Дерево без кроны

Оксана Стадник

Дерево без кроны

1.

«Не болтай с мертвецами», – сказала мне как-то бабка Магда.

Не помню, чтоб когда-нибудь прежде мы с ней разговаривали. Она всегда носила с собой облезлое чучело своего кота, вплетала в волосы уродливые бумажные цветы и пахла прокисшим молоком. Бабка Магда была сумасшедшей.

Поэтому, когда она вдруг схватила меня на улице за плечо, я испугалась.

– Не болтай с мертвецами. Пока не успокоятся, не болтай. Их это только злит, – шептала она, пихая мне в руку один из своих мятых цветков.

В десять лет дети готовы поверить во многое, даже в то, что с мертвецами можно поговорить. В иных обстоятельствах я бы, возможно, с удовольствием обсудила что-то такое, вот только в тот момент единственное, чего мне хотелось, это вырваться и сбежать от ненормальной старухи.

Так я и сделала.

Это было очень недальновидно с моей стороны. Девять лет спустя я жалела, что не расспросила Магду подробнее.

***

День, когда меня предали и продали, начинался обыденно – я поцапалась с Одеттой Верден – дочкой нашего градоправителя и моим закадычным врагом.

– Видела? – Продемонстрировала она расшитые янтарными бусинами сапожки, раздражающе ухмыляясь.

Недосказанное «тебе о таких и не мечтать» красноречиво повисло в воздухе. Меня всегда поражала убежденность Одетты, что мне не наплевать на ее цацки.

Чем она каждое утро занималась в городской управе, оставалось для меня загадкой. Я-то помогала отцу, служившему здесь писарем: заправляла чернильницы, чистила перья, носила туда-сюда всякие бумаги. Одетта же не работала ни дня в своей жизни. Полагаю, есть шанс, что она приходила только ради того, чтобы меня позлить. Вот и в этот раз мы с ней столкнулись на крыльце здания, прямо под бронзовой табличкой «Управа города Вельм».

– Сорочье гнездо ограбила? – Сапоги были красивые, даже очень. Однако признаваться в этом вслух я не собиралась.

– Да что бы ты понимала! – Одетта одарила меня жалостным взглядом. – У бедняков совершенно нет вкуса. Ну еще бы: половой тряпкой наготу прикрыть уже за счастье.

Мой отец получал хорошее жалование, так что наша семья жила в достатке. Тем не менее, одно платье Одетты стоило как весь мой гардероб, с этим не поспоришь. Ну и что? Крепкие надежные ботинки и практичная удобная одежда устраивали меня куда больше ее расфуфыренных нарядов.

– О да, у сорок, зато, он есть. Обмажься уже смолой и вываляйся в перьях. Доведи подражание им до абсурда.

Я уж и не помнила, с чего началась наша вражда. Одетта, скорее всего, тоже. Однако это совершенно не мешало нам портить друг другу кровь при каждом удобном случае. Мы обе не скупились на шпильки и оскорбления, однако была одна тема, которой мы никогда не касались в своих нападках – внешность. По нелепой шутке природы мы были пугающе похожи.

Лет этак в восемь я наврала Одетте, что мы с ней сестры-близнецы, просто ее мои «нищие» родители младенцем продали бездетному градоправителю, чтобы не умереть с голода. Она убежала в истерике, однако спустя пару дней, торжествуя, явилась ко мне со своей версией истории. Согласно ей, прадед Одетты был ужасным бабником, чьих любовниц перестала считать даже его супруга. Скорее всего, какая-то из моих прабабок входила в их число, о чем никто не подозревал до самого моего рождения. И моё лицо «является свидетельством тайного греха этой падшей женщины». Да, это почти дословная цитата. Ненавижу эту стерву.

Уж не знаю, у кого язык повернулся рассказать восьмилетней девочке грязные подробности личной жизни ее прадеда. А вот в саму эту историю я была склонна верить: она многое объясняла. И нашу схожесть, и то, что мой отец вдруг получил хорошую должность в управе, и даже тот факт, что градоправитель ни разу не пытался меня наказать за все наши склоки с его обожаемой дочерью.

Кровь. В нашем мире ей придается огромное значение. И если в жилах моей семьи тоже течет кровь Верденов, с этим нельзя не считаться. Правда, это всё-таки делает нас с Одеттой сестрами, хоть и троюродными. Ужас-то какой.

Как самая умная из нас двоих, я ничего не стала в себе менять, прекрасно зная, что Одетта приложит все возможные усилия, чтоб уменьшить наше с ней сходство. Она осветляла волосы отваром ромашки, стригла их и завивала на бумагу – меня вполне устраивал наш натуральный пшеничный цвет и длина «что выросло, то выросло». Одетта старательно худела, запудривала веснушки и ярко красилась, я же себя всем этим не утруждала. Надо сказать, определенных успехов она достигла. Во всяком случае, люди при виде нас перестали шептаться: «Посмотри, как похожи!»

Вот и сейчас Одетта стояла передо мной напомаженная и нарумяненная, модно причесанная и разодетая в пух и прах. Если подумать, степень ее пух-и-прахости в этот раз превышала свое обычное значение. Сегодня какой-то праздник? Да, вроде, нет.

– Чего вырядилась-то? – зачем-то спросила я, бросая быстрый взгляд на башенные часы, размеренно тикавшие у нас над головами: мне еще нужно было разнести бумаги по нескольким местам, я немного торопилась.

– Делегация приезжает. Из Сара, – на удивление нормально ответила Одетта. А затем испортила впечатление, добавив: – И угадай, Дана Рэй, кто из нас двоих будет присутствовать на приеме, а кто нет? – Она торжествующе сверкнула серыми, совсем как у меня, глазами и самодовольно улыбнулась.

Я этот последний выпад проигнорировала. Делегация? Из Сара?! Ну ничего себе!

Сар – не просто город. Для нас он что-то вроде центра мироздания. Или солнца – огромного, древнего и сияющего на нас ничтожных откуда-то с высоты своего величия. Ну и, раз уж я всё равно начала подбирать сравнения, еще и паука. Большого старого паука, который сидит в центре паутины, провисшей под весом его туши.

В этом случае наш Вельм – одна из прилипших мух.

Он подчиняется Сару наряду с парой десятков других городов. Тот может смещать и назначать их правителей, требовать военную помощь, отдавать приказы и вмешиваться… Справедливости ради стоит сказать, Сар этими правами пользуется редко, обычно в дела малых городов не влезая. Мы предоставлены сами себе.

Каждый, кого я знаю, мечтает хоть раз побывать в Саре. Но никто в путь не спешит: всем известно, что чужаков там не жалуют. Его жители кажутся нам чуть больше, чем просто людьми. Чем-то вроде избранников судьбы. Они редко появляются в наших краях – возможно, не считают что-либо за пределами родного города стоящим внимания. Их на нем помешательство в разы превосходит наше. «Жизнь за Сар. Кровь за Сар» и всё в таком духе. Эту фразу можно встретить даже здесь – она написана под потолком зала городского совета в нашей управе. Угадайте, выходцами откуда Вельм был основан. Я слышала, сарцы не верят в богов – они молятся своему городу.

Прибытие делегации из Сара было большим событием.

Одетта, убедившись, что сумела меня поразить, довольно хмыкнула, развернулась и едва ли не побежала в сторону своего дома – судя по всему, она действительно приходила лишь для того, чтоб мне это сказать.

На часах была четверть десятого. Поправив сумку на плече, я тоже заторопилась по делам, на ходу обдумывая новость.

Ближе к обеду я уже было решила, что Одетта мне наврала: казалось, никто в городе не знал о предстоящем визите. Люди спокойно занимались своими делами и болтали о чем угодно, только не о сарских посланниках. Однако прежде чем я успела окончательно увериться в своем предположении, на площадь перед управой выбежал раскрасневшийся растрепанный мужик.

– У наших ворот чья-то армия! Армия! – вопил он, тяжело дыша.

– Что, нападает? – испуганно уточнил кто-то из тут же собравшихся вокруг него людей.

– Да нет, – куда спокойней ответил он, утирая рукавом рубашки вспотевший лоб. – Просто стоит.

Толпа немного расслабилась.

– А чего орешь тогда?

– Ну, просто… – Мужик неуверенно пожал плечами. – Вдруг кому интересно.

Мне было интересно. Я пошла смотреть.

На городской стене нас таких интересовавшихся набралось предостаточно. Облокотившись о нагретый камень, я жевала булку и разглядывала выстроившихся у наших ворот солдат.

Признаюсь сразу – я ничего не понимаю во всяких военных делах. О наших гостях я могу сказать лишь то, что выглядели они… щеголевато, пожалуй. Стояли навытяжку, ровными рядами, глядя строго перед собой и не обращая на нас ни малейшего внимания. Бежевые одежды воинов сияли чистотой.

А еще по мне так маловато их было для армии.

– Какая же это армия? – разочаровано ворчал рядом со мной бровастый старик, подтверждая мои мысли. – Обычный полк. Тоже мне, армию нашли.

– Дед, знаешь, кто это? – спросила я.

– Сарцы, кому ж еще быть? В парадном облачении.

Одетта всё-таки не врала.

Спустя пару часов она заявилась ко мне снова. Как бы лучше всего описать ее в тот момент, когда она ворвалась в зал городского совета, где я как раз прибиралась после очередного заседания… Ополоумевшая?

– Меня забирают в Сар! – прокричала Одетта, едва не подпрыгивая на бегу от избытка чувств. – Завтра утром я уезжаю!

Я дернулась от неожиданности и выронила стопку оставшихся после заседания бумаг. Каляки-маляки скучавших на нем членов совета и их осмысленные записи шлепнулись на пол и с тихим шелестом скользнули в разные стороны. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Одетта остановилась возле меня и, счастливо улыбаясь, действительно принялась восторженно прыгать на месте.

– Завидуешь, да? Завидуешь? – восклицала она, топча разбросанные черновики. – Я сама себе завидую! – Одетта зажала рот ладонями и, зажмурившись, издала триумфальный писк.

Я хотела сказать что-нибудь едкое о ее ребяческом поведении, однако не успела и рта раскрыть, как она продолжила:

– Этот человек та-а-ак внимательно на меня смотрел! Та-а-ак смотрел! Как же его звали? Главный в делегации… Камея с деревом на шее… Неважно! Он сказал, что меня выдадут замуж за кого-то очень важного! «Госпожа Верден, вам выпала огромная честь…» – процитировала кого-то Одетта, изменив голос и попытавшись придать лицу суровое выражение. И тут же снова перешла на свой восторженный писк: – Я буду править всем Саром! Слышишь? Всем Саром!

Я стояла как громом пораженная посреди разлетевшихся бумаг и не знала, что сказать. История Одетты не укладывалась в голове и казалась бессмыслицей.

– У них что, свои невесты кончились, раз они по окрестным городам побираться пошли? – выдавила я, наконец.

Одетта, разом успокоившись, пронзила меня порицающим взглядом.

– Завидуй молча, Дана Рэй! – пропела она, издевательски грозя пальцем. – Завидуй молча!

– Я не завидую.

– Ну да, ну да. – Снисходительно улыбнулась Одетта. – А то я не знаю, что ты бы всё на свете отдала лишь бы оказаться на моем месте.

Скорчив соболезнующую гримасу, она картинно развернулась, каблуком порвав чей-то невезучий черновик, и величественно зашагала к дверям.

– Жених окажется старым и беззубым, вот увидишь, – посулила я, глядя в ее удаляющуюся спину.

Мне вдруг подумалось, что я вижу эту самодовольную стерву в последний раз. От этой мысли почему-то стало немного грустно.

Не оборачиваясь, Одетта показала мне средний палец. И кто только научил благородную леди столь вульгарным жестам? Ах, да. Это же была я.

***

После этого разговора работа у меня не клеилась. В рассеянности я проливала чернила и врезалась в мебель, забывала поручения и не слышала окликов: рассказ Одетты меня слишком потряс. К счастью, все в управе были сами не свои из-за появления сарцев под нашими стенами, все отвлекались, болтали и бегали смотреть на «гостей города», так что я не выделялась на общем фоне.

Я уже собиралась идти домой, когда выяснилось, что к следующему утру срочно требовалась куча каких-то дурацких табличек. Не могли раньше спохватиться!

Солнце почти зашло за горизонт. Я сидела в опустевшем здании, уныло разлиновывая листочек за листочком при свете одинокой свечи. Появление секретаря градоправителя, явившегося сообщить, что тот желает со мной поговорить, меня здорово удивило: они-то чего домой не шли?

Наше общение с Седриком Верденом, главой Вельма, прежде ограничивалось лишь вежливыми приветствиями с моей стороны и его короткими кивками мне в ответ. Для меня он в первую очередь был человеком, который «однажды точно вышибет отца с работы, если я не уймусь» – как всегда говорила мама, не выходившая из состояния ужаса от моих с Одеттой отношений. Так что я здорово волновалась, стуча в дверь его кабинета: не могла себе представить, для чего могла ему понадобиться. Не дождавшись ответа, осторожно заглянула.

Градоправитель сидел за своим столом, какой-то потерянный и осунувшийся, словно выпавший из реальности. Обычно аккуратно прилизанные волосы были растрепаны, ворот рубашки расстегнут. В мутном желтом свете горевшего канделябра лицо лорда Седрика казалось восковым.

– Дана. – Встрепенулся он при виде меня. – Проходи, проходи.

– Господин градоправитель. – Сделала я положенный реверанс. – Вы хотели меня видеть?

Мой взгляд невольно зацепился за расставленные на столе блюда. Фрукты, всякие деликатесы, какие-то вычурные пироженки – мама дорогая, обычный вечерний перекус нашего градоправителя затмевал своей роскошью самые торжественные трапезы моей семьи. Когда я обедала? Вечность назад. Желудок предательски застонал.

От лорда Седрика это не укрылось.

– Ты ешь. – Спохватился он, видимо, опасаясь, что я закапаю слюной дорогой паркет. – Ешь.

Суетливо принялся передвигать тарелки в мою сторону. Мне полагалось вежливо отказаться – виданное ли дело объедать градоправителя? – однако искушение было слишком велико. Застенчиво поблагодарив, я присела на край стула для посетителей и взяла с ближайшей тарелки самый невзрачный из маленьких бутербродиков.

– Прости, я оставил тебя без ужина. – Лорд Седрик устало потер глаза. – Просто эти бумаги мне завтра так нужны… Внеплановое заседание коллегии… Сообщили в последний момент…

Его голос звучал нервно и немного неестественно. Я понимающе кивнула. Поколебавшись лишь мгновение, потянулась за тарталеткой с икрой.

– Отец твой хоть здесь? Тебя ждет? – Градоправитель посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Нет, дома уже.

Мой собеседник замолчал. Он сидел неподвижно, сцепив перед лицом руки и погрузившись в свои явно невеселые мысли. Я по-прежнему не понимала, зачем ему понадобилась. Пауза затягивалась.

– Одетта мне сказала, что уезжает в Сар, – дожевав тарталетку, сообщила я, чтоб разрушить угнетавшую меня тишину.

– Да, вы всегда были хорошими подругами, – отозвался градоправитель, морщась, словно от боли.

Я недоверчиво на него покосилась: ну и странные же у него представления о дружбе.

– Как ты, наверное, знаешь, род Верден некогда прибыл сюда из Сара. Моему деду очень хотелось править каким-нибудь городом, и его прошение, к сожалению, было удовлетворено. Так он приехал в Вельм… – Вдруг оживившись, лорд Седрик принялся суетливо перебирать предметы на столе, двигать стопки документов. – Вот, взгляни. – Не глядя мне в глаза, протянул он какую-то пожелтевшую от времени бумагу.

Я отряхнула руки от крошек и послушно ее взяла.

Короткий текст и две восковые печати внизу страницы: одна с верденовским гербовым петухом – такой же украшал перстень моего собеседника – вторая с пустыми песочными часами, эмблемой Сара.

«Я, Вэйн Верден, получаю во владение город Вельм. Взамен клянусь своей кровью…» – чтоб разобрать кудрявый почерк при тусклом свечном свете, приходилось здорово напрягать зрение. Блеклые бурые чернила дела не упрощали.

– Как видишь, написано его кровью.

Я, едва ли не носом водившая по строчкам, на миг замерла. Брезгливо отодвинула старый документ от лица. Вопросительно посмотрела на собеседника.

– Привезли наши сегодняшние гости. – Тот явно нервничал: кусал губы, сжимал кулаки, не сводил с бумаги в моих руках странного взгляда. – Как оказалось, наш род кое-чем обязан Сару, и Одетте придется этот долг выплачивать.

Мне не понравилось, как прозвучала последняя фраза. Я вернулась к чтению, чтобы узнать, что именно поклялся сделать Вэйн Верден.

«…по требованию Сабарета отдать одного своего потомка в полную собственность вечного города Сар, какое бы служение тот ему ни уготовил».

Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше. Похоже, эта размалеванная дуреха не поняла, во что вляпалась, иначе бы так не радовалась.

Клятвы на крови нерушимы, они накладываются на весь род и передаются из поколения в поколение, покуда не будут исполнены. Одетте не отвертеться – она теперь собственность Города городов. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду за нее переживать.

Я повторно проглядывала текст в надежде найти хоть какую-нибудь лазейку, когда посередине страницы начал проявляться рисунок цветка.

– Что значат эти узоры? – спросила я, недоуменно наблюдая за тем, как из глубины бумаги один за другим всплывали листочки, бутоны и стебельки.

Подавила зевок.

– Просто особенность таких документов. Ничего важного. – Интонация градоправителя показалась мне странной, но я не придала этому значения. – Что ж ты не ешь? Наверняка ведь голодная. – Засуетился вдруг лорд Седрик, резко меняя тему. – Ты меня не смущайся, я же сам тебя угощаю. Вот, гляди, какое пирожное красивое, прямо на тебя смотрит. Сейчас быстренько с делами разберемся, и я тебя отпущу. Поздно уже, ты спать хочешь…

– Я еще не закончила таблички. – Снова зевнула я, послушно принимая расхваленную пироженку.

Глаза и правда слипались.

– Ну и ничего страшного. – Отмахнулся градоправитель, словно не ему несколько минут назад они были нужны позарез. – С утра доделаешь.

Он говорил что-то еще, сбивчиво и оживленно. Снова дрожащими руками перебирал бумаги и двигал чернильницу. Ерзал на стуле и нервно проводил ладонью по волосам. Я плохо помню этот момент: голова тяжелела и клонилась к столу, веки опускались. Голос лорда Седрика доносился словно из-под толщи воды и звучал всё тише и неразборчивей, его виноватое лицо плыло у меня перед глазами.

Тихо шлёпнулось на пол выпавшее из моей руки пирожное. Я заснула.

***

Кровать мерно покачивалась, словно лодка на волнах. Осознание, что это ненормально, пришло не сразу. Я нахмурилась и разлепила глаза, недоуменно скользнула взглядом по сторонам. Увидела незнакомого мужчину, спокойно сидевшего напротив.

Растерянность сменилась страхом и немножко злостью: кто это еще такой и что он делает в моей спальне?! Их почти тут же догнало осознание, что это как раз таки совсем не моя спальня – скорее, какой-то шкаф или плетеный короб.

Остатки сна слетели в одно мгновение. Я резко села, испуганно огляделась.

Окон здесь не было. Свет проникал сквозь резные деревянные решетки, заменявшие собой стены. На случай, если от него захочется укрыться, по углам висели перехваченные кольцами плотные шторы. Подо мной лежало красивое и явно очень дорогое покрывало, шелковое с вытканным рисунком. Жесткое ложе оно особо не смягчало, лишь служило его украшением. Незнакомец, еще не старый, но уже лысеющий мужчина в свободных коричневых одеждах, сидел на точно таком же. На мои панические метания он смотрел равнодушно.

Я уже было открыла рот, чтобы задать самые важные в тот момент вопросы: «Где я?», «Кто вы?» и «Что происходит?» – но тут случайно посмотрела вниз, на свои ноги. На них были сапоги Одетты. Те самые, с бусинами.

Холодея от внезапной догадки, я потянулась к своим волосам. Нащупала короткие по моим меркам локоны – меня постригли и завили. Провела ладонью по губам – на коже осталась красная полоса помады.

Бросившись к решетке, я прижалась к ней лицом и посмотрела наружу.

Паланкин, вот что это было. Я ехала в паланкине. Раньше я видела их лишь на картинках и была уверена, что ими давным-давно перестали пользоваться. Его несли на плечах восемь крепких мужчин, одетых в тот же оттенок коричневого, что и мой спутник.

Сквозь деревянное кружево решетки хорошо просматривались маршировавшие рядом шеренги сарских воинов. Наконечники их копий поблескивали на уровне моих глаз.

Раскинувшаяся вокруг пустынная равнина на горизонте переходила в поросшие лесом холмы. Я не знала этой местности – никогда прежде не покидала пределов Вельма.

Сразу всё понимая, я в ужасе посмотрела на сидевшего напротив мужчину. Заметила у него на груди агатовую камею с изображением раскидистого дерева.

– Я не Одетта. Вас обманули, – беспомощно пробормотала я, стискивая подол платья.

Мой спутник ничего не сказал.

– Послушайте, я всё могу объяснить. – Из-за дрожавшего голоса это, наверное, звучало не очень убедительно. – Мы с Одеттой похожи. Но я не она. Присмотритесь, у нее волосы светлее моих. Немножко. И она стройнее меня. Чуть-чуть.

Да, еще недавно мне хотелось как-то помочь Одетте, но не таким же образом! Какой же вы мерзавец, лорд Седрик! Какой же вы подлец! Интересно, как вы объяснили родителям моё исчезновение? Сделали вид, что ничего не знаете?

Мужчина, не меняя выражения лица, неспешно протянул руку к лежавшей возле него сумке, извлек оттуда кожаную папку, открыл.

– Меня усыпили и подсунули вам вместо нее. – Я сразу узнала вынутый им документ – это была расписка Вэйна Вердена. Только теперь на ней появилась еще одна печать, тоже с гербом Сара. «Долг уплачен» – прочитала я рядом с ней. – Мой отец – обычный писарь в городской управе…

Так и не пожелавший представиться молчаливый спутник вдруг крепко схватил меня за запястье, подтащил к себе и бесцеремонно прижал мою ладонь к старой бумаге. Спустя некоторое время на ней появились уже знакомые мне цветы.

Мужчина отпустил мою руку. Равнодушно закрыл папку с распиской, убрал ее обратно в сумку.

Я отпрянула, вжалась спиной в стенку паланкина, испуганно замерла. Спутник, казалось, снова потерял ко мне какой-либо интерес.

– Что означает этот рисунок? – напряженно спросила я, убедившись, что незнакомец больше не собирался меня трогать.

– Что кровь вашего прадеда признала вашу, госпожа Одетта, – впервые соизволил подать голос тот.

Так я узнала, что моя прабабушка действительно крутила шуры-муры с Вэйном Верденом. Право слово, лучше бы она была верной женой и не зарилась на блудливых градоправителей. Я хотела рассказать своему спутнику эту старую семейную историю, но не стала: поняла, что он всё равно не развернет шествие назад в Вельм, чтобы проверить мои ничем не подтвержденные слова.

Передо мной стоял выбор: смириться в надежде, что жених окажется хорошим человеком, или попытаться сбежать. Я остановилась на первом варианте: даже если б мне удалось скрыться от целого полка вооруженных людей, выжить в чистом поле я бы не смогла.

Мужчина, чье имя я по-прежнему не знала, больше со мной не разговаривал, на вопросы не отвечал. Словно я была вещью. Хотя, наверное, именно ей я для него и являлась.

Несколько часов спустя мы вышли к реке и погрузились на дожидавшиеся нас лодки. Там меня заперли в отдельной каюте, комфортной и роскошно обставленной, но с маленькими-маленькими окошечками, исключавшими побег. Возле нее постоянно дежурил кто-нибудь из носильщиков паланкина, высоких, мускулистых и неразговорчивых. По первому моему слову они приносили фрукты, еду, вино или воду для умывания, переставляли сундук с одеждой (скотина-градоправитель хотя бы не оставил меня без сменного белья). Особенно я налегала на вино – хотелось забыться.

Надеюсь, моему жениху, кем бы он ни был, нравились пьяные женщины. Хотя, с учетом того, что лорд Седрик был готов на что угодно, лишь бы оградить Одетту от брака с ним, возможно, разумней было бы ему как раз таки не понравиться.

***

Прибытие в Сар я запомнила плохо: к этому моменту была уже невменяемой от количества поглощенной с непривычки выпивки. Кажется, в какой-то момент меня снова засунули в паланкин. Я лежала на скользком шелковом покрывале и страдала похмельем, а мой спутник, которого, как я узнала из чужих разговоров, звали хранитель Мэйс, снова сидел напротив и излучал презрение. Затем кто-то взял меня на руки и внес в большой дом. Встречавшиеся нам на пути люди расступались, давая дорогу, тихо ахали и благоговейно перешептывались. Потом меня оставили одну, и я долго спала.

Вот так бездарно и позорно прошло мое знакомство с Городом городов.

Когда я проснулась, была середина дня. Солнечный свет немилосердно бил по глазам сквозь оконную решетку, в этот раз уже кованную. Прячась от него, я укрылась одеялом с головой. Шелковые простыни холодили кожу и пахли лавандой. Мне было дурно, хотелось пить.

– О, госпожа Одетта! – Услышала я незнакомый, раздражающе бодрый мужской голос. – Вы пробудились!

Немного приподняв край одеяла, я выглянула из своего укрытия.

В кресле у окна сидел парень лет двадцати на вид. Читал книгу. Вполне симпатичный, хоть и стриженный под горшок: кареглазый, темноволосый, с ямочками на щеках. Судя по коричневой одежде, принадлежал он к той же группе, что и хранитель Мэйс. Правда, ткани на его наряд ушло раз в пять меньше. Никаких тебе широких рукавов, никаких мантий – лишь узкие бриджи да короткая безрукавка. На ногах кожаные сандалии. Вероятно, в иерархии этих любителей коричневого он находился где-то рядом с носильщиками паланкина.