Три тишины

Чем выше я поднималась по этажам, тем меньше встречала людей на лестничных пролетах. Но, поворачивая ручку комнаты 508 на последнем этаже, чуть не вскрикнула от неожиданности. Оттуда буквально вывалилась Итана: азиатка, с которой мы познакомились в коридоре несколько часов назад.

– Ох, я опять чуть тебя не убила, прости! – воскликнула она, приваливаясь к дверному косяку, и затараторила, – собралась выйти на разведку местности, пока не начался обед и не пришла соседка…

– Здесь живет еще кто-то? – я слегка удивилась, потому что была уверена: комнаты не рассчитаны на большое количество людей. А в бланке на первом этаже перед моим именем стояла именно пятьсот восьмая.

– Пока нет, я приехала первой, другая кровать пустовала…Погоди! Так ты будешь жить со мной?

И впервые за день я почувствовала в своей улыбке облегчение.

***

Две простые деревянные кровати вдоль одной стены. Два рабочих стола в таком же стиле и телевизор над ними – на противоположной. Лакированные темные полы и контрастирующие бежевые стены. Комната оказалась стандартно-милой, и это отозвалось в сердце сильным неприятным толчком. Возможно, будь здесь необычные элементы, мне бы стало проще приспосабливаться. Просыпаться по утрам и видеть над столом перед собой, скажем, парящую в воздухе книгу, потому что телекинезом обладает четверть учеников академии. Обманчивое спокойствие этих стен куда хуже, чем ежеминутное столкновение с суровой реальностью.

– Здесь есть балкон. Зимой, наверное, будет холодно, но вид просто потрясающий, – соседка болтала, не переставая, пока сгребала раскиданные по кровати элементы одежды, – хочешь посмотреть? – не дожидаясь ответа, она распахнула балконную раму и переступила через порожек.

– Конечно, – энтузиазм к разговорам исчерпал себя еще во время встречи с психологом, поэтому я вышла за девушкой и молча уставилась на окрестности, сцепив пальцы на перегородке.

Вид действительно оказался сказочным: на несколько километров вокруг, за небольшой поляной, раскинулся густой лес, и даже отсюда можно было увидеть, насколько разномастная в холмистой местности зелень. Березы, тополи, хвойные деревья: академия построена на самом краю заповедника. Слева от корпусов я рассмотрела открытый стадион, несколько огороженных барьерами площадок и невысокие разноцветные здания-коробки с плоскими крышами. Еще дальше, отбрасывая блики, показалась водяная гладь небольшого озера и резные деревянные беседки по периметру. В этот момент я почувствовала, будто мы перенеслись в замок из фильмов о Гарри Поттере, и усмехнулась, ведь мысли были недалеки от правды.

Нужно позвонить маме и рассказать ей…что? Как красиво в академии непойми-чего? Насколько интересные дизайнерские решения в университете волшебства? Внезапно возникшая мысль заставила меня обернуться на увлеченную видом Итану.

– Как называется твоя специальность? – вряд ли в этих стенах ограничивались сухим термином «разведка».

– Охотник, – девушка сжала губы в тонкую линию и глубоко вздохнула, – до сих пор не верится, что это правда.

И меня осенило. Во время беседы Вахид рассказал лишь о трех направлениях обучения, в то время как на сайте академии значилось четыре. Если существуют люди с нестандартными способностями, должны быть и те, кто с ними управляется. Охотник – идеальное название для такого человека.

– А ты? – после недолгой паузы спросила Итана.

– Они сказали, что менталист. Должна научиться читать мысли и все такое, – ответила я без уверенности в голосе, – ты знала? Знала, куда едешь, или была уверена, что станешь учиться на разведчика?

– Нет, но подозревала. Мой отец работает в спецслужбах и давал туманные намеки о том, что учеба здесь не так проста.

– Он… – я попыталась побороть неуверенность, задавая следующий вопрос, – у него есть какие-то способности?

Девушка звонко рассмеялась, покачав головой.

– Я бы сильно удивилась. Он имеет доступ ко многим государственным тайнам, но за всю жизнь и словом не обмолвился о существовании всего этого, – палец Итаны взмыл в воздух, очерчивая круг. Ветер слегка трепал её волосы, а в темно-карих глазах виднелись лишь капельки удивления. В моих, наверное, плескался целый океан.

– До сих пор не могу поверить, что всё это существует, – я озвучила мысль, чувствуя, как горло хрипло вибрирует. Даже говорить о происходящем было странно.

– Ты не одинока в этом. Либо мы все разом сошли с ума, – звонко хохотнула девушка.

– Чувство, что съехавших с катушек тут много, немного успокаивает.

Почему я вообще еще здесь? Стою на этом балконе, вдыхая цветочно-хвойные ароматы и держась за железное ограждение, как за спасительную соломинку? Почему не дала деру при первых признаках сумасшествия?

Не потому, что наличие высшего образования – сокровенная мечта моей мамы. И даже не потому, что поступление сюда – самая сложная и желанная задача для большинства абитуриентов Великобритании. Причина тонкими шелковыми нитями плелась вокруг позвоночника, заползая в вены и достигая мерно бьющегося сердца. Интерес и вера, что в мире есть что-то магическое. Пускай, без волшебных палочек, летающих ковров и вампиров.

***

В Эквилибруме действительно была ужасная сотовая связь. И лучшая еда, которую я только пробовала в жизни.

Оставшиеся до учебы пару дней я гуляла по извилистым каменным дорожкам вдоль корпусов, заглядывала в открытые двери кабинетов в главном здании и за обе щеки уплетала британские сконы со смородиной.

Старшие курсы уже начали обучение, поэтому в столовой, больше походившей на бальный зал для приемов важных гостей, я то и дело натыкалась на людей в темно-серых брюках, юбках и пиджаках. В помещении не было никакого разделения на факультетские зоны, лишь шведский стол в одной половине зала и огромное количество столиков на 4 персоны – в другой. По той же причине ни в один из свободных дней мне не удалось утолить интерес о том, кто из старшекурсников обучается на менталистов. Все они выглядели идентично в своих твидовых костюмах и постоянно перемещались по столовой, не «забивая» для друзей один и тот же столик на разные приемы пищи.

Рассматривая всё вокруг, я совсем не пыталась заводить новые знакомства, но упорно искала в толпе хоть какие-то ответы на скопившиеся вопросы. На завтраке в последний свободный день мне улыбнулась удача.

Стройная блондинка с пружинящей походкой распахнула дверную створку столовой и заливисто рассмеялась, глядя под ноги собеседнику. Перед глазами тут же понеслись картинки трехдневной давности, когда девушка случайно услышала мой недовольный здешним снобизмом монолог.

Я скребла ложкой по пустой банке из-под клубничного йогурта, неотрывно следя за перемещениями блондинки, когда в голове сложился пазл. Она не вслушивалась в мой бубнеж. Она слышала мысли. Осознание прошлось вверх по позвоночнику неприятными мурашками.

– Не уверена, что смогу тебе с этим помочь, Митчел… – обрывки дружеской беседы донеслись до меня, когда пара шла по проходу к шведскому столу. Блондинка, будто почувствовав на себе чужой взгляд при приближении, подняла глаза. Секунда. Узнавание и легкий кивок, – Привет, я помню тебя, – а затем те же пружинящие шаги дальше в зону раздачи.

– Кто это? – приглушенно спросил парень, но её ответа я не услышала, задумчиво хмыкнув. Должно быть, хотя бы два менталиста в академии сегодня обнаружены.

У Итаны с социализацией оказалось гораздо проще. Каждый раз, когда мы пересекались в комнате, девушка рассказывала, что познакомилась с какими-нибудь новыми ребятами. Она входила в компании, как раскаленный нож в масло, а потом с энтузиазмом рассказывала мне о местных особенностях.

– Охотников здесь все зовут ищейками, как собак, представляешь? – но даже возмущение в голосе не скрывало её возбуждения.

Вечно откидывая густые черные пряди за спину, Итана рассказывала, что у каждого факультета есть кодовое название, хотя мне они все показались просто кличками: ничего глубокого, без ярко-выраженного подтекста.

Охотников прозвали ищейками по понятным причинам. По окончании учебы они должны уметь буквально вынюхивать людей с необычными способностями, следить за ними, внедряться в доверие или доставлять в специально отведенные учреждения. Большинство из них после выпуска идет служить в полицию или другие правоохранительные органы. Если верить Итане, эти студенты отличаются дисциплиной, сдержанностью и немногословностью.

Понятия не имею, по каким из критериев сюда подходила азиатка, но спорить с ней я не стала.

Менталистов в народе называли психологами, и это именно та специальность, на которую я планировала обучаться в Эквилибруме. С учетом того, на сколько телепатия может поспособствовать сближению с другими людьми, кодовое имя было оправдано. Выходцы из академии часто становятся именно психологами или, если повезет, уходят работать в высшие чины на государственную службу. Умение читать мысли определенно выгоднее всего использовать в политике…Или любви.

Менталисты в академии спокойны и рассудительны, по-настоящему близки только со «своими», а также очень расчетливы и хитры. Рассказывая об особенностях их характеров, Итана едва заметно понурила плечи, неосознанно намекая, что мне придется нелегко.

Материалисты – диспетчеры по кодовому названию. Их способности к телекинезу и управлению твердыми телами поистине граничат с фантастикой, а выпускники Эквилибрума имеют большие шансы на работу в шпионских организациях и правительственной логистике. Они – бунтари и тусовщики с непомерной физической силой. С несколькими материалистами Итана успела договориться о встрече на вечеринке в честь начала учебного года, и мне оставалось только догадываться, была ли эта тусовка согласована с администрацией академии.

То, что сквозящих прозвали наркоманами, заставило меня напряженно нахмуриться: единственная из специальностей, название которой имело ярко-выраженный негативный подтекст. Они видят мир глубже остальных – с энергетическими потоками – и могут выходить на контакт с потусторонними силами. Часто становятся медиумами, астрологами, тарологами, ведь эти мутные бизнесы сегодня приносят колоссальные деньги. Но не реже сквозящие просто сходят с ума, не в силах выдержать теневую сторону мира, и подсаживаются на иглу. Происходит это до или после попадания в Эквилибрум, я уточнять не стала. Лишь запомнила, что студенты из тех, кого называют «не от мира сего». Немного одичалые, закрытые и холодные.

К концу рассказа соседки я почувствовала, как потяжелела голова, и опустила её на согнутые колени, сидя на кровати. Слишком много информации, на которую нет ни места в мозгу, ни стопроцентной веры в душе.

Тем же вечером тишину уютной комнаты нарушил настойчивый стук в дверь, за которой оказался долговязый рыжий паренек со стопкой бумаг в веснушчатых руках.

– Добрый вечер, дамы, – поистине королевское обращение, – здесь ваше расписание на первый семестр. Попрошу ознакомиться и не опаздывать на завтрашние пары, – вручив нам с соседкой по паре листов А4, парень дружелюбно улыбнулся и пошел дальше по коридору.

Менталисты – Психологи.

Материалисты – Диспетчеры.

Сквозящие – Наркоманы.

Охотники – Ищейки.

Учеба еще не началась, а мне уже столько предстояло запомнить. Или, по меньшей мере. осознать.

Глава 3. Катарсис

Э – П – И – Ф – А – Н – И – Я

Мгновение удивления, когда в привычном узоре напольного коврика обнаруживаются новые линии. Ты годами не смотрел под ноги, а потому думал, что знаешь каждый его завиток, каждую нить. Но однажды свет падает под новым углом, и перед глазами рождается нечто иное: линии переплетаются в сложную картину, узоры оживают, рассказывая историю, которой ты прежде не замечал.

Все это не о внимательности. И даже не о ковре.

Эпифания – внезапное и яркое осознание чего-то важного, меняющего восприятие мира. Миг, когда время словно останавливается, позволяя увидеть то, что всегда было перед глазами, но скрывалось за шумом мыслей.

Эпифания – не ответ, который ты ищешь, а ответ, который находит тебя.

***

Петляя по длинным коридорам Западного корпуса, я чувствовала, что в то же время петляю по коридорам собственных мыслей. Но если первые были просторными, светлыми и, как минимум, содержали таблички с номерами кабинетов, то вторые оказались мрачным подобием шипастого лабиринта. Завернешь не туда – сразу уколешься. В голове подсказок о том, как побороть панику, не находилось.

Академия базируется на принципе трех измерений. Это ясно. Студенты работают с глубиной тех самых измерений. Это тоже понятно.

Во внутреннем – сознании – орудуют менталисты. Во внешнем – с материей и твердыми телами – материалисты. В параллельном – с потусторонними силами – сквозящие. Охотники за всем этим делом следят. Ясно. Практически все, кроме того, как найти в этом здании чертов сорок седьмой кабинет?

Я крепче сжала бумажку с расписанием, хмурясь собственным мыслям и бросая беглые взгляды на золотые ручки резных белых дверей. Пока радовало только то, что в первом семестре у менталистов всего 8 предметов. Глаза в очередной раз нашли в руке изрядно помятый лист:

1.      История измерений и менталистики

2.      Теория способностей одаренных

3.      Психометрия

4.      Искусство внушения

5.      Анатомия и физиология человека

6.      Этические границы и риски применения способностей

7.      Ментальная защита

8.      Физическая культура

Отлично. Нужно постараться получить хорошую оценку по последнему предмету, потому что содержание остальных пока оставалось загадкой. Жалко только, что физическая культура в расписании всего два раза в неделю.

На бешеной скорости влетая в очередной поворот, я не заметила книжный шкаф на самом углу и в последний момент отскочила в сторону.

– Черт! – выругался кто-то в момент, когда мое тело все-таки врезалось в чужое, которое оказалась мягче шкафа, но вместе с ним я практически повалилась на пол, почувствовав тупую боль в коленях.

– Простите, простите! – нервное напряжение к десяти утра уже побило все рекорды, поэтому мой голос сорвался на писк, а парень слева заскрипел вместе с половицами, поднимаясь на ноги и отряхивая серые брюки.

– Не обязательно так официально, – он беззлобно ответил, – где пожар?

– Пожар? – я вскочила, оставив сумку валяться на полу, и, наконец, взглянула на собеседника. Им оказался темноволосый студент с густыми забавными кудряшками, а еще большими голубыми глазами, в которых плескались смешинки. Да он издевается! – Боже, я уже успела испугаться. Пожара нет, просто не могу найти нужный кабинет в…

– Давай помогу, – он добродушно предложил, принимая протянутую бумажку. Кончики пальцев парня были испачканы какой-то сажей, – учишься на менталиста?

– Да, только поступила и сразу успела заблудиться, – вокруг сновали люди, из-за чего нам пришлось слегка подвинуться к злосчастному шкафу. Вероятно, я все-таки опоздаю.

– Смотри, – он ткнул пальцем в ближайшую дверь, – мы на втором этаже, все кабинеты здесь начинаются с цифры 2. Следовательно, тебе на четвертый. Там будет попроще.

По выражению на забавном лице с хитрым прищуром я решила, что парень похож на цыгана, но спрашивать о его национальности было бы невежливо. А вот предположение, что Артур учится на материалиста, вполне можно было озвучить. Как там говорила Итана? Открытые, дружелюбные…

– Ты материалист? – его черты в ответ вытянулись в удивлении.

– Уже умеешь читать мысли?

– Нет, просто хорошо анализирую людей, – радость от попадания в цель быстро сменилась нервозом опоздания, – мне пора бежать, спасибо большое за помощь!

Вопрос разорвал наступившую в коридоре тишину, уже когда я завернула к лестнице.

– Как тебя зовут, будущий «психолог»?

***

Пару по «истории измерений и менталистики» проводил какой-то ходячий синоним слова «древность». Он никак не отреагировал на опоздание, продолжая монотонно зачитывать параграф из учебника, в то время как я старалась бесшумно влезть за последнюю парту у окна.

В отличие от тучного пожилого мужчины, новые однокурсники практически синхронно провожали меня взглядами, осматривая с ног до головы. В аудитории собралось не больше двадцати человек, и всего трое из них – девушки. Исследования говорили, что именно мужчины становятся самыми опытными психологами. Теперь стало ясно, почему: они просто умеют читать мысли.

– Первые упоминания о необычных человеческих способностях можно найти в мифах и легендах, которые современные историки считают зашифрованными свидетельствами реальных событий. На глиняных табличках из древнего города Эларис, существовавшего более полутора тысяч лет назад, были обнаружены записи о людях, способных «говорить с усопшими» и «вызывать бурю». Доподлинно не известно, как у людей появился магический потенциал, но считается, что природа издревле награждала самых достойных, так или иначе проявивших к ней благосклонность и уважение…

Я старалась слушать как можно внимательнее, дублируя самые важные моменты в аккуратный конспект, и к концу пары исписала пять листов, изредка поглядывая на однокурсников. Просто чтобы понимать, с кем мне предстоит вариться в магическом котле следующие четыре года.

Большинство из них заинтересованно слушало монотонную речь преподавателя. Но нашлась и парочка тех, кто надменно восседал на деревянных стульях, как на тронах, всем видом показывая: слыхали и поинтереснее. Вопрос о том, кто из них уже знал о существовании способностей, завертелся в голове как юла.

С кабинетами, где проходили следующие пары, сориентироваться было проще: я просто шла за однокурсниками. Никто из них не старался поддержать с другими разговор. Вместе мы перемещались, как стая немых рыб, мигрирующих на зимовку. Но даже если бы хотели поговорить, недоверие толстым слоем холодной воды протекало между нами, отгораживая друг от друга.

Каждая лекция первого учебного дня начиналась примерно одинаково: преподаватель представлялся, сообщал о том, что у среднестатистического одаренного за всю жизнь раскрывается от 30% до 50% силы, а потом строго-настрого запрещал использовать раскрывающиеся способности, за исключением практических занятий. Применение сил влекло за собой отчисление вне зависимости от причин. Будто нам сейчас было, что использовать.

Увидев Итану на последней за сегодня паре, я на секунду почувствовала себя счастливой, хоть и была морально выжата, как лимон. Стоило догадаться, что «ментальная защита» – необходимый всем одаренным предмет, поэтому в аудитории, похожей на амфитеатр с полукруглыми партами, уже собралось множество первокурсников.

Махнув соседке, чтобы присоединялась, я зашагала в конец первого ряда, когда впервые за день услышала, как однокурсник разговаривает. Точнее, сразу предъявляет претензию.

– Дружишь с ищейками? – парень со слишком густой для восемнадцати лет бородой и колким взглядом внезапно обратился ко мне. Он был одним из тех, кто слушал преподавателей со скучающе-надменным выражением лица, а потому уже мне не нравился. Его тон тоже был далек от вежливого, а «ищейка» вообще прозвучала, как ругательство. Именно это имела ввиду Итана ранее: её возмущало не кодовое название, а пренебрежительное к нему отношение.

– Она моя соседка по комнате. Какие-то проблемы? – закинув сумку на стол, я повернулась к парню, скрещивая руки в темно-сером пиджаке на груди. Двигаться в плотной академической форме было немного непривычно.

– Их натаскивают, чтобы отлавливать и уничтожать таких, как мы. Поменяй приоритеты, – слова прозвучали, как приказ, на что я громко фыркнула в ответ.

– Мы учимся только первый день, парень.

– Мой отец посоветовал никому здесь не доверять, а он никогда не ошибается.

– Тогда я счастлива, что не знакома с твоим отцом, – боковое зрение различило, что Итана успела оказаться совсем рядом, а практически все присутствующие притихли. Наша заварушка привлекла слишком много ненужного внимания.

– Менталисты должны быть только с менталистами, – практически зарычал парень, и его карие глаза опасно сузились, потемнев еще больше.

– О, да брось, нам весь вводный день вбивали в головы, что ученики друг другу не соперники. Стоит придерживаться этого с…

– И продолжат вбивать, – новый голос внезапно разрезал тишину вокруг, как хлыст пыльный воздух. В дверях кабинета, привалившись к косяку, стоял Вахид, – рад, что хоть кто-то слушал вводные беседы.

– Вахид? Привет…– я удивленно моргнула, то ли от того, что увидела здесь уже второе знакомое лицо, то ли от приветствия, почему-то прозвучавшего, как вопрос.

Парень многозначительно вскинул бровь, а мне захотелось ударить ладонью по лбу. Очевидно, он ведет эту пару: строгий черный костюм, портфель в левой руке и бейджик, висящий на груди. Молодой профессор, которому я только что сказала «привет».

– Попрошу всех скорее занять места и постараться не пререкаться во время лекции. Материала будет много, и он весьма сложный.

Дважды повторять не потребовалось: мы с Итаной в секунду приземлились за длинную парту, молча договариваясь обсудить заварушку позже. Как психолог этот парень нравился мне больше.

***

Несмотря на напряженное начало и строгость Вахида – точнее, профессора Бергера – лекция оказалась интересной. Он расхаживал по кабинету и чертил на доске диаграммы, рассказывал о навыках самоконтроля, приводил в примеры известных людей, которые обладали талантами к ментальной защите.

Так я узнала, что Мэрилин Монро, вопреки версиям о самоубийстве, была ликвидирована после отказов открывать свое сознание Американским властям. Хотя в её голове содержалось колоссальное количество государственных тайн США, Франции, Италии, Мексики и даже Великобритании.

После лекции множество рук взмыло в воздух с желанием задать вопросы, но профессор Бергер лишь с улыбкой покачал головой.

– Всё обсудим в следующий раз, нам с вами некуда торопиться. Отдыхайте, – он щелкнул застежками портфеля, а первокурсники начали неспешно покидать кабинет.

– Я в полном восторге, – воодушевленно пропела Итана, – у тебя еще есть пары сегодня?

– Нет, слава всем богам. Мозг просто взрывается от количества информации.

– Постарайся отыскать там местечко, у меня много новостей, – девушка хитро улыбнулась.

– Давай обсудим в комнате.

Я внезапно вспомнила важный вопрос, на протяжении нескольких дней вертевшийся на языке, и зашагала к профессорской кафедре.

– Профессор? – Вахид поднял на меня шоколадные глаза, собирая в ровную стопку последние бумаги со стола, – прошу прощения за нелепое «привет». Не ожидала, что психологи могут оказаться еще и преподавателями, – чувство, что кончики ушей вот-вот загорятся от неловкости, не отпускало под пристальным взглядом парня.

– Без проблем. Я всеми руками «за» неформальное общение, с точки зрения психологии оно всегда удобнее. Просто постарайся не фамильярничать на парах.

– Конечно. У меня есть вопрос, – дождавшись, пока парень кивнет, я продолжила, – Почему нам не дали на подпись документы о неразглашении?

– А тебе есть, что разглашать? – он с легкой ухмылкой постучал пальцами по столу.

– В смысле? Конечно, есть. Вся академия – сплошная концентрация секретов.

– Ты можешь показать кому-то свои способности? – давил вопросами Вахид, оставляя мои без ответов.

– Не могу. Но разве ты не слышал, что парень перед лекцией говорил о своем отце? Тот-то явно в курсе, что здесь происходит, – недовольство моего голоса отразилось в лице Вахида слегка нахмурившимися бровями. Злость на одногруппника была оправданной, а то, что преподаватель аккуратно намекнул на мои нераскрывшиеся в первый день способности, задевать не должно было в принципе. Но задело, и я громко выдохнула через нос.

– Эту тему тебе лучше поднять на паре по истории измерений и менталистики. – его взгляд смягчился, – В некоторых семьях способности передаются по роду, но такие, в основном, находятся под особым правительственным надзором.

– И все же, почему нет документов? Если кто-то, вернувшись домой, пустится с друзьями в красочные рассказы об университетских буднях… – я не знала, подразумеваю ли под «кем-то» саму себя, но желание поделиться впечатлениями хотя бы с мамой точно имелось.

Вахид задумчиво рассматривал мое лицо пару секунд, остановившись где-то в районе правого уха, а затем немного понизил голос: