Честная сторона лжи

– Тогда рассказывай подробнее, Торо, – сказал Рошфор, – скорее всего, твоим подопечным был Анри де Фуа, помощник посла.

– Я, сударь, провел его до улицы Портных. Там он постучал в дверь довольно большого дома, ему открыла служанка и он зашел. Я прождал три часа, замерз… Похоже, он остался там ночевать…

– Похоже… А он никуда не заходил по дороге?

– Заходил. Два адреса: один на Масляной улице, рядом с церковью Святого Николая, а до этого на Сырной улице. Оба раза был внутри с четверть часа или чуть больше.

– Названия улиц спрашивал у прохожих? – улыбнулся Рошфор.

– Конечно, я же первый раз в Брюсселе.

– Есть еще что-нибудь интересное?

– Есть!

– Да? Ну так говори.

– За ним следили, сударь… Помимо меня.

– Интересно… Как ты заметил?

– Мы с Пико стояли около церкви, ждали, что из указанного вами дома кто-нибудь выйдет. Когда я увидел того молодого дворянина, решил пойти за ним. Он шел не спеша, довольно далеко от меня, по другой стороне площади. Я успел увидеть – глаз у меня наметанный – как на правильном расстоянии от него и с той же скоростью идет человек. Со стороны это бросается в глаза, понимаете?

– Так, и что дальше?

– Ну, я пристроился за этим… и вел их по всем адресам. Но как только клиент зашел в дом на улице Портных, то этот, что следил, ждать не стал и ушел сразу… В отличие от меня.

– Есть догадки, кто это мог быть?

– Откуда, сударь?

– Ну, хорошо… – подытожил Рошфор. – Сегодня всем отогреваться и спать, завтра – изучать улицы!

Глава 7 По твоим стопам идущие

Изучение улиц заняло всю первую половину дня и выглядело, как ознакомительная прогулка двух друзей, когда один показывает местные красоты и рассказывает о достопримечательностях, а второй с вниманием и интересом слушает и запоминает. Несмотря на то, что Рошфор скромно заявил, что город он знает поверхностно, Филиппу показалось, что его друг прожил в Брюсселе достаточно много времени. Названия как минимум половины улиц он помнил, церкви и площади знал все, и не разу не потерялся в окружающем их лабиринте. Те названия, которые он забыл или не знал Рошфор с обаятельнейшей улыбкой спрашивал у прохожих. Должно быть, в его голове была четкая и подробная карта города, но у Филиппа после пройденных лье была лишь мешанина из бесконечных фахверковых и каменных домов, церквей из белоснежного песчаника, тесных площадей и редких островков голых деревьев.

Из всего путешествия больше всего Шато-Рено запомнилась главная площадь Брюсселя с ратушей, на башню которой он обратил внимание еще на подъезде к городу, главный городской собор, мельком виденный им вчера, и дворец эрцгерцога Куденберг.

– Ничего, – подбодрил Филиппа Рошфор, – через день-другой в голове все уляжется и кое-какое представление о городе у вас появится.

Пообедав в гостинице, они направились на Высокую улицу к послу. Дю Морье уже ждал их:

– Не желаете ли отобедать, господа?

– Спасибо, господин дю Морье, мы уже пообедали. Как все прошло?

– Неплохо. Очень даже. Я вскользь вставил к месту, что от результатов переговоров зависит и наш с Испанией договор. Господин Олденбарневелт все понял правильно и великолепно подыграл нам: умеренно повозмущался, пожаловался на шантаж с нашей стороны, но я, вполне реалистично надеюсь, сам выразил разочарование подобной перспективой. Так что, если информация попадет к штатгальтеру, то будет выглядеть полностью достоверной.

– Хорошо, посмотрим на его реакцию… Кто был на переговорах сегодня?

– Все, как обычно. Только отсутствовал генерал Спинола – говорят, заболел, да господин ван дер Мийле сейчас в Амстердаме.

– Это замечательно, – удовлетворенно сказал Рошфор и понизил голос: – А что ваши помощники?

– Де Фуа отпросился у меня на весь день, а Брийон отправился по книжным лавкам – он увлекается книгами и меня снабжает редкостями и новинками.

– Де Фуа часто так уходит… подолгу?

– Ну… Видите ли… Анри еще молод. До меня, конечно, дошли слухи о его отношениях… Я не вмешиваюсь в его личную жизнь. Иногда он остается и на ночь…

– Его возлюбленная живет на улице Портных? – спросил Филипп.

– Да… Кажется, да… – смущенно ответил посол. – Вы знаете, господа… Я не могу поверить, что Анри или Брийон… Я даже не помню сколько лет он у меня служит – кажется, всю жизнь, а Анри – сын моей двоюродной сестры!

– Прошу вас, господин дю Морье, – попросил Рошфор, – не проявляйте никаких сомнений в их отношении, ваши помощники не должны знать о подозрениях, тем более, что они действительно могут оказаться невиновными.

– Я, если честно, и не сомневаюсь в этом.

– Расскажите мне о каждом из них, господин дю Морье.

– Анри, как я сказал, сын моей сестры. Его отец умер рано, а род его не богат. Я принимал участие в его судьбе… Он учился… Поступил в Наваррский полк, но быстро ушел оттуда. Я пригласил его к себе на службу, и он меня ни разу не подвел. Он скромен, исполнителен, очень неглуп. Как-то по-детски застенчив иногда… Я к нему испытываю отчасти отцовские чувства… Мне кажется, он тоже испытывает ко мне… нечто подобное.

– А Брийон?

– Жан у меня уже много лет. Тоже ни разу не подводил меня. Он всегда тянулся к образованию, много читает и много знает. Крайне порядочный и очень религиозный человек. Ходит в церковь регулярно… Мы до этого жили в Гааге, там, как вы знаете, запрещены католические богослужения, так вот, он из-за этого отказался взять с собой семью! Представляете? А сам каждое воскресенье ездил в Антверпен в церковь! И уж конечно у него здесь никого нет, я имею ввиду женщин…

– Ну, хорошо, последний вопрос. Когда состоится следующий раунд переговоров?

– Через три дня. Олденбарневелт хочет дождаться реакции штатгальтера на последние новости…

***

Остаток дня вновь прошел в прогулках по холодному городу. Как и предвидел Рошфор, у Филиппа понемногу начало формироваться представление о Брюсселе, по крайней мере в центре города он уже ориентировался вполне сносно. Посетили они и улицы, о которых говорил Торо, даже нашли предполагаемый дом возлюбленной де Фуа.

– Мы сегодня нашагали пять лье, не меньше, а может, и все шесть, – сказал Рошфор, снимая плащ у камина. – Я чертовски устал и замерз!

– Я тоже, – согласился Филипп. – Особенно замерз…

– Горящий камин – это единственно приличное и достойное, что есть в этой облезлой желтой кошке, которая имеет наглость гордо именоваться львом.

– Здесь довольно любезный хозяин, – не согласился Филипп, – и вполне прилично кормят.

– Нелюбезный трактирщик быстро разоряется… Знаете, что, Шато-Рено, предлагаю поужинать, дождаться наших парней и лечь спать – завтра предстоит очень длинный день.

– Почему длинный?

– Придется долго и много думать. С минимальным результатом и сомнительным успехом…

– Отчего такой пессимизм?

– Интуиция, как говорит наш друг Сонвиль. А скорее всего – некоторый опыт в таких делах. Поверьте, очевидных решений, быстрых результатов мы завтра не увидим. Если бы все лежало на поверхности, Сонвиль и без нас бы справился. Я уже не говорю о самих испанцах…

– Значит, нас ждет…

– Нудная, кропотливая работа, прежде всего – головой. Ногами поработают другие…

***

В гостиной у Сонвиля кроме самого хозяина сидели еще двое. Оба при появлении Рошфора и Шато-Рено встали и поклонились. Первый был высоким темноволосым мужчиной средних лет – точнее о его возрасте судить было сложно. Он был вполне представительного вида, худощав, лицо его было покрыто мелкими оспинками, а взгляд говорил о том, что человек этот явно неглуп. На нем был неброский черный камзол, подходящий больше купцу средней руки, но на поясе его, тем не менее, висела шпага.

Второй был чуть меньше ростом, но более крепок, лицом и одеждой попроще, на вид ему было не более тридцати лет.

– Познакомьтесь, это господа Девре и Бретон, – произнес хозяин, показывая сначала на того, что выше, а потом на того, что крепче, – а это шевалье де Рошфор и шевалье де Шато-Рено. Мы ждали вас, чтобы начать.

– Вот мы и пришли, – сказал Рошфор, усаживаясь на стул, – Итак, начнем по порядку: за кем и в течение какого времени производилось наблюдение?

– Прошу вас, Бретон, – сказал Сонвиль, – подробно и обстоятельно.

– Наблюдали за Строммером, де Фуа и Брийоном, – начал Бретон густым с хрипотцой голосом. – По времени – с того, как они покинули Куденберг и до сегодняшнего полдня. Ровно сутки.

– Начнем с голландца, – сказал Рошфор.

– Строммер вернулся в гостиницу вместе с господином Олденбарневелтом, пробыл там полчаса и отправился в сторону Красной площади. Зашел на два адреса: дом на углу Клеймовщиков и Колесной и дом на Охотничьей – третий от Красной площади по левой стороне. Походил немного по городу – видимо, гулял, потом вернулся в гостиницу. До снятия наблюдения на улицу больше не выходил.

– А к нему приходил кто-нибудь? – спросил Шато-Рено.

– Или в гостинице не было наблюдения? – добавил Рошфор, резко посмотрев на Бретона.

– Видите ли, – смутившись начал тот, – «Золотая голова» это не совсем обычная гостиница… Она расположена у самой ратуши – это очень престижное место… Скорее, гостевой дом для знаменитых и состоятельных людей, понимаете?

– Понимаю, – кивнул Рошфор, – абы кого туда не пустят, правильно?

– Правильно, – резко вступил в разговор Девре. – Поэтому мне пришлось одеться поприличнее и снять там комнату. За господином Строммером в гостинице наблюдал я сам. Они содрали с меня десять талеров, но зато я могу со всей уверенностью сказать, что к нему никто не приходил.

– Отлично, Девре! – похвалил его Рошфор. – Значит, только два адреса… Бывал ли Строммер в этих местах раньше и как часто?

– Мы стали наблюдать за этими персонажами уже после того, как предыдущий раунд переговоров закончился, – пояснил Сонвиль, – так что мы не знаем, куда они ходили непосредственно после переговоров в прошлые разы…

– Конкретно эти два адреса уже посещались Строммером, – продолжил Бретон. – Один раз на Клеймовщиков и два раза на Охотничьей.

– Известно к кому он приходил?

– На Охотничьей он заходил к Янсону Ортону. Это торговец, поставляет изделия из кружев и все такое. Часто уезжает по делам в Антверпен и во Францию. С домом на Клеймовщиков сложнее… Это большой дом, который хозяин сдает внаем. Квартиры там недешевые, люди постоянно меняются… Там общий вход и четыре этажа. На данный момент в доме проживают три семьи и еще трое людей. К кому именно он заходил мы пока не выяснили.

– Скажите, Бретон, а вы не оставили наблюдение за этими домами после ухода Строммера?

– Если бы у меня было не пять человек, а, скажем, пятнадцать… За голландцем шли двое. Один довел его обратно до гостиницы, а второму было приказано действовать по обстоятельствам. Он остановился на первом адресе, то есть у дома Ортона, прождал до темна, но никого не увидел…

– Понятно… – протянул Рошфор. – Я так понимаю, по голландцу – все.

– Да. Кроме еще двух адресов, на которых он бывал раньше.

– Ну хорошо. Теперь Брийон.

– Секретарь посла вышел из дома примерно через час после возвращения из Куденберга. Сначала зашел в иезуитскую церковь, ту, что на улице Прево…

– Иезуитскую?

– Ее все так называют, там рядом иезуитская школа. А вообще-то это церковь Святого Михаила.

– Понятно. Дальше.

– Потом дошел до книжной лавки на Картезианцев, потом зашел еще в одну книжную лавку, на Ломбардной, и все – вернулся домой.

– За ним шли тоже двое?

– Да. И второй остался следить за лавкой на Ломбардной. Хозяин никуда не выходил, а посетители были.

– Я так понимаю, что Брийон частый гость в книжных лавках?

– Кроме этих он посещает еще две. Собственно, я и не знаю, где еще в Брюсселе торгуют книгами… Так что кроме этих лавок и церквей Брийон, похоже, мало куда выходит. Ну, разве что в несколько торговых мест: покупал бумагу, чернила, еще кое-что по мелочи…

– А в церкви он посещал мессу?

– Нет, месса уже кончилась, тогда была Секста5, кажется… Просто помолился, наверное… В контакт ни с кем не вступал.

– А сегодня утром?

– Опять ходил в церковь. Ту же самую. Отсидел мессу, причастился и вернулся домой. Никаких контактов не было.

– Там же есть церковь совсем рядом – Нотр-Дам-де-ла-Шапель?

– В нее он тоже ходит.

– Ну… с Брийоном понятно. Остался третий.

– Де Фуа вышел часа через три после Брийона. На Воробьиной зашел к некоему Гастону Фурне, адвокату. Потом – в дом с дорогими съемными квартирами на Масляной улице и, наконец, на улицу Портных к своей любовнице. Там остался на всю ночь, а утром вернулся в дом посла.

– А к кому он ходил на Масляной известно?

– Нет, к сожалению… Но зато есть интересный момент по адвокату с Воробьиной улицы.

– Наблюдение вели за ним?

– Да, – ответил Бретон, – я сам наблюдал за ним. Через полчаса после ухода де Фуа адвокат тоже вышел из дома и направился на Большую площадь. Он зашел в дом гильдии портных, пробыл там чуть меньше часа, а потом… посетил книжную лавку на Ломбардной!

– Ту самую, в которую заходил Брийон?

– Совершенно верно!

– Так, так… – задумался Рошфор. – Я полагаю, все?

– Есть еще список адресов, где де Фуа бывал в другие дни.

– Да… Вы случайно не догадались понаблюдать за де Фуа и Брийоном накануне переговоров, Сонвиль?

– Нет… – растерянно и удивленно произнес Сонвиль. – Я распорядился всем отдыхать и готовиться…

– Ну что ж, подведем тогда итоги и составим планы на будущее, – сказал Рошфор и обратился ко всем присутствующим: – У кого есть какие-нибудь мысли или предложения?

– Ну… на мой взгляд, – медленно начал Девре, видя, что все молчат, – если считать, что тот, кого мы ищем – это один из троих… то контакт с голландской агентурой был… в одном из мест, что были перечислены. Имеющихся у нас людей не хватит, чтобы плотно заняться сразу всеми, значит нужно установить очередность… в порядке наибольшей подозрительности…

– Согласен, – сказал Сонвиль.

– Я тоже не имею возражений, – подтвердил Рошфор. – Тогда с кого начнем?

– Менее всех подозрителен Брийон, – произнес Сонвиль. – Только книжные лавки и церковь. Если бы не это совпадение на Ломбардной, я бы оставил его напоследок.

– Как показывает опыт, – задумчиво произнес Рошфор, – в совпадения в нашей работе верить нельзя… Хотя они и происходят регулярно.

– Самым перспективным мне кажется де Фуа, – заявил Девре. – Множество контактов, опять же – протестант…

– Ну, Строммер тоже протестант… – возразил Сонвиль.

– Это же другое! Да и вряд ли Олденбарневелт взял бы с собой ненадежного человека.

– Дю Морье тоже не взял бы…

– Хорошо, господа, – прервал начавшийся спор Рошфор, – давайте распределим роли. Вы хотите начать с де Фуа – я согласен. Тогда первое – адвокат с Воробьиной улицы, второе – дом на Масляной. Нужно выяснить у кого он был и все про этого человека. Ну и третье… эта самая вдова. Не пробовали работать по ней?

– Думаю, это маловероятно, – уверенно произнес Сонвиль. – В таких делах эти вещи не совмещают. Отношения у них, скорее всего, серьезные… Если вы настаиваете, проверим, конечно.

– Ну вот и договорились. Постарайтесь собрать сведения за два дня – на третий назначен новый раунд переговоров, все люди снова нужны будут в наблюдении. А мы с господином де Шато-Рено, пока вы заняты, понаблюдаем за голландцем…

– Может, вам дать кого из моих людей? – с сомнением спросил Сонвиль. – Что вы сможете вдвоем?

– Всех людей – на де Фуа. Если он чист, тогда перейдем на голландца, а пока мы просто приглядимся и освоимся в городе. Если узнаете что-то важное – немедленно сообщайте. Мы, в свою очередь, тоже дадим знать, если что-нибудь раскопаем…

***

– За де Фуа следили не люди Сонвиля, – сказал Рошфор по пути домой.

– Тогда, вероятно, испанцы.

– Больше вроде бы некому… Да, друг мой, испанцы больше нашего заинтересованы сохранить суть переговоров в тайне, значит должны рыть землю всеми доступными средствами, а их у них достаточно.

– Удивительно…

– Что вас удивляет?

– Мы играем заодно с испанцами!

– Чего же тут удивительного? Нет постоянных врагов, есть постоянные интересы. К тому же мы играем не в одной команде – нас объединяет общий противник только в этой конкретной игре.

– В дружественной нам испанской команде может играть и Турвиль…

– Я помню, Шато-Рено, что для вас в этом много личного… А что касается Турвиля, то как не относись к нему, но он профессионал. К тому же, как говорят, знаком лично с эрцгерцогом, так что его участие в этой игре вполне вероятно.

Воспоминания о Турвиле не вызвали ни ненависти, ни желания тут же проткнуть его шпагой. Просто появилось неприятие, какая-то обида на то, что приходится ходить с ним по одному городу, дышать с ним одним воздухом… От того, что он был рядом, а еще скорее от того, что получалось будто он был их союзником, появилось чувство брезгливого отвращения. Отвращения к самому Турвилю, но больше даже к себе и к своему делу.

Впрочем, отвращение вскоре прошло, и голова привычно занялась своей работой. Прежде всего, Филиппу показалось, что Рошфор специально сделал так, чтобы Сонвиль занялся де Фуа, а им достался Строммер. Кроме того, Рошфор за эти дни ни единым словом не обмолвился, что у него есть своя команда. Это показалось странным.

– Вы не доверяете Сонвилю, Рошфор? – спросил Филипп.

– Почему не доверяю? Просто не люблю складывать все яйца в одну корзину. Пусть он работает по-своему и не думает, что есть подстраховка в виде нас, так будет лучше. А что касается Строммера, то мне он кажется самым перспективным подозреваемым.

– Это, интересно, почему?

– Попробуйте сделать вывод сами исходя из списка его контактов в Брюсселе, того, что дал нам сегодня Сонвиль. Их немного – всего четыре.

– Купец с Охотничьей… понятно… – прочитал Шато-Рено на листе, – торговец шерстью… собственный дом на Дубовой… советник в ратуше, дом на улице Кармелитов… Ну этот-то точно отпадает… И многоквартирный дом на углу Клеймовщиков и Колесной…

– Ну что? – спросил Рошфор, забрав листок с адресами. – Ничего интересного не находите?

– Трое – люди солидные, небедные, очевидно известные в городе. А кто четвертый – непонятно…

– В самую точку! Де Фуа и Брийон давно в городе – они могут знать здесь кого угодно! А вот представьте: вы приехали из Амстердама, вполне вероятно, что у вас здесь есть друзья и знакомые, все они местные…

– Живут в собственных домах! – продолжил Филипп. – А в доме на Клеймовщиков квартиры сдаются, причем люди там часто меняются…

– К кому может ходить в Брюсселе человек, приехавший из Амстердама, на съемную квартиру, где часто меняются жильцы?

– Как минимум к человеку, который живет там недавно, во всяком случае – непостоянно.

– Конечно, возможна масса вариантов. Быть может, мы ошибаемся, но все же мне кажется эта версия крайне перспективной!

– Значит, мы сразу займемся домом на Клеймовщиков?

– Да. Для начала зашлем туда нашего Торо, у него физиономия внушает доверие.

– Почему не Жака? – улыбнулся Шато-Рено. – У него вид тоже довольно простой.

– Был простой, мой друг, а теперь становится хитрым – надо сказать парню, чтобы работал над собой…

– Если честно, Рошфор, – вдруг переменил тему Филипп, – то де Фуа мне тоже не кажется главным подозреваемым, но не потому, что Строммер более подозрителен.

– Вот как? Объясните.

– Из того, что я знаю, я делаю вывод о нем, как о человеке неспособным играть в шпионские игры.

– С чего вы это решили? Наружность обманчива!

– Я это решил из-за его отношений с той женщиной… Он, по всему, любит ее.

– Ну и что, что любит?

– Я понимаю, что профессиональному шпиону такие отношения ничуть не мешают…

– Порою даже помогают!

– Да, конечно, но ведь он не профессиональный шпион. Мы можем предполагать, что он лишь передает информацию… За деньги, из-за угроз или еще почему…

– Ну… да, я соглашусь с этим.

– Может, мои рассуждения наивны… Но мне кажется, что простой человек, в чьей жизни важное место занимает любовь, а таким я и вижу де Фуа, так вот, такой человек не будет рисковать попусту, подвергая опасности все, что у него есть. Я думаю, что если он и является тем, кого мы ищем, то только в одном случае – если именно его любовь… его отношения каким-то образом заставляют его участвовать во всем этом…

– Черт возьми, – воскликнул Рошфор, – вот теперь я понял вас, Шато-Рено! И ваши рассуждения нисколько не наивны – они великолепны, хоть и несовершенны. Я уже не первый раз замечаю вашу способность просчитывать людей, с самой первой нашей встречи, помните?

– Как такое забудешь? – улыбнулся Филипп.

– Тысяча чертей! Как же я был прав, когда…

– Втянули меня во все это? – закончил фразу Филипп.

– Да это же ваше призвание, Шато-Рено!

– Я родился, чтобы стать шпионом?

– Только не говорите, что вам это не интересно – не поверю!

– Не скажу… Вы правы, интересно…

– Не грустите, друг мой, подумайте о том, для чего мы всем этим занимаемся.

– Когда погружаешься во все это с головой, то быстро забываешь зачем и для чего…

– Нужно вспоминать иногда, друг мой! О короле, о своей стране, о людях, которые в вас верят. Это всегда укрепляет дух и дает точку опоры…

***

Жак и Пико тоже оказались при деле. Им было поручено проверить оставшиеся три адреса, что посещал Строммер. Они и проверили.

– Все три хозяина на месте, – рапортовал Жак, – за последние две недели никуда не отлучались. Да и весь последний месяц все были в Брюсселе, кроме Янсона Ортона. Тот ездил по Брабанту два дня по своим кружевным делам.

– Откуда такие подробности? – спросил Жака Филипп.

– Так по-разному… В основном – соседи, что-то сказали слуги… У господина Ортона красивая служанка – Эльза, она мне все рассказала о своем господине…

– И на каком языке ты с ней разговаривал, Жак? – спросил, улыбаясь, Рошфор.

– Она немного знает французский, – покраснел Жак, – я выучил пару слов по-фламандски…

– Надеюсь, ты не обещал жениться? – пытаясь сделать суровый вид, спросил Филипп.

– Нет, сударь, – совсем смутился молодой оруженосец, – до этого не дошло…

– Ладно, вы молодцы! – сказал Рошфор, – для одного вечера вы сделали очень много, так что идите, грейтесь и отдыхайте.

Вскоре вернулся и Торо. Вид у него был довольно-победительный, сразу чувствовалось, что он добился какого-то успеха.

– Выпей вина, – предложил вошедшему Рошфор, – садись у камина и рассказывай.

– Благодарю, господин де Рошфор, я и правда немного замерз. Что же до дела, то я узнал все, что вы просили. В доме на углу Клеймовщиков и Колесной действительно проживают три семьи. Рожье – муж с женой и двумя детьми, приехали два месяца назад из Монса. Они хотят открыть лавку в Брюсселе и подыскивают себе небольшой домик по средствам.

– Эти – мимо, – резюмировал Рошфор.

– Супруги Хейманс: обоим за пятьдесят, живут уже больше года, какие-то родственники хозяина дома, так что аренда им обходится совсем недорого…

– Следующие.

– Пол Верхарн и три его дочери, но они поселились только две или три недели назад.

– Отпадают.

– Теперь одинокие. На первом этаже живет молодой художник из Антверпена, выполняет работы на заказ, поселился месяца четыре назад, еще летом. Его сосед – торговец сукном Тилль Брант. Около тридцати пяти лет, живет два месяца, часто бывает в разъездах по своим торговым делам.

– Интересно! Остался еще один?

– Нет, еще трое.

– Вот как? А нам сказали, что одиноких всего трое…

– Сейчас вы все поймете. На третьем этаже три комнаты снимает господин ван Моленвелд. Снимает уже около месяца. Соседи не знают, кто он, только ходят слухи, будто он сказал хозяину, что приехал из Антверпена. Чем он занимается тоже неизвестно. Зато известно, что две недели назад к нему приехал его то ли друг, то ли знакомый и поселился у него. Про этого последнего вообще ничего неизвестно, его и видели-то всего пару раз.

– Да, это немного запутывает дело… А кто еще один?

– Некто Пауль Аарсен, около тридцати лет, снял комнату на самом верху три дня назад. Чем занимается тоже непонятно.

– Понятно…

– Аарсен сразу отпадает, – сказал Шато-Рено, – он только что приехал, а сведения передаются уже долгое время.

– Это логично, но что-то меня во всем этом смущает… – задумчиво произнес Рошфор. – Подытожим! Семейные нас явно не интересуют. Художник настоящий, к тому же приехал задолго до того, как переговоры вообще были задуманы – он тоже не тот, кто нам нужен. Остаются торговец сукном, непонятный Моленвелд со своим знакомым и… Аарсена тоже нельзя сбрасывать со счетов.

– Но Строммер уже посещал этот дом! – возразил Филипп, – Когда никакого Аарсена там еще не было!