Она была ДО меня… и ПОСЛЕ

– Нет, – качает он головой, по-прежнему держа себя отстраненным со мной. – Я все равно собирался это сделать. Странно другое. Отец умер, а я ничего не чувствую. – Отложив приборы по бокам тарелки, он откидывается на стуле и упирает взгляд в окно: летнее утро, уже распустилась городская зелень и сиреневый парк через дорогу.

Ну конечно, он ведь только недавно об этом узнал! Что у него его больше нет. И, разумеется, эмоции от кончины родного отца не могли изменить эти несчастные три года. Что тогда, что сейчас – он одинаково ненавидел отца.

– Это нестранно и нестрашно, – возражаю я негромко. – Ты был зол на него из-за того, как он обошелся с твоей мамой; учитывая это, твоя реакция не самая худшая. Другой бы на твоем месте мог вообще радоваться такой трагичной судьбе родного отца. Но я знаю, это не про тебя.

Он переводит непроницаемый взгляд на меня и с минуту молча за мной наблюдает, прежде чем огорошить вопросом:

– Почему мы с тобой вместе?

– П-почему?

Мой взгляд беспокойно забегал между его глазами.

– Да, – кивает он, подавшись вперед и вальяжно сложив руки на столе. И будто даже внимательнее взглянув мне в лицо. – Причина, по которой я с тобой, а ты со мной? Я просто не могу этого понять. Ведь я… – Резко споткнувшись на фразе и нахмурившись, он на мгновение отводит глаза в сторону.

– Встречался с Евой? – продолжаю я за него, с трудом преодолевая сопротивление. Только бы выдержать этот разговор.

Его лицо снова напротив моего, но хмурым оно быть не перестало. И Дан без слов кивает. Молча ожидая.

– Ты с ней расстался. Насколько мне известно, задолго до наших отношений. За два года или около того.

– А мы с тобой?..

– А мы познакомились прошлой осенью, но встретились еще раньше, в августе.

– Я или ты предложила… встречаться?

– Ты, – осторожно отвечаю я, наблюдая за тем, как он отреагирует. Но, увы, мне не демонстрируют того, что бушует в его крови и в мыслях. Он просто сухо повторяет слово "ясно" и приступает к вишневому пирогу.

– Он творожный, – после нескольких минут молчания слышится с противоположного конца стола, и по интонации совершенно нельзя разобрать: понравилось ему или наоборот, он готом запустить в меня тарелкой с вопиюще отвратительным десертом.

– Тебе не нравится? Есть кокосовые конфеты, принести?

Наши взгляды встречаются, и он спокойно отодвигает тарелку.

– Да, давай.

Ну, хоть пристрастие к кокосовым продуктам ему не отбило.

– Поняла, с творогом тебе больше ничего не готовить, – с ироничной досадой проговариваю я и, подойдя к кухонному шкафчику, достаю конфеты, чтобы тут же выложить несколько кокосовых шариков на чистую стеклянную вазочку.

– А я полюбил? – вдруг доносится сзади.

– М? – Я оборачиваюсь через плечо, ставя пачку на место.

– Творог этот.

– Ты ел, – честно заявляю я и вновь поворачиваюсь к нему спиной. – Всё, что я готовила, ты уплетал в обе щеки. А конкретно этот вишневый пирог ты полюбил сразу же, попросив меня чаще его готовить. – Я поджимаю губы при этих воспоминаниях, закатываю глаза, сдерживая подступающие слезы, и, взяв себя в жесткие руки, с улыбкой отлипаю от шкафа. Иду обратно к столу. Ставлю перед парнем вазочку с конфетами и занимаю свое место. Но практически сразу же вскакиваю с него.

– Мне надо в туалет. Ты ешь… не жди меня.

Едва за мной закрывается дверь ванной, я делаю глубокий свистящий вдох и медленный, очень медленный выдох. Только после подхожу к крану и набираю в ладони воду. Оросить лицо не получится – испорчу и макияж, и локоны. Я с сожалением разъединяю кисти рук и холодными ладошками похлопываю себя по шее. Ну, хоть так.

Я впиваюсь в серое прямоугольное полотно. Он там. За стенкой. И такой чужой. Это намного хуже того, как он обошелся со мной в прошлом году. Тогда я вытерпела, а сейчас… не уверена, что смогу. Какая же ты, Лера, непостоянная! Ты же обещала себе! Нельзя сомневаться, нельзя сдаваться. Делай это не только ради себя, делай это ради Дана. Он бы этого хотел. Он – двадцатитрехлетний. Не предавай его.

Как будто у меня есть выбор. Я в любом случае не могу без него жить.

К тому моменту, когда я появляюсь в гостиной, Дан уже переместился с кухни на диван. Голова запрокинута на высокую спинку, руки заложены под затылок. Эта поза усталого мужчины, она… просто невыносимо видеть его потерянным.

– Дан? – осторожно зову я его, аккуратно и, кажется, бесшумно присев рядом. Он не услышал, как я вышла из ванной. Так глубоко погрузился в свои мысли?

– А? – рассеянно переспрашивает он, поднимая голову и глядя на меня. Опускает руки. – Ты что-то сказала?

Губы дергаются в подобие улыбки, выходит очень печально, и я вовсе стираю ее с лица и коротко качаю головой:

– Нет. Я тебе совсем не нравлюсь? – Я решаю задать этот вопрос в лоб. С Даном я никогда не притворялась, не собираюсь и теперь. – Давай откровенно, Дан. Не избегай меня.

Он криво усмехается:

– По-моему, это ты меня избегаешь. Исчезла на двадцать минут, я уж думал скорую вызывать.

– Для меня? – посмеиваюсь, но я не могла не заметить, что на вопрос мой он не ответил. Споро и мастерски сменил тему. Ну окей, откровенничать мы пока не готовы, на этот раз сделаю вид, что повелась на дешевую уловку. – Что со мной могло слу…

– Ага, сейчас, для себя! – изображает он крайнее выражение эгоизма. – Поплохеет мне, а до тебя не дозваться.

Я закатываю глаза: шутник.

– Ладно, я устал что-то, – быстро сдувается он, утратив мимолетный живой оптимизм. – Пойду лягу. Моя спальня там? – тычет он пальцем в первую попавшуюся дверь, ванная методом исключения была отброшена.

Покачав головой, я показываю на нужную комнату.

– Твоя эта.

Он уже собирался подняться, но внезапно останавливает себя.

– А ты где спишь?

– До этого дня спала в твоей спальне, – аккуратно отвечаю я, сконфуженно опускаю ресницы.

– Ты не будешь со мной спать, – грубовато бросает Дан, и я содрогаюсь от резкого тона.

– Я… посплю в другой комнате, – отводя взгляд в сторону, объявляю я почти шепотом. – К счастью, спален здесь две.

– Хорошо… И прости.

– Ничего, – мотаю я головой, не в силах на него посмотреть. Только когда парень уходит, я разрешаю себе шумно вздохнуть и бросить ему вслед короткий взгляд. Тянусь к сумке с его вещами, которые надо бы закинуть в стиральную машинку. Но почти сразу слышу, как со спальни доносится его раздраженное:

– Да вы издеваетесь!

Я подрываюсь с места и бегу туда.

– Что случилось? – Я буквально влетаю в комнату, но не обнаруживаю ничего ужасного. Разве только…

– Это твои фотографии, – спешу разъяснить я всё то, что кругом развешано на стенах.

– Я, наверное, сдурел? – Он поворачивается ко мне лицом, и его блестящие глаза зло вонзаются в мои.

– Ты ведь помнишь, что занимался фотографией? – настойчиво уточняю я, не спеша принимать на себя удар.

– Помню.

Он с шестнадцати увлекается фотографией, это он о том, что стал профессиональным фотографом и посвятил своей забаве жизнь, не помнит. Но благодаря беседам с мамой теперь и об этом в курсе.

– Ну, так вот, это твои фотографии, – медленно поясняю я. – Это ты их здесь повесил. Я не имею к этому ровно никакого отношения. Я вообще была не в восторге от той съемки, если уж ты намерен свои тяжелые радары нацелить на меня и тем самым сделать меня крайней. Хочешь – сними их, – пожимаю я плечами, будто мне абсолютно всё равно, висят они здесь или нет. Просто я отчетливо осознаю, что обязана пойти на уступки и немного слукавить: та съемка не была для меня тягостной, скорее напротив, мне нравилось то волшебство фотографии, которое окутывало нас двоих в моменты спуска затвора и созидании удачных кадров. И если ему хочется, пусть убирает. Лишь бы не выбросил.

Не сказав ни слова, или просто не найдя, в чем меня обвинить, Дан со вздохом опускается на край кровати.

– Ладно. Ты иди. Я побуду один какое-то время.

– К ужину проснешься?

Он рассеянно кивает пару раз, а потом прямо так, в уличной одежде, подтягивается на руках и с едва уловимым стоном падает головой на подушки. Замирает, словно уснул за краткий миг. Но мы оба знаем, что это не так и он на самом деле не спит. Его элементарно тяготит мое общество, и он хочет побыть хоть сколько-нибудь без моего присутствия. Я еще стою пару мгновений в дверях, прислушиваясь к давящей на виски тишине спальни. Он в курсе, что я все еще здесь, не ушла, но предпочитает не срываться на мне, а молча дождаться момента, когда я оставлю его наедине с собой. В конце концов, я как можно тише прикрываю дверь с обратной стороны и иду запускать стиральную машину.

Глава 2. Ветер

2 июня 2020 года,

Вторник.

К ужину вчера Дан так и не проснулся. И я решила его не будить, лечебный сон ему необходим, так что я просто ушла к себе, лишь на минуту заглянув в его спальню для того, чтобы забрать кое-какие свои вещи и пижаму. Но я так же понимала, что он мог проснуться в любой час и, выспавшись, среди ночи отправиться невесть куда. Или ему могла понадобится моя помощь. Поэтому я практически не спала, подремала только под утро, зато у меня была целая ночь на подготовку к экзамену по экономическому анализу.

Так, Мар я закрыла в своей комнате, первое время она будет жить там, нам обеим место вполне хватит – спальня огромная. Это большая удача, что Дан не наткнулся по приезде на пушистую грациозную кошку со светло-серой шерстью – моя шотландка спала тихонько в уголке и долго не показывала свою прелестную мордашку даже хозяйке, вот я о ней и забыла совершенно. Забыла спрятать от Дана, который не любит кошек. Не любил прежде.

Корм насыпала, водичку в миску налила. С этим разобрались, смотрю на минутные стрелки часов. Если я не выйду в течение десяти минут, то точно опоздаю на экзамен. Я приготовила завтрак. Его любимые блинчики по маминому рецепту. Но Дан так и не вышел из своей комнаты. Пару раз слышала сквозь стенку, как он ночью прогуливался до ванной и обратно. Я специально не прикрыла свою дверь, чтобы можно было чуть что подорваться с места. И всякий раз я сосредоточенно вслушивалась в звуки шагов в квартире, дабы не пропустить момент, если вдруг что-то случится: ему станет плохо, он задержится дольше положенных минут на поход в туалет из-за головокружения или элементарно человек проголодался. А еще где-то в три часа ночи он принимал душ – я даже вышла на минуточку из комнаты, чтобы расслышать то, как текла вода. Потому что ушло на это ровно двадцать девять минут – это больше, чем просто сходить в туалет. Я волновалась.

Я бросаю взгляд на часы и, помедлив минуту, решаю деликатно постучать в дверь его спальни.

– Дан, ты спишь?

Тишина. Я закусываю изнутри щеку, не зная, как поступить.

– Я войду?

– Не входи, – отвечают мне мгновенно. Он определенно бодрствует. – Сейчас сам выйду.

– Хорошо, тогда я жду тебя.

Я отхожу от двери и начинаю невольно теребить пальцы, медленно пересекая гостиную, думая обо всём и ни о чем одновременно. Чувствую себя немного рассеянной и не выспавшейся. Если завалю экзамен – не пойду на пересдачу. Осенью можно будет сдать снова, к тому времени, возможно, я не буду так сильно нервничать и моя жизнь наладится… у Дана настанут улучшения и мне будет всё ни по чем. Мне важно прожить этот неприятный эпизод и вернуть самое дорогое. Больше я ничего не прошу, Господи, пожалуйста, просто верни мне его.

Я опускаю веки и застываю по середине зала. Пытаюсь дышать ровно.

– Занимаешься утренними практиками? Что это, йога, медитация, дзадзен?

Я резко распахиваю глаза и тут же с недоумением свожу брови.

На нем белая длинная безрукавка и потертая темно-зеленая кожанка. Черные джинсы. Дан выглядит так, будто задумал пройтись… или даже поколесить по городу.

– У меня классная одежда, – хмыкает он, неправильно растолковав мой интерес к его сегодняшнему облику. – Вкус у меня не так дурен, как показалось на первый взгляд. – Он разводит руки, показательно привлекая внимание к своей стильной фигуре. – Я умею быть эффектным.

А сегодня он выглядит бодрее, нежели вчера.

– Это точно, – вздыхаю я, жалея, что нельзя ему запретить выходить на улицу. Он не послушается. Он всегда был словно ветер, решения принимал сам. Шел туда, куда хотел, и поступал, как считал нужным. Но по правде говоря, это не мешало нам никогда, ведь за последние полгода мы с ним не ссорились ни разу: он прислушивался абсолютно к каждому моему слову. Он не обижал меня. Вообще. И вот теперь… такой контраст.

– Идешь куда-то? – интересуется Дан, не медля усаживаясь за стол и приступая к ароматным блинчикам. – Ты уже завтракала?

– М… да, – слегка теряюсь я, вцепившись пальцами в лямку рюкзака.– У меня сегодня экзамен. Я… уже опаздываю. Я… пойду? А ты…

– А я съезжу по делам, – голос его невозмутим и сух. «Как с чужой…», – мелькает в сознании грустная мысль. – Не переживай, не на машине – на такси.

Я медленно киваю.

– Так правда безопаснее. – Но не стоило тебе сегодня… Молчу. – И… позвони мне, если вдруг что-то…

– Непременно, – равнодушно кивает в ответ, намазывая мед на румяный йогуртовый блин. – Но ничего со мной не случится. Не опекай так сильно, ты не обязана. – И с завернутой трубочкой в руке машет небрежно на гору блинчиков в большой круглой тарелке. – Достаточно вкусного завтрака, я тронут, спасибо. Большего от тебя не жду, и ты не старайся.

Я опускаю веки, и мне нужна секунда, чтобы совладать с собой и вновь их поднять.

– Тогда как мы… как мы с тобой будем сосуществовать? Я имею в виду, нам нужно проводить больше времени вместе. Чтобы как-то спровоцировать возвращение твоей памяти. Нельзя пускать это дело на самотек. Согласись, это разумно. – Я вся извелась уже рядом с ним. Мне не по себе от того, как он холоден со мной и к нашему прошлому.

Он хмурится и неуверенно кивает.

– Что ты предлагаешь? – Дан с истинным вниманием смотрит мне в глаза.

– Свидания? – нерешительно отзываюсь я. Прозвучало как глупый вопрос, а не умное решение всех наших проблем.

По его взгляду я вижу, что ему не по душе эта затея, но он все-таки соглашается:

– Идет. Но только не сегодня. Я занят.

Чем он интересно занят? Только после больницы. Не спрашиваю, ситуация и так на грани краха с размером с космос.

– Договорились.

– Ты не опаздывала на экзамен? – Лениво приподнимает бровь, не доведя до рта стакан с облепиховым морсом… который я вчера заказала нам на ужин с доставкой на дом вместе с коробкой черничного торта. Мы так и не отпраздновали его выписку. Теперь, полагаю, момент уже упущен. Или он никогда не был подходящим…

А в этот самый момент мне, по всей видимости, максимально тактично указывают на дверь. Какой уж тут торт, да? Наивная.

– Да-а, я… мне пора. – Я неловко поднимаю ладонь, прощаясь с ним, и ухожу.

***

Выходя из университета, я еще пару раз кидаю короткие взгляды на двойные двери позади себя. Он не пошел за мной – выдыхаю с каким-то облегчением. Не придется объяснять в третий раз, что уже состою в отношениях и вариант завести себе второго парня абсолютно точно не рассматриваю.

Но настойчивость и нескрываемый интерес к своей персоне – это то, что всегда нравилось мне в парнях. Невольно чувствуешь собственную ценность рядом с такими. Вот и этот оказался очень… решительным.

Кто-то прикоснулся ко мне, пробежавшись теплыми пальцами по плечу, и я подняла голову, сонно моргая. Я растерянно и возмущенно смотрела на мужчину перед собой.

– Что вы делаете?

И тут же отдернула плечо, быстро поправив сползшую вниз кофту.

– А вы красивая…

От неожиданности я впала в ступор, а потом невольно напряглась. А он качнул головой и поспешил объясниться, присаживаясь напротив; на стул, что впереди моей парты.

– Простите. Просто хотел привлечь ваше внимание. – И он приветливо улыбнулся мне.

Я выпрямилась и огляделась вокруг, испытывая странное смятение. В читальном зале никого не было. После чего вновь остановила неуверенный взгляд на парне перед собой, который смотрел на меня в упор и продолжал беззаботно улыбаться. Однако глаза оставались серьезными… умными, и это немного успокаивало меня: он казался нормальным. Но всё же касаться меня ему не следовало, существует же много других способов разбудить человека. Зачем же так эротично и беспардонно водить пальцами по женским оголенным плечам?

– Зачем?

– Вы красивая.

И я против воли улыбнулась.

– Вы это уже говорили.

– Да? – Его улыбка стала чуточку смущенной, а брови слегка сошлись на переносице. Я понимала, что он всё помнит, однако и мне было забавно поддержать его маленькую игру.

С моих губ сорвалась легкая тихая усмешка, и я кивнула, скромно промычав сомкнутыми губами слово "ага".

А потом мне стало неловко, и мой взор съехал в сторону, зацепился за наручные часы незнакомца, и я нахмурилась: оказалось, я спала целый час, когда планировала лишь маленько подремать.

– Только не говорите, что вы куда-то опаздываете. – Он заметил мой обеспокоенный взгляд.

Я быстро отмахнулась от волнительных мыслей и снова перевела взгляд на мужчину.

– Н-нет, – задумчиво ответила я, машинально перебросив волосы за спину. – У меня еще есть минут десять. Так что вы хотели?

– Пригласить вас на свидание. Взять у вас номер телефона. Найти вас в социальных сетях. Много? – закончил он с тихим смешком.

Я растерялась и с наигранным подозрением сощурила взгляд.

– Это как-то странно, – протянула я.

– Почему? – недоуменная улыбка.

– Э-э… Вы подсели ко мне и… сразу позвали на свидание. Вы ведь… даже не знаете меня.

– Да… всё верно, – легкая, чуть робкая улыбка осветила лицо мужчины. – Но мне нравится абсолютно всё, что я сейчас вижу… в вас. Вы до чертиков милая.

Так, дело набирало серьезный оборот. Я напустила на себя хмурую серьезность и перестала невольно обнадеживать мужчину, о котором ничего не знала, даже имени:

– Извините, но у меня есть парень. – И я быстро смела предметы со стола в сумку. Быстро и плотно смяла края разорванной пачки печений и тоже кинула в глубину своего бездонного рюкзака. – Я должна идти. Приятно было… приятно было поболтать.

Но незнакомец не готов был так скоро расстаться, вскочил с места одновременно со мной:

– Подождите, может быть, тогда?..

Я сурово хмурила свои коричневые брови.

– Нет. И не идите за мной, вы меня пугаете.

– Не пугайтесь, – с мягкой виноватой улыбкой тотчас попросил он, нервно проводя рукой по черным волосам,– я всего лишь… оставьте мне хоть номер. Прошу. Возможно, когда-нибудь мы с вами…

Он выглядел расстроенным, но меня это не волновало нисколько. Я не дослушала и ушла с читального зала, где обедала после успешной сдачи экзамена и незаметно для себя уснула – университетская столовая была закрыта на летние каникулы.

Я завожу двигатель и бросаю рюкзак на соседнее сиденье. Вот же… а он привлекательный взрослый мужчина. Эта мысль заставляет меня тряхнуть головой и усмехнуться себе под нос. Да-а, прежде я бы согласилась на свидание с таким, но не потому что он мне понравился с первого взгляда или что-то типа того. Нет, только ради того чтобы потешить свое недооцененное родителями эго. Одним словом, психотравма, которая толкала меня на подсознательную необходимость нравиться всем и каждому… чтобы хоть кто-то меня любил и ценил. А потом бы я как всегда сбежала. После первого же поцелуя или первого свидания.

Порывшись в переднем кармане сумки, кидаю зачетку с «тройкой» в бардачок и тут замечаю два билета в Лиссабон. В груди мгновенно отзывается болью. Я беру их, почти не дыша. А потом не выдерживаю и пускаю слезу. Первую. Вторую. Пять минут спустя всё мое лицо в потеках слез, а я не двигаюсь с парковочного места.

Еще десять минут, и я зло вытираю скулы и щеки. Я поеду! Я полечу! Если надо будет – одна! Но я доберусь до городка Назаре и сфотографирую эти знаменитые волны. Пройдусь по сувенирным лавкам и буду улыбаться, что наконец оказалась там.

Резко захлопываю бардачок с билетами внутри и, сделав над собой усилие, перестаю плакать, выезжаю со стоянки. Уже дома, не обнаружив нигде Дана, звоню Олегу, потому что сердце не на месте.

– Привет, – неловко начинаю я и ковыряю ногтем крохотное пятнышко на новеньком журнальном столике. – Слушай… Дан не говорил тебе, куда поехал? Он… сказал, что у него какое-то важное дело. И я подумала, может, ты знаешь, где он. Потому что мне он не…

Не успеваю договорить, как мне уже отвечают:

– Ему позвонили с участка, он там. – Олег даже не пытается скрыть этой новости от меня. И я ему так благодарна: он готов выложить мне всё про своего друга. Всё, что знает сам. – Дает показания против того отморозка. Но только что он может знать? – хмыкает парень с печально-снисходительной усмешкой, нарочно не акцентируя внимания на том, что девушку его друга больше не ставят в известность обо всех его перемещениях. – Он же ничего не помнит. Скорее всего, стороной обвинения выступит сама Ева. От нее будет зависеть, посадят этого ублюдка или тот еще побегает на воле. До выяснения всех обстоятельств. Скорее бы… это случилось. – Олег вздыхает и вдруг заботливо спрашивает: – Он не обижает тебя?

Первые секунды я молчу и впиваюсь ногтями в кожу ладони. Обижает меня Дан или всё же пока нет? Вряд ли, то, что происходило между нами до этих пор, можно рассматривать как причинение обиды. Боюсь, что самое худшее ждет меня впереди.

– Я поговорю с ним, – не дождавшись моей реплики, обещает он серьезно и задумчиво замолкает. – Держись, ладно? – слышу я, уже не рассчитывая на то, что вообще услышу человека на том конце. На мгновение ведь показалось, что говорю сама с собой.

– Куда я денусь, – тихий шепот в трубку, и вновь повисает молчание.

– Костя говорил, заглянет к тебе. Заходил?

На миг я застываю, удивленно хлопая глазами.

– В смысле? Он должен был зайти или еще зайдет? Потому что я только вернулась с экзамена. Мы могли не пересечься.

– Знаешь, нет, скорее всего, еще не заходил. Он бы позвонил тебе, не будь тебя дома.

– Ну да. Логично.

– Как сдала? – неожиданно интересуется он моими успехами, и я улыбаюсь сквозь слезы, которые стремительно набегают на глаза.

– Трояк, – смеюсь я, чувствуя, как ком в горле становится огромнее. Таким, что почти не вдохнуть. Я стараюсь не выдать себя, но он всё равно слышит легкую дрожь в моем голосе и спешит успокоить.

– Эй, не переживай. Оценки – это ерунда, знаешь ведь, – легкомысленно заявляет он, поддерживая во мне силу духа. – К тому же ты у нас балерина и модель, зачем тебе вообще экономическое образование? – со смешком произносит Олег. – Брось это. Давно тебе говорю. Это не твое призвание.

После его слов я совсем расклеиваюсь и чудом удерживаюсь от того, чтобы не разреветься в голос. Я с силой растираю лоб тремя пальцами и, сглотнув тяжелый ком, отвечаю:

– Со мной всё в порядке.

– Ну, меня-то можешь не обманывать. Я такое на расстоянии телефонного звонка чую.

– Лучше б ты промолчал и теперь, – фыркаю я, утирая слезы.

Он снова хмыкает:

– Я не из тех, кто облегчает чье-то существование. Я тебе еще надоем, Лера. Привыкай. – Серьезный тон, невозмутимый. Нося образ обманчиво-равнодушного весельчака, он всегда к месту умел быть таким правильным и разумным. Жестким даже и суровым, в отличие от того же Кости, который много шутит и бывает серьезен в крайних случаях. Помню, поначалу это пугало в нем. Но сейчас только восхищает. И я решаюсь:

– Как думаешь, Дан может влюбиться в меня дважды? Или это звучит слишком… сказочно?

Он не смеется надо мной, не говорит, что мои мечты наивные и глупые. Но то, что он говорит, всё равно остается для меня загадкой:

– Всё дело в фокусе, Лера. Надо сделать так, чтобы он повернулся в твою сторону.

– Не совсем уверена, что поняла тебя… – медленно выговариваю я, крепко задумавшись, большое для меня подспорье этот таинственный тезис или малое.

В это самое время звенит звонок. Кажется, это Костя. Вздыхаю.

– Кто-то ломится в мою дверь, – быстро и с ощутимым удовольствием соскакиванию я с неприятной темы на прозаичность суетливого бега времени. До чего просто, когда в мире всё так просто. – Думаю, это Костя. Я кладу трубку.

– Дай ему ключи от квартиры, от студии, от всего. На всякий случай, – не советует, а прямо просит Олег, прежде чем отключиться.

– На какой…

«… такой случай?» – хотела сказать, но на том конце уже обрубили связь.