О драконах и тенях: расстановка фигур

В два шага отлипший от стены остроухий оказался рядом с ребёнком. Вэйдэ вскинула голову, в глазах отразилась смесь удивления и страха, отчего неприятное чувство ещё одним узлом завязалось где-то в груди. Возможно, будь они с ней одного вида, хоть немного близки по крови, его, как и старого настоятеля, тоже терзали сожаления.

«Жалко отправлять её в Скользящую академию», – неоднократно ворчал старик.

– Молодец, – неожиданно тепло произнёс эльф и потрепал девочку по волосам. – О завтрашнем дне не переживай, он весь в твоём распоряжении. А заодно передай старшему мастеру от нас маленький подарок, – Илу’ридан протянул саворине футляр. – На развитие Розвана, образно говоря. Если полностью измельчить и добавлять понемногу, получатся уникальные бутылки.

Он ей врал. Эльф и близко не представлял, каковы могут быть последствия, просто обманывая собеседницу красивыми словами. К сожалению, именно так выглядела его забота о Вэйдэ, лишний раз оттеняя эльфийский эгоизм. Ложь во благо, всё ради покоя в её душе, убеждал себя он. Но, где-то в темноте за высокопарными оправданиями, Илу’ридан рассчитывал на худший исход. Взрыв, магический разрыв, аннигиляция материи – в теории возможен любой вариант. Не важно насколько ужасной будет трагедия, главное, чтобы мастерская исчезла вместе со следами его авантюры.

В тени листьев одинокого древа. Глава 4

Казалось, он что-то упустил. Тревожное давящее чувство, которое Илу’ридан легкомысленно приписал воображению, не отпускало даже когда ремесленный городок остался далеко позади. Подобно надоедливому насекомому, оно будто путешествовало вместе с эльфом. Только теперь вместо душной архитектуры был комфортный, пусть и тесный рейсовый экипаж, а раздражающие людные улицы сменились ворчащими по любому поводу пассажирами. Однако разум упрямо твердил, что от его внимания ускользает какая-то деталь, возможно, несущественная мелочь, зато заставляющая искать источник беспокойства.

Первый день Илу’ридан и правда присматривался к прочим путешественникам, с которыми эльфа свела дорога. Но пролетел час, за ним другой, затем еще несколько. Не происходило ничего подозрительного, что хоть как-то отличалось от его воспоминаний о длительных путешествиях. Едва заметно покачивающийся экипаж, скучные лица, тоскливая тишина, разбавляемая лишь тихими перешептываниями, всхрапами и шелестом страниц. Незадолго до вечернего привала он окончательно свыкся с мыслью, что стал заложником обстоятельств и домыслов, чувствуя себя едва ли не последним глупцом.

А затем, выбираясь вместе с пассажирами под открытое небо, эльф пересёкся с ним. На вид парню было едва за двадцать, резкий порыв ветра скинул с его головы капюшон белой куртки, открывая любопытным бледное лицо, растрёпанные каштановые волосы и по-особому алые глаза. Редкий красивый цвет, сказали бы одни, молодые и неопытные, но последователи культа леса всегда знали больше, и, встретившись с парнем взглядом, Илу’ридан испытал почти тошнотворное отвращение.

Обучаясь в одной из Рощ, ему вместе с остальными учениками всегда напоминали, что демонология, некромантия и гемомантия худшие направления магии. «Помните: любопытство и благие намерения ходят бок о бок с одержимостью», – неизменно любил заканчивать наставник, рассказывая о них.

– Ты слышал? – в те времена Илу’ридан заканчивал учёбу и был завален работой.

– Конечно, нет, – с нескрываемым раздражением ответил он, отвлекаясь от записей. – Как я могу здесь хоть что-то слышать?

Собеседник, такой же аюрнай, сел вполоборота на край низкого библиотечного стола. Довольное лицо красноречиво говорило о том, что его распирало от желания поделиться последними новостями, и, меж тем, лишний раз напоминало: эльфы любили слухи больше остальных низких раз, просто умели держать лицо при посторонних. Илу’ридан и сам находился в том возрасте, когда любые новости вызывали интерес и был рад ненадолго отвлечься от навязанной учёбой работы, от объёма которой хотелось взвыть.

– Нашли ещё одну копию «Сангуинологии»! – взволнованно сообщил ему эльф. – На этот раз третьего тома!

– Редкая находка, – признал Илу’ридан, откинувшись на спинку дайцу*. В охоте за книгами по магии крови первый том «Сангуинологии» и правда отыскивали чаще, чем второй и, тем более, третий. – А самого мага так и не нашли?

– До сих пор нет, – теперь в голосе собеседника слышалось усталое разочарование. – С другой стороны, Терраси́дис Ран-Дан или хорошо скрывается уже больше десятилетия, или давно где-нибудь умер. Вряд ли этого человека вообще отыщут… – и вдруг эльф снова оживился. – Кстати! Пока ты украшал библиотеку своим присутствием, я от наставников слышал, что триединый совет собирается проклясть автора «Сангуинологии» его же проклятием. В назидание остальным.

– Ты же сам сказал, что его не нашли, а без тела или капли крови это невозможно, – возмутился Илу’ридан, будто его обманывали.

– Поэтому собираются проклясть всю родословную через прямых родственников, – и затем собеседник зловеще добавил. – У мага остались дети.

– Чтобы показать: наказаны будут не только практикующие гемомантию? – догадался Илу’ридан, этическая сторона новости его интересовала мало. Молчаливый кивок стал ему ответом. – Сомневаюсь, что такие меры хоть на что-то повлияют…

Во времена учёбы он действительно не видел острой нужды в подобном запугивании, разделяя с наставником мнение, что переступившие черту уже никогда не вернуться. Но, к своему удивлению, эльф ошибался. Илу’ридан не догадывался насколько родословная Ран обширна. По-особому алые глаза появились по всей планете и в первые годы после исполнения приговора стали символом порицания, отчего даже уважаемые люди были вынуждены скрываться. Назидательный пример и правда одних сделал более осторожными, а других – и вовсе отвадил от гемомантии.

Но время неумолимо шло, столетие без громких напоминаний постепенно стёрло из памяти людей и гномов суд над родословной Ран, оставив лишь упоминания на страницах книг по истории и в учениях эльфов из культа леса. Наверно потому никого из пассажиров не заботило, что они путешествуют вместе с потомком «знаменитого» преступника. И только Илу’ридану было сложно смириться с присутствием такого человека. При виде парня в нём будто с новой силой закипала смесь из навязанных воспитанием взглядов и почти детской обиды. В годы обучения наставник, который стал ему как второй отец, часто срывался лично посмотреть на результаты очередного «интересного случая». Илу’ридан искренне считал, что эти поездки лишь отнимали их время и попросту испортили эльфу юность.

Остаток пути в Вибэ он то и дело отыскивал взглядом белый капюшон. Незнакомец, невольно ставший раздражающим фактором, будто приковывал к себе внимание остроухого, и тот перестал думать о странностях и накручивать себя. Всё же порой Илу’ридан понимал, что ведёт себя чересчур назойливо и тогда тихо просил у Вэйдэ что-нибудь полистать. В такие моменты девочка казалась дальновиднее его самого. Её небольшую сумку распирали книги, забранные савориной из монастыря, и кожаная папка с исписанными листами, будто последнее доказательство их с Рашми связи. Так он узнал, что безымянный том в потрёпанной обложке, который Вэйдэ безуспешно пыталась читать в почтовом экипаже, оказался чем-то средним между личным дневником и рукописным сборником стихов. Впрочем, даты и короткие записи ничего не говорили Илу’ридану, куда сильнее его заинтересовали рифмованные строки.

– Не знал, что он увлекался поэзией, – тихо прокомментировал эльф, неспешно пролистывая страницы.

– Я тоже не знала, хотя провела с ним много времени, – также тихо призналась девочка.

Илу’ридан бездумно пролистал книгу до белых страниц, невольно отмечая, что за время жизни в монастыре Последнего пути покойный саворин почти не писал стихов, изливая на бумагу сперва страхи, затем приправленное недоверием удивление, а после сухо описывал, как ухудшалось его состояние, будто наблюдал за экспериментом. Последние записи были особенно тяжелы, но именно в них Рашми детально расписывал свои сны. Внезапно эльф поймал себя на мысли, что дневник ученого отлично дополнит его будущий отчёт о наблюдениях за образцом.

– С моей стороны будет обременительно, если я попрошу отдать эту книгу? – уточнил Илу’ридан, ему не хотелось нагло отнимать у ребёнка память о наставнике.

– И не надейтесь! Она моя, – твёрдо отказала Вэйдэ, но добавила. – Интересующие отрывки вы можете просто переписать. Времени у нас много.

– Надо же, – одобрительно произнёс эльф, – пришло и твоё время раздавать дельные советы.

Он подмигнул покрасневшей от смущения девочке, а кто-то из пассажиров раздраженно шикнул.

На следующий день в руках Илу’ридана оказалась уже папка с записями. Он сразу её вспомнил: толстая потёртая кожа с оттиском Скользящей академии, плавно переходящий в простой геометрический узор, растянутые и местами подштопанные внутренние карманы. Напоминающая оторванную от книги обложку, она, тем не менее, навевала воспоминания. Папка осталась в монастыре после осиротевшего саворина и досталась Вэйдэ в те времена, когда девочку начали обучать грамоте, став для неё скорее трофеем, чем знаком поощрения. В более ранние годы Вэйдэ часто проявляла бунтарский характер и капризничала, как самый обычный ребёнок, что сбивало с толку монахов, привыкших думать о связанных тандемом иначе. Она не особо стремилась учиться, хотя и любила слушать, как сплетничают монахи, и заставить её просто начать получилось только после угроз.

«Драконам не нужны чистые листы. Они считают, что во всём важен узор, – без особой надежды сказал он девочке, которая дулась на старших в монастырском саду. – Но знаешь, чистые листы горят быстро и без сожалений, потому что на них ничего нет».

К его удивлению, именно эти слова, а не уговоры монахов, возымели успех, приятно теша эльфийское самолюбие. Впрочем, ужасный почерк и потом отражал нежелание Вэйдэ тратить время на учёбу. По крайней мере Илу’ридан всё так помнил, но исписанные страницы буквально кричали ему об обратном, особенно мелкая ровная вязь. Будто писал кто-то другой.

– Скажи-ка мне, – обратился эльф к саворине, глядя на листы, – мастер Вендрош делал для тебя какие-нибудь записи?

– Только карточки с простыми символами скользящего диалекта, чтобы показать как формируются сложные, – зевнула девочка, она как раз собиралась поспать, пока её единственное развлечение находилось в чужих руках.

– И он не критиковал твой почерк? – осторожно уточнил Илу’ридан, полагая, что учёный сразу бы подметил сходство между тем, как писал он и его ученица.

– С чего бы? – удивилась собеседница. – Наставник в мои конспекты никогда не заглядывал.

Маленькое признание стало для остроухого открытием и загадкой без очевидного ответа. Илу’ридан хорошо знал, что с практикой стиль письма менялся, порой до неузнаваемости, вот только до уроков со странным гостем все в монастыре знали, что у Вэйдэ не было никакой практики. Тогда почему же в исписанных ею листах буквально чувствовалась рука Рашми?

Он с трудом оторвался от содержимого папки и посмотрел на пассажиров, то ли в поисках ответов, то ли в попытке отвлечься. Взгляд отыскал белый капюшон и… эльф, словно по щелчку пальцев, успокоился. Не нужно зацикливаться на маловажном, напомнил себе Илу’ридан словами наставника. Верно, у него хватает хлопот, о загадочных совпадениях он подумает потом.

Вибэ встретил их остатками утреннего тумана. Спустя два часа после рассвета рейсовый экипаж въехал в накрытую плотной дымкой долину в низине между двух гор, где ещё в годы позднего расселения неудачно заложили крошечное поселение в несколько домов, которое стало полноценным городом только после того, как драконы выбрали один из хребтов, чтобы построить Скользящую академию. И пусть Вибэ выглядел меньше Розвана, в нём проживало больше населения. Рассказывая подобные мелочи, Илу’ридан терпеливо пытался хоть немного насытить любопытство собеседницы, но стоило ему ответить на один вопрос, как тут же она задавала новый. Девочку будто бы снова интересовал каждый пустяк. Последний час пути Вэйдэ не отлипала от окна, настолько плотный туман ей видеть не доводилось. Вычурная архитектура города тоже оказалась в новинку, как и стиль одежды идущих навстречу людей. На глаза попадалось столько интересных мелочей, что молчание для девочки становилось мучительным. На первые вопросы Илу’ридан ответил не задумываясь, провожая взглядом удаляющуюся фигуру в белой куртке, а дальше маленькую саворину уже сложно было остановить. Но эльф оказался по-своему рад такому исходу. Он нервничал перед встречей с наставником, а разговоры помогали отвлечься.

– … Только транспортная гильдия? – не поверила Вэйдэ, заглядываясь на яркие вывески небольших кафе, ставших достопримечательностью главной улицы. – Но здесь же так людно!

По пути к Скользящей академии им и правда встречалось много прохожих. Раннее утро рабочего дня: одни куда-то торопились, другие шли неспешно, зато ели на ходу, а в воздухе соблазнительно пахло горячими напитками и свежей выпечкой.

– Тем не менее, это правда, – пожал плечами эльф. – В Вибэ действует исключительно объединённая транспортная гильдия. Все остальные – частные лавочки, обслуживающие академию, а также издательство «Вельви́чия». Оно, к слову, входит в пятёрку самых крупных издательств планеты.

– Издательство? Тут? – не унималась Вэйдэ.

– А чему ты так удивляешься? – усмехнулся Илу’ридан. – Ведь мастер Вендрош уже рассказал тебе об одной особенности академии.

На несколько мгновений саворина и правда замолчала, пытаясь вспомнить детали.

– Книги, Вэйдэ, – подсказал эльф.

– Самое большое собрание художественной литературы! – громко воскликнула она, и случайные прохожие начали неодобрительно посматривать на их компанию. – Книг и правда настолько много?

– Просто огромная библиотека, даже ты оценишь, – Илу’ридан невольно вспомнил, как в один из прошлых визитов в академию со смесью ужаса и восхищения задирал голову чтобы оценить масштабы.

– Со всем уважением, мастер Верода, это обидно прозвучало, – недовольно фыркнула Вэйдэ.

– Скажу тебе больше, – игнорируя возмущение собеседницы, продолжил эльф, – собирать коллекцию начали исключительно по прихоти ректора академии. А ещё говорят, он любит писать рецензии…

Ещё некоторое время они говорили о всякой ерунде, что попадалась девочке на глаза. Илу’ридан даже не заметил, как начал давать советы: какое кафе в Вибэ стоит посетить, добавляя оговорку «по крайней мере двадцать лет назад мне понравились их булочки», на что нужно обращать внимание в местных магазинах, а главное – не принимать местное раболепие как нечто искреннее и не злоупотреблять им. В прошлом ему доводилось видеть насколько превосходство в виде отметин на лице портило саворинов.

Когда же они подошли к широкой каменной лестнице, что змеёй извивалась по склону вверх, эльф вспомнил день отбытия из монастыря. Момент и правда оказался чем-то похожим. Он ведь стоял тогда рядом с ребёнком и слышал почти все прощальные напутствия, которые звучали в точности как его советы. От осознания близкой разлуки на плечи будто взвалили камень. Эльфийские шаги стали заметно тяжелее и медленнее, а в ответах уже не было прежней искренности, трусливо оправдываясь короткой фразой: «Прости, я не знаю». На волне любопытства Вэйдэ не сразу уловила упавшее настроение спутника, половину пути она ещё весело щебетала, а вторую – уже напряжённо молчала, будто готовилась к расставанию.

Наставник как-то сказал Илу’ридану, что Скользящая академия была очень похожа на небольшой человеческий замок, какие возводили люди на родной планете. Эльф без колебаний принял его слова на веру, хотя за годы путешествий ни разу не видел под небом Делиш Ден чего-то подобного. Но каждый раз, когда ему приходилось навещать наставника после принятия должности заместителя ректора, он испытывал странное восхищение. Странное – потому что после изящной эльфийской архитектуры грубая кладка должна была бы отталкивать, вот только скупые плавные акценты то и дело приковывали внимание, заставляя находить красоту в несовершенстве.

Миновав массивные ворота, Илу’ридан остановился. Вид мрачных башен на фоне блекло-лазурного неба оставался неизменным каждый его визит. Правда в то утро постоянство академии совершенно не радовало эльфа. Краем глаза он заметил спешащую к прибывшим фигуру и резко повернулся к Вэйдэ, именно в тот момент, когда она собиралась что-то сказать.

– Я пробуду в академии несколько дней, – сообщил Илу’ридан саворине и добавил. – Но перед уездом я обязательно с тобой попрощаюсь.

Так и закончилось их маленькое путешествие, без лишних слов и эмоций. Девочка напоследок ему улыбнулась, а он направился к главному входу. До кабинета заместителя ректора его вели путанные и пустые коридоры. Слишком пустые, что неоднократно бросалось в глаза эльфа. Наставник только разводил руками, но однажды заметил: «Драконы подобно детям любят громкие названия. Саворинов здесь никогда не набиралось больше пятидесяти, поэтому это место скорее школа, а вовсе не академия. Вот только их не переубедишь, они удивительно упрямы в отношении того, что считают красивым…».

Наставник Илу’ридана принял назначение после крупного инцидента в эльфийских кругах, в который оказался косвенно втянут, подорвав к себе доверие. Примерно в то же время начались первые кражи осколков. Редко навещающего ученика он уверял, что всем доволен, но разве грубо сложенная громадина в центральной части Римуш может сравниться с мирными лесами Ферры?

Илу’ридан постучал в дверь с резной табличкой и, не ожидая ответа, зашёл в просторную комнату с единственным большим окном. Из него был отлично виден внутренний двор, а значит хозяин кабинета уже знал, что в академию прибыли гости.

– Si gan’te, Касси’амин, – прозвучало со стороны. – Подожди немного, я приготовлю чай. Не ожидал, что ты прибудешь так рано.

– Наставник, – без приветствия начал Илу’ридан, закрыв дверь на замок, – нам нужно поговорить.

Из-за ширмы, что отделяла пространство кабинета от маленькой импровизированной кухни, вышел эльф в просторных светлых одеждах, такие же светлые волосы завязаны в хвост и только тёмно-синий таббат нелепо выбивался из благочестивого образа. Наставник не стал донимать ученика вопросами, лишь неспешно прошёл вглубь комнаты. С его губ сорвалось слово-переход и голубые глаза на мгновение вспыхнули. На ходу эльф сложил ладони домиком, будто удерживал бабочку, и только остановившись произнёс слово-ключ и быстро развёл руками. По кабинету понеслись золотистые огоньки, подобно растревоженным светлячкам, которые ударяясь о предметы, мебель и стены тут же гасли. Илу’ридану нравилось наблюдать заклинание полога тишины в исполнении наставника. Изящное и красивое, благодаря попыткам повторить магию также эффектно, эльф довёл заклинание до уровня рефлексов, пусть оно так и осталось абсолютно не зрелищным.

– Итак, Касси’амин, рассказывай, – дружелюбно произнёс наставник, устроившись на полукруглом диване. – Ты слишком серьёзен для того, чья служба в монастыре Последнего пути подошла к концу… – и жестом пригласил сесть напротив.

За пролетевшие годы интерьер кабинета не менялся даже в мелочах. Всё: от стеллажей с книгами до абсурдно громоздкого письменного стола, были изготовлены в человеческом стиле, с претензией на какую-то элегантность и непременно на высоких ножках. Особенно в глаза бросались два полукруглых дивана и овальный столик между ними. Именно на него Илу’ридан поставил извлечённый из потайного кармана футляр. Только затем, следуя приглашению, он сел и с удовольствием вытянул отяжелевшие после долгого подъёма ноги.

– Что это? – спросил эльф. Пока маленький деревянный предмет не вызывал у него никакого интереса.

– Следствие исследовательского инцидента в алой пустыне Товаруна, – ответил Илу’ридан, и в глазах наставника что-то изменилось.

Он не специально подобрал такие слова, но слишком поздно понял, что дал повод подумать совершенно о другом. Почти два года назад в центре области с красными песками раскрылся огромный улей, а исследовательский лагерь, в котором работали Рашми и его дракон, стал первой добычей обитающих там тварей. Впрочем, драконы стали следующими, получив в лице огромных насекомых первых врагов. Илу’ридан знал о трагедии и её последствиях исключительно с чужих слов, и порой радовался, что детали обошли его стороной. Страшное событие осталось для общественности уникальной формы аномалией Воплощения. А вот для эльфов, напротив, оно было чем-то большим, потенциально полезным и невероятно опасным. Потому что в отличие от других низких рас они помнили: улей раскрылся там, где раньше находился Иллакеш.

Мысли заместителя ректора действительно потянулись именно в этом направлении. Он попросту не мог думать о чём-то другом, хотя и понимал, что ученик был не способен пролить больше света на исследовательский инцидент, ведь находился на другом конце света. Понимал и другое: только спасённый саворин связывал алую пустыню и монастырь на западном побережье. Наверно потому, его переполняло ожидание чего-то особенного, и, когда он открыл футляр, едва смог сдержать эмоции.

– Какое разочарование, Касси’амин, – сухо протянул эльф, извлекая ребристый шарик. Минуту он крутил его в пальцах, присматриваясь, но быстро потерял интерес и положил обратно.

– Этот кристалл я извлёк из Рашми Вендроша «Серого»… – начал Илу’ридан, пропустив упрёк мимо ушей.

Около часа он рассказывал наставнику о жизни странного саворина в монастыре Последнего пути. За пять месяцев наблюдение за учёным стало единственным «развлечением» эльфа в те мирные дни, когда в обители не было других гостей. Во сколько появлялся по утрам в трапезной и когда уходил спать. О чём говорил с монахами и что в их разговорах его заинтересовало. Что рассказывал Вэйдэ и чем занимался в одиночестве. Об ухудшающемся состоянии и о визите в хладную. И, конечно же, о смерти саворина. Наставник задал лишь пару уточняющих вопросов пока делал чай, но остальное время был необычно тих.

– … Состояние его органов напомнило мне ваши рассказы о Хрустальной лихорадке, – закончил Илу’ридан.

– Где органы сейчас? – спросил эльф, в голосе звучала тревога.

– Я отправил их вместе с кровью в Дубовую Рощу спустя пять дней после смерти.

Наставник будто бы облегчённо выдохнул и на мгновение на его лице промелькнула досада. Ему никто не сообщил, понял Илу’ридан, чувствуя и за собой часть вины. Он бы мог написать ему пару слов, шифром обрисовать необычную ситуацию, как в своё время сообщил о странном долгожителе в монастыре, но не рискнул. На языке словно появился кислый привкус. Эльф перед ним тоже жил в тени ошибки. Изоляция от дел культа стала им обоим наказанием.

– Вместе с органами я отправил отчёт с заключением: саворин умер от отравления магией. Но, из опасений, не стал упоминать, что причиной смерти стал этот кристалл.

– А по нему и не скажешь… – начал было эльф и в следующее мгновение образец вместе со смесью мелодично зазвенел. Наставник вздрогнул и бросил взгляд на спокойного ученика. – Это маскировка? – предположил он. Молчаливый кивок был ему ответом. – Находчиво.

– Не совсем, – не согласился Илу’ридан.

Рассказ о кристалле ожидаемо занял больше времени. Термины, обозначения, мерные градации – он как будто говорил на другом языке, но в то же время чувствовал себя свободно без душащей необходимости подбирать простые слова. В последний раз так непринуждённо Илу’ридан говорил только с Рашми… Мысли то и дело тянулись к покойному учёному, к некоторым его словам о спорных научных теориях, словно бы скучал по другу. Сравнение оказалось подобно удару. Они ведь едва были знакомы, какая дружба?! От удивления Илу’ридан запнулся и замолчал, что наставник расценил по-своему.

– Ты устал, – мягко произнёс эльф. – Отдохни. Прогуляйся по академии, соберись с мыслями. Отчёты можно начать писать и завтра.

– Отчёты? – непонимающе переспросил Илу’ридан. – Вам нужно несколько?

– О саворине – отдельный…

* * *

(тем же днём)

Когда кабинет опустел, он долго стоял у окна, наблюдая как оживилась академия. Мирная картина. Он не врал ученику, жизнь среди подрастающих саворинов его вполне устраивала. Вот только своим появлением Касси’амин привнёс сумбур в мерное течение жизни эльфа. Голова шумела от вариантов, одни планы сменялись другими, всё сильнее мрачнея. Отданный ему маленький ребристый шарик стал для эльфа жутким искушением. Вернуться обратно в леса Ферры, как можно сомневаться? Вот только билет обратно был только для кого-то одного. Кого-то способного грамотно преподнести находку. В тот момент, глядя на занимающимися своими делами детей, в нём столкнулись амбиции и ответственность, и никак не получалось принять решение.

Как только начались дневные уроки, внутренний двор опустел. Взгляд эльфа перетёк на убранство кабинета. Мебель в человеческом стиле будто лишний раз напоминала, что академия для него не более чем ссылка, отчего горло сжимала обида. Он столько отдал культу леса, но… Все должны отвечать за ошибки. Они с Касси’амином не исключения.