Хищник из Иного Мира

Выглядел как бомж с причудами. Но бомж лучше трупа. Живот скрутило. Не привычный голодный позыв, а та самая пустота. Гуля. Она грызла изнутри, высасывая силы. Мышцы дрожали от слабости, ноги едва держали. Ослабленный… Черт, как же он ослаблен. Сколько дней без… нормальной еды? А была ли она у него когда-нибудь?

Переулок вывел на улицу пошире. Люди. Поток людей. Прилип к стене магазина с яркой вывеской, которую не мог прочесть. Запахи атаковали: духи, кофе, пот… и под ними, сладкий, манящий аромат человеческой плоти. Слюна мгновенно наполнила рот, обжигающе кислая. Нет. Не сейчас. Сглотнул, чувствуя, как горло сжимается от тошноты и… желания.

И тут их увидел. Синяя униформа. Фуражки. Значки. Полиция. Двое. Шли по другой стороне, неспешно. Один что-то говорил в рацию. Их взгляды скользнули… и зацепились.

Блядь. Взгляд старшего полицейского, мужчины с усталым, цепким лицом, насквозь пронзил. Тот оценил с головы до пят: грязная одежда, повязка, дикие волосы. Идеальная мишень для проверки. Кивнул напарнику – и они шагнули с тротуара. Прямо к нему. Бежать? Куда?! Горький привкус адреналина ударил в кровь. Рванул, не дожидаясь команд. Рванул вглубь переулка, откуда пришел. Кроссовки громко шлепнули по мокрому асфальту, отталкиваясь с силой, несоразмерной худобе.

«Томарэ!» – громкий, командный окрик прозвучал сзади. Тяжелые шаги участились. Бежали. Скрип полицейских ботинок по асфальту стал громче, ближе.

Мчался по узкому, грязному переулку. Ноги работали автоматически, используя остатки нечеловеческой силы. Перепрыгнул через опрокинутый мусорный бак, пластик грохнул. Сзади – крики, топот, а потом… резкий, сухой щелчок курка.

Щелк.

Предупреждающий выстрел в воздух. Грохот оглушил в каменном мешке переулка, эхом отразившись от стен. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет. Обычная пуля… Не убьет… Но больно. И шум… CCG?

Мысли смешались. Свернул в первый же поперечный проход. Тупик. Высокие глухие стены, запертая ржавая дверь, кучи мусора. Ветер гонял по земле бумажку.

Ловушка!

Обернулся. Полицейские уже входили в тупик, перекрывая выход. Младший, задыхаясь, держал пистолет дрожащими руками. Старший, хмурый, выдвинул дубинку.

«Мэнкё! Ры ва атáма ни!» – рявкнул старший, приближаясь шаг за шагом. Его глаза прилипли к повязке. «Мэ ни нани ка?» (Документы! Руки за голову! Что с глазом?)

Говорить? Не знаю японского! Бежать? Куда? Стены… Стены!

Взгляд метнулся вверх. Кирпичная стена, высокая, казавшаяся непреодолимой. Единственный шанс.

«Ры ва атáма ни! Има сугу!» (Руки за голову! Сейчас же!) – голос стал ледяным. Дубинка замерла в воздухе, готовая к удару. Младший нервно переминался, пистолет дрожал.

Не раздумывал. Действовал. Резко, как пружина, прыгнул вбок, к стене тупика. Не на полицейских, а параллельно им. Пальцы, костлявые и сильные, впились в щели кирпичей. Нога уперлась в выступ. Тело рванулось вверх. Один рывок. Второй. Кирпичная пыль осыпалась под пальцами.

«Нани?!» – ошеломленный возглас полицейского.

Щелчок предохранителя. Еще один выстрел. Грохот снова оглушил. Почувствовал горячую волну воздуха рядом с виском, услышал визг пули, рикошетящей от кирпича чуть ниже поднявшейся ноги. Осколки штукатурки брызнули в лицо.

Промах!

Инстинкт гуля взревел. Красный глаз под повязкой вспыхнул яростным светом, пробивавшимся сквозь ткань багровым пятном. Из горла вырвалось низкое, хриплое шипение, больше звериное, чем человеческое. Впился пальцами в верхний край стены и мощным движением закинул себя наверх, на крышу примыкавшего сарая. Деревянные доски под ногами слегка прогнулись и заскрипели.

«Ка… ка нко я! Нани мондай да?!» (Он… как кошка! Что это?!)

«Ханá сáсэнайдэ! Рэдио! Хокá синтю:! Ёгися… кёи хакуй, фусоку най рёку… Осоребаку…» (Не стрелять! Рация! Вызов подкрепления! Подозреваемый… крайне опасен, неестественная сила… Возможно…) – голос старшего оборвался. Мельком увидел его лицо снизу. Не просто страх. Узнавание. Ужас. Рука полицейского потянулась к рации. «…Осоребаку Гасуро курабу ни канрэн…» (Возможно, связан с Гастрономическим Клубом…)

CCG! Понял! Или догадался!

Паника придала последние силы. Рванул по покатой крыше сарая, черепица хрустела под ногами. Прыжок через узкую щель на крышу старого склада – выше, из темного металла. Ноги едва касались поверхности, бежал, пригнувшись, используя остатки ловкости. Снизу доносились крики, гул подъезжающей машины, вой сирены где-то вдалеке, нарастающий.

Беги! Просто беги! Лес подождет!

Мчался по крышам. Ветер свистел в ушах, хлестал по лицу, трепал бело-черные волосы. Под ногами – скрип металла, глухой стук по рубероиду, шорох гравия. Перепрыгивал разрывы между домами, карабкался по пожарным лестницам (ржавый металл скрипел под руками), скользил по гладкой черепице. Город лежал под ним – море огней, крыш, труб. Враждебное и огромное. Запах пороха от выстрела все еще висел в ноздрях, смешиваясь с запахом пота, страха и той самой пустоты, которая разрывала живот изнутри. Каждый прыжок отнимал силы. Мышцы горели огнем, в легких кололо, сердце бешено колотилось, угрожая разорвать грудь. Голова кружилась.

Не могу… больше…

Спрыгнул вниз, в темный, заросший бурьяном двор какого-то полуразрушенного дома. Приземлился на корточки, спрятался за горой старых, пахнущих резиной покрышек, прижался спиной к холодной, влажной земле. Прислушался. Сирены доносились оттуда, откуда прибежал, но не приближались. Криков не было. Только шум города – гул, далекие гудки, чей-то смех за стеной.

Сорвал повязку. Под ней глаз горел красным огнем, зрачок – тонкая вертикальная щель, сканировал полутьму двора с неестественной четкостью. Видел паутину на шинах, трещины в стене. Слышал далекий, невнятный радиообмен полиции.

Ушел… Кажется… ушел.

Опустил голову на колени. Дрожь била по всему телу, как в ознобе. Холодный пот стекал по вискам, смешиваясь с пылью. Адреналин отступал, и на его место волной накатывала чудовищная, всепоглощающая слабость. И Оно. Голод. Нестерпимый.

И тут… посреди тишины двора, под далекий гул города, раздался звук. Низкий, протяжный, жалобный. Исходящий изнутри. Из живота.

Урррррррр…

Желудок, пустой и сведенный спазмом, громко заурчал. Протестующе. Требующе. Этот звук был громче сирен в голове.

Запахи двора – пыль, резина, гниющее дерево – вдруг отступили. Из-под ближайшей покрышки, из темной щели, донесся слабый, но отчетливый запах. Теплый. Пугливый. Мышиный. И запах… крови. Капли. Слюна хлынула в рот рекой, обжигая, сладкая и губительная. Красный глаз самопроизвольно, помимо воли, сфокусировался на том месте под шиной. Зрачок сузился в иглу.

Нет… – мысль была слабой, отчаянной. Не мышь… Не сейчас… Не…

Сжал челюсти до хруста, впился ногтями в кожу предплечий. Боль. Острая, реальная боль. Она помогла на секунду. Натянул повязку обратно, скрывая предательский свет. Зарылся лицом в колени, пытаясь подавить рык, поднимавшийся из глубины сжатого спазмом горла. Тело тряслось от усилия, истощения и этого проклятого, всепоглощающего урчания в пустом животе.

Ушел от полиции. Ушел от пуль. Но не ушел от себя. И не ушел от Голода, который заявил о себе не мыслями, а громким, унизительным рычанием собственного желудка. Лес с медведями теперь казался не безумием, а единственной надеждой. И до него надо было добраться. Сквозь грохочущий город. Сквозь патрули. Сквозь этот вечно урчащий ад внутри.

Ночь. Она стала единственным укрытием. Фонари Токио зажигали миллионы огней, но между ними лежали островки спасительной темноты. Двигался, как тень, от переулка к переулку, держа курс туда, где серые здания должны были смениться черным силуэтом гор. Лес. Холмы. Аокигахара. Единственная, безумная цель. Желудок давно перестал урчать. Теперь это была просто черная, холодная дыра внутри, выжигающая всё на своем пути. Слабость заставляла ноги подкашиваться, но инстинкт гнал вперед. Повязка натирала кожу, а под ней глаз – этот проклятый красный глаз – горел, как раскаленный уголь, выискивая в темноте хоть что-то… съедобное.

Вынырнул из очередной темной щели между домами, перебежал пустынную улицу, залитую желтым светом фонаря, и юркнул в следующий переулок. Здесь пахло влажной штукатуркой и старой древесиной. Прислонился к стене, пытаясь перевести дух. Сердце колотилось где-то в горле. Еще немного… Кажется, воздух уже другой… Чуть-чуть свежее… Или это просто кажется?

И тут увидел её.

Она ворвалась в переулок, как вспышка света. Огненно-рыжие волосы, густые и волнистые, ниспадали до самого пояса, словно жидкое пламя. В них поблескивали жемчужные шпильки. Её фигура – те самые песочные часы – была подчеркнута элегантным, но простым платьем. Пышная грудь, тончайшая талия, округлые бедра. Она была… идеальной. И абсолютно испуганной. Ярко-зеленые глаза, с золотистыми искорками, широко распахнуты от ужаса, озирались по сторонам, ища спасения. Фарфорово-белая кожа с россыпью веснушек на носу и щеках казалась мертвенно-бледной.

Запах. Её запах ударил в ноздри, перекрывая все остальные. Не просто запах человека. Дорогие духи с нотками жасмина и пачули, шелк платья, аромат дорогого шампуня… и под всем этим – чистый, сладкий, невероятно концентрированный запах страха. И плоти. Молодой, здоровой, желанной.

Слюна хлынула в рот мгновенным, обжигающим потоком. Горло сжалось. Повязка на глазу вдруг стала невыносимо тесной. Брррыы… – сглотнул, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Так, Алекс, это не твоё дело. Тебя мучает голод, но такая аппетитная девушка… и не в плане еды. Они же её во все щели…

Увидел, как за ней в переулок зашли двое. Не просто мужчины. Амбалы. Два метра ростом минимум, плечи как у шкафов, в темных костюмах, которые еле сходились на грудях. Лица каменные, без эмоций. Профессионалы.

Совесть, не пизди, – прошептал сам себе, чувствуя, как ноги сами напрягаются для рывка. Хм, думаешь, она меня отблагодарит за спасение? Может, но… ладно, я вроде должен не ошибаться. Хи-хи-хи. Похоже, я окончательно свихнулся.

POV Мирида Деверо

Ааа, что делать?! – мысли метались в панике. Моих охранников… этот монстр… он их… а теперь эти ублюдки! Они наняли того гуля! Черт, черт возьми! Ноги подкашивались от усталости и страха. Переулок… тупик? Нет, просто узкий проход. Но в ловушке! Двое этих громил сзади… Обернулась, отступая, и увидела его. В начале переулка, у стены. Худой, как смерть, в грязной одежде, с дурацкой повязкой на глазу и бело-черными волосами, как у зебры-неудачника. Псих? Бомж? Зачем он здесь?! Меня сейчас похитят, а его просто застрелят как свидетеля!

И тогда этот псих побежал. Не от страха. На них. С такой скоростью, что глаз не успел моргнуть. Он влетел ногами в затылок ближайшего амбала. Раздался глухой, кошмарный хруст.

POV Алекс

Разгон. Всего несколько шагов, но земля ушла из-под ног. Всё существо, вся накопленная ярость, голод и отчаяние выплеснулись в этот пинок. Врезался каблуком в затылок первого амбала. Хруст позвонков был громким, как хлопок. Тело огромного мужчины сложилось, как тряпичная кукла.

Второй амбал, не растерявшись, резко развернулся. В его руке мгновенно появился пистолет с длинным, уродливым цилиндром глушителя. Он не кричал. Его лицо было маской холодной ярости.

Выстрел. Глухой, как удар книги по столу. Пуля ударила точно в лоб.

Мир на секунду поплыл. Боль. Острая, оглушающая боль. Отлетел назад, ударившись спиной о стену. В глазах потемнело. Но… был жив. На лбу – горячая точка, кровь текла по переносице. Но череп цел. Обычная пуля… Мысль, чужая и ликующая, пронеслась сквозь боль: Не пробивает!

Увидел шок на лице амбала. Он не понимал. Он выстрелил еще раз. В грудь. Еще один удар, как от кувалды. Еще одна кровоточащая ранка. Но не смерть. Не смерть!

Ярость. Чистая, животная ярость затопила. Рванул с места, не чувствуя боли. Его рука с пистолетом снова поднялась, но был уже рядом. Кулак, костлявый и легкий, двинулся вперед, как пуля.

Он вошел в его желудок с таким звуком, будто рвали плотную влажную ткань. Чмок. Почувствовал, как рука по локоть погрузилась во что-то теплое, мягкое, пульсирующее.

Амбал ахнул. Его глаза округлились от непонимания, от шока. Изо рта у него брызнула слюна, смешанная с кровью. Его взгляд упал на меня. И в этот момент старая, грязная повязка на глазу, ослабленная потом и борьбой, сползла вниз.

Он увидел. Увидел черную, как смоль, склеру. И горящий в ее центре красный зрачок-щель. Увидел глаз гуля.

Запах. Запах свежей крови, разорванных внутренностей, смерти. Он ударил в мозг, как наркотик. Опьянение. Блаженство. Забытье. Мир сузился до этого теплого, пульсирующего месива вокруг руки.

И тогда из спины, прямо из позвоночника, с тихим шелестом рвущейся плоти и одежды, вырвалось Оно. Не щупальца. Сначала – боль. Раздирающая, огненная, будто ломают каждый позвонок. И из этого разлома хлынула сила. Четыре спрутообразных бича. Толстые, как рука, покрытые грубой черной чешуей, блестящей, как мокрая смоль под луной. Они извивались в воздухе слепо и жадно, а их концы не имели формы – они плавились на лету, превращаясь в острые, как бритва, лезвия, в тяжелые костяные копья, в цепкие клешни-захваты. Кагуне. Ринкаку. Уже не контролировал их. Оно контролировало.

Оно контролировало. Щупальца ринулись вперед. Одно пронзило стрелявшего амбала насквозь, подняло его в воздух, как на шпаге. Другие набросились на первого, того, что с разбитым затылком, и на его тело. Звук… звук был ужасен. Чавканье. Хруст. Рвущаяся плоть. Слепые пасти щупалец пожирали, впивались, дробили.

POV Алекс (очнувшись)

Пришел в себя, когда слепые, безглазые змеиные головы его же щупалец доедали последние куски второго амбала. От людей остались лишь кровавые пятна на асфальте и клочья одежды. Запах крови и смерти стоял густым туманом. Повязка валялась на земле. Смотрел на это всё своим единственным глазом – человеческим. А другой… другой чувствовал сытость. Теплую, ужасную сытость.

И тогда заорал. Долгим, протяжным матом, на котором говорила его бабушка. «Какого хуянина?!Хо-хо-хо, блядь, пиздец! Ха-ха-ха!» Смех перешел в истеричный,безумный визг. Смеялся над кровавой баней, над щупальцами, которые медленно втягивались в спину с мокрым звуком, над своим отражением в луже крови – наполовину человека, наполовину монстра.

POV Мирида

Он… он их сожрал! Хииии! Мамочка, спаси меня! – мысленный вопль. Слезы хлынули из глаз, застилая весь мир. А он… он начал истерично смеяться. Этот ужасный, сумасшедший хохот. И… почему-то… тоже захихикала. Смеялась и плакала одновременно, прислонившись к стене и сползая по ней вниз.

Наступила тишина. Только прерывистое дыхание и его тяжелые всхлипы.

И вдруг он сказал. Голос хриплый, сломанный, но на удивление спокойный. – Эй.

Подняла на него заплаканные глаза.

– У тебя… есть шоколадка?

Вопрос был настолько нелепым, что на секунду онемела. Затем, машинально, потянулась к карману.

– Н-нету… – прошептала.

– Но есть жвачка…

Он вздохнул так, будто она предложила ему камень.

– Сойдёт. Давай сюда.

И она, наследница рода Деверо, прошедшая чайные церемонии и балеты, полезла дрожащей рукой в карман платья за упаковкой мятной жвачки, чтобы отдать её монстру, который только что сожрал двух человек у неё на глазах.

Лежал на спине, чувствуя, как адреналин отступает, а на его место медленно растекается та самая, ужасная, но такая желанная сытость. Тело было тяжелым, будто налитым свинцом, но уже не таким слабым. Щупальца втянулись, оставив на спине лишь ощущение тепла и легкого зуда. Смотрел одним глазом на рыжее видение, которое сидело на корточках и смотрело с таким выражением, будто он только что приземлился с Марса. Что, в общем-то, было недалеко от истины.

«Алекс, – хрипло выдавил. – Меня звать Алекс. А тебя, богиня огня, чьи волосы пляшут, как пламя в этом грешном переулке?»

Она сглотнула, ее зеленые глаза, все еще полные слез, были размером с блюдца. «М-мирида. Мирида Деверо».

«Мирида… – протянул, разворачивая фантик от жвачки. – Красиво. Почти как Мирин – популярный алкогольный напиток. Надеюсь, ты не такая горькая». Запихнул жвачку в рот и начал жевать. Мята ударила в мозг, перебивая на секунду привкус крови и смерти.

И тут ее осенило. Она аж подпрыгнула на месте. «Стоп! Ты же… ты же Гуль! А они… они вроде как не могут есть обычную еду!» – ее голос дрожал, смешивая шок, страх и чисто научное любопытство.

Сделал театральную паузу, поднялся на локти, принял томный вид, представив, что во рту сигарета, а на голове – крутая шляпа. И заговорил голосом, пародируя того самого кокетливого повара. «О,прекрасная леди! Ты зажгла во мне не только страсть к справедливости, но и… кулинарные позывы! Твой вопрос пронзил мое сердце острой отмычкой любопытства!» Взмахнул рукой. «Я – дитя любви! Плод страсти, что вспыхнула между смертным и прекрасной дамой с черными склерами! Полукровка, одним словом. Надеюсь, это было взаимно, а не изнасилование с последующим побегом, иначе моя трагическая предыстория становится еще более трагичной. О!»

Щелкнул пальцами, хотя никакого звука не вышло. «Вспомнил анекдот!Десятилетняя девочка спрашивает у мамы: "Мамочка, а как я родилась?" Мама улыбается и отвечает: "Однажды мы с твоим папой решили посадить чудесное маленькое семечко. Папа посадил его в землю и заботился о нём каждый божий день. Через некоторое время у семени начало отрастать всё больше и больше листьев, и через несколько месяцев оно превратилось в красивое здоровое растение. Так что мы взяли его, высушили, выкурили и получили такой кайф, что трахались без презерватива"».

Мирида, вся в крови и слезах, смотрела на него, не моргая. Потом ее рот дрогнул. Прозвучал сдавленный, нервный, но самый настоящий смешок. «Хи-хи…»

«Вот видишь! – воскликнул. – Юмор спасает мир. А я, если честно, сам в полном ахуе от происходящего. Память, понимаешь ли, подвела. Потерял, как старый ботинок. В этом мире я от силы пару дней. И знаешь, что самое смешное? Я тут пару часов назад даже языка местного не понимал. Видимо, был так истощен, что забыл и свой, и японский. А сейчас вот болтаю. Наверное, перезагрузка произошла. Или этот перекус… – кивнул в сторону кровавых пятен, – пошел на пользу когнитивным функциям».

«Ун…» – было все, что она могла выдавить.

«Так вот, Мирида, – поднялся на ноги, отряхнулся – бесполезное занятие, учитывая, что был в крови с ног до головы. – Давай я тебя провожу до безопасного места. А за спасение… дай-ка свой номер телефона. Я думаю, что немного свихнулся, и такая… магиня огня… может вылечить моё сердце от безумия. Ну, или хотя бы сделать вид».

Подошел к ней, она инстинктивно отпрянула, но был уже рядом. Легко, почти без усилий, подхватил ее на руки. Она была удивительно легкой. «Ладно, пошли, красавица. И не переживай, – добавил, глядя прямо в ее широко раскрытые глаза, – ты слишком красивая, чтобы я тебя съел… как еду».

Понес ее по переулку, стараясь идти по темным участкам. Она молчала, прижавшись к его груди, ее сердцебиение отдавалось в его рёбра частой, испуганной дробью.

Прошло несколько минут в тишине, нарушаемой лишь его шагами и далеким гудением города. И вдруг она тихо, почти шепотом, спросила: «…А как еще можно съесть?»

Остановился, посмотрел на нее. В ее зеленых глазах читался неподдельный, острый, живой интерес, пробивающийся сквозь шок и страх. На ее губах играла робкая, смущенная улыбка.

Медленно, демонстративно облизнул губы, на которых еще могла быть чья-то кровь, и ответил низким, интимным тоном, полным обещаний и безумия: «О, Мирида-тян… Это долгая, очень вкусная и крайне… интерактивная история. Но для нее нужен как минимум приличный ресторан, а не воняющий кровью переулок. Так что давай сначала разберемся с твоими проблемами, а потом… я покажу тебе целое меню возможностей».

Стоял, всё ещё держа её на руках, и вдруг собственная наглость показалась абсурдной. Эта девушка пахла деньгами, изысканностью и той жизнью, о которой можно было только читать в манге.

«Ну или нет, – фыркнул, – вряд ли тебе понравится бомжара-гуль-полукровка, когда ты являешься аристократкой. Вроде нет? Или я неправ насчёт аристократии? По тебе и правда что-то такое чувствуется».

Она вздохнула, и в её голосе появилась странная, отстранённая нота, будто она зачитывала справку из википедии. «Ты не знаешь меня. А точно, ты же потерял память. Семья Деверо. Богатейший клан, владеющий сетью отелей «Lotus Imperial» по всей Азии. Отец – Жан-Люк Деверо, влиятельный бизнес-магнат. Мать – знаменитая японская художница Аяме… её… её не стало. Особняк. Трёхэтажный особняк в смешанном стиле – европейские витражи, японский сад камней, пруд с карпами кои. Охраняется бывшими агентами CCG. Те амбалы. Цель похищения. Якудза неоднократно пытались выкрасть меня для выкупа или давления на отца».

Смотрел на неё, и по спине пробежали мурашки. Это было не похоже на живого человека. Это было как у героини визуальной новеллы, которая выдаёт заранее заготовленный блок информации. «Эй,с тобой всё в порядке? – спросил, слегка потряхивая её. – Ты пересказала свою жизнь как описание какого-то персонажа из книги. Где телефон? Надо тебя отдать твоей семье, или ты окончательно свихнёшься рядом со мной, дорогуша. Надо ускориться! Где твой дом, указывай!»

Она медленно, будто в тумане, подняла руку и указала пальцем в сторону самых богатых кварталов города. «Вон… там».

«Отлично!» – рванул с места.

POV Мирида.

Мир превратился в смазанное пятно огней и теней. Он нёсся с нечеловеческой скоростью, прыгая по крышам низких зданий, перепрыгивая через заборы, прижимая к своей груди так сильно, что едва могла дышать. Его тело было твёрдым и… пахло. Пахло железом, потом, чем-то диким и опасным. И под всем этим – сладковатым, почти вкусным ароматом, от которого кружилась голова. Видела, как прохожие внизу вскидывали головы, замечая лишь тень, что стремительно удалялась, оставляя за собой лишь лёгкое недоумение. Казалось, горю. Может, это горели волосы, развевающиеся на ветру? Или это горел он?

Через час (или минуту? время потеряло смысл) они стояли у высоких кованых ворот, за которыми угадывался силуэт особняка.

POV Алекс

Часть его кричала, чтобы он бежал, что он монстр, испачкавший себя кровью. Но другая, новая, голодная и одинокая, жаждала хоть на секунду прикоснуться к чему-то тёплому, красивому, живому. К чему-то, что не будет от него убегать или стрелять. И эта часть победила.

«Обнимемся на прощание…» – хриплый голос прозвучал почти умоляюще.

Притянул её к себе. Не как человек – как хищник, чувствующий добычу. Грубо. Руки сами собой впились в её бока, а потом поползли ниже, сжав её упругие, идеальной формы ягодицы сквозь тонкую ткань платья. Вжался лицом в её шею, вдохнул полной грудью – духи, шампунь, чистый, сладкий запах её кожи. Чёрт, она пахла… жизнью. Такой желанной и такой недоступной. Одна часть кричала от ужаса: «Что ты делаешь?! Ты только что убил двух людей!» Другая, тёмная и голодная, рычала: «Ещё. Ещё ближе». Чувствовал, как она замирает в объятиях, как учащённо бьётся её сердце. Но не от страха. Или не только от страха. В её дыхании слышалось то же смятение, что и в нём. И тогда отпрянул, отпустил её, будто обжёгшись.

POV Мирида.

Застыла. Его объятие было не просто крепким. Оно было… хищным. Грубым. В нём не было галантности ухажёров. В нём была raw, животная потребность. Его руки на попе… они не просто лежали. Они сжимали, обладали, изучали. Почувствовала, как по всему телу разливается жар, а щёки пылают румянцем. Это было ужасно… и порочно возбуждающе. Чувствовала каждую мышцу его рук, каждую выпуклость костяшек на своих ягодицах. А его дыхание на шее… горячее, влажное…

И тогда его губы коснулись кожи. Не поцелуй. Скорее, прикосновение. Быстрое, жадное. Почти укус. И снова сжатие. И… всё закончилось.

Он резко отстранился, его единственный видимый глаз смотрел с искренним испугом, почти паникой. «Извини…Я... Мне надо бежать».

И он развернулся и рванул прочь, растворившись в ночи быстрее, чем успела моргнуть. Но успела увидеть его улыбку. Смущённую, виноватую, но такую… такую живую на фоне всей этой смерти.

Глава 4

Месяц. Целый месяц, проведенный в заброшенном лесном домике, похожем на декорацию к японскому хоррору. Строение скрипело от каждого порыва ветра, продуваемое насквозь, а воздух внутри постоянно пах сыростью, плесенью и призраками прошлого. Но это был замок. Единственное убежище.