О драконах и тенях: расстановка фигур

– Итак, – неспешно продолжил эльф, в голосе которого легко улавливалось усталость и раздражение, – объясни-ка мне, что юнец делал на верхушке Стены?

– Мастер-егерь, закон… – начал было распорядитель, но закончить оправдания так и не успел.

– Не заговаривай меня, – угрожающе предупредил остроухий, чьи глаза всего на мгновение вспыхнули, заставив вздрогнуть обоих: и подростка, и человека. – И так понятно, что он здесь за убийство. Я спрашивал о другом: что ничего не умеющий пацан, – интонацией выделил он, – делает в патруле?

Повисла гнетущая тишина. Эльф будто давал распорядителю время на ответ, но тот упрямо молчал, опустив взгляд. В тот момент мальчишка ещё не понимал, что незнакомец выбрал лазарет, как место неприятной встречи не случайно и вёл перед ним сложную игру.

– Ты мог приписать его к бараку при штабе снабжения, – продолжил егерь. – Драить туалеты, конечно, не почётно, зато безопасно. А главное – по правилам! Но ты отправил пацана в патруль! – эльф отлип от стены, сжав кулаки, и почти прорычал. – Да просто признайся уже, что тебе опять заплатили!

Его глаза снова вспыхнули, по щекам подобно тяжёлому дыму заструилась энергия. Бэнуа снова охватил страх, как тогда, у лап твари Воплощения, липкий, душащий. Он и так чувствовал себя скверно, а давление, порождённое жутким ужасом едва не выворачивало подростка наизнанку. Человек рядом и вовсе упал на колени, обхватив себя руками.

«Я не здесь…» – удивительно четко пронеслось в мыслях Бэнуа и ему полегчало. Нет, необъяснимый давящий страх никуда не делся, вот только мысли уже не путались, а он сам перестал чувствовать себя заложником собственного тела, хотя смелости просто пошевелить пальцем у него не хватило.

Но прежде чем мальчишка хоть что-то понял, давящее чувство исчезло также внезапно, как и появилось.

– Я всё объясню, мастер… – тяжело дыша, затараторил распорядитель, так и не поднявшись с колен, словно раскаивался.

– Тогда по порядку: кто, с какой целью и чем заплатил? – уже спокойнее потребовал эльф, он снова подпёр плечом стену, так ему было удобнее наблюдать за подростком. – Развлеки меня.

Человек начал свой торопливый рассказ. И чем дольше Бэнуа слушал, тем сильнее гасла детская вера в то светлое, о чём нашёптывала ему мать перед сном. Сухие факты оказались болезненнее побоев, но благодаря им картина жизни мальчишки резко изменилась, помрачнела, смысла в ней осталось неожиданно мало.

– Заказчик – кровный дед этого мальца, – распорядитель небрежно махнул в сторону койки. – Явно хотел показать, что делает всё из мести. Но вашему заместителю такой мотив показался подозрительным и по его распоряжению информационная гильдия провела расследование.

– Мне как-то слабо вериться, что он посвятил тебя в детали просто так.

– Вы же его знаете, он любит давить на совесть в гарнизоне, – попытался оправдаться распорядитель.

– В твоём случае это явно было бесполезно, – с заметным холодом в голосе заметил эльф.

– Неправда, – твёрдо возразил человек. – Вы поймёте меня, как только я закончу, – егерь только отмахнулся, как бы давая разрешение продолжать. – Убитый – младший сын из уважаемой семьи, женился на сироте ради редких навыков, желая через детей разбавить ветвистое семейное древо новыми талантами…

– А… Пытался отличиться в глазах патриарха семейства, – понимающе хмыкнул эльф и потёр переносицу. – Ясное дело о каких талантах шла речь. Не он первый, не он последний. Видимо, положение его было незавидным, вот и рискнул… Каков дурак.

Распорядитель только кивнул, заместитель сделал те же выводы.

– Одинокая женщина без связей за плечами, – продолжил человек, – радовалась, что вольётся в большую семью. Вот только родившийся от союза сын не оправдал ничьих надежд.

Бэнуа хотел возразить, вот только даже губ разлепить не смог.

«В мире столько чудес, милый, – вспомнил он, как мама успокаивала его после очередного проваленного теста на способности. – Хотя бы раз в жизни каждый встречает одно из них на своём пути… – Бэнуа отчётливо помнил, что после тех слов она на мгновение нахмурилась, улыбка поблекла, но, будто очнувшись, женщина весело добавила. – У меня, например, появился ты!».

– Школьные тесты не показали в мальчике ничего особенного, что привело к разладу в семье. Из-за начавшихся ссор вторая беременность обернулась выкидышем и бесплодностью, – эльф нахмурился, он уже представлял, что услышит дальше. – От потерявшей права женщины все отвернулись: друзья, соседи, родственники мужа.

– Почему не развелись? – удивился эльф.

– Убитый пожадничал, – с тяжёлым вздохом пояснил распорядитель. – Они заключили брак официально, развод привёл бы к разделу имущества. К тому же, информационная гильдия выяснила, что именно патриарх семьи запретил разводиться. В наказание. После этого решения начались побои. Полтора года назад пьяный муж забил жену до смерти, а малец, – снова кивок в сторону койки, – убил отца…

Бэнуа лишь отрывками помнил тот день. Он прятался, как просила мать, и всё равно слышал её крики и всхлипы, а ещё отцовские обвинения. Но вдруг все звуки стихли. Удивлённую тишину рассёк хохот. «Наконец-то ты сдохла!». Эти слова что-то надломили в двенадцатилетнем ребёнке. Бэнуа не помнил как выбрался из укрытия, не помнил, что взял в руку. Потом он удивлялся, что мать выдержала столько ударов прежде чем перестать дышать, а монстру с лицом отца хватило всего-то одного. Воспоминание стало еще одним тяжёлым камнем, что тянули его на дно. Слушать дальше откровенно не хотелось, вот только закрыть уши и перевернуться на бок сил не было.

– … Вашему заместителю показалось странным, что дед заплатил слишком много, чтобы внука подвергали риску весь срок. От мальца явно пытаются избавится, как от одного из неудобных наследников.

– Или как доказательство нарушения закона… – произнёс эльф. – Так сколько заплатили?

– Десять аршев, всё запротоколировано и пошло в производство лекарств.

– Что? Десять?!

Эльф едва не потерял самообладание, удивлённо заморгав. И правда, слишком дорого для возможности безнаказанно убить осуждённого ребёнка, которого по законам трибуции жизни сослали на Стену. «Арш» – эльфийские травники ввели этот термин, одновременно обозначающий меру веса и качество продукта. Десять полукилограммовых мешков высушенных лекарственных трав высшего качества. Он почти не верил, что дело только в наследстве. Но хуже всего оставалось то, что север не мог отказаться от такой сделки, пусть поступать так – всё равно, что идти против доктрины всё той же тибуции жизни, дающей шанс на выживание.

– Мне жаль, пацан, – громко произнёс эльф, – за твою смерть действительно дорого заплатили.

После слов егеря распорядитель вскочил на ноги и резко обернулся к койке, чтобы встретиться с Бэнуа взглядом. Опустевшие глаза подростка отражали его нежелание жить дальше. По сердцу солдата будто ножом полоснули. Ему, как и многим, было легко убедить себя, что осуждённые – всего лишь чужаки, им плевать на проблемы севера, а потому им можно не сочувствовать. Он также убеждал себя, что сможет закрыть глаза на мучения подростка ради спасённых за его счёт жизней. Но одного взгляда хватило, чтобы решимость распорядителя дрогнула.

– Лучшая месть тем, кто желает тебе смерти – жить, не смотря ни на что, – тем временем сказал эльф, глядя на Бэнуа. – И я тебе в этом помогу.

– Но мы же…

– Займись своими обязанностями, – грубо перебил егерь. – Свободен.

Его не пришлось уговаривать дважды. Но как только распорядитель поспешно покинул лазарет, в помещение заглянул кто-то ещё.

– Вы уже закончили, мастер?

– Ты как раз вовремя, – дружелюбно сказал эльф, а затем указал на лежащего подростка. – Вон там валяется пацан из родословной Ран. Запиши его в младший дивизион и отправь на плац, как только встанет на ноги.

– Опять вы подбираете бездомных животных… – проворчал незнакомец.

– Прости, я не расслышал… Ты что-то сказал?

– Будет сделано, мастер-егерь!

Парень, что был с ним в одном отряде в охоте на тварь Воплощения, тоже поспешил скрыться. Эльф же отлип от стены и беззвучно подошёл к койке. Опустевший взгляд вызывал беспокойство, казалось, что ещё немного и вернуть мальчишку из омута уныния будет невозможно.

– Правда редко бывает приятной, – произнёс он, – но не сдавайся вот так просто. Прошлое, которое ничем не тянет тебя назад. Жизнь без оглядки на мнение близких. Многие позавидовали бы такой возможности.

– В ней… – сипло выдавил Бэнуа через силу, ему страшно захотелось пить, – нет… смысла…

– Тогда я дам тебе его, – слова эльфа звучали как обещание, – и смысл, и цель, и навыки для выживания.

– Зачем… вам… это..?

– Просто так, – усмехнулся остроухий. – Я – мастер-егерь, мне не нужна причина.

* * *

Пусть в мелочах, но он врал – у него имелся повод вмешаться. Даже несколько, каким-то образом наложившихся друг на друга. Там, на верхнем переходе Стены, эльф увидел то, чего никак не ожидал, и сперва решил, что ему показалось. Весь путь до лазарета был подобен пытке, хотя он и самому себе не мог ответить, почему в душе многолетнее томительное ожидание сменилось кратковременным предвкушением.

А в лазарете ему назвали имя мальца… и эльф растерялся. Он почти не слушал лекаря, причитающего о редких тварях, токсинах и нехватке лекарств. Его мысли тянулись к просьбе, что привела егеря обратно в заснеженные земли Сабертии. Всего-то две строчки:

Он будет тенью следовать за тобой».«… Стена. Бэнуа.

Ну чем в будущем может быть полезен ничего не умеющий пацан? Он едва сдержал нервный смех. А спустя каких-то полчаса, когда подросток под давлением ауры буквально исчез из поля его зрения, эльф понял насколько поверхностными оказались его выводы. Не стал невидимым, что в некотором смысле проще в исполнении, а заставил себя не замечать, обманывая пять чувств. Так вот почему тварь тогда остановилась… Редкий талант для человека. Егерь и сам таким владел, видя в самом факте некоторую злую иронию, ведь именно благодаря таланту, как признался титанид, его и взяли в экспедицию, после чего он застрял на этой планете и вынужден был ждать. Теперь же эльф предвкушал. Пусть на несколько лет, но его ожидание окраситься смыслом, потому что теперь у него есть ученик.

-–

Пояснения:

– Нюансы трибуции жизни. Ситуация Бэнуа может показаться несправедливой или даже глупой. Царящие на Делиш Ден единые законы и правда предусматривают, даже для подростков, одно наказание за убийство – ссылка в Сабертию на Стену. Остальные трибуции могли бы смягчить приговор, будь у мальчика хоть какие-то навыки и таланты, но он ничего не знал и ничего не умел, и потому был сослан.

– Доктрина трибуции жизни «О выживании». Один из пунктов доктрины отдельно оговаривает право на самооборону, которое предоставляется даже осуждённым. Лишить кого-то этого права является нарушением закона. Другими словами, щит, который выдают осуждённым вместе лампой на время патрулей – следование доктрине «О выживании». Отдельным подпунктом перечислены исключения и под одно из них попадает случай матери Бэнуа, т. к., став бесплодной, она потеряла большую часть прав, предоставляемых трибуциями. Потому наказание за её убийство было бы наиболее мягким.

Неоправданные надежды отцов и детей. Глава 2

(199 год после «Побега», Сабертия)

Одиннадцать лет для них обоих пролетели как сон, местами приятный, местами тревожный. Но чем ближе приближался тот день, тем чаще эльфу казалось, что время пролетело уж слишком быстро. Он стал ловить себя на мысли, что порой брюзжал как старик и стал излишне придирчив к мелочам, пытаясь исправить в мальчишке всё раздражающее: грубую речь, дурные привычки, полное отсутствие такта вместе с отвратительной осанкой…

«Ты человек или животное? – подтрунивал эльф над учеником в первый год, пока тот, уставший и злой, прожигал его взглядом. – Нет, серьёзно, пацан, если ты не можешь правильно стоять, как ты оружие держать будешь..?».

Воспоминание заставило егеря улыбнуться. Возня с подростком оставила и на нём определенный след. Он откровенно не любил высокие стены, снег и холод, но терпел неудобства пока высокий покровитель обитал в Вулфате. В момент, когда синтагма официально стала частью Стражи, эльф почувствовал облегчение, будто перед ним наконец-то открылись ранее закрытые двери. Он с удовольствием покинул Сабертию, хотя проблемы севера, результаты собственных решений, а ещё «просьбы» длинным шлейфом тянулись за ним, в то время как дороги рано или поздно приводили его обратно в Вотэрим. На короткое, в понимании долгожителя, время Бэнуа стал для эльфа почти как титанид – живой и дышащий повод остаться на промёрзлом континенте подольше, на радость остальным егерям, не избегать бумажной работы, гонять ученика вместе с солдатами по плацу… и продолжать ждать. Как же много ему приходилось ждать.

Крепость со стороны южной долины напоминала небольшой городок, неравномерно растянутый вдоль высокой и длинной стены. Казармы, бараки, штабные здания, служившие северу архивами, чадящие кузницы, мастерские… Казалась, жизнь здесь бурлила независимо от времени суток: уходили и возвращались патрули, молот будто не переставал стучать, а в воздухе пахло жаренным мясом и хлебом. Удивительно, но продовольствие никогда не душило север, чего не скажешь о лекарствах и мастеров своего дела: травников, алхимиков… Запаха травы и листьев ему особенно не хватало.

Егеря занимали двухэтажное отдельное здание почти в центре этого не засыпающего муравейника, а их тренировочный плац был одним из трёх не огороженных с накинутым погодным куполом, чтобы не приходилось вместо тренировок убирать снег. Потому любой желающий, солдат или осуждённый, мог наблюдать за спаррингами и подготовкой. Набираться опыта за чужой счёт, как бы выразился его инструктор, что остался где-то среди звёзд. Но чужое внимание будто душило эльфа. Столетие под опекой эшнэ, почти два столетия в должности егеря – казалось бы он должен был уже давно привыкнуть к любопытным взглядам. Вот только наполненный самыми разными эмоциями интерес лишь раздражал.

С появлением в жизни ученика его мнение и отношение к окружающим немного изменилось. Кто-то из старших егерей даже в шутку заметил, что мастер синтагмы неожиданно сменил мировоззрение. Эльф и сам удивился, не став спорить. Воспитание мальчишки занимало всё имеющееся у него свободное время. Наверно потому, он стал замечать неожиданные перемены, как холодное дыхание прошлого на затылке. Чем старше становился Бэнуа, тем сильнее походил на своего «знаменитого» предка, который в поисках ответов несколько раз посещал и Вотэрим, и Стену. Иногда, взглянув на заметно прибавившего в росте и весе парня, он видел помолодевшего Террасидиса и, поддавшись воспоминаниям, несколько вздохов сожалел о собственном великодушии и принятом решении.

– Вы сегодня поздно, мастер, – прозвучало у эльфа за спиной, именно в тот момент, когда он начал цепочку приёмов с киокой.

«Остановишься – начинай с начала! – наставлял его в далёком прошлом инструктор. – Любая киока по сути как капризная женщина, она не потерпит пренебрежительного отношения. Или не отвлекайся, или не бери её в руки вовсе!».

Губы эльфа едва заметно растянулись в усмешке. Умеет же подгадать время, наглец.

… выпад, плавный перекат с ноги на ногу, шест почти лёг к его ногам …

Но стоило признать, ученик делал успехи во всём, что касалось боя и тактики, благодаря чему последние несколько лет отправлялся в патрули исключительно в северную долину.

… взмах по широкой дуге, центробежная сила переместила часть лезвий к краю шеста…

Парень до сих пор числился осуждённым, хотя и жил с егерями. От других преступников его отличала лишь белая меховая куртка, слишком лёгкая для властвующих на Сабертии морозов, а теперь ещё отсутствие щита. Оружие ему по-прежнему было не положено, отчего Бэнуа привык действовать скрытно, но по какой-то неизвестной причине, он с завидной регулярностью возвращался заляпанный чьей-то кровью. Этот день не стал исключением, и неприятный запах достиг егеря только после того, как ученик подал голос.

– Подкрадываться ко мне было не обязательно, – одобрительно произнёс эльф, когда достиг паузы, которая являлась переходом от одной цепочки приёмов в «танце» к другой.

… выпад сверху вниз, тело развернулось вполоборота…

– Сами постоянно твердите, что мне нужно практиковаться. Особенно в движении, – развёл руками Бэнуа.

Несколькими минутами ранее, парень и правда отделился от возвращающейся патрульной группы и, мысленно произнеся фразу-ключ, дошёл до края тренировочной площадки. Некоторое время наблюдал за учителем, не переставая удивляться, как старшие егеря легко переносят холод такой тонкой одежде: на эльфе был лишь простой табб без рукавов и узора, да мешковатые штаны. Бэнуа и сам, став младшим, начал легче выносить морозы, но вот так всё равно не мог.

… тело взмыло в прыжке, удар ногой, выпад…

Он знал «танец» почти наизусть, легко определяя когда эльф начал тренировку, хотя вряд ли бы смог повторить всю последовательность правильно. Что-то вызывало в нём отторжение. Наверно потому ему не удавалось понять любовь егеря к киокам. Но даже в предпочтениях эльфа были кое-какие странности.

– Мастер, – решился парень. Скоро наступит тот день и кто знает будет ли у него возможность спросить. – Вы же предпочитаете сакшэи, но почему по утрам всегда тренируетесь с киброй?

… поворот, вторая рука перехватила древко, оружие описало дугу…

Эльф заговорил не сразу, «танец» позволял ему тянуть время и подумать. Ученик не первый, кто задавал этот вопрос. Любопытным он много лет отвечал одинаково: «Потому что люблю сакшэи, и могу тренироваться с киброй». Со временем недлинное оправдание стало ещё короче: «Мне не нужна причина».

… неуловимое движение, ещё один выпад, танец подходил к завершению…

Но за одиннадцать лет Бэнуа стал для него как приёмный сын, и легкомысленно отмахнуться от его вопроса, что уже набил оскомину, попросту не смог. Что-то в нём хотело раскрыть парню хотя бы часть правды.

– В память о брате, – признался егерь, наконец-то остановившись. – В прошлом киоками награждали отличившихся, у некоторых даже коллекция набиралась. Но свою первую я получил не от титанидов, а в подарок от своего младшего, – он невольно посмотрел на оружие в руке. Разговор оказался для него отчасти неприятен. – Мой брат был учеником фантомного кузнеца, именно такие делают… делали эти гибриды магии и механики, и, когда меня только определили в синтагму с длинной историей под опекой эшнэ, он сделал для меня кибру, – эльф невесело рассмеялся. – Мы так редко общались, что младший даже не знал о моих предпочтениях… А может просто отдал ненужный экземпляр… Сейчас такие мелочи уже не важны.

– А что тогда важно? – парень словно пытался продолжить неожиданно откровенный разговор, и он это понял, уводя его в другое русло.

– Например, что близиться день твоего освобождения,– тяжело вздохнул эльф. Ему порой казалось, что в простых вопросах ученик, даже повзрослев, остался полным профаном. – Уже решил, где будешь продолжать службу?

– Здесь, – огорошил учителя Бэнуа.

– Я же просил тебя обстоятельно подумать над вопросом, – недовольно проворчал эльф и двинулся к егерскому штабу.

– Я и подумал, – возразил идущий рядом ученик. – Мне некуда податься, я круглый сирота, к тому же осуждённый за убийство. Здесь я по крайней мере в своей среде и от меня будет толк.

– Не привязывай себя к одному месту, мир полон чудес… – но закончить егерь не успел.

– Мастер, – грубо перебил Бэнуа, – вы режете по больному.

В тот разговор эльф не стал настаивать на своём. Последнее слово в назначении всё равно оставалось за ним и решение парня, которое никак не получалось принять, можно было и проигнорировать. По человеческим меркам Бэнуа уже считался взрослым, убеждал он себя, двадцать четыре как-никак, годами дуться не станет. Эльф хотел, чтобы ученик прошёл его путём хотя бы в малом – увидеть мир своими глазами, а не воображать его красоту с чужих слов. Всё ради того, чтобы парень пожалел о собственной недальновидности. Люди, пока молодые, такие импульсивные…

Полтора месяца спустя Бэнуа стоял в кабинете учителя, пальцы сжимали тонкую стопку из нескольких листов. Верхним был приказ о его новом назначении. Глаза в третий раз пробежались по строкам: дате, что являлась следующим днём после его освобождения, по недлинному тексту приказа с незнакомым названием города, по эльфийской подписи. Только затем парень поднял взгляд на стоящего у окна егеря.

– Отказываюсь! – отчеканил он.

– Не имеешь права, – чуть насмешливо парировал эльф.

– Тогда я покидаю синтагму, – в поисках вариантов, угроза вырвалась будто сама по себе.

– Служба в синтагме пожизненная, – голос учителя мгновенно стал холодным.

– Только для старших егерей, – напомнил устав Бэнуа.

В кабинете повисла неловкая пауза. Словесное противостояние грозило затянуться, ведь никто из них не хотел уступать.

– Не упрямься, пацан, – обращение выдавало раздражение эльфа. – До назначения ещё год, успеешь надышаться морозным воздухом.

– Это назначение на пять лет, – фыркнул парень, – мне как будто новый срок дали. Признайтесь, вы этому поспособствовали? – учитель не стал увиливать и молча кивнул. – Зачем?

– Чтобы ты понял: синтагма не так свободна, как кажется, – тяжело вздохнул эльф. —Совет использует нас, мы используем его.

– Не выгодный союз, – подвёл итог Бэнуа.

– Он должен таким выглядеть, – будто бы по неосторожности признался егерь и, заметив в глазах ученика интерес, с насмешливой улыбкой закончил. – Но ты ещё… кхм… молод, чтобы знать подробности. Отслужишь по назначению пять лет в Танэне, тогда и поговорим.

– Танэн? – переспросил парень, уже позабыв, что название города значилось в приказе…

* * *

(202 год после «Побега», Римуш)

– … ну и дыра, – тихо протянула Кейта, комментируя только что прочитанный приказ.

Хмурое утро, не предвещавшее никаких перемен в её серой жизни штатного травника, осенил звук стука в дверь комнаты общежития, куда привели Кейту обстоятельства. Она со злой иронией предвкушала худшее. Несколько месяцев пересуды на пару с неудачами преследовали её и вера в собственные силы медленно утекала, как вода из треснувшего сосуда. Всё дело в детской внешности, наивно убеждала себя девушка.

Но, к её удивлению, на пороге, держа в одной руке плащ, стоял незнакомец. Выше Кейты на голову, форменная одежда объединённой гильдии алхимиков и приклеенная вежливая улыбка. После короткого приветствия он протянул ей стопку из трёх писем, и затем, не дав сказать даже пары слов, по-прежнему вежливо попросил за час собрать необходимые вещи и спуститься к ожидающему экипажу. И хотя по неспешной речи сложно было заметить, но срочность и обстоятельства сильно подгоняли представителя. Он уже собирался сказать, что с приказом нужно ознакомиться в его присутствии, но не успел.

В свою очередь, Кейта растерялась. Взгляд серых глаз упал на письма и она нервно хихикнула, а затем, будто прорвав плотину, девушка рассмеялась. Человек из гильдии улыбнулся чуть шире. Ловким движением он извлёк из стопки в её ладонях одно письмо с тремя печатями и смех оборвался, будто она подавилась. Знающим количество говорило о срочности. Кейта забрала конверт трясущейся рукой, в одно мгновение ей стало страшно, будто вот-вот из-за угла выйдет требовательная мать и снова отругает. Детские страхи всегда свежи, сколько бы лет не прошло. Но стоило увидеть собственное имя, не старое, которое когда-то связывало её с уважаемым родом Касаро́са, а новое, подаренное отцом после изгнания, и все переживания развеялись, как дым на ветру.

– Я понимаю, что новость вас не особо обрадовала, – незнакомец терпеливо дождался, когда она прочитает приказ, – но отказаться без потери нынешней должности вы не сможете…

От его бюрократического тона Кейта почувствовала прилив уверенности. Представитель гильдии парой фраз обрисовал ей ситуацию: сколько времени потребуется на путешествие в Танэн, что с остальными письмами желательно ознакомиться уже в пути, что лучше сразу взять с собой, а что доставят потом. Девушку даже не расстроила новость, что её место в общежитии после отъезда отдадут кому-то другому.

Два часа пути, что отделяли Кардию от небольшого городка, где оранжерей насчитывалось больше, чем жилых домов, представитель был единственным спутником Кейты, разбавляя совместное ожидание не вошедшими в приказ деталями.

– … Как выпускница Удела Травников Кардии, вы наверняка знаете, что такое заповедники?

– Только то, что говориться в книгах, – призналась девушка, опустив взгляд словно ожидая порицания. – Как понимаете, я никогда не покидала округ великого портового города и своими глазами видела лишь то, что произрастало вверенной мне теплице.