. Аудиенция окончена.

***

У подножья лестницы, ведущей на площадь Святого Петра, стоял эскорт, окруживший карету, окна которой закрывали шторы с гербом Неаполя. Кавалькада явно кого-то ожидала. В это время Александр VI давал последние напутствия Джоффре.

– Сегодня ты открываешь новую страницу своей жизни, сын мой. Пришло время тебе повзрослеть, приняв участие в строительстве королевства Борджиа, стать настоящим мужчиной. Я молю тебя лишь об одном, не повторяй ошибок своего брата Хуана. Не опозорь нашу фамилию. Ты должен произвести впечатление на Санчу Арагонскую и короля Альфонсо.

– Но отец, Санча намного старше меня, – возразил Джоффре. – Не думаю, что мне под силу расположить её к себе.

– Не смотри на свой ещё слишком юный возраст. Ведь ты не уродлив и не прокажённый. Уверен, со временем, Санча поймёт, как ей повезло с мужем. Помни, ты Борджиа, а не простолюдин.

Чезаре и Лукреция проводили младшего брата до выхода из папского дворца. На улице Джоффре уже ожидали его сопровождающие, сообщившие, что всё готово для отъезда. Лукреция поцеловала брата в щёку на прощание, и тот неохотно последовал за своими спутниками к карете. На душе у Джоффре было тяжко. Ему было трудно покидать Рим и семью. В голове младшего Борджиа мысли кружились в яростном вихре вперемешку со страхом, страхом неясности. Он ехал в неизвестность, не представляя, как будет жить вдали от родного дома. Но такова была воля его отца. Александр VI окончательно признал сына покойного Ферранте Альфонсо II законным королём Неаполя, а значит, пора было выполнить условие договора и позволить Джоффре сочетаться узами брака с дочерью короля, скрепив союз Рима с Неаполем.

Провожая взглядом удалявшийся кортеж, Лукреция обратилась к Чезаре, который стоял от неё по правую руку.

– Неужели ради благополучия нашей семьи мы должны исполнять роль марионеток, которым не дано вершить собственную судьбу? – спросила она.

– Я уже говорил, Лукреция, это жертва, которую мы приносим во имя процветания нашей семьи, – ответил Чезаре – Одному Богу известно, что было бы с нами, если бы не отец. Чем скорее ты это поймёшь и примешь, тем скорее тебе станет легче. Нам нужны союзы, они наш фундамент, который не должен пошатнуться, а значит, мы тоже должны быть несгибаемы перед любыми обстоятельствами.

– Я это уже слышала, но мне трудно принять роль пешки в чужой игре.

– Такова воля Папы, Лукреция, и не нам её осуждать, – заключил Чезаре.

После свадьбы с Санчей Арагонской Джоффре, как и было обещано, получил герцогство Сквиллаче и графство Кариати, а чтобы выразить свою благодарность Александру VI и одновременно упрочить его благоволение Неаполю, Альфонсо II подарил Хуану Борджиа, княжество Трикарико и графства Кьярамонте и Лаурия. Сомнений больше не было, Папа окончательно решил встать на защиту Неаполя, но по-прежнему не расторг союз с Миланом, что беспокоило мужа Лукреции. Поскольку Джованни Сфорца отныне принадлежал не только к семье Сфорца, но и Борджиа, он находился меж двух огней. Кроме того, союз Рима и Неаполя печалил Джованни, поэтому он решил обсудить сложившуюся ситуацию с Папой, но получил довольно суровый ответ:

– Вы слишком часто стали интересоваться моими делами, Джованни. Впредь советую вам более не повторять этой ошибки. Я терпелив, но у всего есть предел. Что же до ваших мук, выбор за вами.

***

В полдень Александр VI позвал к себе Лукрецию. Поскольку политический накал усиливался, он решил прибегнуть к радикальным мерам.

– Дитя моё, тебе необходимо уехать из Рима, – сказал Александр VI, приобняв дочь за плечи. – Вместе с тобой поедут Джулия и Адриана. Отправляйтесь в Пезаро, владения твоего мужа. Джованни будет сопровождать вас, я приказал ему собрать войска и оказать помощь неаполитанской армии в борьбе с французами в Романье.

– Значит опасность намного существеннее, нежели я думала? – испуганно спросила Лукреция.

– Тебе не о чем волноваться, объединившись с Неаполем, мы разобьём армию Франции, и всё же, я не могу рисковать вами. Французы пойдут на Рим, поэтому вы должны быть за его пределами как можно дальше.

– Но как же ты? Отец, молю поезжай с нами. Ведь теперь, когда мы встали на сторону Неаполя, тебе угрожает опасность от сторонников Франции, которые остались в Ватикане.

На опасения дочери Александр VI ответил лишь спокойной улыбкой.

– Я понимаю причину твоего страха, дитя моё, но не могу покинуть Рим. Оставить город в такой час, значит лишить себя тиары и передать её делла Ровере, который тут же объявит о моём низложении. Поезжай, и молись за наше благополучие.

Александр VI осенил дочь крёстным знамением, после чего поцеловал в лоб. Глаза Лукреции блестели от слёз, она боялась за жизнь отца.

– Если ты не можешь уехать из Рима, то будь осторожнее, – сказала Лукреция и удалилась.

– Гасет, ты поедешь с ними, – сказал Папа, обернувшись к Франческо, стоявшему позади. – Докладывай мне обо всём важном.

Узнав о приезде Лукреции Борджиа со своими спутницами и мужем, Пезаро был украшен цветочными гирляндами, триумфальными арками и прочеё мишурой. Но в день прибытия высоких гостей в Пезаро на город обрушился ливень, сорвавший цветочные гирлянды и валивший установленные арки, а жонглёры, акробаты и музыканты вмиг разбежались под крыши и навесы. Однако весьма тёплый приём, оказанный высоким гостям, скрасил это прохладную непогоду. Разместившись в своих апартаментах, Лукреция тут же написала отцу о благополучном прибытии в Пезаро. Следующие несколько дней Лукреция, точно маленький ребёнок, с любопытством изучала владения, которые теперь принадлежат и ей, как жене Джованни Сфорца. Пезаро, рассекаемый извилистой лентой реки Фолья, был зажат между живописными зелёными холмами. Улицы, вымощенные булыжником, в некоторых районах имели крутые уклоны, а из дворца, где поселили Лукрецию, Джулию и Адриану, открывался прекрасный вид на Адриатическое море, в которое впадала река Фолья. Несмотря на это великолепие, летом в этой резиденции было очень жарко, но недалеко от города находилась «Императорская вилла», построенная примерно в середине пятнадцатого века. Пленяющая своими тихими садами, благоухающими свежестью, а также просторными залами, вилла позволяла укрыться от городского шума.

Лукреции определённо нравилось в Пезаро, о чём она сообщила в письме своему отцу. В ответ Александр VI снова велел женщинам оставаться в Пезаро. Но им отнюдь не приходилось скучать, особенно Лукреции и Джулии. Они с головой погрузились в безудержное веселье, светские мероприятия, танцы, поражавшие пёстрым калейдоскопом роскошных нарядов. Лукреция без устали меняла платья несколько раз за день, соревнуясь с Джулией в их роскоши и моде. Кроме того, Лукреция активно заводила новых друзей, среди которых была, недавно приехавшая в Пезаро, Катерина Гонзага, супруга графа Оттавиано де Монтевеккья. Между ней и дочерью Александра VI завязалась крепкая дружба, которой Катерина, как она неоднократно говорила, очень дорожит. О самой Лукреции Катерина Гонзага отзывалась безукоризненно, одаривая её комплементами. Она восхищалась её умом и манерами настоящей дамы. В общем, в Пезаро царил мир и радостная суматоха, словно на горизонте вовсе не было никакой войны, но в действительности, она была близка как никогда.

ГЛАВА XI

ПРОТЕСТ ДЖУЛИИ ФАРНЕЗЕ

Пезаро, июль 1494 года

За окном стояла чудесная погода, приглашавшая горожан покинуть свои дома, дабы пройтись под тёплыми лучами летнего солнца и насадиться звонким пением птиц, паривших в голубом небе. Ребристая поверхность лазурного моря бликами играла на солнце подобно драгоценным камням, волнами разбиваясь о берег. Но Лукреция, сражённая недугом, не выходила из покоев, освещённых солнечным светом. Джулия навещала свою подругу почти каждый день, а вот Джованни наносил визит своей жене не столь часто, по причине его занятости подготовкой армии. Лёжа в кровати, Лукреция думала об отце и о брате, моля Бога, уберечь их от беды. С севера постоянно приходили дурные вести, о том, что Карл VIII вот-вот выступит на Италию. Вокруг Лукреции суетилась её камеристка Пентасилея, когда в комнату вошла Джулия. Она села у изголовья кровати, одарив Лукрецию дружеской улыбкой. Пентасилея отошла к окну, сложив руки перед собой.

– Как сегодня чувствует себя моя дорогая подруга? – как всегда в энергичной манере спросила Джулия.

– Сегодня гораздо лучше, – улыбнувшись, тихо ответила Лукреция. – Однако ещё немного кружится голова.

– Ничего, скоро ты выздоровеешь, а чтобы это произошло как можно быстрее, я тебе кое-что принесла, – при этих словах Джулия, протянула Лукреции красное яблоко, источавшее сладкий аромат. – Фрукты пойдут тебе на пользу.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарила Лукреция Джулию, взяв яблоко. – Джованни не проявляет ко мне столь пылкой заботы. Он поглощён подготовкой к войне.

– К слову о нём, ты его жена уже год с небольшим. Как тебе Джованни?

– Трудно сказать. Я была бы счастлива, освободиться от уз брака, которые связывают меня с ним. В моём сердце нет любви к Джованни. За столько времени я научилась жить с ним по привычке. Даже в постели с ним я не испытываю удовольствия, зная, что всё происходит не по любви. Наши отношения подобно зимнему холоду.

Диалог Лукреции и Джулии прервала, вбежавшая в комнату, Адриана де Мила. На её лице застыла гримаса тревоги. Лукреция и Джулия переглянулись. Обе подумали самое страшное: французы вошли в Рим, Александр VI низложен или вообще мёртв, а на престол Святого Петра взошёл Джулиано делла Ровере.

– Джулия, пришло письмо из Каподимонте, – наконец сказала Адриана. – Твой старший брат Анджело тяжело болен, и с каждым днём ему становится хуже. Лекари пытаются сделать всё возможное, но боюсь, что это бесполезно. Мы должны немедленно ехать в Каподимонте.

Джулия резко подняла голову, смотря на свою свекровь влажными, от подступавших слёз, глазами.

– Конечно, – дрожащим голосом ответила Джулия, смотря на Адриану влажными от подступающих слёз, глазами.

Адриана молча вышла из комнаты, за ней собиралась последовать и Джулия, но вдруг Лукреция, собравшись силами, встала с кровати, одетая в длинную ночную рубашку, и схватила её за руку. Лукреции, ещё неуверенно стоявшей на ногах, казалось, что пол под её ногами плывёт, поэтому ухватилась за одну из опор рамы балдахина, висевшего над кроватью.

– Джулия, молю не покидай Пезаро, – уговаривала её Лукреция. – Папа запретил нам выезжать за пределы города, это опасно.

– Я не могу, Лукреция, – всхлипывала Джулия. – Анджело мой брат, он часть моей семьи. Будь ты на моём месте, поступила бы также.

– Я понимаю, твоё горе, но Его Святейшество дал нам чёткие указания. Быть может, следует написать ему и испросить совета? Ведь он предупреждал о приближающихся военных действиях.

– Нет, за это время Анджело может испустить дух, и я не успею попрощаться с ним. Мы с Адрианой едем в Каподимонте. Не беспокойся, уверена, мы благополучно доберёмся до города, избежав встречи с французами.

Обняв подругу, Джулия покинула комнату, а Лукреция, поддерживаемая Пентасилеей, рухнула в постель. Внезапно она попросила камеристку подать колокольчик. Лукреция позвонила, и в дверях появился слуга, которому она велела немедленно позвать её мужа. Через несколько минут Джованни Сфорца уже был в покоях жены, подгоняемый опасением, что её стало хуже.

– Лукреция, в чём дело? – спросил Джованни.

– Джулия и Адриана собираются ехать в Каподимонте. Отговори их, убеди остаться в Пезаро и не покидать его, пока не поступит соответствующее распоряжение Папы. Меня они не послушали.

– Но Лукреция, почему тогда они должны прислушаться ко мне, если даже твои попытки переубедить их не оправдались?

– Потому что, позволив им уехать, мы навлечём на себя гнев Его Святейшества, не попытавшись уберечь тех, кто ему дорог, от беды. Поэтому иди, и хотя бы попытайся отговорить их от опасного путешествия.

Последовав просьбе Лукреции, Джованни отправился к Джулии и Адриане, дабы отговорить их от рискованной поездки. Однако вернувшись в жене, Джованни лишь пожал плечами, объяснив, что все уговоры бесполезны. Горе Джулии и Адрианы настолько велико, что всякие доводы бессильны. Рано утром следующего дня Джулия и Адриана выехали в Каподимонте. Лукреция не смогла проводить их, поскольку её силы ещё не восстановились. К сожалению, Анджело вскорости скончался, а Джулия и Адриана, убитые горем, решили остаться в Каподимонте на некоторое время.

***

Франческо Гасет поспешил сообщить Александру VI о непредвиденном отъезде Адрианы и Джулии. Как и предупреждала Лукреция, Папа обратил свой гнев против неё и Джованни Сфорца, направив в Пезаро короткое, но весьма резкое письмо.

«Воистину, Лукреция, ты, и твой муж разочаровали меня. Осознавая всю серьёзность политической ситуации из-за приближающейся войны, и игнорируя мой запрет покидать Пезаро, вы всё же позволили Джулии и Адриане выехать в Каподимонте. Хотя вам было прекрасно известно, что это вызовет моё негодование. Я очень огорчён, Лукреция, мне больно, от того, что даже моя дочь ведёт свою игру против меня, да ещё и в сговоре со своим мужем.

Папа Александр VI».

Как дочери, Лукреции было неприятно читать обвинения в заговоре против отца, да ещё от него самого. Но она понимала, сколь дороги ему Джулия и Адриана, поэтому поспешила развеять все подозрения Александра VI ответным письмом, выдержанным официальным стилем.

«Ваше Святейшество, Вы напрасно полагаете, что мы осознанно позволили Джулии и мадонне Адриане покинуть Пезаро. Я и мой муж всеми силами пытались разубедить их ехать в Каподимонте. Рекомендовали спросить Вашего совета, но их горе было столь велико, что все доводы оказались попросту бесполезны. Честно признаться, если бы не Ваш запрет, и моё нездоровье, я бы отправилась в путь вместе с Джулией и Адрианой, и поддержала бы их в горький для них час. Прошу Вас не обвиняйте ни меня, ни моего мужа в том, в чём нашей вины нет. Мы не плетём против Вас никаких интриг.

P.S. Относительно политической обстановки, я слышала, что Ваши переговоры с королём Альфонсо Неаполитанским оказались весьма успешными. Хочу выказать Вам свою радость и поздравление по этому поводу.

Лукреция Борджиа».

Но отъезд Джулии и Адрианы из Пезаро ещё полбеды. О себе неожиданно напомнил муж Джулии, Орсо Орсини, требовавший, чтобы та немедленно приехала к нему в Бассанелло. На сей раз, не зная, как поступить, Джулия решила написать своему любовнику Александру VI и попросить его совета. В свою очередь Папа приказал Джулии вернуться в Рим. Уж лучше пусть она будет находиться подле него и всегда на виду. Но вдруг, Джулия, не моргнувшая глазом перед отъездом в Каподимонте, была в замешательстве. Она не знала, кому подчиниться, мужу или любовнику. Решив избежать прямого ответа Александру VI, Джулия схитрила, написав Папе, что должна посоветоваться с мужем. Однако она ошиблась в своём выборе. Александр VI был не так прост, и всегда поступал так, как считал нужным, невзирая на обстоятельства. Он был в бешенстве, и его письмо любовнице было написано в соответствующих тонах.

«Неблагодарная Джулия. Мы крайне возмущены твоим поведением. Ты столь часто клялась Нам, в своей верности. Убеждала, что будешь беспрекословно подчиняться нашей воле и не приблизишься к Орсо. А нынче же ты готова поступить вопреки всем клятвам. Неужели ты не понимаешь, какой опасности подвергаешь себя, выехав в Бассанелло, и вообще выехав из Пезаро? Теперь ты готова вновь броситься в объятия Орсо? Однако Мы выражаем глубокую надежду на то, что ты и неблагодарная Адриана осознаете свою ошибку и непременно раскаетесь. А пока, учитывая обстоятельства, Мы запрещаем тебе и Адриане покидать Каподимонте без нашей на то воли под угрозой отлучения от церкви. Тем более выезжать в Бассанелло.