Она была ДО меня… и ПОСЛЕ

Видно, что парировать на это Дану нечем, и укор в его глазах сменяется на угрюмую недоверчивость:

– Я тоже на стенах граффити рисовал?

– Рисовал, – хмыкает Костя, чувствуя, что победа за ним. – Причем талантливо.

– С тобой? – Дан осматривает его чуточку неприязненно.

– Со мной конечно! Мы же друзья не разлей вода.

– Ладно, поехали домой, – сморщив лицо и сжав пальцами переносицу, бросает мой зеленоглазый парень.

И с беспокойством шагнув к нему, я становлюсь напротив.

– У тебя болит голова?

– Терпимо, – глухо отвечает парень и проводит ладонью по всему лицу. Он выглядит уставшим. Я ошиблась? Ему звонила не Ева?

– А меня подвезете? – раздается голос за нами.

– Садись уже, – машет Дан рукой на задние сиденья.

– Вот он, ты настоящий! – И с этими словами наш приятель бегом запрыгивает назад, пока кто-то не передумал.

– Прости меня, – шепчу я, дотронувшись до груди Дана всей ладонью.

– Проехали. – А потом коротко усмехается, разглядев меня получше. – А ты в том же платье. Не замерзла?

– Тебя ждала, но ты так и не позвонил, – осторожно говорю я, следя за интонацией и стараясь, чтобы в моих словах не звучало ничего, что можно было бы расценить как упрек.

– Лер, я был на встрече, – начинает объяснять он, стягивая с себя стильный пиджак и заботливо накидывая на мои плечи, – ездил в соседний город. И теперь у нас еще один крупный проект. Мы заполучили известный фармацевтический бренд. Садись давай.

И, заулыбавшись, я бегу на переднее пассажирское кресло только с одной окрыляющей мыслью: он был не с Евой.

Дан довозит Костю до стоянки, где осталась его машина, затем вдвоем мы в тишине едем домой.

Я напряженно замираю на ступеньках.

– Ты поднимайся, – кивает он на наши окна, навалившись на капот и доставая из пиджака, который я ему вернула минуту назад, пачку сигарет. – Я приду через десять минут.

– Ты… снова куришь, – выдыхаю я немного рассеянно.

– А я бросил?

Я молча киваю, и он горько усмехается, вертя перед глазами злосчастную белую трубочку:

– Видать, вместе с памятью пропала и сила воли. Хотя… если мы хотим чего-то осознанно, это никогда не умрет, правда же? – еще раз усмехнувшись, Дан чиркает зажигалкой и затягивается, глубоко уходя в свои мысли.

А я просто ошеломленно смотрю на него, удивляясь тому, как наши с ним мысли порой бывают поразительно схожи. То же самое я говорила сегодня Косте.

Постояв минуту, я решаю всё же подняться в квартиру. Переодеваюсь и, налив в кошачью миску молока, купленного Даном, плюхаюсь в медвежье кресло у окна, где обустроен уютный уголок для отдыха. Много зелени, мягкий коврик под босыми пятками и куча подушек в плетеных креслах. Подтянув к себе розовый плед и накрыв им ноги, я беру со столика пульт и включаю проектор на стене.

Аура света сменяет синюю темноту одновременно с хлопком двери и звоном ключа. Дан включил светильники на своей половине.

– Почему в темноте?

– Я кино включила. Хочешь со мной?

– Нет, я лучше почитаю.

И в самом деле через пять минут он уже лежит на диване, подложив под спину подушку и уставившись в книгу. Время от времени перелистывает страницу, но выражение лица его не меняется, остается таким же скучающе-невозмутимым. Однако я знаю, что оно за собой скрывает. Задумчивый мир. Дан анализирует, примеряет на себя, делает какие-то открытия. Он никогда не читает просто так, всегда есть причина. Либо убежать от реальности, либо притвориться для всех глухим, чтобы его не трогали, либо пытаться найти в книгах ответы на собственные вопросы.

Я не выдерживаю и аккуратно нарушаю его умиротворение:

– Это ведь « Соловей и роза»?

Он поднимает на меня глаза.

– Мы вместе покупали её. В книжном. Тебе она сразу понравилась.

– Я не помню, – сухо напоминает он.

– Я знаю, – и неловко ему улыбаюсь. – Просто говорю тебе, вдруг ты задаешься вопросом, откуда она у тебя. – Молчание. – Что читаешь?

– «Преданный друг», – коротко отвечает Дан и нарочито показательно перелистывает страницу, афишируя свою крайнюю увлеченность.