О драконах и тенях: расстановка фигур

Умом он понимал: нужно бежать, промедление непременно станет ему погибелью, а спасительный портал находится всего в паре шагов и простого рывка в нужную сторону хватит, чтобы бросить гнездо вместе с творившимся в нём хаосом. Вот только маг не мог заставить себя двигаться, тело стало подобно камню, не подчиняясь приказам разума. Арихар и рад был не смотреть, как хлодия поглощает величественного дракона, но то ли ужас, то ли восхищение тяжёлыми оковами удерживало его на месте с широко раскрытыми глазами. Для титанида вся ситуация в целом действительно выглядела двояко: он находился в шаге от того, чтобы смириться с поражением, истратив последние силы на закрытие портала, и меж тем радовался – не каждому в финале жизненного пути удаётся лицезреть нечто удивительное.

А дальше произошло то, чего старый титанид никак не ожидал. Поглощаемая фиолетовыми кристаллами, огромная рептилия с трудом поднялась на лапы, сбросив себя светящиеся осколки, и начала медленно разворачиваться.

«Что ты делаешь?! Не мучай себя!», – хотел крикнуть он, вот только рот отказывался открываться.

Арихар видел, что её медлительность была продиктована осторожностью: передние лапы, часть шеи и крыльев уже были ассимилированы. Каждое движение дракона сопровождалось угрожающим треском.

«Зачем ты так поступаешь? Скажи хоть что-нибудь!», – мысленно взмолился маг, но ответом ему была тишина.

Вдруг мать гнезда замерла и, когда их взгляды встретились, Арихар почувствовал волну одобрения. Запоздалое понимание лишь усугубило его душевные метания – маг больше не слышал её песен. А в следующее мгновение огромная рептилия, будто переступая через боль, встала на задние, ещё не тронутые хлодией, лапы, расправила повреждённые крылья и в последний раз ими взмахнула. Наполненный магией воздушный поток был подобен ураганному ветру, с легкостью сметая всё, что оказалось у него на пути. Порыв отбросил титанида прямо в кольцо портала, а летящие следом обломки энергоносителя пролетели сквозь золотистую нить контура, прерывая заклинание.

Созданный драконом ветер не сразу его подхватил: несколько мгновений сопротивления, короткий полёт, но нескольких обманчиво долгих секунд хватило, чтобы Арихар стал свидетелем картины, что надолго впечаталась в память. Хлодия поглотила рептилию будто по щелчку пальцев, и мать гнезда застыла фиолетовой глыбой в нелепой позе с вытянутыми перед собой крыльями. Почти сразу огромная «статуя» начала рушиться: передняя лапа с треском сломалась под тяжестью, тело завалилось набок и от удара на осколки разлетелись крылья и шея, отчего голова дракона откатилась в сторону, в то время как массивное туловище раскололось на двое.

Когда же портал поглотил титанида, Арихар испытал облегчение. Он не желал видеть больше, словно вместе с рептилией на части раскалывалась его вера в собственные силы и в светлое будущее. Как бы сказали уступающие ростом подопечные, у него просто опустились руки.

«Странная фраза», – успел подумать маг и потерял сознание от накатившей боли.

Но даже принявшая его в объятия тьма не принесла облегчения. Напротив, она казалась странной, маслянистой и липкой подобно тревожному сну, чьи детали забываются сразу после пробуждения. И всё же Арихар отчего-то был уверен, что в окружающем мраке слышит неспешные звуки падающих капель и вторящее им эхо. Маг даже не понимал, что находился в шаге от важного осознания, вот только вмешалась случайность.

– Долго ты ещё будешь копаться? – недовольный резкий голос ученика буквально вытянул титанида из той странной темноты, но у него, лежащего на каменном полу, не было сил даже открыть глаза.

– С удовольствием уступлю место тебе, Нун, – огрызнулся в ответ кто-то, чей голос звучал знакомо, – вот и продемонстрируешь, будет ли с тобой процесс быстрее.

Арихар чувствовал себя скверно: тело словно сдавливало со всех сторон, сильно болели голова и спина, но с каждым последующим вздохом ему определенно становилось лучше. Вот только ещё бесконечно долгую минуту он слушал надоедливый топот в воцарившейся тишине, прежде чем нашёл силы открыть рот.

– Нун… прекрати… – сглотнув вязкую слюну, с трудом произнёс старый титанид.

– Наставник, не двигайтесь, – затараторил ученик, его голос звучал ближе, – вы были отравлены Воплощением.

– Так вот что это было… – вырвалось у него, вспоминая красные и синие искры.

Арихар наконец-то смог открыть глаза. Взгляд сразу устремился к витражному куполу, цветной узор которого на самом деле являлся дублирующим контуром приёмного транспортного заклинания. Значит, они в Вотэриме, но тогда почему от этой мысли ему так грустно?

– Где дракон?

– После того, как портал угас, она захотела побыть одна, – отчего-то пряча взгляд, сообщил парень.

Но маг даже не обратил внимания на виноватый поступок ученика, взгляд титанида устало перетёк с витража на того, что держал его левую руку. Эльф сидел рядом на коленях, утепленная куртка с меховым воротником распахнута, светлые волосы в беспорядке – подопечный явно прибыл в транспортный чертог в спешке. Он сосредоточенно смотрел на сцепленные замком ладони, отчего разница видов особенно бросалась в глаза, наблюдая, как от титанида отделялись цветные искры и устремлялись к нему. И пусть Арихар действительно чувствовал себя лучше, сам эльф, казалось, с каждым вздохом становился всё белее, а тени под глазами – пугающе контрастными.

– Ивлак, – позвал маг, и подопечный, едва заметно хмурясь, повернул в его сторону голову. – Почему ты такой бледный?

– Это Воплощение… – эльф запнулся, подыскивая подходящее слово, но то упорно от него ускользало. – Оно какое-то странное. Вроде та же сигнатурная энергия, только такая липкая и тяжёлая, словно и не Воплощение вовсе.

Неожиданное признание разбудило в Арихаре тревожное чувство. Чутье буквально кричало ему не оставлять сказанное без внимания, но ему вторила собственная беспомощность: титанид откровенно не понимал, что ему нужно предпринять.

– Тогда прекрати, – произнёс маг и эльф был только рад подчиниться приказу. Отток магии прекратился.

– Ты что творишь?! – сразу же возмутился Нун, как только увидел, что физический контакт между учителем и подопечным разорван. Но Ивлак будто не слушал его.

– Простите меня, мастер, – обратился он к старому титаниду, – в любом случае я не смог бы забрать всё. Не знаю, где вы оба были, но конкретно вам сейчас нужно в Вулфат в лазарет.

– Мне действительно нужно в комплекс…

Титанид попытался самостоятельно сесть, но едва ли смог приподняться на локтях. Ученик, грубо оттолкнув эльфа, поспешил ему на помощь, не подозревая насколько унизительно себя чувствовал наставник. Много лет он не испытывал такой гремучей смеси смущения и стыда из-за неудачи, а где-то далеко на краю сознания, за рациональными мыслями, предположениями и переживаниями Арихар отчетливо слышал раздражающий смех.

«Неужели я схожу с ума?», – поднимаясь на ноги с чужой помощью, удивленно подумал титанид. Те, в ком текло Плетение, и правда не страдали от галлюцинаций, как правило течение магии одаривало своих последователей иными проблемами, а потому новый опыт, потенциально подрывающий веру в самого себя, стал для него почти пугающим.

– Если от меня больше ничего не требуется, то я, пожалуй, оставлю вас, – тем временем сообщил Ивлак, приводя одежду в порядок. Он не спешил быть мастеру полезным, в тот момент сильная разница в росте и весе делала из эльфа плохого помощника. Более того, его мутило как от болезни, отчего очень хотелось закончить с титанидами поскорее и отправиться в местный лазарет.

– Стой! – поспешил остановить подопечного маг и закашлялся. Нельзя отпускать его вот так, настойчиво твердило Арихару чутьё. – Твои слова о Воплощении… они не дают мне покоя, – признался он и строго добавил. – Самоизолируйся от всех течений и взаимодействий с магией.

Приказ неприятно удивил эльфа. Короткой фразой с замысловатыми терминами мастер буквально говорил: не творить заклинания, не позволять другим накладывать магию на себя, держаться подальше от мест с высокой энергетической активностью. О лазарете можно было забыть.

«Он мне смерти желает?», – успел подумать Ивлак, нахмурившись.

– Потерпи, – титанид вымученно улыбнулся. – Я вернусь, проведу тесты и сниму запрет, обещаю.

– Как скажете, – сухо ответил эльф и по привычке напоследок поинтересовался. – Что-то ещё?

– Дракон… – тихо напомнил Нун.

– Ох… верно, – тяжело вздохнул Арихар, у него уже не было времени на объяснения с рептилией. – Тебе придётся поговорить с ней самому, – глядя на подопечного продолжил маг. – Если она решит покинуть Сабертию – помоги ей и убедись в благополучном прибытии.

– Ваш запрет может усложнить мне выполнение задачи, – заметил Ивлак, указав вверх, на витраж. Он имел в виду порталы, и титанид это прекрасно понял.

– Тогда посади её на корабль, – ухватился за неожиданную мысль Арихар после того, как взгляд в поиске решения упал на высокое окно с видом на море. – Долгое путешествие пойдёт ей на пользу: примириться с потерей, подумать о будущем… В конце концов, она и кладка – всё, что осталось от инеистой стаи.

На разговоре о драконе и завершилась их встреча. Эльф, следуя запрету, отошел к огромным дверям транспортного чертога и уже оттуда наблюдал, как покровитель и его ученик исчезли в яркой вспышке. Он доверял обещанию титанида и, в отличие от других представителей своего вида, не допускал и капли сомнений, но позже, когда обстоятельства поставили его перед сложным выбором, Ивлак с сожалением вспоминал о дне, когда в последний раз видел «белую ворону» живым.

Прибытие Арихара в Вулфат стало началом конца.

Как только под его ногами появилась опора, на титанида навалилась ещё более сильная усталость, а транспортные чертоги словно бы закружились в танце и не собирались останавливаться. Он сразу вспомнил слова эльфа и уже собирался делегировать ученику составление и сдачу отчета о незапланированном полевом эксперименте, чтобы отправиться в лазарет, но парень, который в прямом и переносном смысле был ему опорой, предательски отпустил руку наставника и медленно, будто смакуя, отступил от него подальше. Самостоятельно маг не смог даже просто устоять на ногах: лишённое поддержки тяжёлое тело рухнуло на колени, а затем завалилось на бок. Что-то в нём угрожающе треснуло, но боли так и не последовало, вместо этого Арихару стало сложно дышать и казалось – вот-вот и его вывернет наизнанку.

«Одна из моих матерей принесла его в себе», – из памяти мага всплыли удивительно четкие слова дракона, будто рептилия находилась рядом, и устрашающе не вовремя, подобно плохому знамению.

– Нун… – только и смог выдавить из себя маг. Он не собирался требовать объяснений, с нарастающим ужасом понимая, что происходит на самом деле. Титанид лишь хотел предупредить ученика, вот только со стороны тщетные попытки выглядели иначе.

– Вам не стоило так необдуманно нарушать правила, – с осуждением произнёс парень, и презрительное выражение на молодом лице стало последним, что смог увидеть Арихар при жизни. В глазах мага потемнело, тело окончательно перестало подчиняться приказам, но он продолжал оставаться в сознании, едва дыша.

Несколько мгновений спустя автоматическая дверь транспортного чертога комплекса отъехала в сторону и в помещение вошли двое.

– Ты правильно сделал, что обо всём сообщил, – Арихар узнал голос руководителя научной группы. – Что с ним?

– Отравление Воплощением, – спешно пояснил Нун.

– Вот и доигралась «белая ворона», – с плохо скрываемым удовольствием прокомментировал ситуацию начальник. – Изолируйте и доставьте в лазарет, его дальнейшую судьбу решит собрание, – но не успели слова отзвучать, как старый маг снова расслышал треск внутри себя и снова ничего не почувствовал.

– Арихар ис’Карим, вы арестованы… – начал было незнакомый голос, но его прервала сирена.

В одно мгновение мягкое освещение сменилось красным, а уже в следующее вокруг лежащего тела будто сама по себе возникла граница круга, широкий контур которого стремительно взметнулся вверх, к потолку, заключая едва живого мага в энергетическую ловушку плотного щита. Титаниды только так умели сдерживать хлодию.

«Вниманию всем командам и руководителям, – возвестил механический голос, – первый этап протокола экстренной эвакуации будет активирован через десять секунд…».

Звуки паники и обвинения, в том числе и в его адрес, стали последним, что старый маг услышал перед тем, как его поглотила тишина, пустоту которой разбавляли вторящие эхом падающие в воду капли. Любопытство и разительная разница заставили Арихара открыть глаза. Первое, что он увидел, была почти белая линия горизонта, что разделяла гнетуще тёмное пространство на усыпанное тусклыми вперемешку с яркими звёздами небо и ничего не отражающую водную гладь. Казалось, именно горизонт привносил немного света в это странное, лишенное всех красок место. И в то же время пространство воспринималось титанидом как нечто очень знакомое, хотя любые попытки вспомнить хоть какие-то детали только вызывали раздражение.

Маг вряд ли смог ответить, сколько простоял, не двигаясь, на одном месте, но ни жажда, ни голод или даже усталость не донимали его. Тело, что годами напоминало ему о возрасте обременительной тяжестью, теперь было лёгким, а разум чистым, благодаря чему он смог сразу заметить выбивающиеся из устоявшегося понимания реальности детали и трезво оценить всё то, что с ним происходило. Арихар прекрасно понимал: несмотря на безосновательное чувство близости с местом, бесцветный пейзаж – лишь иллюзия, что небо и вода не то, чем кажутся, а скорее являются простой картинкой, которая должна упростить понимание чего-то большего или, наоборот, окончательно запутать. Возможно, и фундаментальные законы для этого пространства совершенно другие, и потому он больше не чувствует в себе Плетение, но, к сожалению, поразмыслить над увиденным ему не дали.

На мгновение множество звезд на небосклоне ярко вспыхнули, привлекая к себе внимание, и также быстро поблёкли. Тем не менее, Арихар мог поклясться, что насыщенных точек определенно стало меньше, будто они уступили место тем, что мерцали слабо. Запрокинув голову, маг всматривался в них и вдруг начал слышать многоголосый шепот, сперва тихий, едва различимый, но с каждой пролетевшей секундой голоса становились громче, сливаясь в такой знакомый гвалт и если закрыть глаза, то он бы поверил, что находится в середине ожесточенного спора в одной из лабораторий в научном комплексе. От удачного сравнения губы титанида растянулись в улыбке.

«Наставник?», – удивительно чётко прозвучало в нарастающей какофонии и титанид вздрогнул.

– Наставник… – будто угрожающим эхом прозвучало уже за спиной.

Он резко обернулся, теряя звезды из вида, и потому в одночасье все голоса смолкли, оставляя его один-на-один с нежданным пришельцем. Тёмная, чуть сгорбленная, фигура в мокром балахоне мало напоминала старшего ученика, и всё же Арихар не сомневался, что паре шагов перед ним находился Нун. Злой, обиженный, парень в одно единственное безобидное слово смог вложить всё накопившееся презрение. И маг с сожалением понял: дружеского разговора не будет.

– Это твоя вина… – почти прорычал Нун.

– Нет, – мягко не согласился ис’Карим.

Он не понимал, в чём именно его обвиняют, потому что не знал какой хаос начался после объявления эвакуации сперва в научных комплексах, а затем – на лунной базе. Не знал и того, что произошло после, потому так уверенно отрицал свою причастность к сломившим молодого титанида событиям.

– Это ты во всём виноват! – прокричал Нун и бросился на мага.

Наверно, Арихар действительно испытывал муки совести, ведь это именно он втянул молодого титанида в опасную авантюру, иначе было бы сложно объяснить почему маг в тот момент так легко простил ему предательство и вспышку гнева, не сопротивляясь и позволяя вцепиться в собственную одежду. Но, идя на поводу у совместных воспоминаний, Арихар совершил ошибку: стоило фигуре к нему прикоснуться и там, где ещё мгновение назад под ногами находилась опора, больше её не было, и они оба рухнули под водную гладь, будто провалились под лёд, вот только под поверхностью маг оказался в одиночестве и что-то с неумолимостью тяжелого камня тянуло его на дно. Титанид пытался сопротивляться, барахтался в безрезультатной попытке выплыть, тянулся к звездам, что были видны даже в мраке трясины, как к ориентиру, но беспомощно погружался всё глубже под осуждающие и обвиняющие голоса, часть из которых звучали знакомо.

Казалось, что его падение длилось вечность, как вдруг кто-то схватил Арихара за запястье и стремительно потянул обратно. От неожиданности он моргнул и когда открыл глаза, то уже снова стоял на поверхности, где линия горизонта разделяла небо и воду. Чуть помедлив, переступая через мимолётный страх, маг посмотрел себе под ноги и с удивлением обнаружил, что стоит на белом плоском камне. От воспоминаний о трясине и давящем со всех сторон шепоте его било мелкой дрожью, а осознание, что некто спас титанида от беспросветного безумия, приходила с сильным запозданием.

– Спасибо, кто бы ты ни был, – произнёс Арихар в пространство, кое-как успокаиваясь.

Накрывшая ис’Карима знакомая волна одобрения заставила его вздрогнуть. Одна лишь мысль, что в этом странном месте с ним находятся не только озлобленные тени, дарила надежду.

– Значит, ты тоже здесь, – с улыбкой озвучил очевидное титанид, глядя на камень, что вполне мог оказаться и куском льда, чей холод просто не соответствовал местным законам. Но его улыбка быстро угасла под тяжестью выводов, посетивших голову старого мага. – Получается, данное пространство создано камнем…нет, хлодией… – из свежих воспоминаний всплыла встреча с Нуном. – Значит, мои ученики тоже ассимилированы… и все участники экспедиции… Проклятье…

Понимание собственной ответственности в трагедии, что позже будет названа «Побегом», тяжёлым грузом опустилась на плечи титанида и он рухнул на колени, будто придавленный чувством вины. Те, в ком протекало Плетение не были склонны к суициду, но мага больше не защищала энергия родной звезды, его взгляд метался по странному пространству в безрезультатных поисках чего-либо, что могло отвлечь от нахлынувших эмоций. Ему было стыдно смотреть на камень, будто ис’Карим видел в нём олицетворение дракона и опасался разочаровать её своими ошибками. Но стоило мазнуть по водной глади и разноголосый шепот, подобно хищнику, терпеливо ожидавшему удачного момента, возобновил свою навязчивую песню из обвинений и упрёков.

«Матери не стоило меня спасать…», – обречённо подумал Арихар после очередного «Ты во всем виноват!».

– Замолчи! – громогласно пронеслось под небосклоном, даже камень под ногами титанида задрожал. – Не смей порочить имя ис’Карима!

– Ивлак? – удивился знакомому голосу маг и поднял взгляд на звезды, среди которых особенно ярко выделялась одна, на несколько мгновений затмив все остальные. Он всматривался в её иллюзорный свет и продолжал слышать чей-то спор, не различая деталей, но те особо и не нужны были магу. – Ивлак… – прочти воодушевлённо прошептал Арихар, будто звал, и прикрыл глаза. Голоса смолкли, разум снова стал чистым. – Он жив, а значит ассимилированы не все, – титанид рассмеялся, груз вины в одно мгновение стал легче. – Соблюдает запрет и потому жив.

Теперь у него была цель, такая же яркая, как вера одного эльфа в своего покровителя, и такая же дерзкая, как многие решения «белой вороны» в прошлом. Мага снова накрыла волна одобрения, словно друг, подбадривая, положил руку на плечо. Он запрокинул голову и открыл глаза. Понимая разницу между звездами, что всё на планете с драконьим названием Делиш Ден очень тесно связано, Арихар видел в усыпанном огнями небе новые возможности.

– Это место – лишь перспектива, – с улыбкой произнёс титанид, не обращаясь ни к кому конкретно, и поудобнее расположился на камне. – Я смогу действовать и отсюда.

В тени листьев одинокого древа. Глава 1

(225 год после «Побега»)

Он больше года ждал, когда наступит этот день, терпеливо считая рассветы, как будто дожидаясь обещанной награды. День, когда его служба в монастыре Последнего пути подойдёт к концу. Впрочем, никто не мешал эльфу уйти и раньше, остальные монахи, привыкшие подмечать даже малейшие перемены настроения, давно поняли, что мастеру-травнику жизнь внутри стен обители стала в тягость. Просто никто из них не знал, какими правилами и обязанностями был связан Илу’ридан, и что в его решении остаться привязанность к воспитаннице играла наименее важную роль. По крайней мере, он упрямо убеждал себя в этом, ведь стоило эльфу взглянуть на ребёнка и перед глазами вставала та душераздирающая картина. Отчасти потому травник не стал участвовать в уборке отведенной покойному комнаты, хотя потом ему в красках рассказали с какой заботой Вэйдэ уносила две привезённые саворином книги.

Но умерший больше года назад Рашми Вендрош будто и не покидал стены монастыря. Присутствие мертвеца приобрело разные формы: одни монахи то и дело вспоминали о нём, насколько спокойным и удивительно приятным собеседником был учёный при жизни, другие его именем успешно возвращали в реальность регулярно замыкающуюся в себе девочку, отчего старый настоятель стал её частым спутником. Образ саворина не оставлял и самого эльфа. Он не подозревал, что начал задаваться теми же вопросами, что и учёный, каждый раз подбираясь ближе к мысли, что приезд странного гостя конкретно в этот монастырь всё меньше походил на случайность.

Весь пролетевший год, словно заразившись от мертвеца какой-то болезнью, Илу’ридан постоянно что-то исследовал, хотя изолированная от цивилизации обитель никак не могла предоставить ослеплённому любопытством эльфу нужные условия. В конце концов, пусть он и служил травником, это не означало, что только растения находились в круге его интересов. Через третьи руки монах передал в рощи Ферры, поражённые органы и кровь Рашми, оставив себе лишь несколько образцов. Но ни сам травник, ни его собратья по культу не нашли в них ничего странного или загадочного, что могло поставить окончательный вердикт под сомнение: саворин умер от длительного отравления Воплощением.

А вот извлечённый из тела кристалл Илу’ридан решил оставить при себе. У него имелись веские аргументы так поступить. Вопреки предпринятым мерам, за последнее десятилетие участились кражи осколков у курьеров, как будто кто-то со стороны догадывался, где сокрыт источник кристаллизованной магии и по кому нужно бить. Только догадывался, ловил себя на предположении эльф, иначе бы открытый конфликт с драконами давно разгорелся. Но потенциальные распри интересовали его меньше всего, Илу’ридан опасался по чужой или собственной глупости потерять такой поразительный образец. Он убеждал себя, что им двигала осторожность, хотя в действительности травник просто хотел знать о кристалле больше.

И всё же, порой эльф замечал, что его интерес сильно выходил за рамки здорового любопытства, а потому заставлял себя сделать перерыв, отвлечься, заняться требующим внимания садом, успокоить начинающих волноваться монахов, погрузиться в свои особые обязанности… чтобы снова вернуться в небольшую каморку при хладной, где весь пролетевший год находился небольшой круглый камень неравномерно сине-красного цвета с ребристой поверхностью. Под мелодичный звон раз в три дня Илу’ридан тратил несколько часов на замеры излучения и массы, дотошно записывая результаты, иногда оставляя рядом с кристаллом в крошечном помещении растения или насекомых, будто стремился расширить исследования. Первое время он параллельно изучал извлечённые из саворинов осколки, но быстро пришёл к выводу, что их фоновое излучение слишком мало, словно экспансивный рост истратил всю заложенную энергию, и так же быстро остроухий потерял к ним интерес.

Пока мысли Илу’ридана не занимал кристалл, эльф пытался разыскать егеря, который сопровождал Рашми в путешествии к монастырю Последнего пути. Вот только изолированная обитель сильно мешала даже этим его изысканиям, отчего мирные стены раз за разом раздражали монаха. Тогда-то он и начал считать дни: сперва от замера к замеру, затем от письма к письму, а после – сколько осталось времени до призыва, невольно предвкушая отъезд. Но даже узнав имя, Илу’ридан так и не приблизился к разгадке, скорее лишь глубже окунулся в мутную воду из сомнений, недомолвок и откровенного нежелания отвечать на вопросы одного конкретного эльфа. По крайней мере у него создавалось такое впечатление. Варда’лин по прозвищу Белый волк был известной личностью как в хорошем, так и плохом смысле, и к тому же стоял у истоков формирования егерей Сабестии. Наверно потому в первое время травник слабо верил, что такая знаменитость могла сопровождать простого, ничем не отличившегося саворина. Вот только связаться с ним для остроухого оказалось непосильной задачей: этот мастер-егерь нигде не задерживался надолго, ни перед кем не отчитывался, полностью оправдывая своё прозвище, а если и получал письма монаха, то не отвечал на них.