Царь Израиля

Ахиш надеялся, что его брат удержит эти города но, увидев, сколько собрал Саул войска, Агид отступил из Азека и ушел в Гат. Ахиш также вспомнил гнев Бела царя Газы, когда еврейские отряды догнали его обоз и отбили все награбленное и пленных евреев. Но особенно царя Газы подкосило то, как легко евреи захватили Лахиш. С еврейской стороны дошли новые имена. Новый военачальник появился у евреев по имени Давид.

Месяц назад состоялся разговор с братом на этой самой крыше. Агид его младший брат поднялся к нему и слуги накрыли стол на двоих. После приветствий Агид виновато опустил голову. Он тихо произнес:

– Виноват я мой брат, что не удержал наши города. Их было слишком много, и я понапрасну бы погубил наших воинов.

Ахиш положил руку ему на плечо.

– Ты мой младший брат и мне ли гневаться на тебя. Позвал я тебя сегодня, чтобы поговорить о делах наших скорбных.

– Что еще могло случиться после потери городов.

– Царь Саул побирается к нашим пределам и явно готов дойти до Гата. Пора прекратить его поползновения. Я пошлю послов о мире, где каждый правит тем, что держит сегодня.

– Но мой брат это же позор просить мира у Израиля. Давай я соберу войско и выступлю к Азеку. Я остановлю Саула.

– Не успеешь ты собрать столько воинов осенью, и потому поедешь в Газу к царю Белу, и расскажешь ему, как царь Саул теснит нас. Я же пошлю послов и посмотрю, что из этого выйдет.

Набежали тучи и сильный ветер сметал все с крыши. Ахиш уже получил письмо от гонца, что мир отвергнут, а войско Саула вышло из Азека по направлению к Гату. Он стоял, держась за парапет, пытаясь не упасть под напором ветра. Когда пошел дождь, он позволил слугам увести себя и тихо прошептал:

– Гат тебе не взять…

Войско царя Саула вошло в Филистимскую землю поздней осенью. Воинов Гата нигде не было, и потому евреи начали грабить все поселения, что встречались на пути. На пути у них встала пограничная крепость.

Израильтяне, упорно лезли на мокрую стену, их сбивали, опрокидывали лестницы. Под тучами стрел с той и другой стороны падали раненые и убитые. В воздухе стоял звук железа и гомон войск. Отбили первый приступ, израильтяне тотчас пошли на второй. В крепости от огненных стрел там и здесь загорались кровли.

Безумные после бессонных ночей, черные от копоти, перевязанные едва ли не все кровавым тряпьем, гатяне держались неделю. На шестые сутки военачальник запросил мира. Израильские военачальники, позволили гатянам покинуть город.

Опустевшую крепость сожгли. Израильтяне всю неделю грабили землю Гатян, угоняя людей и скот, и почти уже дошли до Гата. Только после прихода упорных дождей, превратившими все дороги в полосы жидкой грязи, царь Саул велел отводить свои отяжеленные награбленным войска.

Давид все это время сидел в Лахише и готовил город к осаде. Он чувствовал, что филистимляне не сломлены и значит жди беды. Дожди усиливались в низинных долинах, но Давид продолжал укреплять Лахиш и постоянно рассылал разъезды по окрестностям.

Как только дожди сменились ранними дождями и начались подготовительные работы к пахоте, филистимляне появились близ Лахиша. Давид едва успел послать трех вестников, как филистимляне заполнили всю долину и с ходу атаковали город. Давид сам стоял у ворот со своими людьми и отбив первый натиск скрылся за стенами города.

Лахиш был сильно укреплен, и на следующий день филистимляне повторили приступ, лахишане вновь отбились, нанеся сильный урон филистимлянам. К вечеру истоптанная, залитая кровью, усеянная трупами земля под холмом на котором стоял город, была освобождена. Живые отошли, унося раненых.

Редкие стрелы перелетали с той и другой стороны. Давид стоял на башне в латах, вглядываясь в отступающие ряды филистимлян, тяжело опустив окровавленное копье. Он ждал, последнего нежданного приступа, велев своим воинам ждать.

В сгущающихся сумерках филистимляне, молча, развернулись и пошли в атаку. Протрубили рога. Из открытых ворот высыпалась израильское войско. Бой, переходящий в свалку, кипел у единственных ворот. Сверху, со стен, в наступающих филистимлян били стрелами.

Атака захлебнулась.

– Разведку послать вслед филистимлянам… – велел Давид, уходя в город.

Наследующий день, после нового отбитого приступа, царь Бел отступил. Небо застилало от дыма – жгли селения. На третий день филистимские полки, оставив заслон, двинулись дальше.

Царь Бел в сопровождении царей Ахиша и его брата Агида, Гатама царя Экрона, подъехал к городу, сумрачно осмотрел костры, стены, и тысячи воинов с копьями. Это была первая и досадная неудача нынешнего похода! Израильтяне умеют оборонять города!

Царь Бел спешил, потому что понимал, что нынешние его успехи очень легко могут стать поражением, стоит лишь задержаться, застрять, не успеть. Он опасался распускать полки на грабеж, боялся всякого останова и гнал войско, почти не давая передохнуть, гадая, успел ли Саул за те два дня, что он напрасно простоял под Лахишом, стянуть полки.

Вскоре, показалась Гива. Неприступный город на холме с двумя крепостными башнями, окруженная мощной каменой стеной. Царь Саул не покидал город. Его сыновья по городам собирали войска. По слухам, под Изреелем стояли израильские полки.

Бел стоял на холме и смотрел на Гиву. Небо вновь затянуло тучами, потянуло дымом пожаров. Воины начали грабить окрестности. Подъехали военачальник Реу и сын царя Акан. Реу тяжело молчал, глядя на город. Вдали, по грязи обходили город

гатяне, готовясь к приступу.

– Царь в крепости! – высказал Реу и умолк. Царь Бел медленно, отрицая, покачал головою:

– На этот раз они хорошо подготовились!

Крепость высилась на горе, мощность ее стен не обещал легкой удачи. Филистимские стрелки, пускали в город стрелы. Там – молчали, не отвечая.

Готовились к штурму. После неудачи под Лахишом Белу совсем не хотелось слать своих воинов на каменные стены. Его союзник Ахиш пока слаб, но надолго ли? Возможно, придет время, когда Гат станет врагом Газы.

Утром пошли на штурм, подступили к воротам. Приступ был отбит. Царь Саул сам стоял на стене, сам своим копьем под хищный

свист филистимских стрел сталкивал лестницу с шевелящимися на ней людьми. Лестница глухо ухнула вниз. Люди ползли из–под нее, ошеломленные падением.

Царь Саул пошатнулся от удара, стрела ударила в латный доспех, так, что отдалось в руку, и он едва не выронил копье. Он пошатнулся, и это спасло его, стрела взвизгнула по шлему.

Оруженосец, втащил царя Саула внутрь башни, и – вовремя! Третья стрела прошла мимо в том месте, где стоял царь.

Приступ был слабым и скорее всего проверкой сил, его быстро отбили.

Царь Саул, скрепя зубами, полез на высокую башню, отмахнувшись от слуг. Сын Ионафан был отослан в Изреель, и не было от него вестей. Что касается Давида то не было сомнения что он уже убит и от того легко было на сердце у царя. В сереющих сумерках вспыхивали огни. Дым пожарищ поднимался над горизонтом. Внизу растекались воины, оцепляя город, и царь сжал в кулаки руки.

Почти недостижимый для стрел, он и сам был беспомощен перед этой бедой.

«Вывести войска? Атаковать? Слуги не позволят!» – остудил сам

себя.

«Все одно и без Ионафана гиблое дело атаковать! Надо ждать вестей от Ионафана! Без большого войска нет смысла выходить за ворота!» – царь Саул вспомнил погибший полк. Подумал, решил, что выходить против филистимлян сейчас гиблое дело! Но тяжелее всего было понимание, что Гат вернет себе все потерянное.

Восемь дней филистимские войска стояли под городом. Восемь дней продолжался грабеж земель Виниамина. Меж тем уже пошли слухи, что Ионафан с войском стоит в Вифлееме, а с запада спешит войско князя Макаца. То, чего опасался царь Бел, произошло. Приходило, чтобы не потерпеть поражения, спешно заключать мир. Иначе он рисковал очутиться со всем войском в окружении израильских сил на чужой и враждебной земле.

С Ахишом, требовавшим продолжения войны, Бел едва не

рассорился на этот раз.

– Езжай к Саулу! Бейся с ним сам! – кричал, срываясь, царь Бел. – Я не могу погубить все свое войско здесь! Мне хватает войн с сирийцами! И кто из филистимских царей мне помогал? Ты не мог! А кто мог?! Я защищаю не только себя, я и вас защищаю от сирийцев! Без меня они давно бы уже взяли все побережье!

Бел задохнулся, понял, что наговорил лишнего. Ахиш молчал, хмуря брови.

– Царь Саул, – продолжал Бел уже спокойнее, – требует, чтобы ты увел свои войска из захваченных израильских земель и вернул пленых.

Ахиш яростно посмотрел на Бела, но ничего не сказал.

– Сюда идет князь Макаца! – пояснил Реу. – И Ионафан с полками! Против них, да если еще подойдут израильтяне, что за рекой, нам не выстоять!

Ахиш, так ничего не ответив, резко вышел из шатра.

По случаю победы был устроен большой праздник. Ионафан все порывался послать вестников в Лахиш но Саул уверил его что с Давидом все в порядке. Сам он был необычайно весел в этот вечер, поскольку был уверен, что Лахиш захвачен, а Давид мертв.

В самый разгар праздника появилась группа военных, и по рядам пошел шепот.

– Давид вернулся.

Ионафан бросился к нему и обнял его. Затем они подошли к Саулу и тот поклонился.

– Мой царь я отбил натиск и защитил Лахиш.

– Я рад сын мой что ты вернулся живым. Но ты вернулся раньше срока, выкуп я жду только после Пасхи. Ты подумал о моем выкупе?

– Я о нем подумал, – холодно ответил Давид. Он встал, развязал сумку и вывалил ее содержимое на большое блюдо. Потом он сел между Ионафаном и Иш–Бошетом.

Саул побледнел перед этой массой обрывков кожи, которые уже затвердели. Их было больше ста. Оруженосец сосчитал дважды. Саул опустошил рог с вином.

– Я сказал сто, – сказал Саул строго Давиду.

– Я плачу за двух твоих дочерей, царь, но прошу одну.

Среди гостей раздался смешок. Саул больше ни на кого не смотрел. Его взгляд был устремлен на зловещие куски. Испуг отразился в глазах Ионафана. Иш–Бошет разразился смехом.

Лицо Саула на вечернем празднике было трудно описать словами: оно выражало не победу, а поражение. Царь встретил нового триумфатора как тяжелый удар. Радость победы была омрачена. Торжественное прибытие Давида еще больше растравило его самолюбие: приветственный клич гостей поднялся до звезд. Отныне Давида открыто называли божьим избранником. А кто был тогда он, Саул?

Ненависть поселилась среди сотрапезников.

Девятая глава Тысяченачальник Давид

Их взгляды пересеклись вечером, когда Саул, поглощенный досадой, уязвленный в своей гордыне, публично объявил о том, что отдает Мерав Адриэлу. Давид смотрел на свою невесту. Взгляд Мелхолы говорил, что она стремилась вместо сестры перейти в руки героя. И эта немая речь помогла Давиду выдержать оскорбление непринужденно. В тот вечер, когда он принес двести краеобрезаний, мало кто заметил румянец на е щеках. Прислужницы иногда распускали свой язык, и дворец полнился слухами, утверждавшими, что Мелхола желает стать женой Давида не из чувства долга. Никто не смотрел с удивлением во время свадебного пира, который последовал за празднованием помолвки, проведенной священником Ахией.

Свадебный пир выглядел зловещим: Саул не скрывал своего неудовольствия, царица Ахиноам старалась всем улыбаться, озабочено посматривая на царя, Ионафан был весел, одним глазом посматривая на отца, Авнер и Ахия также озабочено смотрели на царя – ничто не располагало к веселью. Приветствия воинов и военных начальников, направленные Давиду, терзало Саула, напоминало о конце его царствования. Царь ушел, не дождавшись окончания свадебного ужина.

Молодых отвели в комнату выделенную царем Саулом, и Ионафан приставил четырех воинов к входу. Разгоряченный вином и напряжением, он снял свадебные одежды, и разулся. Она стоя наблюдала за ним в золотистом свете ламп. Он сделал к ней два шага, снял венок с ее головы и погладил волосы. Он гладил их долго, созерцая это лицо, устремленное к нему. Так долго он не смотрел ни на одно лицо. Это было лицо его супруги – первое лицо, в котором будет отражаться его собственное.

– Ты задумчив, – заметила она.

– Кто не таков, тот безумен, – ответил он.

Заря застала их обнявшихся, солнечные блики заиграли на лице Давида и он открыл глаза.

Он склонился над Мелхолой и долго смотрел на нее. Мелхола была похожа на Мерав но все же была другая. Мерав опьяняла его а Мелхола как цветущий сал из которого не хотелось уходить.

Он вздохнул, встал, оделся и вышел. Охрана стояла неподалеку. Воины приветствовали его улыбками. Возвращаясь с утреннего омовения, он увидел служанок Мелхолы. Прислужницы шли к Мелхоле, чтобы умыть и одеть ее.

Давид взял лиру и начал петь своей жене. Мелхола с удовольствием слушала голос своего мужа, голос был горячим, изменчивым, это удивляло и пробуждало волнение, все это захватывало ее как в день свадьбы. Она взяла чашу и подала подогретое вино, она смотрела на него, чувствуя, как притяжение к нему усиливалось.

Его голос поднялся, натянулся тетивой, вибрируя стрелой.

«Давид!» – пела Мелхола про себя. Ее сердце закружилось в этой музыке.

Ей почудилось, что она слышит шепот, она подняла полог палатки и увидела в темноте людей, впереди которых стоял Ионафан.

– Давид! – закричала она. – Они все тебя слушают. Целая толпа стоит перед входом!

Он поднялся, чтобы посмотреть на неожиданных слушателей. Его лейтенанты, солдаты, дети и несколько старых женщин. Они действительно стояли и слушали его в ночи. Он смущенно улыбнулся.

– Мы думали, что слышим вестника божьего, – сказал Ионафан вкрадчиво. – Сожалею, что прервал тебя.

Взволнованные, они расцеловались в ночном сумраке, едва освещаемом факелом. Он схватил руку Ионафана, положил ее на плечо и спросил, как эти люди узнали, что он поет.

– Услышали солдаты охраны, позвали других, и слух, словно дым по иссушенному холму, распространился по Гиве.

– Ты споешь также для нас? – спросила старая женщина, беззубо улыбаясь. – Ведь это в первый раз меня вытащили из постели помечтать!

Он кивнул головой, чуть удивленный силой притяжения своего голоса. Он споет для них, да.

– Для кого же пою я?

Глухая тоска воцарилась в Гиве, как пылкий ветер.

Весь город знал, что Саул закрылся ото всех в своем доме в течение уже многих дней. Одни говорили, что он мучается от тоски, другие ссылались на мигрень. Царь никого не видел, за исключением его детей, супруги Ахиноам, любовницы Риспа, а также Абеля и Авенира. Но основная причина этой меланхолии была известна всем: блестящие успехи Давида. Они то и бередили рану царского самолюбия.

– Его звезда померкла, – шли слухи по вечерам после ужина среди солдат, крестьян и сыщиков.

Ахиш не сидел, сложа руки, и после еврейской Пасхи пошел в поход в Израиль. Он дошел до Азека и Сохо и, получив откуп вернулся в Гат. После этого отправился заключать союзы с Экроном и Гезером, отдав в жены двум царям своих дочерей.

В начале лета Ахиш вновь выступил в поход. Основной целью был захват Азека для того чтобы Экрон решился прийти на помощь. Однако царь Бел прислал своих послов в Экрон и запретил помогать Гату. А разразившаяся необычайно сильная засуха помешала продолжить осаду Азека.

Филистимское войско шло царской дорогой, в сплошных клубах пыли, под золотисто–серым небом, в удушливой гари пересохших равнинных трав. Вдаль, на горизонте, было ничего не видать. Ближние леса словно висели в горячем тумане.

Под Азекой стояли, встречая посланные обозы. Прибывшие были не слишком дружелюбны. Ахиш чувствовал, что здесь дело не только в неприязни к филистимлянам. Ахиш потребовал впустить войско в город и признать власть царя Гата. Горожане и воины были все при оружии, но филистимлян впустили. Тем не менее, Ахиш ожидал в любой момент нападения и не велел своим снимать латы. Но нападения не произошло, тем не менее, он чувствовал ненависть от каждого горожанина.

Воины расположились в домах и крепости Азеки.

От Азеки пошли в сторону Шефелы, надеясь в горах найти прохладу. Не хватало воды. Клубы дыма застилали небо от пожаров в низинах.

Когда измученные, воины добрались до Сохо, горожане отказались признавать власть царя филистимского, к тому же пришла новость, что Экрон не придет на помощь. Филистимляне, озверевшие от жары и духоты, пошли на приступ и сходу захватили ворота. Когда Ахиш въезжал в Сохо, на улицах стоял вой, из дыма выныривали то горожане то филистимляне, вытаскивающие разное добро из домов, а над крышами уже плясало светлое радостное пламя.

Филистимляне задержались захватывая Адуллам и Кеилу. Поставив везде своих ставленников и взять большую добычу, царь Ахиш вернулся в Гат. Он собирался удержать все эти города за собой вопреки приказам царя Бела.

Царь Саул узнав о погромах, послал Давида с тысячью воинов отбить Кеилу. Давид захватил город быстро и филистимлян всех убил. В ответ царь Ахиш вновь прошел по всем городам захваченными ранее и вновь отбил Адуллам захватив трех тысяченачальников посланных Саулом. Саул был в бешенстве на такую позорную неудачу в походе.

Пока шли все эти столкновения, Азека закрыла ворота и прогнала филистимских ставленников. Ответный ход не состоялся поскольку, наконец пошли сильные дожди и дороги все раскисли от грязи. Землепашцы торопились собрать скудный урожай и укрыть от влаги.

Саул собрал Совет старейшин, и долго решали, как бороться с Гатом. Было решено ослабить союзников Гата, и потому Давид вновь получил приказ выступать против Экрона.

Израильское войско с трудом шло по раскисшим дорогам. Шел дождь. Тяжелогруженые обозы шли один за другим ведомые быками.

В этот поход впервые пошел двадцатилетний Авишай племянник Давида и взял с собой младшего брата Иоава. Иоав, с робостью смотрел на идущее войско и с трудом представлял, что он будет делать, когда начнется битва.

Его окликнули:

– Эй, парень! – Иоав пошел на зов, поскольку больше всего устал ждать и мокнуть под холодным дождем. Шестеро всадников отправлялись в охрану.

– Возьмешь мальца! – напутствовал сотник, – Увидишь филистимлян, скачи на муле сразу сюда!

Весь, дрожа от холода и ожидания встречи с врагом, Иоав поскакал за шестеркой воинов. Они прошли долгий путь, но так и не встретили никого. После этого старший в дозоре велел ехать и передать, что путь чист. Он долго ехал опасаясь заблудится и увидев костры очень обрадовался. Пройдя через несколько постов он пошел искать сотника но не нашел. Тогда он пошел к большому шатру и долго объяснял, зачем здесь.

– Накормить и одеть!

Приказ отдал сам Давид, которого Иоав и не заметил, его усадили у костра, где он ел с общего котла и там же заснул.

Утром было холодно и Иоав долго разминался пытаясь согреться. Сотник вновь появился и начал распределять людей.

Увидев Иоава, крикнул:

– Твоя сотня находится вон там! – И, указав, куда–то в сторону тумана. Пока он шел в указанную сторону то заметил что войско уже в походе.

Он уже обогнал несколько отрядов, – сотни шли и шли, и когда на очередном обгоне его окликнули:

– Эй, парень! Отстал? Сюда иди!

С облегчением увидел Иоав знакомые лица воинов и своего

брата Авишая. Авишай отругал потерявшегося младшего брата и приставил к себе. Они вновь остановились на ночлег недалеко от Экрона.

Давид между тем провел хорошую разведку и знал что Экрон не готов к нападению. На следующее утро они выступили в поход и сразу столкнулись с передовым отрядом филистимлян.

Натолкнувшись на передовой филистимский полк, завернули мулов. Сверкало солнце, мокрая земля отбрасывала блики на наконечники копий.

Иоав не успел повернуть мула, подскакал близко к вражеским рядам и слышал незнакомые насмешливые наречия. Евреи не остались в долгу и тоже начали выкрикивать оскорбления.

Иоав, развернул своего мула, и вдруг увидел как с той и другой стороны, катились две волны колесниц. Крики слились в единый вой, и Иоав гнал своего мула стремясь уйти как можно дальше. В воздухе свистели стрелы. Грохот колесниц был совсем близко, и с отчаянием чувствовал Иоав, тщетно уходя от гибели, что не справится ему с его кинжалом.

Иоав круто развернулся и взял копье покрепче наперевес, и вот уже перед ним, перед самым его лицом замелькали озверевшие лица филистимских воинов. Его едва не сбили с ног. Но Давид четко рассчитал, что в грязи колесницы застрянут и вот уже копейщики огибают колесницы и добивают бегущих филистимлян.

Что–то сыпалось, ревело, гремело и лязгало со всех сторон, а Иоав, ничего не видя, не понимая, и потерял копье, оказавшись позади воинов, он увидел, как израильтяне отступают, и тоже решил идти к обозам.

Оглушенный, испуганный, он выбрался к обозам.

Сзади и сбоку заходил в тыл филистимлянам новая сотня. В этот раз Иоав старался держаться таких же молодых всадников. Он не стремился идти в бой, понимая, чем все могло кончиться. Еще не время ему мальчишке биться против озверевших воинов.

Как израильтяне одолели филистимлян он так и не понял. Они то, отступали, то нападали, пока к полудню над полем не проревели трубы, и сам Давид с пятью сотнями воинов не ударил по уставшим филистимлянам. Это был полный разгром, и филистимляне падали, убегая до самых городских ворот.

Экрон после такого разгрома пошел на переговоры с Израилем, уплатил откуп, и царь Экрона отказался от брачного союза с Гатом отослав дочь Ахиша в храм Дагона где ее отдали замуж за жреца из семьи связанной с царской.

Поражение Экрона и сорвавшийся союз сильно испугал Ахиша и он поспешил в Газу. Ахиш много времени провел у военачальника Реу, здесь помогло то что его брат Агид пользовался доверием у Реу. Реу видел, что дело Гата очень важное и убедил царя принять Ахиша.

Царь Бел решил принять Ахиша но не знал о чем с ним говорить. Для Реу важно было помочь а для Бела сильный Гат как и сильный Израиль одинаково не нужны. Саул старел и стал ошибаться, но появились новые военачальники и пока они были успешны.

Ахиш получив известие, что его старшая дочь отдана какому–то жрецу и выслана в небольшой городок. Он не знал, что ему делать и был весь вечер хмур и суров. Царь Бел также был задумчив все время ужина. Он уже был стар и не определился с наследником. У него были две дочери и десять сыновей от двух жен. Старшего сына он часто брал в походы и надеялся, что из него выйдет толк.

Реу обратился к царю.

– Мой царь Гезер подтвердил обязательства и готов прийти на помощь. Нам необходимо помочь Экрону вернуть свое положение и помочь Гату вернуть все потерянные города. Но без моего царя дело это не состоится.

– Мы заключили мир – неохотно произнес Бел.

– Царь! Ты же видишь, мира нет! – заговорил Ахиш, – Они дали

перемирие, и оно кончилось. Они забрали все города, которые мы взяли. Экрон ослаблен и следующий Гезер. Потом они займутся Сирией, и мы станем платить дань евреям. Чего ты достиг? – Ахиш поднял замученный взгляд на Бела и удержался, не сказав – «Чего ты достиг, опасаясь меня»?!

Бел понял что хотел сказать Ахиш и уже не смотрел на него. Реу продолжил говорить, перечисляя всех тех кто может подержать Ахиша.

– Когда ты хочешь выступить? И когда сможешь? – спросил царь бел отстранено.

– Хочу весной! Лишь бы не затопило равнины! – ответил Ахиш.

– Я смогу выступить только в начале лета! – задумчиво возразил

Бел, значительно поглядев на Ахиша.

Царь Ахиш собрал войско весной и выступил южной дорогой. В районе Лахиша они свернули в сторону Кеилы где соединились с филистимлянами Газы. Кеила пала быстро, и воины разошлись по городу, грабя горожан.

Затем разграбив Адуллам, дошли до Лахиша и разграбили всю долину. Все дороги были запружены захваченными в плен жителями, стадами овец, и ослов. След вторжения отмечался большими пожарами.

Затем войска вновь соединились и пошли на Азеку.

Ахиш опасался углубляться в Израильские земли и не решался на штурм больших городов, таких как Лахиш. Поэтому от Лахиша ушли на Азеку. Старейшины города вышли навстречу филистимлянам и привели обозы с пропитанием. Князь города признал царя Гата своим владыкой и молился поскорее избавиться от опасных врагов.

А царь Ахиш на вечернем ужине, поглядывая на своих союзников и новых слуг, хорошо понимал, что это только начало. Он разорил несколько областей, но от победы был по–прежнему далек.

Через несколько дней Ахиш поднял свое войско и вновь пошел на юг. Основной целью был захват самого важного города на юге Израиля Хеврона и воротами его являлся Лахиш.

Через три дня войска филистимлян появилось у стен Лахиша. Из городских ворот выходило израильское войско и строилось к битве. Вестники помчались к евреям предлагая встать под руку царя филистимского. Понимая, что сражение будет кровопролитным Ахиш, пообещал не брать выкуп с города.

Израильтяне отказались подчиняться, и филистимляне вывели вперед колесницы. Грозно грохотая колесницы помчались на ряды израильтян.