Вольные мореходы. Книга вторая: Проклятый меч

– Вот и угораздило тут быть туману… – прошептал он себе под нос.

– Может, пристанем к берегу? – предложил Асан, подойдя к капитану.

Фаррух в ответ лишь помотал головой. Стоять на носу утром было зябко. Легкий морской ветерок, казалось, забирался под одежду, пробирая холодом до самых костей. Капитан потер руками плечи, но это ему не помогло. Что-то колотило его изнутри. Не то предчувствие, не то страх…

Впрочем, плыть сквозь туман было не впервой. Всегда это казалось трудным, но сейчас почему-то особенно тяготило. Фаррух желал как можно скорее добраться до Налрада, чтобы передать Совету Вельмож своих пленников и, возможно, получить награду…

Нечто пугающее было в одноглазом пирате – то ли он действительно был сыном демона, то ли обладал колдовской силой. Этого, конечно, Фаррух точно не знал, да и не мог знать, он лишь чувствовал…

Отогнав тревожные мысли, капитан стал пристальней смотреть на клубы тумана, из-под рвущихся клочьев которых выступала свинцовая морская вода. Скрипели весла, откидывая тяжелую пену, и корабль двигался вперед.

– Скала! Впереди скала! – вдруг неожиданно для себя крикнул Фаррух. – Левый борт, суши весла! Ритм втрое!

Галера стала медленно поворачивать. Скала же не отошла левее, она продолжала расти. Внезапно из тумана вынырнул нос корабля.

– Это галера! Пираты! – заорал Асан.

– Ритм еще вдвое! – взревел Фаррух.

Барабанщик яростнее заколотил по туго натянутой коже. Корабли сближались, показался изодранный парус, длинными лоскутами намотанный на рею. За выплывшей из тумана галерой, свисая с бортов, волочились по воде концы канатов. В уключинах скрипело несколько весел, часть из них была обломана, но гребцы продолжали бесполезно работать ими. Корабль плыл, подчиняясь какой-то неведомой Фарруху силе.

На носу галеры стоял капитан. Он держал свою голову в руке, прижимая ее к груди. За его спиной столпились матросы и воины. Все они были вооружены. Их лица были бледны, а кожа имела зеленоватый оттенок. На телах были заметны глубокие, залитые высохшей кровью раны.

Фаррух испуганно стиснул пальцами фальшборт так, что побелели ногти. Он безмолвно смотрел на корабль и чувствовал, как по телу расползается дрожь.

– Помоги нам, всемогущий Рон… – все, что сумел прошептать естихарец бескровными губами.

– Это корабль мертвецов, – пробормотал за его спиной Асан.

Колотушка смолкла, но рабы в ужасе продолжали грести вразнобой. Весла ударялись друг о друга, и галера резко замедлила свой ход. Корабль с мертвецами приближался.

– Что нам делать, капитан? Они настигают нас.

Фаррух не отвечал, его словно всего сковало льдом, и он не мог шевельнуть ни одним мускулом. Позади послышался отчаянный крик, а затем – громкий всплеск. Фаррух повернул голову и увидел матроса, отчаянно плывшего к берегу.

– Останови матросов, – уточнил он. – Я хочу сохранить корабль. Обещай свободу рабам, если они станут сражаться…

– Но…

– Это приказ! – рявкнул Фаррух.

Толстяк не сдвинулся с места.

– Может, стоит освободить пленников? – тихо предложил Асан, не отрывая взгляда от стремительно несущейся к ним галеры мертвецов. Он уже видел доски залитой кровью палубы.

– Это явно дело рук Кану, – произнес Фаррух. – Он – колдун. Я поговорю с ним, а ты раздай оружие матросам. Пусть дерутся.

– Но это же мертвецы…

– Я так сказал… – тихо проговорил Фаррух и, шатаясь, направился к лазу в трюм.

Кану пробудился от слабого белого света, сочившегося сквозь квадратное окно. По деревянным ступеням застучали чьи-то сапоги. Он поднял голову и прищурился. Толкнув в плечо Нера, Кану медленно встал. На ступенях стоял Фаррух, на его лице отпечатался испуг. Колени капитана дрожали, он готов был упасть.

– Это ты призвал мертвецов? – безжизненным голосом спросил Фаррух.

Кану взглянул на естихарца и переспросил:

– Чего?

Нер продрал глаза и, увидев Фарруха, спросил:

– Что там такое?

– Это ты призвал корабль с мертвыми? – повторил вопрос Фаррух. – Ты ведь – колдун?

– Корабль мертвецов? Он здесь? – воскликнул Нер и побледнел.

– Ты знаешь о нем? – обернулся к нему Кану.

– Да… – прошептал Нер. – Они пришли за мной. Они уведут меня к Красным Демонам!..

Внезапно галеру сотряс сильный удар. Фаррух не удержался на ногах и упал на дно трюма. Кану оперся ладонью о стену и устоял, Нер откатился к бочкам. Наверху зазвенело оружие, и раздались крики.

– Что там происходит? – Кану метнулся наверх и выглянул на палубу. Галера столкнулась борт о борт с другим кораблем, и на ее палубу прыгали бледные воины с обнаженным оружием. Асан и еще четверо естихарцев старались сдержать их. Напавших на галеру было, по крайне мере, вчетверо больше. Барабанщик, хрипя, бился на палубе в предсмертных судорогах, прижимая окровавленные пальцы к рассеченному чьей-то саблей горлу.

– Мертвецы… – прошептал Кану. – Нелен, помоги мне упокоить их!

Он кинулся вниз, в трюм, схватил Фарруха за ворот хитона и прохрипел ему в лицо:

– Верни мне мой меч, иначе твой корабль обречен!

Капитан кивнул, с трудом поднялся и на мягких, словно тряпичных, ногах стал выбираться на палубу.

– Быстрей! – рявкнул Кану, стиснул железной хваткой горло Фарруха и рванул на себя, наверх. Капитан кое-как вылез на палубу. Мертвецы уже захватили весь нос корабля, но естихарцы упорно оборонялись. Холодные ступни нежити давили труп помощника кормчего – парня лет шестнадцати – его живот был распорот, а вокруг тела на досках валялись алые внутренности.

– Их не берет оружие! – с ужасом заорал Асан, обрушивая свою саблю на плечо безголового капитана. Клинок словно ударил в дерево, лишь прорвав одежду.

Голова в руке мертвеца захохотала:

– Отдай мне Нера и Кану… Я уйду и не трону вас!

Фаррух замер и обернулся.

– Что? Что ты сказал?

– Он хочет наши жизни, – произнес Кану. – Так отдай же нас ему, принеси нас в жертву! Только позволь нам умереть с оружием в руках, как вольным мореходам, и я клянусь, что ты сохранишь жизни своим людям!

Асан прохрипел:

– Делай, как он говорит, Фаррух! Они убили двоих наших!

Неожиданно капитан мертвецов ударил мечом в плечо одного из естихарцев, разрубив до самого живота.

– Во имя Веледака, чьей силой мы заговорены! Возьмите Нера, который предал свою клятву, и Кану, который обрек вас на вечное скитание между жизнью и смертью! Освободим наши души! – прокричала отсеченная голова капитана, и мертвецы стали рубиться еще яростнее, оттесняя естихарцев к корме.

– Освободи нас, Фаррух! Освободи! – взвыли прикованные к скамьям рабы.

Кану с силой тряхнул Фарруха за плечи:

– Верни мне меч, иначе будет поздно!

Над палубой из лаза трюма показалась бритая голова Нера. В его глазах застыл ужас, когда он увидел безголового капитана.

– Вот Нер! – заорал мертвец, указав на морехода клинком.

Фаррух махнул Кану рукой следовать за собой и побежал в каюту. Там в сундуке лежал упрятанный в ножны меч аарасцев и два кожаных кошеля – Кану и Нера.

Мореход схватил меч и, с грохотом распахнув дверь, стремительно вырвался на палубу. Клинок с лязгом вылетел из ножен, сверкнув голубоватой сталью.

– Я пришел к тебе! – прокричал Кану и, подняв голову к серым небесам, прошептал:

– Будь в этой битве со мной, отец!

Он подбежал к Асану и кормчему – из всей команды, кроме капитана, в живых остались только они вдвоем. Мертвецы уже сносили головы несчастным рабам, которые даже не могли сопротивляться. Палуба стала скользкой от ручьев крови, слышались отчаянные вопли гребцов и звон оружия. У кормчего на левой руке не хватало трех пальцев, но он, превозмогая боль, продолжал сражаться. У Асана было глубоко ранено правое плечо, и он бился левой рукой.

Кану, как разъяренный лев, влетел в гущу мертвецов. Словно молния клинок аарасцев замелькал в руках вольного морехода. Оружие вырвалось из пальцев мертвого матроса и, перелетев дугой через борт, с всплеском исчезло под водой. Кану замахнулся из-за спины и сильным ударом снес мертвецу голову. Тот полыхнул столбом яркого пламени и исчез.

– У него проклятый клинок! – завизжала голова капитана. – Отправьте Кану к Красным Демонам, прежде чем он сгубит ваши души в горниле Хейги!

Мертвецы издали стон и двинулись на морехода, который крутился как вихрь между скамьями гребцов. Вокруг него часто вспыхивали столбы огня. Двух воинов Кану пронзил насквозь и провернул меч в твердых, как мерзлая земля, телах. Вспышка отразилась в его черном глазу. Внезапно обернувшись, он остановил сабельный удар, который грозил снести ему голову…

– Разведи огонь! – заорал Кану Асану. – Надо запалить их галеру! Беги, я здесь справлюсь!

Асан кивнул и кинулся в каюту капитана. Фаррух глядел на Кану осоловелыми глазами, не в силах сдвинуться с места, он будто прирос к палубе. Капитан встрепенулся и пришел в себя лишь после того, как его толкнул Асан. Естихарцы вдвоем побежали раздувать пламя.

Нер следил за боем, высунув голову из трюма. Он сжимал кулак и шептал молитвы Нелену. Нер желал, чтобы Кану победил. Ведь тогда не придется убивать его… А если мертвецы расправятся с Кану? Тогда они доберутся и до него, Нера. Вот если б была цела рука…

Удары сердца молотом отдавались в висках Нера. Он каждый раз холодел, когда над Кану взвивался вражеский клинок, и всякий раз переводил дух, как только рядом с мореходом вспыхивал огненный столб. В настиле палубы оставались неглубокие черные впадины – следы огня.

Стиснув зубы, Кану один за другим отражал мощные удары мертвецов и с силой разрубал бледные тела, щурясь от пламени. Одному из матросов он рассек живот и отпихнул мертвеца сапогом. Матрос перевалился через борт и взорвался огнем над водой, вспышка отразилась в волнах…

Кану не чувствовал усталости. Меч словно стал продолжением его руки. Воину с тяжелым щитом вольный мореход прорубил шлем и до самого носа расколол череп. Ударил пламенный столб, опалив концы распущенных волос Кану, и воин исчез.

Неожиданно для себя мореход обнаружил, что из мертвецов на галере Фарруха остался только капитан, прижимавший к себе голову со слипшимися от крови волосами. На галере мертвецов трое матросов отковывали гребцов и давали им в руки оружие, готовясь к новому сражению. Галеры были сцеплены между собой веслами, но усилия рабов Фарруха хватило бы, чтоб оттолкнуть злосчастный корабль.

На палубе показались Фаррух и Асан, в каждой руке они несли по факелу. Кану перевел взгляд на мертвого капитана. Тот медлил. Меч в его руке замер, как змея перед броском.

– Левый борт! – крикнул Кану гребцам. – Гребите! Раз… Два… Три… Четыре… Раз… – громко начал он отсчитывать ритм.

Рабы охотно взялись за весла, послышался скрип и громкий треск. Двоих гребцов ударило вырвавшимся из рук веслом, и они повалились в зазор между скамьями. Галеру шатнуло, Асан и Фаррух едва удержались на ногах, опершись о фальшборт.

– Напряглись! – приказал Кану гребцам.

Что-то хрустнуло, и галера пошла вперед, оставляя в стороне корабль мертвецов.

– Бросайте факелы! Подожгите корабль! – заорал Кану, и в этот миг на него прыгнул капитан.

– После смерти тебя разорвут Красные Демоны! Ты не встретишься со своим отцом! – процедила голова.

– Кто тебя послал? Гестед? – спросил Кану и звонко парировал удар. – Я так и решил.

Факелы, оставляя за собой дымные хвосты, упали на палубу галеры мертвецов, один из них попал в изодранный парус. Ткань быстро занялась пламенем.

Над морем несся звон мечей.

– Я убил тебя один раз, убью и второй! – с этими словами мореход парировал удар и пригнулся. Сталь прочертила над ним невидимый серп, и в тот же миг Кану отсек руку, державшую голову. Волосатый ком покатился по палубе, и вольный мореход пинком отправил его за борт. Над водой полетел протяжный вой. Обезглавленное тело обратилось в столб пламени, Кану отпрянул назад и услышал далекий крик Нера:

– Пригнись!

В несколько широких шагов Нер пересек палубу и сшиб Кану с ног. В тот же миг над ними просвистела стрела и, дрожа древком, впилась в мачту. Мертвый матрос на своей галере опустил лук. Кану поднял голову и посмотрел на удалявшийся корабль мертвецов. Его парус ярко полыхал, огонь уже охватил мачту и расползался по палубе.

– Ты спас мне жизнь, Нер, – прошептал Кану и потряс его за плечо. – Нер!

Но Нер был мертв. Он лежал на спине, и из его груди торчал проклятый клинок аарасцев. Его глаза слепо глядели в небо…

А меч втягивал в себя кровь жертвы…

– Не-е-е-ер! – громко заорал Кану, став на колени над его телом. Отчаянный крик морехода эхом отразился между далеких, скрытых туманом скал. – Не-е-е-ет! Будь проклят тот миг, когда я взял в руки этот меч! Нелен, почему ты не уберег Нера?! – воскликнул Кану, подняв лицо к небу.

Он схватил клинок рукой и стал шатать его из стороны в сторону. По голубоватой стали из разрезанной ладони потекла кровь. К Кану подошел Асан и, схватив сзади под руки, оттащил от тела Нера.

– Он случайно напоролся на твой меч… – тихо сказал толстяк. – Это была не твоя вина. Исполнилась воля богов…

– Воля богов? – крикнул ему в лицо Кану. – Как бы не так! Этот меч – проклят! Он сам моими же руками убил моего единственного друга! Нер столько раз спасал мне жизнь! Он никогда не предал бы меня! Я верил ему! Ты хоть понимаешь, что случилось? – Кану в исступлении схватил Асана за синий хитон и стал трясти. Ткань затрещала и, разойдясь, обнажила смуглую, в курчавых волосах, грудь естихарца.

– Он спас тебе жизнь, и боги взяли его собственную вместо твоей! Это была жертва…

– Жертва?! – Кану ринулся к Неру и выдернул из его тела меч аарасцев. – Ты сказал – жертва? Так пусть духи воды получат эту жертву! Пусть на них падет древнее проклятье!

С этими словами он подбежал к фальшборту и швырнул меч в море. Клинок несколько раз перевернулся в воздухе, и волны, плеснув, схватили его.

Обессиленный, Кану рухнул на палубу рядом с еще теплым телом Нера. Дрожащей рукой он потянулся к его лицу и закрыл мертвые глаза. Мореход не умел рыдать. Он лишь тихо лежал над телом Нера. Долго, очень долго…

В последний раз он так горевал над телом матери, когда она перед смертью подарила ему серебряный амулет.

Уже настали сумерки, когда завернутые в полотна тела погибших опустили в море, и вода, расступившись, приняла их. Кану еще долго стоял у фальшборта и смотрел вниз, на растворявшиеся в волнах светлые пятна.

Асан отковал рабов и заставил их вымыть палубу. Они без ропота исполнили его приказ. Их осталось только десять – мертвецы убили восьмерых.

Туман к вечеру рассеялся, и слева возникла стена высоких, вздыбленных к самому небу скал Западного Авира. Повсюду из воды выглядывали гладкие, обтертые волнами, спины камней. Волны взрывались пеной, ударяясь о них. Ветер усилился, и парус, выпятив свою упругую грудь, быстро понес корабль по водам.

Кану стоял на носу галеры и глядел вперед, туда, где затянутое туманной дымкой темно-зеленое море сливалось с бордовым небом. Солнце давно погрузилось в волны за кормой корабля, и о нем напоминали лишь позолоченные перья редких облаков. Ветер развевал вороньи волосы Кану и бил в лицо сильными струями. Асан отправил рабов на скамьи, спать, подошел сзади к вольному мореходу и положил руку ему на плечо:

– Иди, выпей вина, сколько хочешь, и усни. Сон будет тебе на пользу.

Кану молчал, он глядел черным глазом впереди себя, не видя ничего, он словно смотрел в пустоту.

– Я тоже потерял сегодня друзей и, если б не ты, встретился бы сегодня с Роном на его суде… Я хочу вернуть тебе золото. Твое и твоего друга. Хотя я знаю, что золото не поможет тебе. Фаррух обещает высадить тебя в Налраде и не возьмет с тебя ни медяка за плавание. И, тем более, не сдаст стражникам.

Кану повернул голову и тяжелым взглядом посмотрел на Асана так, что естихарец отпрянул.

– Передай Фарруху, – глухо сказал мореход, – я не нуждаюсь в его милостях. Я заплачу ему, как мы договаривались, и заберу свое золото. И пусть он помнит, что я спас сегодня ему жизнь и корабль.

Асан сплюнул на палубу и ушел. Кану еще долго стоял, глядя на постепенно темневшее море. Когда на небосклоне появилась первая звезда, он повернулся и пошел в кубрик…

Очнулся он ранним утром, едва лик Веледака выглянул из-за кромки моря перед носом галеры, слепя кормчего. Гамак скрипнул, покачнувшись. Кану скользнул взглядом по темным доскам пола.

Его прошиб пот. Он протер глаза, но наваждение не покинуло его. На полу лежал меч. Его клинок тускло поблескивал перламутром, а выкованная из стали лапа дракона сжимала большой кровавый рубин…

Мореход вытянул руку и поднял оружие. У меча был тот самый великолепный баланс, которым он восхищался еще у оружейника. Кану повернул клинок и увидел, как в его глубине шевельнулись две переплетенные змеи. У морехода больше не осталось сомнений – в руках он держал проклятый меч аарасцев.

Но как? Как он снова оказался на галере? Кану отчетливо помнил, как оружие несколько раз перевернулось в воздухе и, срезав гребень небольшой волны, ушло под воду. Клинок на мгновение вынырнул и исчез, утянутый тяжелой рукоятью…

Но ведь это был тот самый меч! И он, Кану, снова держал его в руках. Еще один такой сделать было невозможно – контуры змей в глубине клинка мог повторить своей магией только кузнец, единожды вынувший меч из раскаленного горнила кузницы. А если кто-то выловил клинок из воды? Но зачем? Чтобы посмеяться над ним, над Кану? Вселить страх в сердце? Да и каким опытным должен быть пловец, чтобы нашарить оружие на глубине моря!

Может, было два меча? Нет, Кану знал, что сжимал в руке тот самый клинок, который выбросил в море с борта галеры. Именно этот меч убил Нера, упокоил нежитей и пронзил оружейника, оставшись в его теле… А потом вдруг возник у него, у морехода, в лабиринте Призрачного Стража. Так же внезапно этот клинок лег в его ладонь на дне реки острова Ваан, когда он, Кану, отбивался от речных дев. Это было проклятье, которое пало на него, на морехода. Проклятье творца меча.

Кану вдруг вспомнил смуглое лицо Вельды, освещенное огнем с блюда. Она держала клинок в руках, на нем горели алые, почти кровавые письмена, а глаза старухи были полны страха. Наверное, она поняла, что проклятье меча настигнет всех, кто к нему прикоснется. «Все люди, которые исторгнут этим мечом хоть одну живую душу, сами погибнут от него. Да будет так, пока жив кузнец, выковавший его». Может, кузнец уже мертв, и проклятье не действует. Но думаю, меч тогда бы переломился…»

Стало быть, кузнец жив. Много сотен лет он бродит по ойкумене, даруя жизнь проклятьям своих творений. Но где искать его? В вечных льдах к северу от Дамана? В крутых Пегенских горах? Или в жаркой пустыне Ална-Стаге? Где же? Где он может ковать свое черное оружие, нацеженное ядом проклятий?

В древних землях аарасцев! Только там! Значит, надо плыть туда и ожидать воли богов. Если Веледак и Нелен рассудят, что он, Кану, должен погибнуть от этого меча – пусть так и будет, лишь бы скорее.

Мореход спрыгнул с гамака, выбежал на палубу и замер, прищурившись от восходящего солнца.

– Где Фаррух? – крикнул он Асану.

– Он спит… – угрюмо ответил толстяк.

Кану рванул дверь и очутился в каюте капитана. Растолкав Фарруха, мореход ему, сонному, сунул к носу меч.

– Ты видишь это? Видишь? – спросил Кану.

Фаррух с трудом пытался сообразить, что нужно мореходу.

– Я выбросил этот меч, выбросил! Все это видели: и ты, и твой кормчий, и он, – Кану указал на стоявшего в дверях Асана. Тот мрачно глядел на оружие в руке морехода.

– Да, это тот самый меч. Я признаю. Ты швырнул его море, и мы стояли рядом, смотрели. Как он оказался у тебя снова? – спросил толстяк.

Кану поднял на Асана угрюмый взор и пробормотал:

– Это – проклятье. Ты еще не понял? Если б меч не был проклят, он не превратил бы мертвецов в огонь, он не убил бы Нера, он не появился бы снова на галере…

– И как избавиться от этого проклятья? – спросил Фаррух.

– Я должен найти того, кто его выковал…

– Неужели он еще жив? – удивился Асан. – Этому клинку, поди, несколько сотен лет…

– Жив, – уверенно сказал Кану. – И я даже знаю, где он…

– И где?

– В древних землях аарасцев. Я должен попасть туда.

– И что? – вскинул брови Фаррух.

– Ты вернул мне все золото. И я дам тебе столько монет, что ты сможешь и залатать свой корабль, и купить много новых рабов. Только позволь мне отвести галеру к землям аарасцев.

– Что значит – «позволь отвести»? – громыхнул Асан.

– Вы ходите вдоль берега или от острова к острову, а я умею вести корабль по звездам и положению лика Веледака напрямик.

– Это сложно? – Фаррух с интересом посмотрел на Кану.

– Нет, не так сложно. За пять ночей я, думаю, смогу обучить тебя этому искусству. Главное – надо знать небо и движение узора звезд…

Фаррух взглянул на Асана и улыбнулся:

– Мы сможем плавать во все земли Пустынного моря за столько дней, сколько пальцев на твоих руках, Асан. Мы быстро разбогатеем.

– Я много слышал про вольных мореходов. Они как морские демоны всегда могут отвести корабль, куда пожелают, и никогда боги морей не поворачиваются к ним спиной, – ответил толстяк.

– Я согласен сделать по-твоему, Кану, – сказал Фаррух. – Ты отдашь мне половину своего золота и откроешь тайны небесных узоров.

Кану кивнул, и ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя в душе он возликовал. Мореход ожидал, что Фарруха придется долго уговаривать.

На солнечной палубе ветер взвил волосы Кану и бросил их на плечи. Мореход оглядел своим черным глазом небеса и, подойдя с Асаном к кормчему, повелел отойти в сторону.

Взирая на лик Веледака, вольный мореход ухватился за кормило и стал разворачивать корабль. Ему казалось, будто он обуздывает стихию, будто он сам часть галеры и, что от него одного зависит, куда и как она поплывет.

Скалы остались по правому борту, лик Веледака глядел теперь в корму, а впереди корабля по волнам неслась его длинная тень. Над водой летали чайки, с громкими криками вырывавшие рыбу из тела моря. Кану любил глядеть на них, он почему-то вспоминал потерянных в стычках друзей, а сейчас вспомнил Нера…

Не слыша своего голоса, вольный мореход рассказывал Асану о лике Веледака и о небе, о полудне, о закате и восходе, указывал рукой на облака – истинные мысли Кану были далеки от хитрой морской науки. Он думал лишь о кузнеце, выковавшем проклятый меч.

Довольно скоро скалы скрылись за краем моря, и мореход почувствовал, что Асан испугался, но Кану сумел быстро его успокоить.

Незаметно пришел вечер. Кану прямо у кормила подкрепился вяленым мясом, запивая его водой. Мореход совсем не ощущал усталости, которая уже через полдня должна была сковать его тело. Не утомился даже глаз, следивший за солнцем и тенями. Лик Веледака висел над самым краем моря – крупный, оранжевый. Вокруг него сгрудились редкие облака, словно веки огромного глаза. По самым краям они блестели перышками солнечного золота. Упираясь в нос галеры, от края моря бежала сверкающая дорожка. Когда солнце до середины ушло в зеленую морскую гладь, на палубу вышел Фаррух и подошел к Кану:

– Расскажи про свою науку…

Мореход кивнул и начал говорить. Через некоторое время небо расписали звезды, и появилось наполовину сощуренное Веледаково око. Кану долго объяснял Фарруху значение звездного узора. Лишь к утру, когда небо за спиной морехода посветлело в преддверии рассвета, он подозвал к себе Асана, указал ему, как вести галеру, и, поев, лег спать.

На палубе Кану появился только на закате, когда огненные небеса вылизывали языком красного пламени золотой лик Веледака. Глаза слепила изрезанная волнами дорожка, вечно смеющаяся бликами. Асан, указывая на солнце, что-то говорил Фарруху на своем естихарском языке. Кану вновь заступил к кормилу и всю ночь растолковывал естихарцам значения тех или иных звезд. Лишь к утру мореход крепко уснул, выпив две чаши вина…

Так они плыли пять дней, прямиком через море, как могли плавать только самые отчаянные и смелые мореходы. Пять раз лик Веледака тонул в море, и пять раз он вновь выплывал, чтобы осветить ойкумену…

Духи моря и воздуха оказались терпеливы к галере Фарруха – ветер часто дул в корму, и не был слишком силен, чтобы заставить корабль раскачиваться на волнах.

Один раз Асан разбудил Кану, увидев над краем моря темный треугольник паруса. Вольный мореход понял, что это могли быть только пираты. Он приказал рабам грести во всю силу и даже заставил сесть на скамьи кормчего, Асана и Фарруха, а сам громко отсчитывал ритм, правя кораблем. Весла вытянули на борт лишь когда парус скрылся вдали.

На шестое утро мореходы не увидели лик Веледака. Небо за ночь затянули облака, а поверх волн летел бледный покров тумана, словно над морем стелился дым великанского костра.

Корабль стремительно рассекал беспокойные волны, и брызги, белой пеной взлетая над бортами, обрушивались на темную палубу. Кану хмуро посмотрел на небо и сказал: