Ride or Die

Талия Линде

Ride or Die

Ride or Die

Когда правда скрыта под шлемом, остаётся только чувство.

«Иногда нужно падать, чтобы научиться летать».

Глава 1

Ветер

Она стояла на стартовой решётке. Металл, натянутый, как нерв, дышал ожиданием. Рёв толпы уходил в глухую даль, оставляя одну линию – вперёд. Густой запах бензина заполнял лёгкие, заставляя сердце биться, как перед шагом в пустоту.

Готовность – полная. Джерси и брюки обнимали тело, как вторая кожа. Под тканью – нагрудник с чашками, шейная защита, пояс-корсет. На запястье под манжетой – тонкий браслет с потёртой гравировкой: Ride or die – А. Он почти незаметен, но она всегда чувствовала его металл на коже, как якорь, как обет.

А шлем…

Шлем – это маска. Чёрный, гладкий, с белым зигзагом от подбородка до макушки, словно сверкающая молния. Под шлемом балаклава, глаза закрыты зеркальными очками. Она не просто была в экипировке, она в ней исчезала, превращалась в то, что боялись догнать.

Никто не знал её имени, более того, никто не догадывался, что она девушка. Ветер – так её звали. Быстрый. Неуловимый. Без имени. Без лица. Этот псевдоним стал легендой на мотокроссе. Она не снимала шлем ни до, ни после гонки. Даже на подиуме. Лишь вскидывала руку, как статуя, и исчезала в толпе, растворяясь среди механиков. Это было её правилом и защитой. Её молчаливый вызов миру, где женщины до сих пор считались не гонщиками, а "украсителями подиума".

– Пять минут, – сообщил механик, заглядывая в её сторону.

Она коротко кивнула: жест вместо ответа. Она поправила очки, сдёрнула отрывную плёнку – чистая линза, одна цель. Трасса сегодня была сложная: рваный рельеф, затопленные ямы, острые повороты с обманчивыми траекториями. Это был финальный заезд кросс-фестиваля – неформальный, но громкий. Здесь не разыгрывались кубки, но выигрывали другое: имя, уважение, место в легенде. За гонкой следили прямые эфиры, сообщества, блогеры. Профи и андерграунд вышли на одну трассу – кто-то ради контракта, кто-то ради славы. Она – ради вызова.

Позади – четыре старта, четыре финиша в тройке. Её байк не просто слушался – он подчинялся, как часть её плоти. Модифицированный зверь без права на ошибку, собран по индивидуальному заказу – чёрный, матовый, с острыми линиями, будто вырезан из тени. На баке белый вихрь и подпись: “Ветер”.

– Тридцать секунд! – донеслось через громкую связь.

Она замерла. «Дыши». Вес – на носу сиденья; сцепление – на волоске; обороты – ровной полкой. Заднее колесо дрожит, как зверь по команде «сидеть». Встать на подножки, плечи вперёд, прицел – только линия.

Решётка дрогнула – и вместе с ней что-то внутри. Судья поднял «15», развернул в «5» – тишина. Щелчок. Решётка падает, будто сорвали поводок. Мир на миг замер – и взорвался.

Рой мотоциклов выстрелил, как из катапульты – в грязь, в пыль, в безумие. Она взяла третью позицию, прижавшись к боку соперника. Тот попытался закрыть, но она тонкой ниткой ушла влево, как сквозь игольное ушко, и вывернула вперёд. Ко второму кругу – уже вторая. Она знала каждую колею, валик, кочку: где встать на подножки, где сместить вес назад и дать колесу работать. На этой трассе она была не гостьей, а хозяйкой.

Солнце било в линзу очков, но она не щурилась. Воздух свистел и сливался в один гул. Руль – её воля, мотор – её зверь.

Четвёртый круг. Чёрный мотоцикл, техничный до отвращения, всё ещё впереди. Он летел, не ошибался, не дёргался, не рвал газ в панике. Уверенный, почти безупречный – и это бесило. Казалось, трасса говорит с ним напрямую: закрытая траектория, лёгкий снос заднего на входе, одна и та же точка открытия газа круг за кругом. Ни лишнего движения, ни грамма колебания. Спокойствие, от которого сводило зубы.

Пятый круг. Вот оно. На седьмом повороте он всегда чуть смещается вправо – привычка или инстинкт, неважно. Щель.

– Сейчас, – прошептала она, вцепившись в руль. Пальцы будто вросли в резину перчаток.

Седьмой поворот.

Он сместился.

Она нырнула в колею, загрузила перед, повела мотоцикл к самому внутреннему краю, держа радиус плечом, почти касаясь бортика бермы. Отпустить сцепление – в самый край, чтобы выстрелить.

Момент. Секунда. И – он возвращается. Почувствовал? Не заметил? Её взгляд упёрся в его плечо – слишком близко. Время растянулось; песчинки из-под колёс летели как пули. Он не смотрел. Не видел. Или не хотел видеть.

Контакт.

Удар.

Короткий, острый, с глухим металлом в бок. Её рычаг сцепления хрустнул о кронштейн подножки; руль ушёл в упор. Вспыхнуло небо, располосованное кронами; внутри что-то треснуло. Смешались рёв мотора, лязг рамы, сухой щелчок ветки под плечом и звонкий удар шлема о землю. Тело отскочило, ещё раз ударилось спиной и скользнуло по рыхлому грунту. Мотор захлебнулся и стих; заднее колесо ещё швыряло мокрый песок, будто пыталось уехать без неё. Воздух выбило – как ломом в грудь. Она попыталась вдохнуть – пусто. Мир накренился, очертания поплыли, звук стал вязким и чужим. Боль пришла не сразу: сперва – тишина, спутанность, словно всё застыло в густом сиропе. Пульс гремел в висках.

Кто-то подбежал. Голоса – приглушённо, как сквозь вату.

– Ветер! Ты слышишь меня? – голос мужской, нервный.

– Медиков! Быстро!

– Чёрт, он даже не обернулся! – злой крик.

Ни тормоза, ни взгляда. Только скорость – и спина, удаляющаяся в пыль.

Она сжалась, как пружина, когда её подняли и понесли с трассы. Картинка рвалась, как перебои тока: руки, маски, чужие голоса. Слышит – и не слышит. Всё в тумане. Горло жжёт пылью. Чья-то ладонь на запястье считывает пульс.

– Ты меня слышишь? – голос ровный, спокойный.

Она кивнула – слишком резко: мир поплыл.

На миг кольнуло: позвоночник? шея? – и обожгло. Страх тут же сменился злостью, холодной, как лёд под кожей. Но хуже было другое – тошнотворное чувство потери: контроля, скорости, себя.

Победа была рядом. Её унесли одним ударом – он. Он финишировал, не обернувшись. Из равнодушия? Или испугался увидеть? Она не знала. Зубы сжались под балаклавой.

Но факт оставался фактом: он сбил её. Уехал, не обернувшись. Пока она лежала у ленты, он принял клетчатый, поднялся на подиум, выслушал поздравления. По словам медиков, только потом он подошёл к палатке и, холодно, вскользь, спросил:

– Жив?

Слишком поздно. Слишком просто. Слишком спокойно.

Она хотела закричать, выплеснуть ярость, но вместо этого она стиснула зубы и прошептала:

– Это ещё не конец. Теперь ты моя цель.

Глава 2

Сын в юбке

Дом возвышался над округой – натуральный камень, светлый фасад, широкие окна в чёрных рамах. Никаких колонн, статуй или тяжёлых портьер. Только сдержанная, тёплая элегантность. Здесь всё выглядело продуманным, не напоказ, а для себя. Это был их семейный дом – тот самый, где она выросла. И именно сюда Кира ехала, когда не знала, что делать дальше.

Каждое движение отзывалось болью. Боль была тупой, глубокой, как после выстрела в плоть, не пробившего кость, но оставившего след – висела под рёбрами, пульсировала под кожей, просачивалась в мысли. Она не кричала, не ломала, просто была, как фон – глухая, вязкая, обидная. Кира ненавидела это ощущение: быть раненой, быть сбитой, быть уязвимой.

Никита Волков.

Имя, которое теперь жило у неё под кожей, как заноза под ногтем. Ещё в больнице Кира несколько раз пересматривала запись гонки в замедленном режиме. Она ставила видео на паузу. Приближала кадр. Там он в шлеме, в чёрной форме с серебристыми вставками. Хладнокровный, как будто эта гонка просто работа. И взгляд. На долю секунды – в сторону, но не на неё. Как будто её не существовало. Просто преграда на трассе.

– …и Никита Волков занимает первое место, – голос комментатора.

Имя – как пощёчина. Он даже не замедлил ход, не глянул. Просто проехал мимо, как будто она была помехой, а не человеком.

Гордость жгла сильнее, чем шрамы, а внутри – закипало. Она хотела правды, хотела извинений, а вместо этого – ни одного слова. Только тишина. И новостные заголовки:

«Бывший чемпион вернулся на трассу ради шоу-гонки».

«Волков против Ветра: столкновение на финальном круге».

«Кто скрывается под шлемом загадочного Ветра?»

Она снова включила запись. Пауза. Зум. Он – в чёрном, со спокойным лицом и голосом, в котором не было ни извинения, ни попытки понравиться. Лишь сухое: «Несчастный случай».

Пальцы сами сжались.

– Несчастный? – прошептала она. – Я покажу тебе, что такое по-настоящему «несчастный».

Никто не знал, что Ветер – это она. Ни один журналист. Только её семья – мама, отец и брат. Всё было по плану. Авария – нет. И теперь план менялся.

Водитель отца остановил машину прямо у входа. Поблагодарив его, Кира вышла и на миг остановилась у двери. Широкие окна впускали внутрь слишком много света – казалось, дом видит всё. Нигде не спрятаться, всё на виду. Даже её слабости. Она вошла в дом, как в клетку.

– Кира? – голос отца, низкий и спокойный, как ледяная вода.

– Я дома.

Отец стоял у барной стойки в идеально выглаженной рубашке, с бокалом вина в руке и абсолютно спокойным лицом. Всё как всегда. Холодный порядок и контроль. Андрис Веверс, влиятельный бизнесмен, акционер Apex Group, человек, к чьему слову прислушиваются министры, а журналисты дрожат в ожидании комментария.

Но сейчас – просто отец.

Он окинул её взглядом.

– Ты могла погибнуть. – Голос отца звучал не громко, но в нём было всё: страх, ярость, бессилие.

Кира почувствовала, как внутри всё сжалось. Как в детстве, когда отец говорил низким голосом и она знала, лучше бы он кричал. Она как можно небрежнее бросила сумочку на комод у дверей и села на диван в гостиной. Она старалась не показать, как ноют рёбра, но лицо выдало – он заметил.

– Но я не погибла, – выдохнула она, не глядя на него.

– Ты чертовски близко подошла к этому.

Его кулаки сжимались так, будто он готов был ударить воздух. Из кухни выскользнула мать – тонкая, как изящный силуэт, с беспокойством в глазах. Увидев Киру, она подлетела к ней и сильно обняла. Её пальцы задержались на скуле – тонкая полоска синяка проступала под кожей.

– Доченька…

– Мам, не так сильно! Я тоже тебя люблю! – проскрипела Кира.

– Меня не пускали в больницу, я мучилась от горя, от страха. Это было хуже всего. – Она сжала губы. – Ты могла погибнуть. Ты понимаешь это?

Кира опустила глаза. Запястья – узкие, жилистые; на костяшках – свежие ссадины, как подпись трассы.

– Я понимаю.

Мама хотела добавить ещё что-то, но сдержалась. Лишь прошептала:

– Я просто хочу, чтобы ты была жива, всё остальное неважно.

Старший брат Артур следом за мамой вошел в гостиную, прислонился к стене и посмотрел исподлобья. На нём был безупречный костюм, часы, которые отец подарил «за заслуги». Артур всегда был «идеальным» – учился там, где надо, говорил то, что нужно, и никогда не спорил с отцом. Приемник по умолчанию.

– Тебя бы разнесли в новостях. И не как девушку-пилота, а как дочь бизнесмена, которая сошла с ума, – процедил отец.

– Я не хотела этого, – тихо ответила Кира. – Я просто… хотела быть собой.

– Собой? – подал голос Артур. – То есть гонщиком в шлеме, который врезается в других на скорости сто километров в час? И прячется, будто стыдно?

– Скорость была не сто километров и мне не стыдно, – зло бросила она. – Это мой способ бороться за место в мужском мире. Я хочу показывать свою силу и класс, а не добиваться снисхождения. Я хочу заработать уважение делом, а не именем или внешностью. Поэтому – да. Я выбрала быть Ветром. И на трассе я свободна.

Мать молча сжала её пальцы. Отец прошёлся по комнате, потом остановился.

– Медики. Организаторы. Все молчали. Потому что я заплатил.

Кира скривилась: тишина за деньги – не то, за что она билась на трассе.

Он повернулся к ней.

– Если бы я не вмешался, ты бы уже была на первых полосах. Не как Ветер, а как Кира Вевере, безумная дочь бизнесмена, скрывавшаяся под чужим именем.

Кира стиснула зубы. Не потому, что он не прав, а потому что – прав.

– Благодарю, – произнесла она жёстко. – Но мне не нужна была защита. Мне нужна была возможность.

– Возможность? Ты бы уничтожила не только себя. Ты бы разрушила имя, которым мы зарабатываем десятилетиями. – Голос Артура был холоден. Он не злился. Он знал, что прав.

Кира резко поднялась, скривившись от боли.

– Там был он! Этот идиот выскочил, не глядя!

– Ты поехала против правил, – напомнил отец. – На себя посмотри.

– Лучше умереть на трассе, чем умереть в зале заседаний, – парировала она, слишком быстро.

Отец усмехнулся, но глаза не улыбались.

– Мы уже обсуждали это. Гонки – хобби. Не профессия. Ты слишком умная, чтобы гоняться, как…

– Как кто? – она подняла бровь.

– Как мальчишка с улицы.

Она отвернулась.

“Как Никита”, – пронеслось в голове.

– Я беру перерыв. – Она говорила это ровно, но только она знала, сколько в этом голосе боли, и страха не быть собой больше никогда. – Я пойду другим путём.

Она встала, подошла к окну, глядя на отражение своей измученной фигуры в стекле. Лежа в больнице, она решила собрать информацию про Никиту. Кира знала, кто он. Знала, что он закончил карьеру три года назад после трагичной аварии, в которой погиб пилот. Никита тогда исчез из поля зрения, будто ушёл под землю. И вот – снова появился. На трассе. Против неё. Никита работал в DRIVE SYSTEMS, в мастерской, где из железа делают зверей для трассы. Он там не просто механик, он разрабатывает прототипы, тестирует, собирает. Внутри его имя произносят с уважением – почти как легенду. Вот куда ей надо.

Сначала ей было страшно. Унизительно страшно, что всё кончено, что тело предаст, что она уже не Ветер, а просто девочка, которую сбили с трассы и выкинули на обочину. Но страх быстро уступил место злости. Он столкнул её. Может, случайно, а может – нет. Но теперь она хочет знать, кто он, и почему так поступил. Хочет, чтобы он тоже страдал, чтобы он узнал, что она – это Ветер. Но тогда, когда она решит.

Отец посмотрел на неё с новым выражением. Он знал этот холод в глазах. Это был его взгляд, когда он начинал бизнес, когда шёл против врагов, когда строил империю.

– И каким это путем?

– Я устроюсь на работу, в PR. Думаю, что продвигать технику у меня получится лучше, чем гоняться на ней.

Он подошёл ближе и заглянул в её лицо.

– Чувствую подвох в твоих словах. Не понимаю где, но чувствую. Мне договориться с отделом кадров?

Кира выдержала паузу.

– Нет. Я хочу расти. Сама. Я попробую устроиться в DRIVE SYSTEMS. Это ваша дочерняя компания, мастерская, где собирают гоночные байки.

Андрис Веверс смотрел на дочь, ища в её лице привычную дерзость. Но увидел другое – холод, решимость, и боль, которую она не показывала.

– Хорошо. Я не буду звонить. – наконец сказал он. – Сама – значит, сама.

– Именно так я и хочу, – отрезала она.

Он кивнул. Медленно. Потом усмехнулся. Он говорил с иронией, но в его глазах что-то дрогнуло, как будто он вдруг увидел, что эта девочка уже не ребёнок. И это его не радовало.

– Ну, удачи… пиарщица. Только не падай больше. Мне нужна дочка с мозгами.

– Я ещё и с яйцами, пап, – бросила она.

– Кира! – вскрикнула мама. – Ну нельзя же так…

– У тебя сын в юбке, свыкайся, – фыркнул Артур с ухмылкой.

Андрис посмотрел на Киру и улыбнулся и впервые за день выпил до дна.

Глава 3

Новая роль

Кира отправила в DRIVE SYSTEMS короткое резюме: маркетинг, байк-фестивали, мото-школа, стажировка в Apex Group. Apex Group – концерн, где её отец акционер. Этой корпорации принадлежали несколько дочерних предприятий, и DRIVE SYSTEMS была одной из них. Формально самостоятельная, динамичная структура, фактически – всё равно под контролем.

Она проработала более года в Apex Group, но влияние отца ощущалось. До больших проектов не допускали, всерьёз не воспринимали. В чате её называли: «PR-дочка». За спиной шептали про брата: «Вот это профессионал», а про неё – «с ней только баннеры и кофе». Артур – не любимец, а выверенный проект отца: гладкий костюм, резюме без швов, речь из цифр и сроков. Для советов – удобный собеседник, для семьи – холодный фильтр. На его фоне она всегда казалась лишним мотором – пока не заведётся.

Главное – ровно. Справлюсь.

На почту DRIVE SYSTEMS она отправила резюме с письмом:

“Я выросла среди мотоциклов. Я знаю, как с ними разговаривать.

Дайте мне шанс, и я заставлю людей влюбиться в ваши байки так же, как люблю их сама.

Кира Вевере”.

Ответ пришёл уже на следующий день:

“Добрый день, Кира. Мы хотим пригласить вас на собеседование. Ждём вас в пятницу в 10:00.

При себе иметь документы и резюме”.

Холодно и вежливо, без протекции. Отлично. Она закрыла ноутбук и впервые за последнее время по-настоящему улыбнулась.

Офис DRIVE SYSTEMS стоял на окраине Риги, среди серых складов и производственных зданий: синий ангар и рядом стеклянный куб офиса. Во дворе – несколько машин, трейлеров и два фургона с логотипом.

Кира подъехала на каршеринговой “Шкоде”, заглушила двигатель и на мгновение осталась в тишине. Внутри немного заколотилось, не от страха, скорее от злого предвкушения. Противник был внутри – и она собиралась стать камнем в ботинке, который не вытряхнуть.

Она пересекла парковку. Мимо прошёл парень в замасленной футболке, с пачкой деталей в руках, он даже не посмотрел в её сторону. В ангаре вспыхнул свет, шумнул компрессор. Кира не удержалась, замедлила шаг и заглянула в первый же бокс. Пахнуло смазкой цепи и тормозной жидкостью; в стороне лязгнул стенд для колёс. На козлах стоял мотоцикл – сухой, собранный, словно готовый сорваться с места. Рядом, присев на корточки, ковырялся рыжеватый механик, руки по локоть в масле, бурчал себе под нос:

– Да куда ж ты, зараза… подлез…

Он её не заметил. Кира пошла дальше, чувствуя, как увлажнились ладони. Она крепче сжала в руке папку с резюме. На ней были брюки, белая рубашка и короткая куртка цвета глины. Волосы собраны в низкий хвост, на лице – лёгкий макияж и спокойствие, добытое болью, как трофей.

Двери офиса разъехались. Светлое помещение, прохлада кондиционеров, стойка ресепшена и запах кофе. У стойки – девушка лет тридцати в очках, на бэйдже – “Анита”.

– Доброе утро. Вы по собеседованию?

– Да. Кира Вевере. PR-отдел.

– Вас уже ждут, – Анита встала и проводила её к переговорной. – Надеюсь, вы не боитесь технарей. У нас они как боги… или как волки.

Кира усмехнулась краем губ.

– Я умею с ними обращаться. Главное – не показывать страха, верно?

Анита хмыкнула, окинула её взглядом:

– Ну, вы точно не из тех, кто дрожит. Удачи, Кира.

Переговорная была светлая, с панорамным окном, из которого открывался вид на ангар и дальнюю часть территории. За столом уже сидел сухощавый мужчина в очках и с планшетом. Он встал:

– Добрый день. Валдис Лиепиньш, генеральный директор.

– Кира Вевере, – она пожала руку уверенно, без излишней натянутости.

– Присаживайтесь. Кофе? Вода?

– Спасибо, не нужно.

Он кивнул, пролистал резюме.

– Маркетинг, байк-фестивали, мото-школа… Стажировка в Apex Group. Для нашей сферы – редкая связка.

– Да, я работала там, – спокойно ответила Кира. – Но хотела перейти в более динамичную, узкопрофильную структуру, где продукт живой, где люди горят тем, что делают.

– У нас с этим проблем нет, – усмехнулся Валдис. – Иногда даже перегибают.

Он посмотрел на неё поверх очков.

– Знаете, честно? Я не поклонник пиара. Но без него сейчас никуда. Хочется, чтобы ваш отдел не просто крутил баннеры и делал посты, а… создавал лицо, характер, помогал нам не только продавать, но и звучать.

Кира едва заметно качнула головой.

– Я умею работать с живой аудиторией. С мото-сообществами, с фестивалями, с блогерами. Я не про "баннеры", – мягко, но с нажимом. – Я умею выстраивать доверие.

В дверь заглянул высокий мужчина в очках с тонкой тетрадью и планшетом.

– Прошу прощения. Михаил Егоров, менеджер по развитию, – он коротко кивнул Кире и устроился на стуле рядом с директором. – Портфолио впечатляет. Особенно кейс с мото-школой. Там заявки выросли почти вдвое?

– Почти. За счёт работы с локальными инфлюенсерами и видео-контентом.

Егоров откинулся в кресле:

– Нам как раз нужен человек, который говорит с рынком на его языке. Техника у нас отличная, но подать – некому.

– Я сумею, – просто сказала Кира.

Валдис сложил руки:

– Знаете, – он усмехнулся, – если техника едет – пиарщика простят. Если не едет – виноват пиарщик. Как у врачей: не помог – виноват. Помог – ну, само прошло.

– Постараюсь запомнить, – ответила Кира.

– Отлично. – Валдис улыбнулся чуть шире. – Добро пожаловать в DRIVE SYSTEMS, Кира.

Внутри щёлкнуло – как стартовый сигнал. Первый этап пройден.

Кира вышла из переговорной с собранным лицом и внутренним напряжением, которое только начинало спадать. Дверь за её спиной закрылась мягко, а в приёмной снова было тихо. Анита подняла глаза от монитора и чуть улыбнулась:

– Ну что, крещение прошло?

– Похоже да, – выдохнула Кира, подойдя ближе. – Спасибо.

Она уже хотела уйти, как взгляд зацепился за стену – под стеклом десятки фотографий: кадры с кроссовой трассы, из мастерской, из старых гаражей. История DRIVE SYSTEMS – в лицах, машинах и пыли на шлемах.

– Здорово, да? – заметила Анита, перехватив её внимание. – Наша гордость.

Кира шагнула ближе. На одной из фотографий – Никита. В рабочем комбинезоне, с инструментом в руке, рядом с мотоциклом. Он смотрел в камеру так, будто проверял, выдержит ли объектив его взгляд. В нём было что-то от стали: холодная мощь и неоспоримая точность.

– Никита Волков, – с теплотой сказала Анита. – Наш мотор, если по-честному. Без него байки не живут. Всё на нём держится. Когда-то был звездой мотокросса, но ушёл из спорта после… ну, непросто всё было.

Кира едва заметно кивнула – чуть резче, чем хотела, удерживая лицо спокойным, хотя каждое слово кололо изнутри.

– А вот эта, – Анита чуть наклонилась вперёд, указав на другое фото, – наша маленькая легенда.

На снимке – пилот в чёрной экипировке, почти сливающейся с силуэтом мотоцикла. Шлем скрывает лицо, а корпус подан вперёд – момент перед стартом, напряжение в каждом мускуле. Байк – чёрный, с белой вставкой, словно продолжение костюма. Фото без имени, только подпись сбоку: “Ветер”.

– Ветер. Никто не знает, кто это. Но катается на нашей сборке. Чистая гордость.

Анита говорила с каким-то особенным уважением, даже трепетом.

– Его называют тёмной лошадкой, но вы бы видели, как Никита кипел, когда Ветер ломал привычный порядок на стартах. Ругался… и с блеском в глазах говорил: «Вот такие должны кататься».

Она замолчала на секунду, лицо потускнело:

– А потом та авария… Никита будто стал себе чужим. Закрылся, замолчал. Мы думали уйдёт. Остался. И про ту гонку – ни слова. И про Ветра – тоже.

Кира почувствовала, как под кожей похолодело. Лёгкий укол, как игла под кожу: “Смотрел. Злился. Уважал. Потом замолчал”.

Анита быстро моргнула, будто прогоняя мысли, которыми не должна делиться с новенькими.

– Впрочем, – она выпрямилась и снова натянула улыбку, – всё это в прошлом. Работа есть работа. Главное, чтобы техника ехала, а пиар – это уже ваше.

Кира кивнула, всё ещё ощущая странный холод под кожей. Внутри будто щёлкнул замок. Слова Аниты, сказанные с теплом, вдруг легли тяжёлым грузом. Никита знал, кто такой Ветер, следил за заездами, злился, восхищался. А потом… замкнулся.

Она перевела взгляд на фотографию с надписью "Ветер". Вот он кадр, который стал частью легенды. Её костюм. Её байк. И Никита, который каждый день идёт мимо. Смотрит ли он?

Пальцы вжались в край папки; она выровняла плечи и вернула лицо в нейтраль.

– Спасибо, – выдавила Кира и отступила от стены. – Я… рада быть здесь.

– И мы рады. Добро пожаловать в нашу сумасшедшую семью, – подмигнула Анита. – И держитесь, особенно с Никитой. Он непростой, но справедливый.

Кира кивнула и шагнула по коридору – в новую роль, в новую игру. Теперь она была внутри. А на стене, за её спиной, он всё ещё смотрел – и не знал, на кого смотрит.

Глава 4

Добро пожаловать

Утро понедельника встретило моросящим дождём, низким небом и гулким запахом мокрого асфальта. Машина катилась, как по маслу, а внутри, будто натянутый трос. Кира выдохнула, но воздух упёрся где-то под грудиной. Сегодня она не гонщик, но внутри та самая пульсация адреналина, как перед стартом, только трасса другая.