Ride or Die

– Осталось только спросить, где я родилась и во сколько просыпаюсь, – усмехнулась она. – Ты быстро сканируешь.

– Привычка, – коротко ответил он. – Когда-то от этого зависело больше, чем результат.

Он замолчал; металл звенел где-то сбоку, а между ними легла пауза, как натянутый трос.

– Значит, хочешь быть ближе, – сказал он спокойно, не сводя с неё глаз. – Посмотрим, насколько.

Он развернулся и пошёл вглубь ангара. Не быстро, но не потому, что колебался, а потому, что был уверен, она пойдёт. Кира замерла, но ненадолго. Усмешка на лице не исчезла, а вот внутри, будто щёлкнул стартер. Что-то в ней проснулось, упрямое, рвущиеся наружу. Не пойти значило признать чужую правду и Кира пошла. Шаг за шагом, сдержанно, как будто сама трасса вызывала её на бой.

Они вышли за ворота ангара. Позади осталась вибрация инструмента, запах металла, голоса, впереди пыль и солнце. Тестовая зона начиналась сразу за стоянкой. Виден был узкий проход, ведущий в лес, а чуть дальше открывалась трасса – неровная земля, разъезженная шинами, с выемками, искусственными буграми и серией трамплинов. Пыль висела в воздухе плотным слоем, свет бил в глаза. Тишина была особенной, не полная, но глухая, будто всё вокруг замерло, прислушиваясь.

– Здесь мы отрабатываем подвеску и отклик, – сказал Никита, обернувшись через плечо. – Станок не даст той нагрузки, которую даёт трасса. Здесь слышишь всё: где пробивает, где цепляет, где мотоцикл "спотыкается".

Кира шла чуть позади. Никита шагал впереди уверенно, не глядя по сторонам. Здесь, под солнцем, он казался ещё более собранным, точным, будто каждая мышца знала свою роль.

– Трасса открытая? – спросила она, оглядевшись.

– Нет. Это наш тестовый полигон. Только сотрудники.

– А если кому-то потренироваться?

– Оформляет пропуск, его вписывают в график. Въезд – с другой стороны, через шлагбаум с чипом. Зрителей не бывает.

Кира обвела взглядом неровный ландшафт. Почва потрескавшаяся, светло-коричневая, местами рыхлая, местами плотная, с заметными линиями от шин. Вдоль одного из поворотов чуть более тёмная полоса.

– Здесь кто-то ездил. Свежо.

– Я. Утром. Пробовали два типа задней подвески и новую карту зажигания.

Он повёл её вдоль ограждения, где стоял байк. На нём слой пыли, на рычаге сцепления след от перчатки. Это была не витринная техника, а рабочая, с характером.

– Смотри. Подвеска стоит с прогрессивной жёсткостью. Сначала она мягко гасит мелкие удары, а потом резко усиливается, чтобы не пробивать на трамплине.

Он провёл рукой по заднему амортизатору.

– При этом мы тестируем, как мотор даёт момент в первой передаче. Тут немного перенастроен впрыск, чтобы тяга шла плавнее, но всё равно есть "рывок" при сбросе.

Кира почти незаметно качнула подбородком. Она не перебивала, слушала внимательно, и это он сразу почувствовал.

Он накинул шлем, надел очки, перчатки и подошёл к байку. Проверил натяжение тормозов, пару раз щёлкнул сцеплением, дёрнул газ – мотор рыкнул. Коротко. Резко. Потом сел на байк. Движение было точным, будто вырезанным лезвием: опора на одну ногу, лёгкий сдвиг корпуса и он уже катился вперёд, уходя по трассе. Без шоу, без демонстрации, просто вошёл в трассу, как в воду.

Кира осталась стоять. Солнце било в лицо, но она не отводила взгляд. Никита шёл по траектории точно, будто на нитке. Отрабатывал всё: заезд в трамплин, приземление, резкий левый на спуске. Его корпус двигался слаженно, то сжимаясь в седле, то вставая в стойку, смещаясь вперёд или откидываясь назад. Байк слушался, но временами бросался, будто проверяя его на прочность. Всё с точной механикой, без бравады, но с внутренней яростью. Он не катался, он сражался с трассой. Воздух вибрировал. Каждый его поворот, каждый наклон вызывал в ней напряжение. Она почувствовала, как по позвоночнику прошёл электрический отклик. Слишком знакомое чувство, когда ты не просто смотришь, а считываешь: как тело реагирует, как давит переднее колесо, какую долю секунды теряет он при сбросе газа перед трамплином.

Никита сделал ещё один круг и остановился у ограждения. Кира молчала, внутри было покалывание. Её ладони были сухими, но пальцы сжались.

Он заглушил байк, снял шлем, перчатки и посмотрел на неё исподлобья, будто только что вернулся из боя.

– Вопросы? – спросил он спокойно.

Она открыла рот, не сразу осознавая, что уже говорит:

– Ты пробовал сбросить обороты на входе в подъём, перед пятой волной? Задняя подвеска там чуть вгрызается в грунт, липнет на отскоке.

Он кивнул, машинально:

– Да, там мы жёсткость пока не выставили… – и в этот момент его глаза чуть прищурились. Он замолчал. – …Липнет, говоришь?

Кира медленно выдохнула и поймала его взгляд. Она поняла, что сказала лишнее. Слишком точное, слишком внутреннее. Не "впечатление", а ощущение трассы. Не та лексика, которую используют зрители.

Никита несколько секунд смотрел на неё пристально, а она уже смотрела в сторону трассы.

– Хочешь прокатиться? – прозвучало почти случайно. Не как предложение, а как мысль, вырвавшаяся раньше, чем он успел решить, стоит ли. Он произнёс это тихо, почти мимоходом, но в голосе что-то дрогнуло. Не вызов, не снисходительность. Почти доверие. Или проверка.

Она приподняла бровь, улыбнулась. Не иронично, а по-настоящему.

– А ты не боишься доверить байк пиарщице?

Он пожал плечами и вкрадчиво произнёс:

– Если только ты пиарщица.

Она подошла к байку, провела пальцами по раме, по ручке сцепления. Не спеша, будто вспоминая, проверяя, примеряясь. Затем, молча, закинула ногу и села.

Никита подошёл ближе, присел.

– Пальцы – вот так. – Он наклонился ближе. – Не сжимай, оставь свободу. Байк должен дышать под тобой, не задохнуться.

Он потянулся, чтобы показать, поправить. Его пальцы коснулись её кисти. Едва. Касание было короче вдоха, но хватило, чтобы воздух между ними стал гуще. Он тут же отдёрнул руку, не резко, но с заметным напряжением, словно вспомнил, что касание – тоже форма слабости. Она повернула голову и их глаза встретились. Он чуть моргнул.

– Ну? – спросил он вполголоса.

Кира задержалась на байке ещё секунду, пальцы ещё касались руля, потом она плавно соскользнула и не спеша встала.

– Не сегодня, – ответила Кира. Спокойно. – Сегодня я просто зритель.

Она чуть отошла от байка:

– Я умею быть на второй линии, когда это нужно. Только это не значит, что я там останусь.

Он коротко кивнул, но пальцы остались чуть напряжены. Она развернулась и пошла вдоль ограждения, не спеша, а он смотрел ей вслед, словно пытался угадать, кем она была раньше и кем станет теперь. Всё затихло, но между ними осталась вибрация, как натянутый провод, по которому ещё не прошёл ток. Но он обязательно пройдёт.

DRIVE SYSTEMS. День 6.

Локация: тестовая трасса.

Температура – под кожей.

Ощущения: как перед стартом. Без номера. Без допуска. Но ты уже в седле.

Он – в движении точен, как чертёж. На трассе будто сливается с байком. Каждое действие выверено, как будто это не тест, а битва. И всё это без слов. Только рывки, приземления, тишина между рыками мотора.

Я смотрела и чувствовала каждую вибрацию. Он предложил. Почти между делом. Я села. Почувствовала, как руки сами легли на руль. Как будто не было перерыва.

Он подошёл. Коснулся. И сразу отпрянул, как будто понял, что задел что-то не то, не руку, глубже. Я тоже почувствовала.

Вывод: Машина – у него в руках. Контроль – пока у меня.

Дополнение: Я умею ждать. Умею наблюдать. Умею быть на второй линии. Но я не остаюсь там надолго. Ветер не приходит по расписанию. Он приходит, когда поднимается пыль. И если он уже почувствовал его, значит, я ближе, чем кажется.

Он не такой, каким я представляла его. Не идеален. Не добрый. Он просто настоящий. Грубый, резкий, опасный, как неровный участок трассы, на котором можно либо вылететь, либо вырваться вперёд. И я не уверена, что мне хочется разбиться на этой трассе.

Заметка: Ветер тоже иногда меняет направление. Не предаёт путь, просто ищет лучший угол атаки. Скорость не теряется. Просто меняется траектория.

Глава 7

Байк-барби-вселенная

– Кто забронировал шатёр с розовой окантовкой?! – Михаил Егоров влетел в переговорку с планшетом, как будто собирался штурмовать маркетинговый штаб. – Это стенд на техническую выставку, а не фестиваль воздушных шаров!

Переговорная была ярко освещена, солнце пробивалось сквозь жалюзи. Стеклянная стена с лёгкой рябью отражала лица. Большой экран на стене показывал макет экспозиции: байк, голографическая графика телеметрии, демонстрационная зона, и по периметру розовая окантовка – эффектная, безжалостная.

Кира сидела у экрана, оперевшись локтями о стол. Рядом с ней Артём, уже разливавший кофе по одноразовым стаканчикам. Элина устроилась на подоконнике, с ноутбуком на коленях. Санта и Лаура листали макеты. У противоположной стены стоял Валдис – руки скрещены, лицо безэмоциональное.

– Это было единственное свободное место в нужной зоне, – Кира спокойно листала презентацию. – Высокий трафик, правильная логистика. Цвет – это бонус. Зато нас будет видно издалека, нас заметят и запомнят.

– Запомнят?! – Егоров шумно выдохнул. – Запомнят, как что? Как магазин с надувными единорогами?

– Как дерзкий бренд, который не боится выделиться, – уверенно ответила Кира. – Пока кто-то скучно выкатывает чертёж, мы даём образ. Розовый – это удар по ожиданиям, провокация. Люди остановятся, а значит уже вовлечены.

– Это спорно, – хмуро заметил Валдис. – Контраст не всегда работает на восприятие бренда. Мы – про инженерную точность. Любая «яркость» должна подчёркивать технологию, а не спорить с ней.

– Розовый – это кант, а база – чёрный и металл. Логотип – белый на тёмном, читаемость не теряем. Вы были на выставках в последние три года? – Кира повернулась к нему. – Мир меняется, Валдис. PR – это не обои в кабинете, это фронт. И либо мы первые в кадре, либо вообще не попали в фокус.

Валдис чуть прищурился, но промолчал.

– А мне нравится. – Элина откинулась на стекло, подтянув колени. – Выставка – это игра. И пока мы играем в шаблоны, выигрывают те, кто играет в символы. Мы продаём мечту на двух колёсах, а мечта может быть и с розовой ленточкой.

Артём, размешивая кофе, подбросил:

– Я за розовый шатёр. Это будет как байк-барби-вселенная. Я даже хочу футболку с логотипом.

– Я тебя уволю, Гусев, – буркнул Егоров. – И тебя, Вевере, на неделю без кофе оставлю.

– Тогда ты уничтожишь единственный источник вдохновения в этом здании, – беззаботно сказала Кира.

Санта, листая бумаги, пробормотала:

– Главное, чтобы шатёр пришёл вовремя…

– Лаура, по макетам – финал? – Кира повернулась.

– Почти. Осталось решить, кто будет на постерах – нужен живой человек, желательно с мужественным подбородком.

Дверь открылась и в переговорку вошёл Никита. Его взгляд скользнул по экрану – прицельный, спокойный, сдержанный.

Кира обернулась, не вставая:

– Ты тоже против розового? – спросила она без иронии, почти спокойно.

Его внимание задержалось на макете: байк на экране, разрез подвески, цифровые слои графики, а по периметру – яркий, едва флуоресцентный розовый кант.

– Это… слишком. – Голос был сдержанный, но в нём чувствовался оттенок недоумения. – Мы что, теперь байки из жвачки делаем?

– Это запоминаемость, – Кира щёлкнула по трекпаду. – Розовый виден с любого конца выставочного зала, плюс разрушает стереотип, а стереотипы скучны.

– Стереотип – это и есть мотоцикл в розовом шатре, – парировал он. – Никто не воспримет всерьёз.

– А вот и нет. – Она повернулась к нему всем корпусом. – Никто не ожидает от нас розового, и именно это работает. Пока они переваривают «что за цвет?», мы продаём им байк и не просто байк, а ощущение.

– Ощущение цвета жвачки?

– Волков, ты же гоняешь по трассе, не думая о цвете шлема. Главное траектория, а в PR главное траектория внимания, и это работает, проверено.

Он смотрел на неё молча, будто обдумывал что-то, потом тихо сказал:

– Как знаешь.

– Прекрасно. Тогда перейдём к тебе, – сказала Кира. – Ты будешь на постерах.

Никита моргнул, как будто не сразу понял, что услышал:

– Что?

– Лицо проекта. Постеры, буклеты, баннеры. Всё. – Кира поднялась и выдвинула из папки лист с наброском. – Здесь нужен человек, не просто байк, а нужна история. А ты часть этой истории, хочешь этого или нет.

– Я не в рекламе.

– Но ты в команде. И ты будешь не просто стоять, ты будешь участвовать в показательном заезде, – вставил Михаил, заглянув в план. – Я уже тебя вписал. Иначе зачем вся эта телеметрия?

Никита вздохнул:

– Ладно. Заезды – окей. Но если на этом стенде будет розовая ленточка…

– Мы тебя сфотографируем с ней, – вставил Артём. – В полный рост.

– Мы поставим табличку: «Не трогать – кусается», – хмыкнула Элина. – Или пусть позирует с ключом на плече, в свете проектора.

– Может, и обнажённым по пояс? – добавила она, подмигнув.

Михаил закашлялся, Валдис свел брови, а Санта прикрыла лицо руками.

– Что? – Никита резко повернулся.

Артём прыснул:

– Поддерживаю. Главное, чтобы ключ был хромированный, и чтобы на заднем плане розовые огоньки.

Кира фыркнула:

– Шутка, Волков, – Кира подняла руки. – Ты будешь в костюме: чёрный, чистый, чёткий. Будешь выглядеть как воплощение надёжности.

– Слава богу, – пробормотал Михаил и потянулся к бутылке с водой.

– Возвращаясь к делу, – включилась Элина, – мне нужно место под монитор с телеметрией. Прямая трансляция с байка и QR на скачивание телеметрии. Пусть уносят нас в телефонах. Пусть видят: мы не просто крутые, мы умные.

– Я принесу прозрачную вилку, – Лёха листал наброски. – Механика. Срез. Подсветка. Пусть щупают.

– А мы сделаем так, – Кира встала, обошла стол, заглянула через плечо Лауры. – На экране динамика заезда, слева от него фото Никиты в стойке и подпись: «Жёсткость – в цифрах. Скорость – на трассе».

Никита поморщился. Артём поднял палец:

– Добавим голосовой файл: «Готов. Газ. Поехали».

– О, пожалуйста, – Лаура засмеялась. – Пусть это будет нашим гимном.

Кира остановилась, окинула взглядом комнату.

– Мы не просто едем в Хельсинки, мы врываемся туда, как манифест. Розовый шатёр – это вызов. Мы покажем, что можем быть жёсткими, дерзкими и не боимся быть яркими. И поверьте мне, нас запомнят!

Все замолчали, даже Валдис. Он было хотел что-то возразить, но не нашёл повода. Кира перевела глаза на Никиту. Он смотрел на неё чуть прищурено, но уже без явного сопротивления. Подавил усмешку – и в этом была не ирония, а почти уважение. Глаза на миг задержались на её лице, и она уловила этот сдвиг – не раздражение, не усталость, а признание. Он не ожидал, что она пойдёт до конца. Не словами, а уверенностью. В этот момент в ней что-то дрогнуло: мышцы живота напряглись, сердце сбилось с ритма. Она вела. Он – впервые не спорил.

– Ну что, Волков? – тихо спросила она. – Сыграем в контраст?

Он посмотрел на Киру, и в этом взгляде была не просто уступка, а было почти восхищение. Или, может быть, вызов. Он едва заметно кивнул, но Кира уже знала, он с ней и этого было достаточно.

Подготовка началась по-настоящему: листы упаковки шуршали на столах, как карта местности перед гонкой, Элина тестировала показания на мониторе, Артём монтировал промо-ролик, где трасса сливалась с графикой телеметрии, Лаура вносила последние правки в буклеты, Кира запускала рассылку и писала команде организаторов. В ангаре гудел инструмент, там Лёха крепил «голую» вилку к интерактивной стойке. Никита проверял настройки байка, вносил правки в тестовую карту. Раз за разом запускал диагностический экран, будто пытался довести байк до совершенства, как будто от этого зависело нечто большее, чем просто демонстрация. Всё двигалось, шумело и дышало.

DRIVE SYSTEMS. День 10.

Уровень турбулентности: предельный.

Пульс команды: в такт байку на старте.

Визуальный шум: розовый. Против всех прогнозов.

Кажется, мы готовы. Никита согласился участвовать в заезде, в постерах. Сдался? Нет. Просто пошёл рядом. И этого достаточно. Пока.

Команда – в тонусе. Каждый знает, за что отвечает. Валдис не спорит. Это пугает.

Розовая окантовка – наш вызов. Точнее, мой. Но теперь и их. Пусть не верят. Пусть спорят. Зато не забудут.

Я хотела мести. А теперь хочу, чтобы мы полетели. Не как Ветер. Как команда. Хотя бы на три дня стать чем-то большим, чем роли, маски, цели.

И всё же…

Иногда я думаю – остановилась бы я? Оглянулась бы? Или пронеслась мимо, как он? И почему мне нужно знать ответ?

Кира сохранила файл и закрыла ноутбук. А в голове ещё долго крутились вопросы, на которые она не могла найти ответы.

Глава 8

Пари

Макет на экране выглядел так, будто ему уже аплодировали: чёрный байк, слой графики, слоган по диагонали – и портрет Никиты в полоборота. Свет ложился на лицо, и шрам у брови был виден, как тонкая молния.

– Убери, – сказал он, едва вошёл. Никаких приветствий. Взгляд – в цель. – Шрам не нужен.

– Нужен, – ответила Кира так, будто выстрелила холостым. Ровно, без дрожи.

Он поднял на неё взгляд – прямой, как удар о ребро.

– Мы продаём надёжность. На «надёжности» не рисуют трещины.

– Мы продаём правду, – парировала она. – Люди доверяют тому, кто падал и встал. Шрам – это не слабость, это опыт. Это то, что делает тебя живым.

– Ошибаешься. Шрам – это повод искать, где следующая трещина, – он кивнул на экран. – Ты играешь символами. Я отвечаю головой за то, чтобы байк ехал. Здесь не кино.

– Здесь люди, – не повышая голоса, сказала она. – И люди видят людей. Если ты всё прячешь, ты не вызываешь доверия, ты вызываешь подозрение.

– Ты ничего не понимаешь ни в гонках, ни в технике, – он произнёс это без эмоций, как протокол. – В твоём мире всё – про картинку. В моём – про то, чтобы никто не умер из-за чужих решений. Шрамы не делают нас героями. Они напоминают, где мы ошиблись.

Комната притихла. Артём замер с чашкой, Элина оторвала взгляд от ноутбука, Михаил скрестил руки.

Кира выдержала паузу и сказала:

– Тогда давай так. Пари.

Он прищурился:

– Серьёзно?

– Серьёзнее некуда. Если я докажу, что понимаю хотя бы траекторию и меру, – постер остаётся как есть. Если нет – убираем шрам, и я не лезу в визуал без твоего согласия.

Он усмехнулся одним краем губ:

– И как ты «докажешь»? Презентацией?

– На тест-поле, – сказала Кира. – Один круг. Чисто. Твои правила.

Тишина на секунду густо повисла.

– Ого, – выдохнул Артём. – Контент сам пишет себя.

Никита посмотрел на неё дольше, чем обычно.

– Мои правила, – подтвердил он. – Конусы, разворот, «стоп-бокс». Чисто – без скорости, без риска. Кто проходит аккуратнее, тот и решает, какой постер вешать. Идёт?

– Идёт, – сказала Кира и встала. Внутри у неё что-то дёрнулось – не страх, ток.

– Я ставлю конусы, – оживился Лёха. – И честно засеку время. Слово механика.

Никита посмотрел на неё долго, почти лениво, но глаза уже темнели азартом.

– Без скорости, – уточнил он.

– Без скорости, – кивнула Кира. – И без истерик.

– Тогда пойдём, – сказал он. – Посмотрим, где у тебя заканчивается уверенность.

Трасса дышала пылью и солнцем. Сразу за ограждением – их «малое кольцо». Лёха уже тащил из кладовки конусы и старую покрышку.

– Схема простая, – громко объявил он, расставляя оранжевые точки. – Слалом из шести, потом вокруг покрышки «внутрь-вне», потом нитка из ленты – пройти «в волосок» и точная остановка в белой зоне. Сбил – плюс три секунды. Поставил ногу – плюс две. Поехали по очереди. Волков – первый.

– Идеально, – усмехнулась Кира. – Пусть зрители сначала увидят, как «едет» твой аргумент.

– Прекрасно, – пожал плечами Никита. – А потом – как «продаётся» твой.

Марис приволок ящик с экипировкой.

– На, офисная, – сказал он без злобы. – Шлем, перчатки, куртка. Ботинки – сороковой, будет великовато, но туго шнуруй.

– Ты мне ещё розовые налокотники предложи, – хмыкнула Кира, вытаскивая перчатки.

– Так ты ж за розовый, – подался вперёд Артём. – Я, если что, готовлю сториз. Хэштег #пиарвстопбоксе.

Элина вышла с чашкой кофе, села на бордюр.

– Ставлю на Никиту, – сказала она и, не мигая, глотнула. – Но хочу удивиться.

– Я всех удивляю, – бросила Кира, застёгивая шлем.

– Твоя тема – витрины, – бросил Никита, усаживаясь на тренировочный байк. – Смотри внимательно: так ездят, когда железу не мешают.

Он тронулся без рывка, как будто щёлкнул выключатель. Слалом прошёл в тишине – никакой бравады, только тело и байк. Разворот вокруг покрышки – как танец на носках. На «нитке» кончиком руля шелестнул ленту – заметно, но без разрыва. В «стоп-боксе» замер чётко по линии. Двигатель стих.

– Сколько? – не глядя, спросил он.

– Тридцать девять и семь. Чисто, – Лёха поднял ладонь. – Лихо.

– Но без искры, – не удержался Артём. – Я бы на монтаж кинул эффект, а то вычерчен слишком.

– Вот и кинь, – отмахнулся Никита. – Ты же специалист по искрам.

Все обернулись к Кире. Она стояла уже у старта, поправляя перчатку. Пальцы будто помнили эту посадку сами, но внутри она давила педалью другое – собственное желание рвануть.

Спокойно. Без форсажа. Без Ветра.

– Готова? – спросил Никита. Голос – ровный, но в нём слышалась та самая искорка, из-за которой люди совершают глупости.

– Больше, чем ты думаешь, – произнесла она и тронулась.

Первый конус – зеркалом глаз, не рулём. Не хватать руль, не душить. Дыхание – размером с поворот. Пыль под колёсами шуршит, как бумага. Слалом прошёлся мягко, будто нить продели через иголки. Перед покрышкой плечи сами попросили чуть сместиться – тело помнило точку, в которой байк слушается без слов. Она почти улыбнулась под шлемом – и вовремя остановила эту улыбку. Ровно здесь нельзя показывать, как тебе легко.

Внутрь-вне – аккуратно. На «нитке» лента ударила в зрение ядовито-розовым – Артём подсунул. Молодец. Не трогай. Прошла в миллиметр. «Стоп-бокс» – и… она специально чуть раньше отпустила, байк качнулся, и Кира поставила ногу, поймав равновесие. Корректно. Без позора. С маленькой, очень нужной ошибкой.

Двигатель стих. Пальцы дрожали – не от усталости, от сдержанного рефлекса. Она сняла шлем и повесила на ручку.

– Сколько? – спросила спокойно.

– Сорок одна и девять, – объявил Лёха. – Плюс две за ногу. Итого сорок три и девять. Чисто, но… любитель. – Он ухмыльнулся, но в глазах теплилось уважение. – Для офиса – чертовски неплохо.

– Я так и запишу: «для офиса», – сказал Артём, уже листая снятое. – Выход на ленту – вообще кино.

Никита подошёл ближе. Смотрел без издёвки. Пристально.

– Нога была лишней, – сказал он тихо.

– Зато честной, – ответила Кира. – Ты же хотел без риска? Вот он – ноль риска. И ноль драмы.

– Тебя тянет в драму, – качнул он головой. – Даже когда её нет.

– Тебя – прятать её, – парировала она. – Даже когда она нужна.

Он хмыкнул. В этот раз – почти весело.

– Итог, – вернулся к делу Никита. – Постер без шрама. Мой – аргумент по цифрам, твой – пластика и фразочки. Ты проиграла секунды и чистоту.

– По условиям – «кто аккуратнее», – напомнила Кира. – Я прошла аккуратнее ленту. Ты выиграл временем. Я – ощущением. Давай компромисс: на главном постере – нейтральный ракурс, но в ролике оставим кадр в полоборота. На долю секунды. Без крупняка. Видно – тем, кто видит.

Он молчал добрых пять секунд.

– На долю, – согласился он наконец. – И без твоих слоганов про «шрамы – это путь».

– А зря, – усмехнулась Кира. – Это было бы вирусно.

– Вирусы лечатся, – отрезал Никита. – Работа – нет.

– Не волнуйтесь, – вмешался Лёха, хлопнув обоих по плечу. – У нас сегодня оба живы, оба правы и никто ничего не сломал. Уже победа.

– И у меня материал на три ролика, – счастливо сообщил Артём. – «Пиар без скорости», «Механик без улыбки» и «Конусы против шрама». Народ сожрёт.

– Только не пиши «шрам», – одновременно сказали Кира и Никита, после чего оба невольно улыбнулись. На долю секунды – как в оговорке.

Элина подошла, протянула Кире бутылку воды.

– Сердце у тебя билось, как у человека, который не первый раз держит руль, – заметила она без намёка. – Но да, для офиса – любитель. Держи эту маску плотнее.

Кира встретилась с её взглядом и едва-едва кивнула. Маску – плотнее. Браслет на запястье холодно уколол кожу под рукавом.