Дерево без кроны

Магду я тогда не больно-то слушала: меня в тот момент больше заботило, как бы вывернуться из ее хватки и убежать. С тех пор она со мной говорить не пыталась, хотя имела такую возможность: вероятно, поставила на глупой девчонке крест.

Насколько я знала, Магда приехала в Вельм откуда-то еще. Жила она в маленькой захламленной комнатенке с вечно грязными окнами, не расставалась с чучелом кота и часто бродила по городу в одиночестве. Дети пугали друг друга страшилками о высохших трупах у нее под кроватью, и, соревнуясь в храбрости, стучались к ней в дверь. Некоторые горожане, включая моих родителей, жалели безумную старуху: подкармливали ее, дарили старую одежду… Похоронили Магду тоже за их счет.

Что же могла мне сказать эта несчастная женщина? Не знаю, почему для меня было так важно это вспомнить, ведь я собиралась избегать навязанной мне роли спасительницы призраков всеми возможными способами.

Я плотно закрыла глаза и сдавила пальцами виски. Сосредоточилась и принялась в мельчайших подробностях восстанавливать в памяти события того дня: какая стояла погода, где именно мы с Магдой встретились и почему я там оказалась, какая на мне была одежда… Давно позабытые детали нехотя всплывали в голове, добавляя картине штрихов, но ответа на главный вопрос не давали. Скоро у меня от напряжения заныла голова. И вот как раз это неожиданно помогло.

«Забери у них боль». – Встал на место недостающий кусок мозаики. – «Протяни руку и забери».

Я шумно втянула носом воздух и распахнула глаза. Вот оно! Вспомнила!

Впрочем, моя радость быстро сменилась озабоченностью: всё это действительно походило на указания по спасению призраков, и я не знала, как мне теперь быть. Если раньше я имела возможность отбрыкиваться от этой сомнительной работенки, потому что понятия не имела, как к ней подступиться, то отныне этого оправдания у меня больше не было. И я могла бы это утаить, почти не чувствуя угрызений совести, если б не Ойре. Он не шел у меня из головы.

Мне не было дела до орды безликих призраков, разбросанных где-то по городу. Я понятия не имела, кем они были и как умирали. Такое положение вещей меня полностью устраивало – я и не хотела этого знать. Мертвые уже сотни лет, живее от моего вмешательства они бы всё равно не стали. И если за них хотя бы переживали Сар с Почо, то мое благополучие явно не волновало никого, кроме меня самой.

Однако так же отвернуться от Ойре у меня не получалось. Оказавшись невольным свидетелем его судьбы, я стала чувствовать себя к ней причастной. Меня грызла вина, словно я его предавала.

Я посидела у окна, полежала на кровати, в третий раз перечитала сборник стихов, как-то одолженный мне Ледо… В общем, старалась вести себя так, словно меня ничто не волновало.

Служанка принесла обед. Я ела его так медленно, как только могла: это было куда интересней предыдущих моих занятий. В какой-то момент не выдержав, я раздраженно бросила вилку, запрокинула голову и громко вздохнула.

Немного так посидела, бессмысленно пялясь в потолок, я решительно закрыла глаза и представила озерную гладь.

В третий раз смотреть, как любопытная служанка с подносом расхаживает по комнате, я не стала – вышла за дверь без колебаний. Это был уже проверенный момент, я не видела смысла искать другие.

***

Старый сад дышал покоем и уединением: шелестела листва, чирикала скрытая ветвями птица, пахло можжевельником и миртом. И не подумаешь, что когда-то это место было сценой жестокого кровавого убийства. Я нерешительно остановилась под уже знакомым платаном.

Похоже, в прошлом призраки не водились – Ойре я не видела. Как и нас с Почо, хотя вчера мы с ним проходили здесь в этот же самый момент. Наверное, это хорошо: мне бы вряд ли понравилось то и дело натыкаться на десятки своих копий, разгуливающих по «глубине», не говоря уж о растерзанных телах на каждом углу.

Я медленно обошла вокруг дерева, ведя ладонью по теплой шершавой коре. Немного постояла, прислонившись к нему лбом. Кажется, я убеждала себя, что таким образом устанавливаю связь с этим местом, настраиваюсь на него. Ерунда – на самом деле просто тянула время. От волнения и страха потели руки, сводило живот. Натянутые нервы заставляли вздрагивать от каждого шороха. В какой-то момент я поняла, что если немедленно не разделаюсь с задуманным, то от напряжения просто заору в голос и убегу отсюда. Это подтолкнуло меня к действию.

Примерно помня длину цепи, я отошла назад так, чтоб точно оказаться вне досягаемости Ойре. Остановилась. Немного поколебавшись, крепко зажмурилась и несколько раз глубоко вздохнула. В последний раз с шумом втянула ноздрями воздух, на секунду замерла, собираясь с духом, а потом выдернула себя в настоящее.

Глаза я открывала медленно и осторожно, страдальчески морщась – хорошо помнила, что именно увижу. Ойре стоял прямо напротив меня, в каких-то пяти-шести шагах. Даже не стоял – из последних сил удерживался от падения, умудряясь снова и снова подхватывать свое клонившееся к земле тело. Разодранная плоть, оголенные кости, кровь, кровь, кровь… При виде всего этого мне снова стало дурно: ноги ослабли, голова закружилась, подступила тошнота. Пожалуй, никогда прежде я не была ближе к обмороку, чем в этот момент.

До боли закусив губу, я запретила себе отворачиваться, запретила отводить взгляд: собственная слабость уже начинала бесить. В сравнении с Ойре, растерзанным, замученным и убитым, но не сдавшимся, я казалась себе жалкой.

Тот никак на меня не реагировал. Возможно, даже не сознавал моего присутствия. Его глаз, полускрытый слипшимися волосами, неподвижно пялился в пространство. Мне в нос ударил тошнотворный запах скотобойни, сладковатый, масляный, липкий. Я зажала ладонью рот и нос. Невольно выступили слёзы. До сих пор удивляюсь, что меня тогда не вырвало.

Пересилив себя, я нерешительно шагнула вперед. Ноги слушались плохо. Я медленно брела к Ойре, стараясь не скулить от страха. Мне приходила в голову мысль проверить, не среагирует ли он на мой голос, но я в ужасе ее отогнала: вот только рёва и черного пламени из глаз для полноты картины в тот момент не хватало.

Я не была до конца уверена, что Магда имела в виду именно такие случаи. Сомневалась, что правильно поняла ее краткие и, скажем прямо, не особо содержательные советы и понятия не имела, сработают они или нет. В общем, я была готова к тому, что ничего у меня не выйдет. Но для очистки совести стоило хотя бы попробовать.

Очень быстро попробовать и тут же сбежать.

Подобравшись к Ойре почти вплотную, я остановилась. Меня всю трясло. Не удержавшись, я отвела взгляд: не могла смотреть на пустую глазницу, откушенную щеку и оголенную челюсть. Решение, что лучше пять минут страха, чем недели моральных терзаний, заставившее меня сюда прийти, уже не казалось таким уж неоспоримым. Внутри я вопила, рыдала и причитала словами, которые не положено знать девице из благородного рода Верден.

Я стиснула зубы и медленно протянула к Ойре дрожащую непослушную руку. Думаю, я бы меньше боялась, если б ее пришлось сунуть в огонь. По-прежнему крепко зажимая второй ладонью рот, нерешительно коснулась груди Ойре.

Ранее у меня было время поразмыслить над словами Магды. Всё это «забери у них боль»… Она ведь не говорила, что я должна взять ее себе. Мне казалось, что боль как-то можно направить в землю или там в дерево, самой при этом не страдая. Так что я планировала проверить эту догадку, а в случае, если она не подтвердится, остановить свой эксперимент. Собаки на меня раньше уже нападали, и хотя это были лишь некрупные бездомные шавки, я думала, что ощущение от еще одного укуса в случае неудачи как-нибудь переживу.

Что тут сказать – я ошиблась.

Как-то давно я упала в речку. Хотела только ногу намочить, но течение оказалось сильней, чем я думала. Оно сорвало меня с берега и швырнуло на середину потока. Вода была ледяной, от резкого в нее погружения перехватило дыхание, тело начало неметь. Я пыталась как-то бороться с бившей по мне стихией, однако в лучшем случае получалось лишь просто оставаться на месте, держась кончиками пальцев за каменистое дно. В этот раз ситуация была схожей.

Боль хлынула в меня неумолимым потоком. В одно мгновение она затопила мое сознание, вышвырнув из него все мысли, растеклась по венам. В глазах побелело, крик застрял в горле. Ослепшая и онемевшая, я хотела отдернуть руку, но не могла и пошевелиться. Меня словно парализовало. Я будто снова стояла посреди бушующей реки, неспособная ей противостоять, только в этот раз с берега некому было протянуть мне палку и помочь выбраться.

При этом не могу сказать, что мне было больно в прямом смысле этого слова. Возможно, дело в том, что вся агония Ойре, в его случае растянувшаяся на годы и десятилетия, мне досталась утрамбованной в несколько секунд. Может ли боль достичь такой концентрации и силы, что человеческий разум не способен ее помыслить, а тело почувствовать? Не знаю. Я просто растворялась в этом раскаленном добела безмолвном крике.

А потом всё закончилось.

Я вдруг обнаружила, что ничком лежу на земле, отстраненно наблюдая за ползающими по ней муравьями. Ничто меня больше не сокрушало, ничто не пыталось испепелить. Тело наполняла такая тяжесть, что ни пальцем пошевелить, ни голову повернуть. Казалось, будто оно вот-вот продавит собой дерн и погрузится в почву. В опустевшую голову неуверенно возвращались робкие мысли и чувства. Я не слышала ни шелеста листвы, ни жужжания насекомых, ни пения птиц. Лишь едва слышный звон. Перед глазами плавали радужные пятна. Хотелось пить.

То, что у меня странно покалывало руку, я осознала не сразу. Так, словно она затекла, но в то же время немного иначе. Скосив на нее взгляд, я увидела, что сквозь мое запястье проходила другая рука, явно мужская. Нахмурив брови, я недоуменно уставилась на это неестественное сплетенье конечностей. Сообразив, наконец, в чем дело, я с трудом повернула голову и встретилась взглядом с Ойре.

Он лежал передо мной, завалившись на бок, целый и невредимый. Сказала бы «живой и здоровый», однако это было б чересчур даже для фигуры речи. Исчезли раны, пропали кровоподтеки, даже разодранная рубашка восстановилась, однако вместе с тем Ойре приобрел призрачную бледность, какой прежде я у него не замечала. Он как будто поблек и потускнел.

Мы лежали и молча смотрели друг другу в глаза. Я не знала, что полагается говорить в таких случаях – фразе «Привет, меня зовут Дана» явно не хватало торжественности. Ойре растерянно моргал, похоже, не понимая, что произошло. Облегчение, зародившись в груди, теплой волной растеклось по всему моему телу, затопило измученный страхом и сопротивлением ему разум. Последние проблески воли гасли под ее напором. У меня тяжелели веки, кружилась голова, темнело перед глазами. Когда мое сознание уже почти померкло, в вязкой и тягучей мешанине спутанных мыслей всплыла одна, из-за которой я неожиданно для себя возгордилась: мне одной из немногих удалось сбить с ног Ойре-зяблика.

***

Тепло, обволакивающее и уютное, покой и защищенность – вот что я чувствовала, приходя в себя. Впервые за долгое время, с тех пор, как меня увезли из Вельма. Лениво барахтаясь на грани яви и сна, я не хотела просыпаться, не хотела возвращаться в жестокую реальность, где меня ждали лишь безразличие, горечь и уязвимость. Я нежилась в этом тепле, тянулась к нему, упивалась…

– Еще ногами меня обвей. – Донесся до меня голос Почо.

Я замерла и напряглась. Предчувствуя неладное, открыла глаза и увидела перед собой грубую белую ткань. Я лежала, уткнувшись в нее лицом… Даже не так – я лежала, закопавшись в нее лицом, полной грудью вдыхала ее запах так, что еще чуть-чуть и материя забилась бы мне в ноздри. Да, вот это уже больше похоже на правду.

Внутренне холодея, я медленно подняла взгляд. Скользнув по кожаным шнуркам-завязкам, по распахнутому вороту рубахи и резному костяному кулону на толстой нитке, он остановился на лице Почо. Оно было так близко, что я чувствовала дыхание на своей щеке. По спине пробежали мурашки.

До меня дошло, что я почему-то лежу у него на коленях в колыбели из рук и страстно обнимаю за талию, уткнувшись лицом в живот. Ситуация неожиданная и довольно смущающая; ничто, скажем прямо, ее не предвещало. Я почувствовала, что невольно начинаю краснеть. Расцепив свои жаркие объятия, убрала от Почо руки и немного отстранилась от его гостеприимной груди. Предвкушая, что насмешкам теперь не будет конца и края, напряженно принялась соображать, в чем еще могла опростоволоситься.

Я же не напускала слюней ему на одежду? Не храпела и не разговаривала во сне? Он заметил, что мою рубашку пора стирать?

– Не подумай лишнего, – заявил Почо. – Я тебя подобрал только потому, что там, где ты валялась, тебя могли случайно увидеть.

Мне еще пришло в голову: «Ну и что, что меня могли увидеть? Мало ли из-за чего я потеряла сознание?» – но вслух я ничего не сказала. Немного расслабилась – похоже, упражняться в остроумии Почо пока не собирался и, судя по тому, что он первым делом взялся оправдываться, сам опасался моей реакции.

Я задумалась над серьезным вопросом: слезать или не слезать с его колен? С одной стороны, ответ казался очевидным – мама бы точно не одобрила, если б узнала, что я лежу в объятиях едва знакомого мужчины. С другой же, мне было так удобно, так уютно, так хорошо. Я и не подозревала, что настолько соскучилась по человеческому теплу. Наплевав на приличия, хотелось снова обвить Почо руками, прижаться к нему, зажмуриться, замереть и так лежать, отогревая свою израненную душу. Как с мамой в детстве.

Почо меня не гнал, на землю не стряхивал, открытого недовольства не выказывал. Я подумала, что раз мои родители всё равно никогда об этом не узнают, почему бы и не полежать на коленях у красивого мужчины?

Тот сидел на земле, привалившись спиной к дереву, а солнечные лучи падали ему на лицо сквозь прорехи в листве. При таком освещении его глаза казались даже синее, чем обычно. «Да. Однозначно полежать», – решила я, взвесив все «за» и «против».

– Что? – Нахмурился Почо, перехватывая мой задумчивый взгляд.

– Ммм… Где мы? – выпалила я первое, что пришло в голову.

Свои настоящие мысли я уж точно не собиралась ему озвучивать.

– Всё там же. Просто отошли подальше от тропинки. Отнес бы тебя в комнату, да не был уверен, что ты потом сможешь объяснить всем интересующимся, почему твое тело летело по коридору.

«Ясно. Значит, затащить кого-то в прошлое нельзя. Человек может лишь сам туда прыгнуть», – подумала я, немного досадуя, что при живом наставнике о таких вещах мне приходилось догадываться самостоятельно.

– Долго я была без сознания?

– Часа полтора, наверное. – Почо небрежно пожал плечами. Замолчал, словно чего-то ожидая. Видимо, не дождавшись, недоуменно вскинул бровь: – Что, неужели не выдашь какую-нибудь банальность про то, что я воспользовался твоим беспомощным состоянием?

– Как Ойре? – Проигнорировала я его вопрос.

Почему-то не сомневалась, что ничего бы мне Почо не сделал, а изображать оскорбленную невинность просто из вредности не было ни малейшего желания. Я слишком хорошо и спокойно себя чувствовала – не хотелось портить момент.

– Парень под деревом? Куда-то ушел. – Мне показалось, что Почо был немного разочарован. Возможно, он уже заготовил речь о том, что ни за что бы на меня не польстился, и теперь она жгла ему горло.

Я вдруг подумала, что ему было вовсе не обязательно всё это время держать меня на руках. Хватило бы просто убрать мое тело с дороги и кинуть его под какой-нибудь куст.

– Где мне тебя искать? – Прежде чем он снова на что-то обидится и исчезнет, стоило получить как можно больше ответов.

Почо вопросительно на меня посмотрел.

– Предположим, тебя нет рядом, а ты мне срочно нужен, – пояснила я, отстраненно разглядывая его лицо. – Где в таких случаях тебя искать?

– Просто позови меня вслух по имени… Тому, что ты мне вместо него дала.

– И ты сразу придешь?

– Нет, услышу это, где бы ты ни была. А вот приходить на зов или нет, я еще подумаю. – Зажмурив один глаз, Почо размял спину и шею. Видимо, затек так сидеть.

Мне немного польстило, что он терпел ради меня неудобства, хоть в этом и не было никакой необходимости. Однако я решила не злоупотреблять его благородством, или чем там это было вызвано, и неуклюже сползла с его колен. Мне показалось, Почо неохотно расцепил руки, выпуская меня из объятий. Хотя, возможно, они у него просто онемели.

Избавившись от ноши в моем лице, он потянулся всем телом, завалился набок, устало шлепнулся на землю и глубоко вздохнул. Я сидела рядом, отряхивала с юбки налипшую труху и думала о том, что вот теперь точно придется бросить одежду в стирку. Густые кусты с маленькими плотными листочками закрывали нас от возможных свидетелей, реши те прогуляться по парку. Раскидистая крона дерева опускалась низко, образуя шатер над нашими головами. Пахло миртом, где-то невдалеке пересвистывались птахи. Ветерок, лениво покачивавший ветви, холодил нагретую спину, перебирал волосы.

Будь я моложе лет этак на десять, непременно захотела бы устроить в этом месте тайное убежище. Не удивительно, что Почо принес меня именно сюда.

Он ничего не говорил об Ойре и том, что я для того сделала. Не хвалил, не ругал, не предлагал новых кандидатов на спасение. Словно ничего и не произошло. Я тоже эту тему не поднимала, однако была одна вещь, которую мне непременно нужно было выяснить.

– Скажи, я первая, кого Сар взял в жены?

Почо внимательно на меня посмотрел.

– Нет, была еще одна.

Я невольно затаила дыхание. Сердце взволнованно трепыхнулось в груди.

– Расскажи.

– Ну, это произошло лет шестьдесят назад. – Почо, устраиваясь удобней, перевернулся на спину. – Сару девушек подкидывали почти столько же, сколько я себя помню, и они всегда гибли. Именно это, собственно, от них и ожидалось. И тут одну из жертв Сар вдруг оставляет в живых и действительно берет в жены. Вот это был скандал, ты себе не представляешь…

– Ее, случайно, не Магдой звали? – Уточнила я, нервно стискивая подол юбки.

Почо подозрительно прищурился.

– Откуда знаешь?

Я неопределенно дернула плечом.

– Расскажи мне о ней.

– Не я с ней возился, так что известно мне мало. И большую часть того, что знаю, ты уже слышала. Она недолго здесь была – месяца два-три.

«Всё равно это ненадолго», – вспомнила я слова старика из Сабарета.

– Мы с ней никогда лично не пересекались…

– Что с ней стало спустя эти два-три месяца?

На то, что, исходя из слов Почо, ему было более шестидесяти лет, я, конечно, обратила внимание, но решила оставить этот вопрос на потом.

Он немного помолчал, думая о чем-то своем. Затем нехотя ответил:

– Сошла с ума, и Сар ее отпустил.

Я похолодела: вспомнила, как Магда, старая и жалкая, бродила по городу, ее шаркающую походку и рассеянный взгляд. Меня что, ждала та же судьба?

– «Отпустил»? – Постаравшись скрыть нервозность, я изобразила обычное удивление. – А что, для того, чтоб отсюда уехать, нужно его личное разрешение?

– А ты думала? Выходишь за ворота, и вот она свобода? – Почо невесело усмехнулся. – Для обычных людей – может быть. Не для тебя, Ода. Ты привязана к Сару своим именем.

«Не своим!» – громыхнуло у меня в голове. Я затаила дыхание и замерла.

– Думала сбежать отсюда? Ничего не выйдет. Ты теперь принадлежишь городу, ты – его часть. И без позволения Сара не сможешь его покинуть. Даже за ворота не выйдешь.

– В смысле, это из-за того, что на платье было вышито мое имя? – Сердце стучало, ладони потели, но я старалась ничем не выдать своего волнения.

Почо, не глядя на меня, «угукнул».

Я с трудом подавила вздох облегчения. Притворившись огорченной этим известием, принялась напряженно вспоминать, не говорила ли кому-нибудь, как меня зовут на самом деле. Нет же, вроде? Точно, нет. Я закусила губу, чтоб случайно не улыбнуться.

Итак, Сар надо мной не властен, я к нему не привязана и могу уйти отсюда в любой момент. Отлично!

– Могу я поговорить с тем, кто с Магдой возился? – Чем больше выясню о том, что случилось шестьдесят лет назад, тем выше шанс избежать подобной судьбы.

– Его здесь нет. – Голос Почо звучал так равнодушно, что я заподозрила его в притворстве. – Сар отпустил его вместе с ней. У них там любовь случилась…

Он замолчал. Я ждала продолжения, но, похоже, эта тема моему собеседнику не очень нравилась.

– Сар, я смотрю, не особо ревнивый муж, да? – Попыталась оживить я разговор.

– Пффф, ты что, всё еще носишься с идеей нарожать деревень? – Почо издевательски на меня посмотрел. – О, эти маленькие домики! Тянут к тебе из колыбели двери и ставни…

– Отвратительно, – без тени улыбки припечатала я, утомленно закатывая глаза.

– В общем, Сару глубоко наплевать, с кем у тебя шуры-муры. – К моему удивлению Почо не стал мусолить эту тему дальше. – Хоть завтра падай в постель к этому своему под горшок стриженому дружку, Сар тебе и слова не скажет.

Невольно представив себя в объятьях Ледо, я содрогнулась.

– Хоть с кем-нибудь, кто знал Магду, можно поговорить? – Продолжила допытываться я, поспешно отгоняя это видение.

– Разве что с кем-то из призраков. Она многим успела помочь.

Я напряглась и задумалась, так ли уж мне нужно знать о моей предшественнице: перспектива разговаривать с мертвыми откровенно не прельщала. Даже не знаю, как описать свое тогда к ним отношение… Страх? Разве что чуть-чуть. Неприязнь?.. Не уверена. Ладно, не важно. В общем, знакомства с Ойре мне более чем хватало.

– Ладно, пойдем, я тебе город покажу, – вздохнул Почо, перекатываясь на бок и садясь.

Я рассеянно на него поглядела – слишком увлеклась своими мыслями.

– Что? Нет, – твердо сказала я, когда до меня дошел смысл сказанного. – Нет, нет и нет. Больше я на эту удочку не попадусь.

Почо, в этот момент с удовольствием потягивавшийся, аж замер с руками над головой.

– Ты о чем?

– Я не забыла, чем закончилась наша прошлая прогулка. И что-то мне подсказывает, в этот раз по дороге нам тоже попадется какой-нибудь нуждающийся в спасении призрак. Хорошо, если только один.

– Вот, знаешь, и в мыслях не было, – совсем не убедительно заявил Почо.

Я кисло на него посмотрела, попытавшись выразить этим взглядом всё, что думала о столь неуклюжей лжи.

– Не можешь же ты всё время сидеть в своей комнате. – Не сдавался Почо, безуспешно стараясь выглядеть искренним. – Тебе нужно изучить свои владения. Тем более что Сар – красивый город. Его стоит увидеть.

Я продолжала на него молча смотреть, не меняя выражения лица. Из этой короткой игры в гляделки я быстро вышла победителем: Почо раздраженно закатил глаза и шумно вздохнул.

– А вот Магда всегда стремилась помочь несчастным душам, – заметил он назидательно. – Потому что в отличие от некоторых была доброй.

– Ну и к чему ее это привело? – огрызнулась я, издевательски вскидывая бровь.

Встала на ноги и принялась отряхивать юбку от налипшей с земли грязи.

– Эгоистичная ты женщина, – буркнул Почо, впрочем, вполне дружелюбно.

Я даже удивилась: ожидала новой драмы с ушатом презрения мне в лицо.

– Не хочу ничего слышать от человека с таким дурацким именем, – бросила я, высокомерно вскидывая голову.

Почо даже растерялся. Не дожидаясь, когда он придумает ответ, я прыгнула куда-то в недалекое прошлое. Решительно перелезла через кусты, едва не порвав юбку, и гордо зашагала прочь. Не всё же ему прерывать наши разговоры на середине и исчезать в неизвестном направлении. Моя очередь.

***

Я выбрала самое нормальное из Одеттиных платьев: приглушенно-синее, почти без кружев, тесёмок и лент. Наверное, это был ее аналог того тряпья, что я надевала, когда собиралась помыть полы или разобрать пыльные завалы на чердаке. И всё равно оно выглядело роскошней лучшего из моих праздничных нарядов. Это немного уязвляло.

Еще недавно Одеттина одежда была мне тесновата, жала в талии и рукавах. Теперь же платье сидело свободно, даже чуть-чуть болталось – оказывается, за последние дни я ощутимо похудела. Что ж, не удивительно.

Я посмотрела на себя в зеркало и, придирчиво изучив свое отражение, одобрительно хмыкнула. Никогда особо не одевалась в синее. Как оказалось – зря. Синий мне определенно шел. Во всяком случае, этот его мутный, словно вылинявший оттенок. Он сразу прибавлял моему облику благородства и величия, подчеркивал глаза.

Чуть поколебавшись, я заплела волосы в сложную косу: сочла обидным портить образ лохматой гривой. Платье заслуживало нормальной прически.

Гора вещей, нуждавшихся в стирке, громоздилась возле кровати. Я уже представляла, как пойду по дворцу, вся такая красивая, распоряжаться насчет того, чтоб мне принесли пару-тройку больших тазов воды и кусок мыла. Потом до меня дошло, что «Одетта Верден» не обязана возиться с грязным бельем сама, что это можно просто свалить на слуг. Так зачем же отказывать себе в таком удовольствии?