Самый главный начальник

– То есть? – не понял Авоськин.

– То и есть. – Зяблых хихикнул и даже немного порозовел. – Любит деньги и женщин. Пожалуй, деньги больше. В алкоголе меры не знает, а когда напивается, то начинает вести себя буйно и материть всех подряд.

– Так уж и всех? – Леонид Андреевич нахмурил брови.

– Всех без исключения.

– Значит, и меня будет материть?

– Будет. Даже не сомневайтесь, – бодро уверил его Пётр Фёдорович.

– Почему же его не увольняют?

– А чёрт его знает, – пожал плечами Зяблых. – Наверное, смысла нет.

– Да?

– Ну да. На его должность желающих-то особо нет.

– Почему? – опять удивился Авоськин.

– Да потому. Должность эта слишком нервная. Постоянно приходят недовольные чем-то граждане, которых нужно выслушивать. Всякие полусумасшедшие старушки и старики… Не каждый выдержит, сами понимаете…

– Ну да, ну да, – опять согласился начальник ГУУНО. – Ладно, пусть работает этот ваш Чертоляс. Чёрт с ним. Так… Ну, с этими всё ясно. А что вы можете сказать о начальнике Тринадцатого отдела?

Зяблых сразу переменился в лице и побледнел ещё сильнее.

– О начальнике Тринадцатого отдела… ничего не могу сказать.

– Как это, ничего?

– Да так. Ничего. Он держится сам по себе, и никто о нём ничего толком не знает. А если кто и знает, то всё равно ничего не скажет.

– Почему?

– Потому. Боятся все.

– Боятся? – Леонид Андреевич насторожился. – Кого?

– Да никого, а вообще. Просто боятся. Отдел-то, говорят, секретный. Мало ли…

– Понятно. – Авоськин задумался над словами начальника отдела кадров и сам ощутил лёгкий страх.

– Ну, у меня, в общем-то, всё. – Зяблых закрыл свою сокровенную папку и встал. – Пойду работать.

– Да-да, конечно. – Леонид Андреевич тоже встал и пожал начальнику отдела кадров руку, которая оказалась неприятно влажной и липковатой. – Успехов в работе.

_ _ _

Кабинет вновь опустел, и начальник ГУУНО облегчённо вздохнул.

– Ну что ж, приличное учреждение, – сказал он вслух сам себе. – Вполне нормальный коллектив. Такой же как везде…

– Такой же, – глухо произнёс кто-то в пустоте кабинета.

Леонид Андреевич вздрогнул от неожиданности.

– Кто здесь? – спросил он, с опаской озираясь по сторонам.

Никто ему не ответил, и Авоськин принялся осматривать свой «чертог», заглядывая во все его углы и потаённые места и выискивая того, кто спрятался в нём и решил таким безобразным образом пошутить над своим начальником. После тщательных поисков, занявших целых пять минут, озадаченный Леонид Андреевич вернулся в кресло.

– Наверно, показалось, – сделал он заключение. – Видно, переутомился. Говорят же, что нельзя в первый день много работать.

– Нельзя, – подтвердил всё тот же глухой голос.

Леониду Андреевичу сделалось жутко, потому что в его кабинете происходило что-то не совсем нормальное. Но через минуту он опять вскочил и принялся заново обыскивать ящики столов и шкафы – всё, где можно было спрятать аппаратуру, которая, вероятно, и транслировала эту речь.

Так и не обнаружив ничего подозрительного, Авоськин пришёл в растерянность.

– Неужели галлюцинации? – наконец предположил он самое худшее. – Но отчего? Вроде, настолько сильно не пью, чтобы белая горячка была.

Он напрягся, ожидая услышать ещё что-нибудь, но вокруг было тихо.

Минут через десять, не найдя произошедшему никаких разумных объяснений, наш Леонид Андреевич достал из бара бутылку коньяку и принял на грудь одну рюмочку – для снятия стресса.

– С первым рабочим днём вас, товарищ начальник, – поздравил он сам себя. – Ни пуха, ни пера.

– К чёрту! – добавил неизвестно чей настырный голос…

3. Краткая биография

Естественно, у Леонида Андреевича было обычное детство ребёнка, рождённого в СССР. Как и положено, сначала он пошёл в детский сад, а потом и в школу. Уже тогда пионер Лёня Авоськин не желал быть рядовым «юным ленинцем», а страстно мечтал стать кем-то больше…

Нужно сказать, что этот период жизни был для него не очень радостным, поскольку в детском коллективе он оказался своего рода изгоем и потенциальной жертвой. Так как отец Лёнечки, являясь партийным организатором одного из предприятий города, почти всегда был сильно занят и зачастую приходил домой поздно, причём, нередко – не совсем трезвым, то воспитанием мальчика в основном занимались мама и бабушка. Этот факт, по вполне понятным причинам, отрицательно влиял на становление личности ребёнка и на его физическое развитие. Так, из большой любви, женщины, конечно же, баловали Лёнечку, закармливая его всякими мучными изделиями и сладостями, что, как известно, весьма вредно для детского организма. В результате Лёня рос излишне упитанным и изнеженным мальчиком, физически не развитым, драться толком не умел и потому постоянно терпел всевозможные унижения от ровесников и мальчишек постарше. Его били, над ним издевались, как только могли, а за полноту ещё и обзывали обидными прозвищами: «пухляш», «биточек», «жиртрест». Девчонки же, конечно, во дворе и школе дарили Лёне презрительные ухмылки, не воспринимая его в роли друга и потенциального жениха.

И наш герой люто ненавидел своих обидчиков и нехороших, надменных девчонок и лелеял великую мечту всем им отомстить и заставить их уважать его. Но как же он мог это сделать, каким способом? Ведь он был слабаком и трусом, не способным на сильный поступок.

И вот однажды несчастный Лёня услышал из уст отца одну сокровенную фразу, которая перевернула всю его жизнь, вселив надежду в юную обиженную душу.

– В этой жизни надо быть при власти, и всё остальное само приложится, – сказал ему отец, желая научить сына уму-разуму. – Запомни, Лёнька, если ты при власти, тебя все боятся и уважают. Вот я парторг завода, уважаемый человек. Потому что все эти говнюки понимают, что я обличён некоторой властью, и со мной шутки плохи. Вот такая простая получается диалектика…

Тщательно обдумав эту истину, Лёня Авоськин поставил перед собой цель – стать «при власти». И он сразу же начал неудержимо стремиться к своей цели, проявляя недюжинное упорство, выказывая изощрённое хитроумие и даже подлость. Он отлично научился доносить учителям на школьных товарищей, мешающих ему двигаться вверх, и таким образом прокладывал себе дорогу.

Сначала ему удалось пролезть в совет пионерского отряда, то есть своего класса, а затем и в совет пионеров всей школьной дружины. Позже, вступив в комсомол, Лёня тут же умудрился стать комсоргом класса и уже грезил пробиться в городской комитет комсомола.

Конечно, по мере взросления и личностного роста, он заметил, что отношение к нему окружающих постепенно меняется. Его перестали бить и шпынять, потому что все знали – он может пожаловаться и отомстить по комсомольской линии. К тому же, Лёня завёл нужные, серьёзные знакомства, и об этом тоже все знали, а потому Авоськина самого уже побаивались и даже начали уважать. Девочки же теперь дарили ему очаровательные улыбки, тем самым давая понять, что он им вполне нравится.

Поступив в институт, юный Леонид и здесь успешно применил свой школьный опыт, благодаря чему оказался на хорошем счету у преподавателей и уважаемым в студенческой среде. И хотя учился наш герой посредственно, ему делали на экзаменах поблажки в виде «четвёрки» там, где законно должна была стоять «тройка», и «пятёрки» на месте твёрдой «четвёрки». Таким образом Леонид Авоськин сумел окончить институт с дипломом, в котором по всем предметам стояли только «отлично» и «хорошо».

А дальше, естественно, началась уже взрослая, самостоятельная жизнь. Наш герой, поверив в свои силы и якобы имеющийся у него врождённый талант руководителя, но, конечно, не без помощи влиятельных знакомых, пошёл работать мелким чиновником в одно из государственных учреждений города.

Тем временем, страну захлестнули политические и экономические реформы, которые вызвали в умах простых граждан настоящее помешательство. Социалистический строй вдруг был признан неправильным и вредным, а равенство людей – несправедливым. А КПСС вообще была признана чуть ли не преступной организацией.

Как ни странно, многие знакомые Леонида Андреевича, занимавшие руководящие должности, восприняли эти перемены с радостью и воодушевлением.

– Ну, теперь заживём! – потирая руки и сияя лицом, сказал тогда один из них. – Не хуже всяких там Рокфеллеров и Ротшильдов.

– Хватит уже спину гнуть на закрома Родины, – добавил другой. – Хорош!.. Пора самим хозяевами становиться. Будем своими капиталами ворочать.

– А как же народ? – неуверенно спросил у них молодой Авоськин.

– Дался тебе этот народ! – гневно прикрикнули на него старшие товарищи. – Не пропадёт народ. Он как был, так и останется. Пусть себе копошится потихоньку и дальше. Не могут все одинаково хорошо жить, чушь всё это. Одним на роду написано в золотые унитазы мочиться, а другим – дерьмо убирать, и по-другому никак. Чернорабочие при любой власти нужны, а уж при капитализме-то тем более.

Конечно, Авоськин мечтал оказаться в числе первых, и он стал к этому стремиться неистово и самозабвенно. Но поскольку рисковать Леонид Андреевич не желал в силу своей природной трусливости, то он избрал другой путь к успеху – твёрдо шагать вверх по карьерной лестнице и, как говорят в определённых структурах, «пользоваться своим служебным положением».

И вот, шажок за шажком, ступенька за ступенькой, наш Леонид Андреевич стал взбираться по этой самой лестнице всё выше и выше. И чем выше он по ней взбирался, тем больше входил в раж и тем больше получал удовольствия, и даже наслаждения от данного процесса.

Таким образом, используя отработанную годами тактику, сначала он занял место начальника отдела, затем – кресло заместителя начальника учреждения, а потом добился и должности самого…

Наконец-то его заветная мечта сбылась. Теперь Леонид Андреевич мог позволить себе всё то, о чём грезил всю свою молодость, а именно: отдых в лучших санаториях и на заграничных курортах, сексуальную секретаршу-любовницу, дорогую машину-иномарку и просторную трёхкомнатную квартиру в престижном районе города. В общем, он сполна познал настоящее счастье руководителя, но, понятное дело, попав под новомодную тенденцию, мечтал ещё и о собственном доме в два этажа,

Личная жизнь Леонида Андреевича также складывалась вполне удачно. Он женился на дочери бывшего работника горкома, ставшего в лихие девяностые предпринимателем. Звали её Галина, и она обладала очень даже эффектной внешностью. Но, как известно, красивая женщина требует больших затрат, и поэтому расходы Авоськина после свадьбы резко возросли.

– Дорогой, я хочу новую шубку! – бывало, скажет ему Галина, и деваться некуда – надо покупать.

– Мосечка (это жена так с любовью называла Леонида Андреевича за его круглое личико), а не отдохнуть ли нам этим летом в Таиланде? – к примеру, предложит она, и, конечно, остаётся только покупать туристическую путёвку.

– Ах, какое красивое колье! – иной раз восхищённо воскликнет в ювелирном магазине супруга, и это означает, что нужно делать покупку, иначе будет скандал.

– Ты же не будешь экономить на любимой жене? – надув губки, обычно спрашивала Галина в такие моменты, если вдруг замечала во взгляде мужа сомнения.

– Конечно, нет, дорогая, – через силу выдавливал из себя в ответ Леонид Андреевич и, вздыхая, доставал портмоне…

А через какое-то время подросла дочка Инночка, и расходы Авоськина тоже выросли. Оплата учёбы в университете – это само собой. Но, помимо того, как и всякая девушка успешных родителей, дочь тоже требовала дорогих и красивых вещей, чтобы «держать марку» и «выглядеть не хуже других». Так что нашему Леониду Андреевичу приходилось опять раскошеливаться.

И вот, однажды он пришёл к закономерному выводу, что с одним только честным заработком красиво жить не получится. Так наш Леонид Андреевич потихоньку-полегоньку пристрастился к взяточничеству и «откатам» и со временем даже стал считать это вполне нормальным принципом работы…

Пока он занимал начальственное кресло, всё шло хорошо, но настал таки чёрный день, когда Авоськина попросили освободить должность «по собственному желанию», если он не хочет оказаться на скамье подсудимых.

И несчастный Леонид Андреевич, роняя скупые мужские слёзы, покинул свой родной кабинет, в котором провёл много лет, и душу его наполнили великое горе и отчаяние.

Пожалуй, это был самый тяжёлый период в жизни Леонида Андреевича. Он сразу стал не нужен своим знакомым, поскольку потерял для них значимость и полезность. Дочь постоянно обзывала его неудачником и лохом, а жена вообще пригрозила, что уйдёт от него, так как ей нужен «настоящий мужик, а не какой-то там нищеброд».

Но теперь, благодаря чудесному вмешательству свыше, всё это было позади…

Пожалуй, к вышеизложенному можно ещё добавить, что Леонида Андреевича давно интересовало происхождение его неказистой фамилии. Он всегда чувствовал, что она не так проста и неблагозвучна, как кажется на первый взгляд, и что за ней скрывается нечто очень важное и сокровенное для её обладателя. И вот однажды наш герой отыскал в глубинах Интернета столь желанную информацию. Оказалось, что некоторые учёные его фамилию относили к старейшим русским родам, которые, возможно, имели корни среди первых христиан, пришедших на Русь из Византии. А по одной из версий фамилия Авоськин даже якобы была образована от древнегреческого имени Севастиан, которое означало «посвящённый» или «высокочтимый». Только, видимо, первая буква потерялась за прошедшие века.

– Ну конечно же, так оно и есть! – радостно воскликнул в тот момент наш пытливый искатель истины. – Не зря у меня было какое-то предчувствие. Не зря… Возможно даже, что я являюсь потомком самого святого *Севастиана Медиоланского. – Он залился счастливым смехом, уже уверовав в истинность такого предположения. – А если это так, то я с рождения был обречён стать начальником. Да-да-да! С рождения!..

4. Беспокойные будни начальника

Так начались беспокойные будни нового начальника ГУУНО. Должен заметить, мой любезный Читатель, что только человеку несведущему, так сказать, не вхожему в число «доверенных лиц», кажется, будто всем начальникам живётся вольготно и бесхлопотно, и что они якобы сиднем сидят в своих креслах да целыми днями только поплёвывают в потолок. Нет, дорогой ты мой Читатель, должен тебя разочаровать – у начальников тоже хватает всяких забот и треволнений. То им надо подчинённых наказать за какие-нибудь упущения в работе, а то и поощрить за достижения, что для них гораздо хуже, потому как с поощрениями нужно быть осторожней, дабы кто-то из подчинённых не возомнил о себе слишком много. Хороший работник и так будет своё дело делать добросовестно, не думая о награде, а если его ещё и наказать за какую-нибудь огреху, то он только лучше станет…

Всю эту мудрость Леонид Андреевич усвоил железно, как «дважды два – четыре», за годы руководящей работы. Поэтому он старался поощрять в основном тех, кто мог ему пригодиться для своих личных выгод, либо тех, кто имел влиятельных родственников или знакомых, которым мог пожаловаться на «плохого» начальника…

Больше всего беспокойства ему, естественно, доставляли граждане, обращавшиеся в ГУУНО со своими нелепыми нуждами или бестолковыми просьбами, только отвлекая Авоськина от главных дел.

– Никакого спасу от них нет! – посетовала как-то секретарша. – Всё идут и идут, баламуты. Всё им неймётся, всё хотят чего-то, всё нуждаются…

– Да, народ – он такой, – с чувством горечи сказал ей на это Леонид Андреевич. – Вечно чем-то недоволен и, чуть что, ругает власть.

– Хотят ничего не делать и жить припеваючи, – недовольно пробурчала Маргарита Генриховна.

– Это точно. А ведь хорошую жизнь заслужить надо. Не каждому она дана. – Он даже растерялся от собственных мудрых мыслей. – А если все начнут жить хорошо, то тогда ведь каждый начнёт считать себя кем-то значимым… И кто ж тогда будет начальство уважать? А?

Он вопросительно взглянул на секретаршу, и та пожала плечами.

– То-то и оно, что никто не будет. – Леонид Андреевич вздохнул. – А это уже никуда не годится. Это… непорядок…

Он погрустнел, представив себе такую страшную картину…

Конечно, первым делом Леонид Андреевич решил ознакомиться со списком нужд общества. А нужд этих оказалось видимо-невидимо – список получился внушительный. Люди нуждались в хороших зарплатах и просторных квартирах, в дешёвых продуктах питания и низких ценах на услуги ЖКХ, в нормальной работе городского транспорта и медицинских учреждений, в уважении к себе продавцов и полицейских и во многом другом.

– Да уж, – только и смог сказать озадаченный Леонид Андреевич и покачал головой. – Губа не дура. И ведь если все эти нужды удовлетворить, у них сразу новые появятся. Тут и к бабке не ходи… Хорошо, что мы только учёт ведём, а то бы совсем худо дело было…

Каждый день к начальнику ГУУНО приходили граждане, просившие «о личной встрече по очень важному вопросу», и он, собирая волю в кулак, мужественно принимал их, внимательно выслушивая и стараясь найти подход к каждому, хотя порой это было весьма нелегко.

Так, в первый же день, заявилась одна странная, слегка ненормальная старушонка, на вид, лет восьмидесяти.

– Здравствуй, мил человек, – сказала она и низко поклонилась ему. – Пришла вот с бедой своей, с нуждою великой. Ты ведь здесь начальником служишь?

– Я, бабуля, – подтвердил Леонид Андреевич. – Говорите, какая у вас нужда имеется, и мы её сразу занесём в соответствующий раздел нашего реестра. Это наша работа.

– Вот спасибо, касатик, – обрадовалась старушка. – Дай бог тебе никогда ни в чём нужды не иметь за то, что добро людям делаешь. Работа-то у тебя, видно, нелёгкая.

– Что правда то правда, мать. Нелёгкая. – Леонид Андреевич вздохнул. – Но для того я здесь и поставлен, чтобы делать её добросовестно и результативно, невзирая ни на какие сложности.

– Вот молодец… А нужда у меня такая… Дед мой помер уж год как… Царство ему небесное… Хороший был мужик, работящий и пил в меру… Воевал в Отечественную… Две медали «За отвагу» получил, Васечка мой… Днепр форсировал и Берлин брал…

– Это замечательно, – перебил её начальник ГУУНО, немного утомлённый речью посетительницы. – Вы не могли бы поближе к делу?

– Ах, да-да, извини, касатик. Понимаю, у тебя ведь много важных задач, а времени не хватает на всё.

– Не хватает, мать, – согласился с ней Леонид Андреевич. – Ох как не хватает… Но, несмотря на это, ни одна нужда у нас не остаётся без учёта, даже самая малая. Вот так-то.

– Дай бог тебе здоровья, соколик! – Старушка опять поклонилась. – Чтобы мы без вас делали, родные мои?.. Совсем бы измаялись со своими нуждами…

Авоськин засмущался от такой народной похвалы, растрогался, но тут же взял себя в руки, так как не подобало ему, как начальнику солидного учреждения, сантименты всякие разводить, а то так можно было докатиться чёрт знает до чего.

– Продолжайте, – как можно строже сказал он. – Какая конкретно у вас нужда?

– Большая нужда, ох большая… Одна ведь я живу, и помочь-то мне некому, а пенсия, сам знаешь, какая…

– Знаю, мать, знаю. – Авоськин насупил брови, сделав вид, что разделяет чаянья старушки. – Кстати, правительство пообещало добавить в следующем году сто тридцать два рубля. Так что, полегче вам скоро станет… Потерпите ещё немного…

– Спасибо нашему правительству за заботу о нас, стариках, – дрогнувшим голосом сказала старушка и, достав платочек, стала вытирать глаза.

– Вы про нужду говорили, – напомнил ей Леонид Андреевич. – В чём вы конкретно нуждаетесь, бабушка?

– Ох, нуждаюсь, милок. – Старушка сокрушённо покачала головой. – Бывает, утром проснусь, а встать-то сразу и не могу. Ноги как ватные… Да и ходить мне тяжело уже. Всё ж, возраст немалый. Здоровье уже не то… А все мои дети да внуки разъехались по стране кто куда и бывают у меня редко. Всё им некогда, всё деньги зарабатывают… Сам знаешь, какая нынче жизнь непростая… – Она пригорюнилась и рассеянно уставилась в пол, видно, о чём-то крепко задумавшись.

Леонид Андреевич с минуту терпеливо ждал, когда она опять заговорит, затем таки не выдержал и деликатно покашлял.

Старушка очнулась и всплеснула руками.

– Ой, батюшки святы, задумалась. Ты уж не обижайся на старуху.

– Ни в коем случае. – Начальник ГУУНО выдавил из себя улыбку. – Для того меня сюда и поставили, чтобы я выслушивал народ терпеливо. Значит, вы нуждаетесь?..

– Нуждаюсь, сынок, – подтвердила она.

– Так в чём же именно? – уже нетерпеливо спросил Авоськин.

– Вот если бы кто ухаживал за мной, что б полегче было…

– А, так вам нужна домработница? – Леонид Андреевич облегчённо вздохнул. – Ну, тогда вам не к нам надо было идти, а в Центр социальной помощи. Есть такой. Там у них директором работает замечательная женщина. Я её лично попрошу, чтобы она выделила вам свою самую лучшую работницу.

– Домработницу? – Старушка почему-то выглядела разочарованной.

– Ну да, социальную работницу. Она вам и полы помоет, и поесть приготовит, и в магазин сходит, и вообще…

– А нельзя мне старичка какого выделить? – спросила старушка.

– Старичка? – Авоськин растерялся. – В смысле? Какого старичка?

– Ну… – Старушка с улыбкой пожала плечами. – Одинокого, конечно. Нам бы с ним вдвоём веселей было.

– А, в этом смысле… Так мы ведь знакомствами не занимаемся, – строго произнёс начальник ГУУНО. – Тут уж извините. Не наш профиль.

– Не ваш? – Старушка понурилась. – А я-то, грешным делом, решила, что к вам по любой нужде можно приходить…

– Поймите, бабушка. У нас здесь государственное учреждение. Мы ведём только учёт. Регистрируем, анализируем, систематизируем…

– Прости, сынок, что время отняла. – Старушка затряслась. – Думала, поможете с нуждой моей…

Жалко стало Леониду Андреевичу эту одинокую, несчастную бабушку, заныло у него сердце от сострадания к ней и оттого, что помочь ей он не в состоянии – в силу ограниченности его полномочий и специфики учреждения.

– Ну, хорошо. В конце концов, начальник я или нет? – решительно сказал он, стукнув кулаком по столу, и нажал кнопку селектора.

– Я вас слушаю, – тот час отозвалась секретарша.

– Маргарита Генриховна, вызовите ко мне, пожалуйста, начальника отдела контроля и учёта…

Не прошло и двух минут, как в кабинете появился вышеуказанный начальник.

– Вызывали? – спросил он, подозрительно покосившись на посетительницу.

– Да, товарищ Чертоляс, вызывал. – Авоськин кивнул на старушку. – Пожалуйста, в порядке исключения, зарегистрируйте нужду этой гражданки и примите меры.

– Будет исполнено! – с готовностью ответил Чертоляс. – Пройдёмте, бабушка, в мой отдел, и там мы всё сделаем как положено.

– Вот спасибо, сыночки. – По щекам старушки потекли слёзы. – Вовек не забуду доброту вашу. Храни вас Господь…

Вновь низко поклонившись, она вышла из кабинета вслед за начальником отдела контроля и учёта. Авоськин же, естественно, остался один внутри.

– Вот так и надо работать с посетителями, – сказал он вслух сам себе, довольный тем, как споро у него получилось со старушечьей нуждой. – Для этого меня сюда и назначили. И не зря…

Но не только сторонние просители и нуждающиеся приходили к Леониду Андреевичу со своими чаяньями. Немало времени ему приходилось уделять и работникам учреждения, которые всячески старались помочь своему начальнику в его нелёгкой руководящей работе, принося проекты всевозможных «улучшений» и докладные записки на кого-то из своих коллег или просто приходя к нему на доверительные беседы.

Одним из таких «активных помощников» оказался некто Фёдор Васильевич Бедовый, работавший в административно-хозяйственном отделе. Этот маленький, толстый человек с кривыми ножками, похожий на Весельчака У из мультфильма «Тайна третьей планеты», практически каждый день бывал у начальника ГУУНО. Прежде чем войти в кабинет, он всегда долго стучал в дверь, словно боялся застать Авоськина за каким-нибудь скверным занятием, затем осторожно заглядывал с виноватым выражением лица и только после этого заходил.

– Я тут… по вопросу… – как правило, говорил Бедовый, хотя все его «вопросы», на деле оборачивались банальным пустословием и подхалимством, а ещё – ябедничеством и наушничеством.

– Я, конечно, опытный хозяйственник и стараюсь качественно выполнять свою работу, – например, так однажды начал разговор Бедовый. – Но поймите, что мне одному со всем справиться тяжело.

– Почему, одному? – удивился Леонид Андреевич. – Вас же в отделе четверо, вместе с начальником.

– Да что толку, что четверо? Работаю-то, по сути, один я, а остальные так… шаляй-валяй… штаны в кабинете просиживают. А одному всё тянуть, сами понимаете, непросто.

– Да-да, конечно, тяжеловато это, – согласился Леонид Андреевич, не понимая, почему Бедовому приходится всё делать одному. – Как же так? – Он возмущённо покачал головой. – Что ж они там все?.. Неужели думают отсидеться за вашей спиной?