Змееносец Ликише

Первые, высокородные города Ириля, гордо прозвали себя альхидами. Самонадеянные, жадные к золоту новые поселенцы заселили не только южные равнины, но и жадно вытеснили инакомыслящих в сторону севера. Отошедшая младшая ветвь ирильцев, не простила вероломного удара собратьев, нарекли себя борейцами бежали. В самых холодных землях нашли новый дом уверовали в могучего бога ветра Борея, чье покровительство требовало кровавой жертвы.

Ириль на этом не остановился. Они все еще держали обиду на борейцев. Коварством овладели Древним Храмом Звезд и местными служителями —святозарами, взяли с них клятву и обязали на вечную службу.

Управляющие палаты, гильдии, суды подчинялись исключительно альхидам. Самодержцы контролировали каналы пресной воды и водонапорными башнями ввели пошлину за каждую каплю. Виной всему оказалась нечеловеческая обида на отошедшую ветвь. Однако подобное не могло произойти без зачинщика. Тот, кто с легкой руки руководил заговором, кто значительно превосходил высокородных. Несомненно, главой этой цепочки был тот, кому беспрекословно повиновались все люди Элиды. Тот, чья линия династии тянется от первородных. Тот, кто назвал себя неукоснительным сарфином, правителем Ириля.

Именно здесь началась наша история – с Ириля. Древнее городище Элиды давно покинутые альхидами земли и самим сарфином, пережил немало потрясений. В стенах разрушенной древнего царства таились не только призраки прошлого, но и те, кто подвергся изгнанию или убиению из других городов и поселений. Проклятые ирильцы, больные и чахлые рабы, бежавшие невольники из темниц, красивые наложницы с детьми на руках нашли приют в родных краях. А со временем в этом забытом месте показался тот, кто носит высокородную кровь, с титулом корсея – наследника трона, стал таким же изгнанником, как другие убогие ирильцы.

Эти десять лет должно было стать праздником. В этот день корсей Ликише по обычаю обязан был спеть прощальную песню Берегине – деве богине, что хранила его род испокон веков. Песню благодарности.

Песню прощания, но когда он вышел в кухню, ничего не было. Ни длинного стола, покрытого белой вышитой скатертью. Ни дымящихся яств, от которых воздух дрожал ароматами. Ни сверкающей серебряной посуды, вымпелы, баннеры с геральдикой правящего рода Асхаев-Дан. Молитвенник Берегини украсили бы веточками медовых деревьев, цветочными венками, бусами. Опоясали бы статую девы пестрым полотнищем ткани дабы выразить свою любовь и преданность. Но ничего такого не было! Только грязное корыто с булькающим жиром, старое мясо, воняющее затхлостью. Стол, иссечённый зарубками от топора – словно кто-то рубил на нём не дрова, а саму память. Стены закопчены, воздух тяжёл. и никто не пришёл. Ни мать, ни отец. Ни троюродные сестры, ни дяди, ни тети. Никто! И тогда в его сердце вонзился ледяной нож. Маленькие кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Губы задрожали – но не от слёз, а от ярости, которая вдруг заполнила его всего, как чернильная вода, отравляя каждую мысль: – Чтоб вам всем сгнить заживо… – прошипел он, и слова стали проклятьем. Он желал им мучительной смерти, желал, чтобы их кишки вырвали и дома сгорели. Чтобы Берегиня отвернулась от них так же, как они отвернулись от него. Мыслями он просил о помощи, призывал богов к справедливости.Кто же знал, что за эти детские слезы вскоре содрогнётся весь магический мир? Этот знаменательный день не мог обещать ему новую жизнь. Возможно, ему предстоит нищее существование где-то на ирильских улицах или вовсе конец жизни. Ликише больше не мог мириться со своим положением, и как он решил эти детские слезы будут последними в его жизни. Однако слова пьяницы перевернули его сознание. Старый свинопас, лишившись работы из-за беспробудной пьянки, наконец нашёл небольшую подработку. Выполняя указания самой Фрийи, тот подоспел к моменту, когда Ликише, перед ним стояла глиняная миска с кислой похлёбкой, а из деревянных кружек несло болотной водой.

Вот-вот Элл уйдет за горизонт и и Берегиня оставит свое чадо на попечении судьбы.

– Молись, щенок, чтобы ты не стал магом, иначе верёвка на твоей тоненькой шейке обеспечена. Хороших же ты врагов нажил! Эти люди не очень хотят видеть другого наследника. Мирида и без того проклята. Дети монархов рождаются мертвыми! Мы потеряли целое поколение! Конечно, откуда же им взяться? – Слова наёмника только усилили боль Ликише, и желание поскорее покинуть Мириду приумножилось. Бежать в самую даль, за горизонт, взять с собой небольшой мешочек с малыми пожитками, прихватить с собой выкуп вольноотпущенного и браслеты, которые обеспечивают бывшим рабам долгожданную свободу, и никто в этом мире не смеет обратить скитальца в невольники. Беспрепятственно унестись в земли Визерии, героически преодолевая жаркие дюны Мириды и посвятить своей жизни какой-нибудь эпос.

«И чего я тут сижу? Как сказал этот зловонный старый ловкач, верёвку на шею?» – подумал он, вставая из-за стола, быстро бросился на выход.Выскочив на задний, хозяйский двор Ликише бросился под телегу, загруженную огромными деревянными бочками с пресной водой, густой патокой и ящиками с овощами и фруктами, ловко проскакивая между копытами мощных туров, вымахнул прямо в амбар, где его уже норовили словить.

– Лови его, – кричал бывший свинопас, запинаясь нога об ногу, упал на землю.

– Он убегает!

– Держите беглеца! – издали слышен обеспокоенный зов кухарок.

– Не дайте ему уйти!

– Он снова сбежал!

– Ловите его!

Но Ликише боясь быть пойманным, резко свернул, вымахнул обратно из амбара, пролетая мимо времянок и других построек, укрылся среди сараев, где его ждала полная бродяжная сумка. Притаившись, маленький беглец боялся пошевелится. Испуганная скотина в сарае завизжала. На дикий визг молочных поросят прибежали трое здоровых мужиков, грозились выпороть Ликише если тот сейчас же не выйдет к ним, но ребенка очередной акт воспитания от наемников не так пугал, как внезапно перерезанное горло, потому окутавшись в грязный мешок, затих пока те не ушли и только лишь спустя какое-то время Ликише смог показаться. Он все еще вел себя очень тихо, боялся дышать пока полностью не убедился, что он абсолютно один.

Мальчик медленно подобрался к выходу, из соломы достал спрятанный мешок, закинул его за спину, подтянулся к выходу и… Из внутреннего кармана рубашки выпал камешек в форме идеального треугольника. Необычный чёрный треугольник, что он украл из книги, перед которой трепетал сам сарфин. Имея неосторожность оставить своё сокровище, Аллель понятия не имел, что камень пропадет без вести. Тайник сарфина сильно привлёк внимание маленького искателя приключений. Он давно ждал момента, когда старый правитель оступиться и забудет о безопасности многотомной книги. Тогда Ликише и украл его. Взял с собой чтобы в будущем, если уж придется, продать его дабы не умереть с голоду. Но когда камень показался именно сейчас, то можно было бы счесть, что это знак от богов, послание. Ликише подобрал свой трофей, еще раз посмотрел на него. В который раз задаваясь вопросом, что это или для чего он, прикинул его цену. Сколько даст торговец за обычный камень? Идеально гладкая геометрическая фигура, обладающая силой очаровывать, стала менять не только цвет, но и свойства. Такое уже было, и не раз. Непонятно для самого Ликише, но камень изредка становился прозрачным, как стекло преломлял лучи солнца, а после снова возвращал природный угольный цвет гранита. Что это было и почему? Для него это было самой величайшей загадкой, которую разгадать было чуть ли самим приключением. Глядя на сокровище, он понимал суть его важности, хотя догадки все же были. И тут он вспомнил о книгах, повествующих о неестественных тюрьмах для особых злоумышленников. Этими тюрьмами становились самые разные бытовые предметы, что первыми попадались под руку: подсвечники, ложки или чернильницы – разное, но были и исключения. Многоугольные камни являлись самым настоящим проклятием для злодеев. Эти безупречные в своей природе камни, тетраэдры, создали первые альхиды, а может, и древние боги, или это космические гости – толком никто и не знает. Но многие уверены, идолы того мира уготовили людям вечные войны ради необыкновенного чёрного камешка. Легенда гласила, что тот, кто владел хоть одним из пяти таких предметов, владел всем миром. Власти, о которых только можно мечтать!Но кто там, в том октаэдре самого сарфина Мириды, и за что его могли наказать?

В сарае, где прятался Ликише, сгущались сумерки, поглощая последние лучи солнца. Затихли голоса с улицы – будто весь мир затаил дыхание, ожидая чего-то неотвратимого. Сквозь узкое окошко виднелось, как жёлтое солнце Элл, окрасив небо в огненно-оранжевые тона, поспешно скрылось за горизонтом. Его сменил холодный, мертвенный свет Эрра – белый карлик, заливший землю призрачным серебром. Над головой рассыпались звёзды, словно космическая пыль, а в вышине плыли три луны, безмолвные свидетели грядущих перемен.

Ликише сжал кулаки. День кончился. А значит – кончилось и детство.

Его коса, которую он так не хотел отрезать, теперь должна быть принесена в дар богине-Матери. Единственной, кто защищал его от собственной семьи. Чьё незримое присутствие он чувствовал кожей – тёплое, как дыхание, и надёжное, как щит. Больше не будет её оберегов. Он взрослый. Теперь он сам себе защита.

От этих мыслей в жилах вспыхнул жар. Тело отвечало на зов крови – менялось, подчиняясь древнему ритуалу. Скоро ему предстоит покинуть роскошные залы дворца и отправиться туда, где кончаются карты. Где его ждут неведомые земли, опасности… и палачи, которых нужно избежать любой ценой.

Он уже собрался сделать первый шаг – когда волна энергии ударила в него, как кипяток.

Магия.

Она стекала по стенам, сочилась из щелей, оживала в виде змей – сотни скользящих теней. Чёрные, чешуйчатые, они оплели его, обвивая ноги, впиваясь в кожу, проникая глубже – под рёбра, к самому сердцу. Боль вспыхнула как огонь – кости ломались и собирались заново, кожа покрывалась блестящей чешуёй, а в груди ядовито пульсировало что-то новое и чуждое.

Первое превращение.

Лицо исказилось – глаза сузились в вертикальные зрачки, клыки удлинились, а язык, раздвоенный и быстрый, ловил малейшие запахи страха. Над головой развернулся капюшон кобры, и на нём проступили знаки – древние, как сама магия. Они складывались в имя, потом в заклятье, потом снова в имя – будто сама судьба переписывала его историю.

Ликише больше не был ребёнком.

Кости хрустнули в последний раз, и человеческая форма растворилась в темноте сарая. Где только что стоял мальчик, теперь извивалась исполинская чёрная кобра – живое воплощение древнего ужаса. Её капюшон, расписанный мерцающими рунами, раздувался в такт тяжелому дыханию, а вертикальные зрачки метали искры ярости.

Боль. Она пронзала каждую чешуйку, выжигала изнутри, заставляла биться о стены в безумной пляске агонии. Яд кипел в железах, переполняя, требуя выхода – но освобождения не было. Ликише, запертый в этом змеином теле, бессильно наблюдал, как его новый облик терзает сарай, обращая солому в пепел одним лишь прикосновением.

Спасение пришло неожиданно – когти детримы впились в чешую, швырнув змеиное тело на затвердевшую землю. Холодная грязь, резкий удар – и.. превращение завершилось.

Но мальчик, поднявшийся с земли, уже не был ребенком. Годы сжались в мгновения, оставив на теле отметины взросления: плечи, готовые нести груз власти, руки, способные держать меч и чашу яда, а на спине – знак вечности, змей, пожирающий собственный хвост

Лохань с дрожащей водой отразила лицо чужака – резкие черты первых сарфинов, взгляд, видевший бездну. Пальцы дрогнули, нарушив зеркальную гладь – но правду уже не стереть. Детство умерло в этом сарае.

– Я маг, – испуганно прошептал Ликише, заворожённо разглядывая своё новое тело. Ладони, пальцы, плечи – всё было чужим, но в то же время его. Взрослые, сильные руки, резкие линии силуэта… Но в сумке лежала детская одежда, словно насмешка над внезапным превращением.

– Берегиня сыграла со мной шутку, – мелькнула мысль. Он даже не заметил, как изменился. – А теперь – змей? Зачем? Что это за магия, которая перекраивает его, словно глину в руках невидимого творца?

Он бросил последний взгляд на знакомые очертания дворца: величественные водонапорные башни Накшы-и-Джахана такие высокие, устремлённые в небо, словно стражи древних тайн. На райские сады, каскадом ниспадающие по террасам, где когда-то бродил, смеясь, десятилетний мальчик. На бронзовые статуи Лютоса – брата, наследника, чьё имя теперь звучало как эхо из другой жизни.

Прощай, – мысленно прошептал он, готовый шагнуть в неизвестность… И вдруг – оно.

Его сокровище. Его тайна. Его загадка.

Треугольник, тетраэдр, – что бы это ни было, – внезапно ожило. Геометрия дрогнула, грани множились, переплетались, меняли цвет, пока два треугольника не скрестились в стремительном танце. Звезда. Вращение. Ось. А потом – взрыв света, и тысячи мерцающих частиц, как рассыпанная мозаика, сложились в фигуру…Человека. Нет. Не совсем. Ликише замер. Камень был тюрьмой. И теперь он видел узника.

Тело – человеческое, но лицо…

Глубокие, как пропасти, глазницы. В их черноте – крошечные, тусклые зрачки, будто угольки, едва тлеющие в пепле. Кожа – белая, мертвенно-бледная, покрытая рубцами, словно её годами варили в смоле, а потом слепили обратно. Человек? Монстр? Не важно! Важно то, что от него лилась магия. Заклинания, вышитые на мантии, плясали в такт неведомому ритму, переливаясь, как живые. Такие символы мог знать только бог – или маг, чьё имя стёрто из памяти веков.

Но самое странное… Связь. Она тянулась между ними, как невидимая нить, как кровное родство. Как? Ликише сглотнул. Страх, любопытство, трепет – всё смешалось в единый клубок.

И он сделал шаг вперёд.

– Кто ты?

– Добрый день, узник!

– Ну, здравствуй, спаситель, – ответил узник, заглатывая сладкий вкус свободы, бросил на парня оценивающий взгляд.Узник, чья магия одним поднятием руки заставила утихомирить напуганных зверей, с нескрываемым интересом смотрел на юного спасителя. Волосы, заплетённые в тугую косу, концом тянулись до пояса и не были обрезаны – одна из явных примет недавнего совершеннолетия. А это могло значить, что юнец только что стал магом, но никаких отличительных знаков на нем не было, и к какому роду он принадлежал, остаётся только гадать. Старый набитый мешок и рваная рубаха валялись под ногами, а маленькие штанишки вот-вот разойдутся по швам. Со стороны он был похож на раба-мага, добывающего медный кругляк убираясь в сарае. Однако этот маг смог разрушить проклятие камня и открыть его. Узник хотел уже покончить с юнцом, сделать это как можно быстрее, чтобы тому не пришлось ощутить никакой боли, а после отправиться к своему заклятому врагу. Наказать того, кто упёк его в тёмное пространство на долгие пятьдесят лет.

Всё же от грубой ошибки его остерегла и другая мысль: кто этот мальчишка?

– Помню время, – начал узник, – когда мои последователи и жрецы резали своих жертв ради того, чтобы оживить тетраэдр. Сотни смертей и море крови, мука из людских костей былa рассеяна по воздуху, призывая высшие силы. Предсмертные стоны мужчин и женщин потрясли этот жалкий мир! Сколько ни бились величайшие умы, он не поддавался им! Но ты… тебе хватило одного дыхания! Одной тёплой руки! Может быть, это неудачная шутка со стороны моих недругов? Если это так, то я буду медленно выворачивать твою шею, и ты познаешь неведомую ранее тебе боль! Или заставлю тебя страдать, как не страдал ни один человек в этом проклятом мире! Говори, мальчик, кто ты?

– Нет, пленник камня,– спокойным тоном ответил юноша. – Я раскрыл этот камень совершенно случайно. Я надеялся, что не стану магом и хотел было бежать из города, а теперь мне не дожить до утра. Сейчас меня поймают святозары и упекут в чёрную темницу. Мне нет смысла бежать, пустая трата времени. Тем не менее мне интересно, кто ты? И как попал сюда?

–Я тот ужас людей, я их страх и смерть! – придавая своему голосу эпичность, узник представился. – Я и есть орудие хаоса! Истинный кошмар! Сосуд для божественного духа мести. Преданный родным братом и моим народом. Меня упрятали в тетраэдре благодаря хитрому лукавцу. Я мог быть вашим сарфином! Ириль по праву наследия мой! Это мои наследники должны были осчастливить эти края, но нечестивец украл это право! Мой родной брат не является тем, за кого себя выдаёт! Только истинный Змееносец по праву должен восседать на троне. Ириля!..

– Но Ириля давно нет, – резко оборвал Ликише, его взгляд, прямой и бесстрашный, впился в жуткое лицо собеседника, не отводясь. Он не позволил бы страху одержать верх. Не здесь. Не сейчас. – Мы в Мири-и-де. Это Накша-и-Джахан сарфина, дворец «Образ Мира». И здесь родились дяди и тети коссей Гадессис, первенец корсей… и я.

Эффект был сокрушительным. Казалось, время остановилось, а затем ринулось вспять, сметая все на своем пути. Колдун замер, и по его древнему, искаженному магией лицу пробежала тень невыразимого ужаса.

– Как? Как такое могло произойти?! – его шепот был едва слышен, но в нем клокотала такая мощь, что задрожала вся живность в сарае. – Ириля больше нет?! Дворец Кааф… Этот нечестивец сровнял с землей мой город и первородный дворец альхидов?

– Нет! – ответил Ликише. – Ириль существует, но не в таком величии, как было написано в книгах. Кааф это миф, его не существует. Я читал о нем. Это край наших предков? Альхидов?

– Наших? Так ты из рода Асхаев – Данов? Ты наследник?– Да, но я не тот наследник, и я никогда не стану сарфином. – От стыда у парня загорелись щеки и заметно пoyтих голос. – Я даже не корсей.

– Двое? – Прекрасная новость обрадовала собеседника. Похоже, история повторяется. Тогда колдун решил разобраться в непростой ситуации. – Если ты не корсей, но относишься к нашему роду, ответь, как зовут твоего отца?

– Господин Гадесис, сын сарфина Аллеля, – имеет статус регента – отчеканил парень, и в его голосе не было ни стыда, ни гордости, от которой у мага, воспитанного на законах чистоты крови, свело судорогой и без того искаженное лицо. – Он незаконорожденый сын наложницы и альхида, имеет право только на статус, а не титул. А моя мать – госпожа Фрийя, дочь богатого торговца Атита Саржи из города Диадон. Она так же…простой человек. Время магов уходит, а к власти в этом мире пришли… простолюдины. И они не вправе носить благородный титул, так же и никак не называть себя альхидами. Они не из рода Асхаев-Дан. Туда им дорога закрыта.

Наступила тишина, звенящая и абсолютная. Даже тени, казалось, замерли в ожидании. Колдун медленно покачал головой, будто отгоняя наваждение, а потом из его груди вырвался не звук, а нечто среднее между стоном и рыком раненого зверя. Его глаза, глубоко утонувшие в орбитах, вспыхнули алым огнем былого могущества.

– Господины, значит. Нет рода Асхаев-Дан?! Время альхидов? Что ты такое говоришь, мальчишка? Как ты смеешь вещать о конце великой эпохи?! Род Асхаев-Дан – это столп мироздания! Он не может пасть, ибо с его падением рухнет небо!

Тень скользнула по искаженному лицу узника, когда юноша, отводя взгляд в сумрак склепа, произнес слова, полные горечи и обреченности.

– Известный борец за правду, превалир Изимат, и его брат Сихей – управленцы Дома Невест для Данов – сами решили избавить Мириду от бесчестья. Они заморозили титул корсея и сарфина, – голос его звучал ровно, словно он читал по чужой скрижали. – Но с полгода назад Изимат ушёл в мир предков. Я думаю, это дело рук моего брата. Этот господин не хотел, чтобы альхидами управляли… Ведь маги уже не рождаются.

Цепи тихо звякнули. Колдун медленно, как хищник, оценивающе склонил голову. В его глазах вспыхнул холодный, расчетливый огонь.

– Та-а-ак ты ста-а-не-шь наследником? – прошипел он, растягивая слова, впитывая каждую деталь будущей мести. – Ты же маг?

Парень горько усмехнулся, и в этой усмешке было все его одиночество и неприкаянность.

– Меня даже по имени не называют, не то что признать корсеем. Как только повелителя не станет, Лютос все равно уже будет сарфином Мириды. Время магов уходит, – он повторил эту фразу как заклинание, как приговор самому себе.

– Зна-а-ачит, ты вто-орой сын? – Голос узника стал влажным, густым от ликования. Сердце, закованное в лед после заточения, забилось в нем с бешеной силой. О лучшем сюжете для возмездия он и мечтать не мог. План уже слагался в его сознании, обретая четкие и ядовитые формы. Оставался лишь один последний штрих, вопрос, что ждал своего часа все долгие годы плена.

– А кто же она?! Кто наложница Аллеля? – выдохнул он, и в тишине это прозвучало как обрядовая формула.– Не прекрасная ли Вивея!

– Да, Вивея! Какая она была красивая! Благородный род сивилл! К сожалению, ее давно нет, – просто ответил юноша, даже не подозревая, как сильно сжались кулаки колдуна.

Новость сильно шокировала узника, хотя невозможно было предугадать его чувства. Лицо страшно смешалось в мешаную белую пузыристую массу. Стянутый уголок рта едва слышно издал жалостный стон. На месте лобных складок собрался мясистый сгусток наростов. Руки тряслись, сжимаясь в большие кулаки. Голос изменился. На месте Ликише любой другой парень или взрослый мужчина должен со страхом бежать без оглядки, но он с любопытством всматривался в вымученное лицо узника.

– Не дождалась! Не выдержала! – С трудом подавив боль в сердце, узник обратился к собеседнику: – Скажи, мальчишка, где ты нашёл этот камень?

– Я… я нашёл в тайнике. Он был… спрятан. – Ликише замялся, скрывая правду от незнакомца, но под пристальным взглядом узника солгать было крайне трудно.

– Ладно, оставим на потом. – Узник тут же догадался, как камень попал в руки парня, но в этот момент его интересовало совсем другое: – А как она умерла? Наложница Вивея?

Голос юноши понизился до доверительного шепота, словно он боялся потревожить тени прошлого, прячущиеся в углах склепа.

– Любимая женщина сарфина – так прозвали ее во дворце. По воспоминаниям повелителя, в круг почитаемых превалиров было подано прошение – признать наложницу сарфиной, но они отказали. – Он замолчал, будто глотая горькое чувство несправедливости. – Правитель стал заложником правящего совета. Он поступал так, как велел ему совет, а после и вовсе поддался влиянию Альянса. Он не смог защитить любимую женщину от взбешённых консервативных магов, что чтили традиции альхидов и не желали пятнать свою кровь. Жадные к власти превалиры поняли, как удобно держать сарфина на коротком поводке, и продолжали вершить чужие судьбы. Много лет повелитель исполнял их волю, но ничего так и не добился. Это изводило Вивею. Я помню ее… тогда я был совсем малюткой. Она посещала мои покои. Это звучит странно, но я помню все ее песни! Традиционные напевы из Ириля о змеях! У нее был тихий, приятный голос, колыбельный и печальный. Еще она часто рисовала. Один раз она изобразила меня… в обруче на голове. Змей, кусающий себя за хвост. Странно правда?! Ведь я только что был змеёй! Я помню ее истории о Змееносце… Но когда я вырос, Лютос, мой брат, дразнил меня. Называл меня этим уродливым змеем. Твердил, будто бабушка выпрыгнула из окна из-за меня, увидев мою змеиную голову…

Последние слова он произнес почти беззвучно, и они повисли в воздухе тяжелым, ядовитым грузом.

– Змеиная голова?– удивился колдун.– Те госодины назыающие себя рожденными от альхидов не могут быть твоими родителями! Это полнейшая чушь!

–– Говорят, что я проклятый, – начал юноша, опустив от стыда голову. – Любитель ползучих гадов. Сын мирянки-поломойки. Узнав это, моя бабушка покончила собой, не вынеся позора.

– Наглая ложь! – рявкнул бывший пленник, ещё сильнее сжав кулаки. – Вивея была не такая! Она прорицала, род сивилл говорил о появление великого ведьмака! Мага, который станет ужасом для этих подлецов! Единственный, кто принесёт спасение и справедливость нуждающимся. Возможно, ее убрали, чтобы она не мешала заговорщикам, которые хотели сохранить свою власть.

– Вивея часто ко мне приходила после смерти! Я точно ее видел! – продолжал волновать узника Ликише.

– Ты видишь умерших? Кто-то об этом знает? – Голос узника стал тихим.

– Нет, – заверил колдуна юнец. – За это меня могут отослать отсюда подальше. Я точно знаю. Хотя они и так перережут мне горло, как только святозары учуют новую магию в Мириде. Они давно этого ждали.

– Это ты верно подметил, – согласился колдун, вспоминая своё тяжёлое прошлое.

Он тяжело перевёл дыхание, разгадывая лицо мальчика, чья внешность удивительно походила на лица других сарфинов, которых он помнил и знал. Заметив это, колдун понял, что этот мальчишка тот, кто ему нужен.Да, жизнь Ликише сложилась из одних соревнований со старшим братом. Второго сына Фрийя не ждала. Она до последнего верила и знала, что родится девочка. С недавних пор страшным наказанием было иметь в семье правителя двух наследников. Поэтому женщина вымаливала дочку, но боги распорядились по-другому. Пять лет супруга коссея – госпожа Фрийя ходила в траурном обруче, оплакивая свои несбывшиеся надежды. Ее жестокое сердце не ощутило материнской радости к малютке, а после и вовсе отвернулось от Ликише. Мальчика вырастили суровые няньки. Не страшась возмездия Берегини, твёрдо воспитывая малыша с самих пелёнок. Поэтому ощущение одиночества никогда не покидало его. Ни отца, ни матери, ни брата – всё пусто. Тьма, в которой он представлял, что есть всё: мать, отец, брат, а может, и та мертвая девочка коссеи, которая была бы ему любящей сестрой.По каким-то неизвестным для него обстоятельствам Ликише остался жить среди царской семьи. Мальчик нередко посещал уроки воспитания, где кроме ударов хлыста, о воспитании ничего не преподавали. За шалости ему не раз срезали косу, но волосы у мальчика росли очень быстро. За месяц коса снова обретала нужную длину. До очередной выходки, где в наказание ему снова отрезали косу и называли проклятым. Тем не менее в маленьком сердце горел неистовый, придающий силу огонь.