Невед Третьего царства

Вообще, троих послов: Яви, Прави и Нави упоминают обособленно, так как это самые молодые умения. Правда, посла Прави часто относят к провидцам, хоть знания о грядущем у него полнее и достовернее, чем у ведуна с умением предсказатель. Ведь посол Прави – всеведающий человеческий советник.

Навьего посла же иногда признают могущественным порчельником, но это в корне неверно. Посол Нави – судья и каратель. Нередко проклятый, но никогда не проклятущий. Она или он следит за Навьими порождениями в Явских царствах, если нужно, ловит их и низвергает. С недавних пор ее или его свиту действительно составляют по большей части порчельники.

Кстати, Явские послы обладают правом короновать царей и цариц новоиспеченных династий, то есть помогают выполнить предназначение другим. В связи с этим не только неисчислимы, но и люди стали называть Явских послов владыками.

Владыки Прави не спускаются, а владыки Нави не поднимаются в срединные царства. Они признают в Явских царствах смертных – своих послов. Послы Прави и Нави вхожи на тот ярус Великого Древа, который представляют, но свободно перемещаться по царствам, как послы-владыки Яви, не могут. Явский посол, он же владыка границ и переходов, три раза шагнет и окажется в Тридесятом царстве. Прямым рейсом, чёрт с блинами!

Алекс разозлился и, чтобы отвлечься, стал думать о новом телефоне, который Гоша Седунов доставит ему из Тридевятого. Прямо как курьер.

Ха-ха!

Сделанный в Тридевятом – мировом импортере чудесной техники, майфон последней модели. В отличие от новых айэмфонов, он не будет разряжаться в Небытии за считанные секунды, а на дисплее даже будет появляться дополнительный таймер, отсчитывающий время по-явски…

***

Пробивая тяжёлые волны сна, мелодия вызова вгрызалась в мозг. Алекс перевернулся на живот, свесил с кровати руку и поднял разрывающийся телефон.

– Да?

– Привет, Алекс, это я, Ника.

«Да кто еще по твоему-то номеру!» – хмыкнул про себя Алекс и перекатился на спину.

– Что у тебя?

– К Агате в квартиру опять бес забрался. Мы его веником, а он летает. Стоим на лестничной площадке. Помоги, пожалуйста!

– Сейчас приду.

Ну вот, опять!

Алекс сел на кровати и потянулся.

Ника очарована царствами и ведовством с рождения. Она ведает с седьмого класса. Но пока умение у нее не определилось, и заговоры ей не даются.

С Алексом Ника ведет себя как с очень много знающим… неведающим другом. Вот и сейчас зовет его, а не кого-нибудь из ведовских подруг-приятелей, чтобы Алекс почувствовал себя нужным.

Алекс обреченно вздохнул: «Куда уж нужнее?»

В начале апреля, когда появились первые зеленые ростки, духи зимы устраивали свалки с духами зелени и цветения. Вместе с ними разгулялись и мелкие бесы. Алекс приветствовал стихии и времена года, разнимал неисчислимов. Цепковская свора притаскивала ему скрученных кровожадных порождений смерти, которых Алекс низвергал в Нижний мир. Еще он исправно мотался в Тридесятое царство, делал уроки, терпел тесты и встречи «Терема» и притворялся-притворялся, притворялся неведом.

Сейчас Алекса раздирало жгучее желание, чтобы от него отстали. Но когда Ника просит помощи, это не то что: «Алекс открой скорее врата в Тривосьмое царство!», «Алекс, пригрози анчуткам не разбрасывать мусор вокруг помойки!». После Никиного «спасибо» в груди разливалось тепло.

Алекс и сам пока не понимал, но когда он смотрел в серые Никины глаза, ему становилось спокойно и тепло. У сестрицы Финисты тоже серые глаза, но в них лёд, лунный свет и сталь. А в Никиных солнца свет и тепло.

Алекс с родителями жил в пятикомнатной квартире на втором этаже кирпичного двухэтажного дома, построенного почти полтора века назад. Семья Сатановских проживала в этом доме со дня постройки. Тогда еще в каждую квартиру ставили печи. Родители своей не пользовались.

Зачем, когда в доме есть газ и отопление?

А у сестрицы Финисты печей не меньше полусотни. А вот Никина семья свою печь зимой топила. Ника говорит: «Атмосфера». Сейчас опять стали строить дома с печами в квартирах до шестого этажа.

В соседнем квадратном, тоже двухэтажном доме живет Георг. Агатин дом стоял боком к дому Алекса и Ники и фасадом к акациевой аллее. Дом довоенный с бункером. А на первом этаже квартиры имели два входа: через подъезд и прямо на улицу, а на третьем, последнем этаже находился общий коридор. Одну стену и часть крыши, как раз смотревшие на подъезд Ники и Алекса, оплетали виноградные лозы и розы. А со стороны двух подъездов, третий на торце Т-образного дома, гаражи и огород. Между домами и треугольником, засаженным деревьями, дорожки.

Алекс вошел в ближайший подъезд и услышал голос Агаты:

– … но он же его даже не увидит. Как он изгонит эту штуку? Эх, жил бы рядом Ромчик. Давай звони Захару.

«Да, почему бы вам не позвать Иванова? Может, он разрешит выкрасить себе прядку в розовый. Если опять начнет уговаривать, а то русые волосы так скучно – развернусь и уйду», – раздражённо думал Алекс, поднимаясь по лестнице.

Первой его увидела Ника.

– Помоги изгнать!

Она потрясла сложенными вместе руками. Ее русые, чуть сероватые волосы волнами ниспадали ей на плечи, а в глазах светилась надежда. Обычно, если ведунья распустила волосы, а заговор выдворения не сработал, то дело плохо. Но у Ники заговоры почти всегда не срабатывали.

– Наконец-то.

Агата цокнула каблуком и удивленно окинула Алекса взглядом.

Еще бы, он нарядился к хороводу как царевич. Сама она, в отличие от Ники, которая была всё еще, как обычно, в джинсах и обшитой оберегами футболке, тоже уже облачилась в праздничное платье-сарафан и нацепила красные серёжки. А темные волосы временно заплела в косу. Не сильно она старалась ведовать, раз не распустила их.

– Понимаешь, он поднимает ветер и загоняет пыль в комнату. Шиш, настоящий шиш…

– Красивая рубашка. В «Свиле» покупал? – Агата перебила Нику, поедая глазами ярко-красный кафтан, расшитый тонюсенькой золотой нитью.

Алекс утвердительно кивнул. На рубашку, которую сестра подарила вместе с кафтаном, он нечаянно пролил чай.

– Да подождите вы! У тебя в квартире бес! – осадив подругу, Ника снова повернулась к Алексу: – Я всё испробовала!

Агата цокнула языком и распахнула дверь квартиры. Как раз мимо дверного проёма по комнате пронесся…

«Шиш! И правда, шиш», – обескураженно подумал Алекс.

Серенький, высотой полметра, курносый бесенок. На голове знаменитый колтун – шиш. Конкретно у этого беса – ярко-синий. От его колтуна отскакивали бусины.

Шиши относятся к придорожным бесам, носятся по свету вместе с пылью и ветром. И вот сейчас такой пылегон крутился по комнате в вихре пурпурных бусин и белых осколков.

Зачем он в квартиру-то залетел?

У Ники с Агатой и не такое случалось, но всё-таки?

А домовой что?

Агата легонько толкнула Алекса локтем.

– Узреть пытаешься?

– Не много нужно пытаться, чтобы увидеть осколки. Ник, похоже, и правда шиш.

– Заваливайтесь.

Агата переступила порог и сбросила туфли. Одна туфля улетела в комнату, ее тут же подхватил вихрь. Вторая со стуком врезалась в стену прихожей.

«Брось я у себя дома ботинок о стену, обратно прилетит. И от домового, и от Георга. А потом от родителей», – обалдело подумал Алекс.

Он аккуратно поставил на обувной коврик заговорённые, чтобы не пропускать жар и холод, сафьяновые сапоги. Ника стянула кеды и подтолкнула Алексу тапки Агатиного папы.

Алекс достал из специального кармашка в сапоге телефон, между прочим, предпоследней модели майфон. Навел камеру и включил приложение. Он ведь невед, шиша не видит, а телефон ему в этом поможет.

Алекс посмотрел на стол: ложки, которыми девчонки ели пирожные, остались на столе. Металл у многих неисчислимых – табу. Сами же пирожные вертелись в вихре и оставляли пятна на дверцах шкафа и стенах. Туфля с глухим хлюпом врезалась в пирожное. Слишком уж текучее пирожное.

Тает оно, что ли?

А вот осколки блюдец – это опасно.

– Я уже все заговоры, какие знаю, нашептала. Кукиши ему показывали, пальцы уже отваливаются. Он только носом вертит, да колтун свой поправляет, – взволнованно шептала Ника.

Да, для шиша колтун – его гордость.

– Хлеб давать пробовали?

– Он обратно кидает.

Агата лениво указала ярко-красным ногтем на кусочки хлеба возле ножки стола.

Алекс чуть за голову не схватился: хлеб на пол побросали!

– Принеси хлеба, – попросил он.

– Слепой, что ли? Посмотри вон туда возле ножки стола. По-твоему, мы бесам хлеб давать не умеем?

– Бородинский подойдет?

Ника сунула Алексу кусок буханки. Пока Агата выступала, она сбегала на кухню и вернулась.

– Ну, давай убедись, – буркнула Агата, скрестив руки на груди.

Алекс молча открыл окно и положил хлеб на подоконник снаружи.

Бесенок завис вверх тормашками спиной к Алексу.

– Прими угощение и в этот дом не возвращайся, – стоило Алексу договорить, как нос бесенка задергался.

Унюхал!

Шиш перекувыркнулся в воздухе, оттолкнулся от стены птичьими, как у голубя, лапами и полетел к окну.

Ника с Агатой встали рядом с Алексом, заберет бесенок хлеб и улетит, а если запустит хлебом в Алекса, они – ведуньи, не дадут неведа в обиду.

Поднятый шишом вихрь у самого окна столкнулся с невидимой преградой. Бусины и осколки посыпались на пол, а пирожные пролетели в опасной близости от плеча Алекса и угодили в Агату. С кремом на волосах Агата вылетела из комнаты. Перепачканная в пирожном туфля врезалась в стену и сбила на пол картину «Три медведя». Ника сразу убежала за подругой.

А шиш схватил хлеб и вылетел наружу.

– Не залетай сюда больше, – бесцветно произнёс Алекс и захлопнул окошко.

На мгновение ему показалось, что бесенок целил пирожными в него. Если бы Алексу пришлось переодеваться, то ко времени хоровода на его территории не осталось бы ни одного шиша. И плевать, что там «Терем» подумает, а Георга он уговорит.

Алекс достал из кармана очень дорогой карандаш с сердцевиной из угля, сожженного молнией дуба, нарисовал под подоконником змейку – оберег от вездесущих неисчислимов, и оглядел комнату. Бусины рассыпались по углам и теперь тихонько поблескивали – заговорённые от потери. Кусочки хлеба с пола исчезли. За шкафом тихонько ругался домовой.

Алекс его понимал: исчезновение защитного оберега с окна – дело нешуточное. Агате влетит. Да и за хлебом девчонкам теперь бежать. Остается надеяться, что Агата еще не спустила свои карманные.

Вопли Агаты летели из ванной комнаты:

– Ну конечно, пойдет с Георгом. Посол Прави Седунов ведь свой хоровод устраивает. Не дома же в такой роскоши он сидеть собрался! Раньше надо было спрашивать! Какие там настойки для чистки ты знаешь? Я сейчас болотницей зарыдаю! Мое новое платье! Ну почему не в Алекса! Нет, только не на него. Рубашка – такая тонкая работа! Кафтан – шедевр! Ник, и на тебя нельзя – ты моя лучшая подруга… Кстати, ты ведь наденешь то платье, что мы купили?

– Только не призови его своими проклятиями назад, – крикнул им Алекс через дверь.

– Алекс, благодарим, – отозвалась Ника. – Хочешь торт-мороженое? Оно в холодильнике, шишастый до него не добрался.

Так это не пирожные, а мороженое.

– Нет, спасибо. Агат, скажи родителям, пусть обновят заговоры на окнах и дверях. На том окне совсем стерся. Если что, мой заговор на окне прослужит до Купалы.

«Вернее, зачем ты его стерла?» – добавил он про себя.

– Ты куда пойдешь хороводить? – высунулась из ванной комнаты Ника, но Алекс уже закрыл за собой входную дверь.

«Ника, неужели хотела позвать меня хороводить с ними, чтобы дома один не сидел?»

Алекс держал телефон в руке. На выходе из подъезда он открыл приложение с цветами сирени на иконке. На экране открылась камера. Через нее Алекс быстро посмотрел на огороды в прямоугольнике дверного проёма, на синие стены, на потрескавшийся потолок и поймал шиша. Того самого, что залетел к Агате. У него в колтуне застряла пара осколков.

Шиш уже прикончил хлеб и зачем-то залетел в подъезд, а теперь бился об экран внутри майфона. Много лет назад сиренник подарил Алексу воистину чудесный предмет. Мало того, что зеркальце меняло форму на более привычную для нового хозяина, приложение с сиреневой иконкой само переходило со старого телефона на новый.

– Хочешь познакомиться с котом Баюном? – спросил Алекс.

– Владыка, выпустите, – пропищал шиш. – Я ли-ишь объясниться. Чтобы недопонимания не остал-лось.

– А, так ты знаешь, кто я.

– Конечно, владыка. Мы – шиши, ратуем и гордимся, что над нами такой владыка, как вы. Коль чего, только ш-ши-ишкните, мы все пред вами явимся. А они меня призвали. Та, что в сарафане со стеклянными вишнями в ушах! Хотела, чтобы некий Захар пришел и прогнал меня, вот я и задал им трёпку!

Алекс уже и сам догадался, что бесенка призвали. И не Ника. Она такими вещами не шутит. А шиши, если и залетят в помещение, так поскорее из него вылетают, им ветра во все стороны подавай.

Алекс вышел из подъезда и выпустил шиша. Бесенка тут же умчал ветер, в чьём дыхании уже крутилась парочка шишастых.

Алекс улыбнулся. Для школы, «Терема» и во дворе он – невед. А для неисчислимов – владыка.

Сейчас он не боялся раскрыться. Закрыти Георга работали безотказно. Теперь, когда он общался с бесами, становился незаметным и незапоминающимся для людей. И всё-таки Алекс по привычке осторожничал.

Ну, Агата дает!

Не предупредила Нику, что призвала шиша для Иванова. Захар, вообще, в курсе?

Алекс представил, как девчонки спорят, кого позвать: Захара или его, Алекса, тычут в шиша кукишами, а он швыряется в них бусинами и мороженым.

Алекс обогнул Агатин дом и увидел долговязого Гошу Седунова. Тепло с души вслед за шишами сдуло.

«Новый майфон приехал», – безрадостно подумал Алекс.

Ясно. Георг не успевает и прислал вместо себя Седунова.

Гоша был без очков, наверное, положил их в карман рубахи, а светлые волосы забрал в пучок. На хороводе придется распустить.

Если ты хозяин костра, на хоровод являешься со свитой или почетными волхвами. Алекс пошел бы с Георгом, даже если бы Георг не был послом Прави, весьма значительной фигурой.

Но Гоша Седунов?

Со всегда извиняющейся улыбкой и вечно рассеянным взглядом.

Гоша! Ровесник Георга, сновидец, присягнувший Георгу и Алексу.

Сновидцам во снах открыто будущее. Пару столетий назад они были еще какими бойцами! Но Гоша боец просто тьфу, а Георг назначил его библиотекарем.

Алекс не понимал Георга. Ну, согласился Гоша корчить из себя посла Прави перед «Теремом», видите ли, сновидец идеально подходил для этой роли, и «Терем» не заметил подмены. Но зачем сразу его библиотекарем делать? Тут богатыря нужно было. Хоть бы порчельника Цепкова.

Дело в том, что арсенал присягнувших Георгу и Алексу ведунов сначала был гордо назван Оружейной. Но так уж получилось, оружие и другие ведовские вещи постоянно кто-то брал. В Оружейной оставались только ведовские книги с редчайшими заговорами и учебники по каждому умению. Знай только старославянский. Брать с собой громадные фолианты и берестяные грамоты без острой необходимости никто не решался. Вот и превратилась Оружейная в читальный зал. А так как некоторые книги всё-таки выносили, но всегда возвращали, то Оружейная окончательно переименовалась в Библиотеку.

Здесь же Георг с Гошей поставили три заговорённых компьютера, в которых самостоятельно обновлялись календари с точным временем, когда небесные светила и стихии будут слышать обращающихся к ним, ведь тогда-то их и нужно приветствовать, благодарить или просить; ежесезонные переписи неисчислимов, карты их перемещений и карты с нанесенными территориями духов-хозяев. А так же сказы о происшествиях, неправильностях в балансе между Навью, Явью и Правью; и еще сказы о решенных спорах между неисчислимами и ссорах между неисчислимами и людьми.

Если бы «Терем» узнал о такой сокровищнице, как Библиотека, непременно попытался бы ее заполучить.

Да что там «Терем»?!

За некоторые заговоры, хранящиеся в ней, раньше торговались царствами и уж, конечно, пытались их захватить силой. Потому библиотекарь должен быть могучим волхвом, способным победить или продержаться до подкрепления. Гоша же может только предсказать нападение и собрать вокруг себя волхвов. Ничем не занимайся, бросай всё, спасай Библиотеку и нерадивого Гошу, не способного продержаться и трёх минут самостоятельно.

Может, тучу бесов вызвать? Чем не достойный эскорт хозяину хоровода?

Ага, шишей ши-икнуть.

Алекс подошел к Гоше.

– Он хоть на хоровод придет? – осведомился он вместо приветствия.

– К самому костру, – виновато улыбнулся сновидец.

Голос у Седунова чуть извиняющийся, блеющий и при этом мягкий, будто его хозяин сделан из облаков или ваты.

– Я провожу тебя, – с улыбкой сообщил Гоша.

Он был выше Алекса и, как бы этого не хотелось признавать, чуть выше Георга.

«Только чтобы не расстраивать брата, – вздохнул про себя Алекс и мысленно обратился к Седунову: – Как же ты бесишь».

Прежде чем войти в лес, Алекс поклонился лешему. Сам лесной хозяин не показался, но Алекс ведал это наверняка, приветствие видел. Алекс и угощение лесным обитателям оставил: корочку хлеба, посыпанную солью, и мягкие баранки.

На заветной полянке он поприветствовал духа родника. Гоша больше не шел за ним. Для костра ведуны заготовили сухие поленья, хворост и мох, привезли прошлогоднее сено. К появлению Алекса они под командованием богатырь-девицы Дарьи Сахаровой и Истидара – теперь уже главного в их компании знахаря, складывали оставшееся сено в громадный костер.

Алекс удовлетворенно кивнул. Костер будет гореть всю ночь.

Осталось добыть живой огонь. Алекс колотую четверть часа тёр две заранее заготовленные палочки над сухим мхом.

За спиной треснула ветка. Алекс с облегчением выдохнул, пришел Георг. Раз старший здесь, всё будет ладно. Если у Алекса не получится разбудить живое пламя, Георг попросил Перуновых приказчиков подстраховать их костер молнией. Они с Георгом всегда так страхуются. Небесный огонь самый что ни на есть жизнь дающий, живой, подходящий.

Когда солнечный закатный луч коснулся рук Алекса, от палочек пошел дымок, и появился оранжевый язычок пламени. Алекс подхватил его на сухой мох и подложил под хворост. Огонек жадно проглотил сухие ветки, и яркое пламя с ревом взлетело до светившегося изнутри сумеречного неба.

Алекс выдохнул и поднялся на затекших ногах. Ничего, сейчас он разомнет кости. Все разомнутся. Кое-кто делал растяжку. Это не первый и не последний хоровод в этом месяце, но от этого не менее важный.

Солнце село.

На перекрестках дорог, на берегу реки, на островах, на вершинах холмов, во дворах и даже на плоских крышах некоторых домов полыхали костры. Сегодня всю ночь будут водить хороводы.

На местной Лысой горе «Терем» устраивал грандиозное празднество. И леший в знак одобрения обряда погреет над теремным костром руки, но до этого хозяин леса будет водить хоровод с Алексом.

Из темени к огню вышли ведуны и духи-хозяева. Тихо переговариваясь, они сомкнули круг. Правую руку Алекса осторожно сжала богатырь-девица Сахарова. Левую – прохладные, влажные, перепончатые пальцы хозяина родника.

Круг сомкнулся.

В тот же миг на дубах и соснах появились лесовики и лешачихи с трубами, гуслями, балалайками и бубнами. Заиграли. Им вторили из-под земли. Звонкое журчание и басистый рокот родника, задиристый треск костра и таинственный шепот листвы влились в яростную, как солнечный жар, будоражившую, как весенний ветер, загадочную, как сумерки, древнюю мелодию. Несколько знахарок и окутанных вихрем духов записывали ее на телефоны.

Алекс сделал шаг, хоровод двинулся. Он не остановится, пока костер не погаснет.

Георг вышагивал напротив Алекса – между хозяином леса и хозяйкой рощи номер двадцать три – лешачихой с венком из фиалок на голове.

А Льнов с Козловым не пришли.

«В следующий раз пригоню накануне, и пусть ночуют под ёлками», – пообещал Алекс.

Глава 3. Наперегонки с Цепковской сворой

Посеревшие от жары поля и прозрачный воздух дрожали в жарком мареве. Вдалеке, словно живой поток, зеленели прямоугольники посевов. Светло-песочная полоса дороги петляла в горку и, между прочим, была хорошо видна с перрона. Алекс сначала долго бежал по ней, поднимая столбы пыли, затем пересек лесополосу и теперь быстро шагал по лугу скорее жёлтому из-за расцветших одуванчиков, чем зеленому. Футболка прилипла к спине. Рюкзак врезался в плечи. Только заговорённая бейсболка защищала от солнечного удара.

Полдень неотвратимо приближался. От железнодорожной станции до поселка Пурпурные Васильки пешком полчаса. Алекс снова и снова прокручивал в голове последний хоровод.

Разомкнуть хоровод во время обряда или затушить костер – значит оскорбить чествуемые силы. Нужно отдать должное, когда хороводишь всю ночь, кажется, что она длилась всего двенадцать минут.

Да, Алекс, пока добывал живой огонь, все нервы себе истер. А Георг тогда был еле живой от усталости после установки закрытя на семейном капище в Тридесятом и переговоров с Грозовой канцелярией в Прави.

А Льнов с Козловым мало того, что явились за полночь, так еще Льнов споткнулся, пролетел под сцепленными руками участников хоровода и грохнулся в опасной близости от торчащих из огня поленьев. Его рюкзак полетел в костер. Леший отбил его ветром так, что рюкзак придавил Льнова. Пока рюкзак летел, из него выплеснулась коричнево-зеленая жидкость. Алекс увидел летящие в него мутные брызги. Он собирался увернуться, но богатырь-девица Дарья Сахарова чуть не вывернула ему руку, не разорвала и не остановила хоровод, но и Алекса собой закрыла.

Как потом выяснилось, Льнов за каким-то лысым притащил ржавую воду с Затхлого болота. Тухлая жижа попала девушке на лицо и волосы, намочила рубаху и сарафан. Сахарова с закрытыми глазами и ртом продолжила двигаться по кругу вместе со всеми.

Размыкать хоровод нельзя!

А в этот момент нужно было скакать, как пресловутая кикимора.

В затруднительном положении Дарья пробыла недолго. С волос хозяина родника поднялась прядь чистой воды и аккуратно смыла с девушки затхлую воду. Даже сарафан ей почистил.

Болотную воду в ветряную чашу подхватила лешачиха в берёзовых серёжках. Чаша, самый настоящий маленький вихрь, повисла у нее за левым плечом. Прямо на иве прутья сплелись в короб, и лешачиха опустила в него болотную воду. Чаша-вихрь рассеялась, обдав Георга и его соседей теплым ветром.

Льнов, придавленный собственным рюкзаком, барахтался на земле, как вдруг его вместе с рюкзаком подбросило на вершину сосны. Музицирующие на верхушках деревьев лешаки и лешачихи заулюлюкали.

Алекс кипел от злости. Льнов к полетам привычен. Ему это не наказание. А Истидар, под рукой которого пролетел Льнов, удержался на ногах только благодаря соседке Ладе Причудиной. Через дым костра Алекс видел, как главный знахарь начал терять равновесие и исчез за высокими языками костра. Причудина с решительным видом потянула его на себя. Главный знахарь выпрямился. На его бледном от недосыпа и аристократически прекрасном лице отразилось выражение крайней досады. Вместе с главным знахарем к костру наклонился его сосед справа.

Горе Седунов чуть не рухнул за компанию!

Однако по посветлевшему лицу Причудиной Алекс понял: обошлось.

Между прочим, раньше Льнов с Козловым были Гошиными помощниками.

Но зачем помощники сновидцу?

Чтобы защищать. А эти двое ни на что не годны. Вот их и подсунули Алексу, чтобы тренировал. Иначе зачем еще Георг сказал Алексу звать этих двоих с собой ведовать, когда сам отправляется в Правь?

Алекс этой парочке тридцать три сообщения послал, чтобы в семь вечера были на Боярышниковом роднике и ни минутой позже. А они мало того, что опоздали, так чуть всё не сорвали.

Гадёныши!

Конечно, музыка не сбилась, хоровод не запнулся и не разомкнулся. Даже Сахарова с болотной жижей на лице продолжала двигаться вместе со всеми.

Настало утро.

Солнце озарило верхушку дуба, и в тот же миг догорел костер. Разгоряченные участники хоровода расцепили руки и поклонились друг другу. Леший отправился на местную Лысую гору.

Благодаря наложенному Георгом закрытю «Терем» не уведал, что самое значимое приветствие в эту ночь произошло не на местной Лысой горе, а у Боярышникового родника, куда утреннее солнце бросает свой взгляд на несколько минут раньше, чем на Лысую.

Цепков забрал у ивовой древесницы болотную воду: перелил ее из короба в банку для сушеных растений. За что тут же получил от Истидара приготовленной для нее пластиковой бутылкой.

Льнов с Козловым уселись возле пепелища. Алекс хотел отвесить им по пинку. Но Георг безо всяких «но» потащил его собирать травы. Льнов с Козловым, к наглости своей, даже не посмотрели в сторону Георга и Алекса. К ним, видите ли, подошел Седунов. Гоша навис над Льновым и Козловым, а эти двое сжались от страха.