Гендерное превосходство

Он показал нам свисток, висевший у него на шее. – Вот. Первый прототип. Работает на ультразвуке, который сводит с ума Грейдеров. Заставляет их считать, что земля над ними сейчас обрушится. Они в панике бегут. У Профессора есть наработки и против других видов, но ему нужны данные. Данные с активной передающей антенны. Такая есть в Пристоне, городе в долине. Туда мы и идём.

Мы переглянулись. План был гениальным в своей дерзости. Это была не просто разведка. Это была возможность найти ключ к победе. – Мы поможем, – твёрдо сказал я.

– Хорошо, – кивнул Скрим. – Но прежде чем мы туда сунемся, вам нужно забыть всё, чему вас учили в ваших академиях. Здесь действуют другие правила.

Он встал и подошёл к краю крыши, глядя вниз, на разорванную тушу Грейдера. – Правило первое: Грейдеры. Вы видели, что ваши пули для него – укус комара. У него есть уязвимые места, да, – он указал на область плечевых суставов, – повредив их, вы лишите его скорости под землёй. Но главное не это. Главное – никогда, слышите, НИКОГДА не стреляйте в землю, если подозреваете, что он рядом. Он чувствует вибрации. Для него это вызов. Он не просто атакует – он придёт в ярость. Я видел, как один такой обрушил целый пятиэтажный дом, чтобы достать группу браконьеров, которые вздумали закидать гранатами его предполагаемое логово. Он похоронил их заживо.

Он перевёл взгляд на нас. Его лекция была не просто инструктажем. Он делился шрамами, полученными в этой войне. – Правило второе: Бэйбхеды, те здоровенные пупсы, что вам уже встречались. Думайте о них как о гигантских, капризных младенцах с нечеловеческой силой. Их можно обойти. Их можно отвлечь громким звуком. Но если вы вступили в бой, есть только одна цель, – он постучал пальцем себе по лбу. – Голова. Только прямое попадание в мозг его выключит. Любое другое ранение – в тело, в конечности – не убьёт, а лишь взбесит его. И поверьте, разъярённый Бэйбхед – это последнее, что вы захотите увидеть в своей жизни.

Он снова сделал паузу, давая нам переварить информацию. – Есть и другие. Многоножки, которых вы встретили, – твари быстрые, но хрупкие. Голова, глаза, верхний отдел спины. Есть Кракеноиды, которые прячутся в темноте и атакуют щупальцами. Есть и просто неудачные эксперименты, «пустышки», как я их зову. Что-то вроде зомби. Медленные, тупые, их можно убить даже заточенной арматурой. Они не опасны, но их много. Они – живой шум, который может привлечь хищников посерьёзнее.

Скрим подошёл к нам и сел, его голос стал тише. – Но самое главное правило, которое вы должны запомнить… Никогда не забывайте, что у каждой этой твари в голове когда-то были мечты и страхи. Мозг остался. Инстинкты остались. Они могут быть хитрыми. Они могут устраивать засады. Они могут притворяться мёртвыми. Они больше не люди, но остатки человечности делают их непредсказуемыми и вдвойне опасными. Не недооценивайте их. Никогда.

Мы спускались со здания уже в густых, фиолетовых сумерках. Мир вокруг изменился. Тени удлинились, превращая руины в логова чудовищ. Каждый шорох, каждый порыв ветра заставлял вздрагивать. Мы двинулись в путь, и я видел, как моя команда смотрит на Скрима. Он шёл впереди, и его походка была не похожа на нашу, солдатскую. Он двигался плавно, бесшумно, как хищник в родных угодьях, его голова постоянно поворачивалась, он прислушивался, принюхивался. Он был частью этого мира. А мы – лишь чужеродным вторжением.

Через два часа пути мы вышли к краю долины. Внизу, в чаше, окутанной туманом, лежали руины Пристона. В немногих уцелевших окнах не горел свет. Город был мёртв. Но он не был пуст. Даже отсюда мы могли различить тёмные, корявые силуэты, медленно бредущие по его улицам. Бэйбхеды. Пустышки. И кто знает, кто ещё скрывался в этой тьме.

Скрим остановился на краю обрыва, и мы замерли рядом с ним. – Добро пожаловать в Пристон, – тихо сказал он, и его голос был лишён всякой иронии. – Отсюда живыми уходят немногие. Держитесь рядом и делайте в точности, как я скажу. Наша охота начинается.

Мы начали спуск. С каждым шагом вниз, в долину, воздух становился гуще, а тишина – тяжелее. Мы вошли на окраину Пристона, и город встретил нас молчанием мертвеца. Это было не похоже на руины, которые мы видели раньше. Там была ярость битвы, следы огня и взрывов. Здесь же царило запустение, словно жизнь просто ушла, испарилась в одно мгновение.

На улицах стояли автомобили с открытыми дверями, из которых давно высыпалась обивка. На тротуарах валялись детские игрушки, покрытые слоем серой пыли. Ветер листал страницы раскрытой книги, оставленной кем-то на скамейке в парке. Это были призраки обычной жизни, застывшие во времени, и от этого становилось только жутче. Мы шли по кладбищу чужих воспоминаний. Скрим резко остановился, подняв руку. Мы замерли. Он указал на тёмный, ржавый скелет, вонзавшийся в сумеречное небо. Радиовышка. – Мне нужен дозорный, – прошептал он, и его шёпот казался оглушительным в этой тишине. – Кто-то должен залезть наверх и составить карту. Посмотреть, где основные скопления, где сидят твари посерьёзнее, и найти чистый путь к антенне.

– Я пойду, – не раздумывая, вызвался Ост. – Я самый лёгкий и быстрый. Я хотел было возразить, но промолчал. В этом он был прав. К тому же, я доверял его подготовке. – Будь осторожен, – лишь сказал я. – Лестница может быть гнилой.

Ост кивнул и, перекинув автомат за спину, бесшумно двинулся к основанию вышки. Мы рассредоточились, заняв круговую оборону у подножия, и стали ждать, превратившись в шесть каменных изваяний.

Подъём был сущим адом. Ост лез медленно, проверяя каждую ступеньку, прежде чем перенести на неё вес. Ржавый металл стонал и скрипел под его ботинками. Несколько раз куски проржавевшей арматуры с сухим треском отваливались и летели вниз, исчезая в темноте. Ветер на высоте усилился, он раскачивал хрупкую конструкцию, завывая, словно скорбя по этому мёртвому городу. Для нас, стоявших внизу, каждая минута ожидания тянулась вечность.

Наконец, мы увидели, как его силуэт достиг небольшой платформы на самом верху. Он достал бинокль и замер, превратившись в часть металлического скелета.

То, что он увидел сверху, было странной и пугающей картиной. Весь город по периметру был окружён гигантской, медленно копошащейся массой Гендеров. Их были тысячи. Но они не пытались войти. Они просто бродили вдоль невидимой черты, словно город был островом, а они – хищниками, боящимися воды. Почему?

Внутри самого города было на удивление пусто. Ост насчитал всего шесть Бэйбхедов, патрулирующих центральную площадь, и несколько разрозненных групп «пустышек», бездумно шаркающих по переулкам. Но затем он увидел их. И его кровь застыла в жилах.

У подножия большой ретрансляционной вышки – нашей цели – двигались четыре фигуры. Они были не похожи ни на что, виденное им ранее. Издалека они напоминали высоких, изящных женщин. Но их движения были слишком плавными, слишком хищными. Одна из них попала в фокус бинокля. Её лицо было покрыто шрамами, которые стягивали кожу в вечную, жуткую улыбку от уха до уха, обнажая ряд острых, как иглы, зубов. Уши, длинные и заострённые, как у эльфов из фэнтези, были изломаны. А за спиной извивался длинный, гибкий хвост, на конце которого была… маленькая, пятипалая человеческая кисть. Она двигалась сама по себе, пальцы то сжимались в кулак, то разжимались, словно ощупывая воздух. Простое созерцание этого существа вызывало иррациональный, первобытный ужас. И их было четверо. Они не просто бродили. Они охраняли.

Ост спустился бледный, как полотно. Он быстро и сбивчиво доложил обстановку. Когда он начал описывать четырёх стражей у антенны, лицо Скрима окаменело. – Суккубы, – выдохнул он, и в его голосе прозвучали нотки, которых мы раньше не слышали. Это был не просто страх. Это было почти суеверное благоговение перед абсолютным злом. – Что это за твари? – спросил Балта.

Скрим посмотрел на нас, и его взгляд был тяжёлым. – Это самое изощрённое оружие Кассары. Оно не рвёт плоть. Оно пожирает душу. Суккуб не просто пугает. Она залезает тебе в голову, находит самый твой потаённый страх, самую твою горькую потерю, и заставляет тебя переживать это снова и снова. Ты видишь лица тех, кого не смог спасти. Слышишь голоса, которые умоляют о помощи. Ты тонешь в собственном аду, парализованный горем и чувством вины. И пока ты стоишь на коленях и рыдаешь, она спокойно подходит и своими тонкими пальцами вырывает твоё сердце. Её главная цель – твой разум. Твоё тело – лишь побочный продукт.

Мы молчали, переваривая услышанное. – Их четверо, – продолжил Скрим. – И они охраняют нашу цель. Это не просто патруль. Это стража. Значит, то, что нам нужно, для них очень важно. Идти напролом – верное самоубийство. Нам нужен обходной путь.

Используя данные Остина, Скрим начертил на пыльной земле новый маршрут. Он вёл через тёмные задворки, через разрушенные магазины и тихие, заваленные мусором переулки. Это был единственный шанс проскользнуть незамеченными.

– Порядок движения, – сказал я, беря командование на себя. – Скрим – ведущий. Балта, Свайн – за ним. Валёк – в центр. Мы с Остом замыкаем. Ни звука. Движемся как тени.

Мы вошли в город. Ночь окончательно вступила в свои права, и Пристон превратился в царство теней. Мы скользили вдоль стен, наши ботинки бесшумно ступали по битому стеклу и мусору. Каждый тёмный проём казался пастью монстра. Мы слышали их: влажное, шаркающее передвижение «пустышек» где-то справа, утробное, недовольное ворчание Бэйбхеда с центральной площади. Нервы были натянуты до предела.

Мы почти миновали самый опасный участок. Наш путь лежал через остов супермаркета. Пол был усеян осколками витрин и разбитыми бутылками. Мы двигались медленно, осторожно. Валёк, шедший в центре, был на грани срыва. Его дыхание было громким, прерывистым. И он сделал один неверный шаг.

Его ботинок опустился прямо на горлышко старой, толстостенной пивной бутылки.

В мёртвой тишине ночного города раздался резкий, оглушительный, хрустальный хруст.

Звук был похож на выстрел. Мы замерли. Шарканье «пустышек» прекратилось. Ворчание Бэйбхеда сменилось яростным рёвом. Он услышал нас. Но самое страшное было не это. Из заколоченного досками окна соседнего здания, всего в десяти метрах от нас, донёсся новый звук. Тихий, влажный, скребущий. Словно что-то длинное и гибкое медленно ползло по внутренней стороне стены.

Ловушка захлопнулась.

Секунда, в которую раздался хруст стекла, растянулась в вечность. Для нас, шестерых, она стала точкой невозврата. В этой мёртвой тишине звук был подобен грому, сигналу, который сорвал покрывало тьмы и обнажил наши уязвимые глотки перед всеми хищниками этого проклятого города.

Мы замерли. Рёв Бэйбхеда с центральной площади был ожидаем – яростный, голодный, он уже приближался, сотрясая землю тяжёлыми шагами. Но новый звук, донёсшийся из заколоченного окна рядом с нами, был хуже. Тихий, влажный, скребущий. Звук чего-то терпеливого, что до этого момента просто наблюдало, а теперь решило действовать.

Прежде чем я успел отдать приказ, доски на окне разлетелись в щепки. Это был не удар, а взрыв, вызванный чистой, концентрированной силой. Из тёмного провала выстрелили два длинных, мускулистых щупальца, толщиной с человеческую ногу. Они двигались с неестественной, змеиной грацией, и прежде чем кто-либо из нас успел нажать на спусковой крючок, они нашли свою цель.

Валёк. Он стоял в центре нашего строя, в самом безопасном, как мы думали, месте. Щупальца обвились вокруг его тела с влажным, удушающим звуком. Его крик был коротким, он захлебнулся на полуслове, когда тварь с нечеловеческой силой дёрнула его на себя. Мы увидели лишь на мгновение его искажённое ужасом лицо, прежде чем его тело, ломая кости, было втянуто сквозь узкий проём в непроглядную тьму здания. Всё было кончено за две секунды.

– Держать строй! – проревел я, пытаясь перекричать рёв приближающегося Бэйбхеда. – Бэйбхед на одиннадцать часов! Но строй уже рухнул.

Балта, стоявший ближе всех к проёму, смотрел на дыру в стене, из которой всё ещё доносились глухие, влажные звуки. Его лицо, обычно непроницаемое, превратилось в маску холодной ярости. Профессиональная дисциплина, вбитая в него годами тренировок, боролась с кодексом чести, который был выжжен в его душе. И кодекс победил. – Не бросаем своих, – тихо, но твёрдо произнёс он. Это была не просьба и не предложение. Это был констатация факта.

И прежде чем я успел его остановить, он, перекинув автомат в одну руку, нырнул в тот же тёмный провал, из которого исчез Валёк. Он ушёл в логово зверя в одиночку.

В этот момент из-за угла переулка вывалилась гигантская, разъярённая туша Бэйбхеда. За ней показалась вторая, а потом и третья. Весь патруль с площади явился на наш шум. Мы остались вчетвером, зажатые на узкой улочке, отрезанные от Балты.

– В голову! Только в голову! – крикнул я, и мы открыли огонь.

Наши автоматы ревели, выплёвывая свинец. Пули с сухим треском ударяли в толстые, покатые лбы мутантов, но лишь оставляли на них неглубокие выбоины. Твари взревели ещё громче и ринулись на нас. Свайн попытался ударить по их разуму, но наткнулся на стену чистой, примитивной ярости, которую невозможно было подчинить или направить. Один из Бэйбхедов замахнулся своим огромным кулаком, чтобы размазать Остина по стене. И в этот момент Скрим, до этого стрелявший короткими, точными очередями, шагнул вперёд. – Отойди!

Он спокойно поднял свою винтовку. Раздалось знакомое гудение квантового ускорителя. Секунда, и тишину пронзил резкий, режущий уши визг. Невидимый снаряд ударил Бэйбхеда точно в переносицу. Его голова не просто взорвалась. Она аннигилировала, превратившись в облако кровавого тумана и костяных осколков. Огромная туша, лишившись центра управления, по инерции пробежала ещё несколько метров и с грохотом рухнула, сотрясая землю. Снаряд, не остановившись, прошил её насквозь и ударил во второго Бэйбхеда, стоявшего позади, оставив в его груди дымящуюся дыру размером с тарелку.

Две туши были повержены одним выстрелом. Третий Бэйбхед, увидев это, на мгновение замер, и в его примитивном мозгу, кажется, впервые зародилось нечто, похожее на страх. Этой заминки нам хватило. Мы втроём – я, Ост и Свайн – сосредоточили огонь на его голове, и через несколько секунд он тоже рухнул.

Мы тяжело дышали, адреналин выжигал остатки сил. Но передышки не последовало. Когда дым от выстрела Скрима рассеялся, мы увидели их. Они стояли в четырёх углах нашего импровизированного поля боя, у выходов из переулков. Четыре изящные, кошмарные фигуры. Суккубы. Они не бежали, они просто появились из теней, словно всегда были там. И все они смотрели на нас своими улыбающимися, изуродованными лицами.

А затем мир вокруг нас растворился.

Вой Суккуб был беззвучным. Это была атака, направленная не на уши, а прямо в мозг. Я снова оказался в зале заседаний, но на этот раз на трибуне стоял Остин, и он обвинял меня в своей смерти. Стены вокруг меня начали таять, превращаясь в лица всех, кого я не смог спасти. Они шептали, их голоса сливались в единый, обвиняющий гул. Я упал на колени, зажимая уши, но это не помогало, ведь звук был внутри меня. Рядом я видел, как Ост отбивается от невидимых врагов, а Свайн кричит имя своей сестры. Даже Скрим был повержен. Он стоял, покачиваясь, его лицо было искажено болью, словно его мозг пытались разорвать на части высокочастотной помехой. Мы были беспомощны. И Суккубы медленно, наслаждаясь нашей агонией, пошли к нам, чтобы забрать свои трофеи.

Тем временем в здании Балта, оглушённый, но живой, поднимался с пола. Взрыв гранаты в замкнутом пространстве едва не лишил его слуха. Воздух был полон едкого дыма и запаха палёной плоти. В центре комнаты корчилось то, что осталось от Кракеноида. Большая часть его щупалец была оторвана, из ран хлестала тёмная жидкость. Основное, мешкообразное тело, приросшее к стенам, дико пульсировало. В углу он увидел то, что осталось от Валька. Холодная, профессиональная ярость вытеснила все остальные эмоции.

Он услышал, как стрельба на улице стихла. Это было плохо. Очень плохо. Спотыкаясь, он подбежал к разбитому окну и выглянул наружу. Картина, которую он увидел, заставила его сердце замереть. Его товарищи, его новая команда, катались по земле, сражаясь с собственными демонами. А четыре кошмарные фигуры медленно, как пауки к мухам в паутине, приближались к ним.

Балта не раздумывал. Он был солдатом. А солдаты делают то, что должны. Он вскинул автомат, уперев его в обломок подоконника. Глубокий вдох. Задержка дыхания. Плавный спуск. Его тело работало как хорошо смазанный механизм.

Первая пуля ударила одну из Суккуб точно в висок. Её жуткая улыбка застыла, а голова разлетелась, как перезрелый арбуз. Вторая, не успев понять, что произошло, получила пулю в основание черепа. Она рухнула, не издав ни звука.

Оставшиеся две твари мгновенно отреагировали. Они не стали искать стрелка. Они просто растворились, слившись с тенями переулков. Они были умны. Они поняли, что элемент внезапности утерян, и отступили.

Ментальный шторм оборвался так же внезапно, как и начался. Я с трудом вдохнул, и реальность обрушилась на меня ледяным душем. Головная боль была адской, к горлу подкатывала тошнота. Я поднял голову и увидел его. Балта. Он стоял в тёмном проёме разбитого окна, и от ствола его автомата всё ещё вился тонкий дымок. Он был похож на ангела-мстителя, сошедшего в ад, чтобы спасти заблудшие души. Он спас нас. Но мы потеряли ещё одного бойца. И мы всё ещё были в самом сердце города теней.

Ментальный шторм утих, но его эхо продолжало греметь в моей черепной коробке. Реальность возвращалась медленно, неохотно, словно просачиваясь сквозь вязкий туман. Первым ощущением была адская головная боль, вторым – едкий вкус желчи во рту. Я, оперевшись на стену, вывернул наизнанку свой пустой желудок. Рядом, содрогаясь в таких же конвульсиях, на колени рухнули Ост и Свайн. Мы были опустошены – не только физически, но и ментально. Суккубы взяли наши самые тёмные воспоминания и превратили их в оружие против нас.

Из разбитого окна, легко, как кошка, спрыгнул Балта. Он приземлился на ноги, не издав ни звука. Его лицо было непроницаемо, но в глазах, когда он смотрел на нас, было что-то новое. Он подошёл и молча протянул мне флягу с водой. Я сделал несколько жадных глотков, смывая горечь.

– Что с Вальком? – спросил я, хотя уже знал ответ. – Нет, – коротко и глухо ответил Балта. Этого было достаточно.

Он подошёл к Скриму, который, в отличие от нас, стоял на ногах, хоть и был бледен и тяжело дышал, оперевшись на свою винтовку. – Как ты устоял? – спросил Балта. Вопрос, который мучил и меня.

Скрим провёл рукой по лицу, стирая холодный пот. – Мой разум… устроен иначе, – медленно произнёс он, подбирая слова. – Их яд находит трещины в душе. У меня их либо нет, либо они похоронены слишком глубоко, под толстым слоем рубцовой ткани. Но я чувствовал их. Это было похоже на попытку настроить радио на волну чистого хаоса. Больно, но не смертельно.

Он посмотрел в тёмный провал, куда утащили Валька. – То, что было там, – Кракеноид. Территориальный хищник. Живая засадная система. Он не охотится. Он просто сидит в своей норе и ждёт, когда добыча сама наступит на его паутину. Звук разбитой бутылки стал для него обеденным колоколом.

В его словах не было сочувствия, лишь холодный анализ фактов. В этом мире сочувствие было непозволительной слабостью. Мы все это понимали. Мы потеряли ещё одного бойца. Из-за одной-единственной ошибки. Из-за одного неверного шага. Цена в этом мире была абсолютной и окончательной.

Команда была на грани. Ост сидел на земле, тупо глядя в стену. Свайн пытался перевязать свою обожжённую руку, его лицо было серым от боли и истощения. Балта стоял как каменное изваяние, переживая внутри свою собственную бурю. Я чувствовал, как наш отряд, наша последняя надежда, рассыпается на части. И я знал, что если я сейчас дам слабину, мы все здесь и останемся. Я встал, заставив свои ноющие мышцы подчиниться. Я подошёл и заглянул в глаза каждому из них. – Мы потеряли ещё одного, – мой голос был твёрд и лишён эмоций. – Это цена одной ошибки. В этом мире второй ошибки не будет. Мы пришли сюда за информацией, которая может спасти миллиарды. Жизнь Валька не будет напрасной. Он заплатил за наш следующий шаг.

Я обвёл их тяжёлым взглядом. – Пять минут на перезарядку и проверку снаряжения. Потом двигаемся дальше. Вопросы?

Вопросов не было. Мои слова, жестокие, но необходимые, подействовали как разряд дефибриллятора. В их глазах снова появился фокус. Они были солдатами. А солдаты, похоронив павших, продолжают идти вперёд.

Мы двинулись в путь. Следующий квартал был заполнен «пустышками». Десятки, если не сотни, бывших людей бездумно бродили по улицам. Их пустые глаза не видели нас. Они реагировали на звук и движение, но в них не было ни ярости, ни разума. Это были просто ходячие оболочки, эхо людей, которыми они когда-то были. Мы не стали тратить на них патроны. Мы шли сквозь их толпу, как ледокол сквозь рыхлый лёд, отталкивая их прикладами, и они, покорно отступая, снова смыкались за нашими спинами. Это зрелище было одновременно жалким и омерзительным. Когда мы наконец выбрались за пределы города, на открытую местность, каждый из нас с облегчением вздохнул. Но это облегчение было преждевременным. Слева, а затем и справа от нас раздался тот самый, леденящий душу звук. «Пуфф». Земля задрожала. Из-под выжженной почвы, взрывая её изнутри, показались два бронированных тела Грейдеров. Они зашли с флангов, отрезая нам пути к отступлению. Мы вскинули автоматы, зная, что это бесполезно.

Но Скрим даже не дрогнул. Он медленно, почти лениво, снял с шеи свой свисток. – Уши заткните, – бросил он.

Он поднёс свисток к губам. Мы не услышали громкого звука. Лишь тончайший, пронзительный писк на грани слуха, от которого заныли зубы. Но для Грейдеров этот звук был симфонией апокалипсиса.

Два гигантских, несокрушимых хищника, взревели. Но это был не рёв ярости. Это был визг панического, животного ужаса. Они забились в конвульсиях, их буры-конечности беспомощно вгрызались в воздух. Они вели себя так, словно на них обрушилось небо. А затем, с той же стремительностью, с какой появились, они в панике бросились назад, в спасительную глубину, отчаянно зарываясь в землю, чтобы убежать от этого невыносимого звука.

Мы молча смотрели на Скрима. На этого худого парня с обычной, на первый вид, безделушкой, которая обратила в бегство двух несокрушимых монстров. Он опустил свисток. – Профессор – гений, – только и сказал он.

– Ты много о них знаешь, – произнёс я, и это был не вопрос, а утверждение. – Я… – он запнулся, словно решая, что можно сказать. – Хотя ладно. Позже отвечу на вопросы и расскажу свою историю. Когда будем в безопасности. Если будем.

Мы шли ещё полчаса в полном молчании, каждый переваривая то, что произошло. И вот, наконец, мы вышли к цели.

Перед нами, на дне широкого, высохшего карьера, раскинулась она. База. В центре её, пронзая свинцовое небо, стояла гигантская, гудящая от невидимой энергии ретрансляционная антенна. По четырём углам периметра, обнесённого высоким забором из армированного бетона, возвышались сторожевые вышки. А вся территория вокруг забора, вся земля до самого горизонта, была покрыта движущимся, копошащимся ковром из сотен, если не тысяч, Гендеров. Они не штурмовали. Они просто были здесь. Бродили, выли, рычали, словно паломники, собравшиеся у стен своего святилища.

Это была не просто база. Это была крепость. Неприступная цитадель в сердце ада. И нам нужно было попасть внутрь.

Мы лежали на гребне холма, вжимаясь в выжженную, потрескавшуюся землю, и наблюдали. Их бормотание, рычание и вопли сливались в единый, низкочастотный гул, который, казалось, исходил от самой земли. Я рассматривал базу через бинокль, и мой военный опыт кричал мне, что это самоубийство. Забор из армированного бетона был увенчан спиралями колючей проволоки. Четыре сторожевые вышки по углам обеспечивали идеальный сектор обстрела. Любая попытка штурма захлебнулась бы в крови за считанные минуты, даже если бы не было этой армии снаружи. – Что это на вершине? – прошептал Балта, лежавший рядом. Его голос был напряжён. – На самой антенне.

Я навёл оптику. На самой верхушке ретрансляционной мачты, цепляясь за металл длинными, человекоподобными конечностями, сидело существо. Оно было не похоже ни на что, что мы видели раньше. Его тело, покрытое густым, белоснежным мехом, было вытянутым и гибким. Из спины росли два огромных, кожистых крыла, как у летучей мыши. Голова была узкой, как у ящерицы, с большими тёмными глазами и длинным, тонким отростком-жалом на морде. Оно было одновременно млекопитающим, рептилией и насекомым. Жуткий, но по-своему идеальный гибрид.

– Вижу его, – раздался спокойный голос Скрима. Он лежал чуть поодаль, и его винтовка была направлена точно на базу. Он смотрел в свой прицел, который, казалось, мог разглядеть пылинку на Луне. – Это Эхолот.