Сильвер

Потом я покидаю тело Сильвии: разворачиваю свою кожу, теряю вещественность, снова становлюсь собой. Я кладу ее на кровать, натягиваю одеяло до подбородка. Она спит. Вселение изнурило ее не меньше, чем меня.

На ум приходит образ: голограмма человека. Он дрожит. А потом становится мерцающей горсткой пыли.

Я моргаю, прогоняя картинку прочь. Нет времени для глупостей. Меня сюда послали для выполнения миссии.

Но сначала мне нужно выбраться. Вот-вот настанет земная ночь. Я поднимаю раму окна наверх, внутрь влетает поток воздуха. Я хочу заново вдохнуть широкое пространство этого мира. Собираюсь с силами, подпрыгиваю и вылезаю на крышу. Повыше есть площадка. Я карабкаюсь туда, смотрю на небо и задерживаю дыхание.

Небо горит. На нем движутся и смешиваются все цвета радуги. Я пытаюсь дать им названия, но ни у меня, ни у Сильвии не хватает слов. Я не могу отвести взгляда, тянусь к небу пальцами, словно хочу потрогать. Оно красивое, как Воронка, но при этом другое. Солнечный диск закатывается за чернильные холмы. Сначала загорается одна звезда, потом другая. Скоро все земное небо оказывается усыпано ими. Повисает луна.

Я и представить себе не могла, что так будет. В мою первую ночь на Земле, на обожженном холме, куда я приземлилась, я уснула и пропустила это зрелище. А на корабле не было ни одного окна, из которого можно было бы выглянуть наружу: Основатели запретили все, что отвлекало бы нас от их учений.

Теперь же я смотрю на небо так, словно хочу выпить звезды. Если бы я их потрогала, было бы мне больно? Как от огня? Как от искр?

Но, даже не трогая их, я ощущаю нечто очень близкое к боли. Все это напоминает мне о том, что я должна обновить Защиту. Основатели направят на меня луч Защиты, я искупаюсь в его свете и буду защищена; они дадут мне силу, которая понадобится мне для выживания в этом мире.

Снег больше не падает. Улицы простираются вдаль, машины теперь ездят с подсвеченным передом. Внизу видны темные сгустки деревьев и кустов. Дерево в саду стоит тихо и неподвижно, словно задумалось.

Неожиданный стук. Кто-то открывает окно. Я замираю, прислушиваясь. Чувствую запах – обжигающий, горький. Вздох человека, выдыхающего прошедший день.

Это тот парень. Финч. Наши комнаты находятся на одном уровне. Если он сейчас сюда выберется, то увидит меня такой, какая я есть на самом деле, – мне надо замаскироваться и спрятаться. Если это вообще сработает; я вспоминаю нашу первую встречу, он тогда словно знал о моем присутствии. Создается впечатление, что, когда я рядом с ним, мне трудно использовать свои силы, фокусироваться. Возможно, он опасен. Я тщательно концентрируюсь на том, чтобы оставаться неподвижной.

Выйдет ли он на крышу? Я прислушиваюсь изо всех сил. Слышно только его дыхание, запах горького дыма.

Я непроизвольно мерцаю.

– Здесь кто-то есть?

Я съеживаюсь. Звук приподнимаемого выше окна.

Однако потом все озаряется светом. Громкий рокот за забором. Хлопает дверь машины. Звук шагов. Крик снизу.

– Финч, ты идешь с нами? Я слышала, что случилось.

– Дипа, это ты? Подожди, я спускаюсь.

Звук захлопнутого окна.

Я закрываю глаза, меня омывает облегчением.

* * *

Мне снятся дверные проемы. Белый шипящий портал. Фиолетовая поцарапанная дверь.

Стук. Я смотрю вниз, мои человеческие руки все в синяках и ссадинах. Когда я прекращаю стучать, звук остается. Прижимаю ладони к двери, прислоняю к ней лоб. Я не знаю, пытаюсь ли я пробраться внутрь или выбраться наружу.

* * *

Я пробуждаюсь от звука другой машины. Наступило новое земное утро.

Я наблюдаю за тем, как люди готовятся уезжать. Они много раз открывают переднюю дверь, заходят и выходят, снова ее захлопывают. Но никто не смотрит наверх. Никто не видит меня на крыше. Все укутались в куртки с капюшонами. Малышка по имени Дудлс кричит и плачет. Финч стоит над ней и говорит что-то тихим голосом. Стелла сидит в машине, заставляя ее рычать. Дудлс забирается внутрь. Громко хлопает дверью. Машина медленно движется по недавно оттаявшей дороге.

На Финче снова черная куртка. Я наблюдаю за тем, как он садится на двухколесник, запускает его и тоже вскоре исчезает из поля зрения. Я проскальзываю обратно в дом через окно спальни. Мне нужно воспользоваться этим временем и начать работу.

Я не смогла заснуть на этой кровати. В комнате Дудлс было по-другому. Тогда я легко провалилась в сон, потому что Сильвия была измотана от вселения и беготни за Пеппер по всему человеческому городку. Однако в этот раз я не могла вселиться в человека и быть запертой на всю ночь. Я не могла лежать на незнакомых простынях, на человеческой кровати, чувствуя, как Сильвия проталкивается с краев сознания, требуя вернуть ее тело. Теперь она в ней спит. Ее веки дергаются, а потом ненадолго открываются. Видит ли она меня?

«Только не думай о горстке пыли».

Я быстро теряю вещественность, обволакиваю ее, возвращаюсь внутрь.

В первую очередь я осматриваю сумку Сильвии. Внутри завернутые мягкие рулончики. Больше укрывал – человеческой одежды. Пухлая сумочка с незнакомыми предметами, цилиндриками, кисточками. В отдельном отсеке обнаруживается маленький сверкающий буклет с золотистой птицей на обложке. Внутри фотография Сильвии, глаза смотрят вперед, лицо ничего не выражает.

На самом дне я нахожу красные ботинки, отличающиеся от тех, в которых она ходила по снегу. По бокам у них есть движущиеся зубы: «Молния». Я принюхиваюсь: чувствуется смесь запахов человеческой и животной кожи. Кладу их обратно в чемодан.

Потом я спускаюсь вниз. На кухне Пеппер сидит в своей корзине, выпрямившись настолько, насколько это возможно. Наблюдает за мной. Разговаривают человеческие голоса.

До-о-оброе утро, Вустершир. До Рождества осталось всего шесть дней. Снег прекратился, поэтому давайте порадуем вас праздничным настроением. На снежную тему, конечно же. В первую очередь поприветствуем нашего старого друга Шейкина Стивенса[6], я уверен, вы его помните, с песней «Merry Christmas Everyone!».

Звучит музыка – мужчина поет о снеге.

На кухне никого нет, только собака. Звуки доносятся из аппарата на столешнице. Я машу над ним рукой, и он шипит; голоса смазываются, потом затихают.

Радио.

– Доброе утро, Пеппер, – говорю я собаке.

Она виляет хвостом.

«Сначала осмотрю дом, пока люди уехали, – думаю я. – Начну со спален, просканирую их, впитаю все, что смогу, для Харибды. Какие у них уязвимости? Какие у них слабости?»

Собака прыгает на меня, гавкает.

– Нет, – говорю я. – Сидеть, сидеть!

Я отпугиваю ее искрой. Она высоко взвизгивает и, дрожа, бежит обратно к своей корзине. Шерсть мерцает, она облизывает лапы, опускает морду и смотрит на меня.

Сначала комната парня.

Стены внутри покрыты изображениями планет, лун и звезд. Малыш на двухколеснике летит над лесом на фоне большой луны. Кровать Финча стоит под скатом крыши. Кровать аккуратно заправлена, даже уголки подогнуты, одежда сложена. Я нюхаю подушку, она пахнет мятным ополаскивателем и собакой. Рядом с кроватью Финча лежит стопка страниц – «2001 AD»[7]. Я беру самую верхнюю и нюхаю: запах сладкий и сухой. Эта комната ассоциируется у меня с тишиной. Местом, в котором можно спрятаться. Я провожу запястьем по всему перечисленному, чувствую покалывание на коже, которая записывает новую информацию.

Над его кроватью много фотографий, мягко выцветших, как лепестки сухих цветов. На многих изображены одни и те же фигуры: черноволосый мальчик стоит рядом с высоким мужчиной. Только мальчик на каждой фотографии разного роста и возраста, а на мужчине постоянно одна и та же куртка, которую сейчас носит Финч. Черная, спереди слово «NASA», на рукаве флаг с белыми и синими полосками.

На длинном столе тихо жужжат два больших экрана. На треноге стоит его дальногляд, то есть телескоп, направленный на окно в крыше. Я прислоняю глаз к его кончику. Все размывается, видно только яркое солнце.

Снизу доносится звук. Я уже собиралась уходить, но боковым зрением уловила какое-то движение.

Один из его экранов проснулся. На нем видны создания с пузырчатыми телами, которые сокращаются и раскрываются. Они пульсируют, их длинные отростки развеваются, как волосы. Я ищу подходящее слово: «Медуза». Я видела их иногда на стенах-проекциях дрейфующими среди рыб. Смотрю на них зачарованно. Их пульсирующие движения успокаивают меня, заставляют забыть о цели. Потом я замечаю внизу экрана символ в виде конверта. Я провожу над ним запястьем. Выплывает слово: «Неотправленное». Когда медузы исчезают, на их месте на экране появляются слова.

Дорогой папа,

я знаю, что прошло немало времени.

У нас тут происходит слишком много странной фигни, которую я не могу толком объяснить.

– Что ты делаешь в моей комнате?

Захлопываю крышку. Быстро оборачиваюсь. Финч стоит прямо за мной. Его глаза горят.

– Осматриваюсь.

– Осматриваешься?

Воздух как будто стал совсем другим. Я не могу сказать Финчу, что обыскивала его комнату. Я не могу сказать, что мне нужно записывать информацию…

– Именно так, я…

– Пожалуйста, покинь эту комнату. Извини, конечно, но тебе сюда нельзя. – Каждое слово произнесено медленно и четко.

Он широко распахивает дверь.

– Пеппер, э-э, развлекалась, как могла, пока ты тут осматривалась. – Мы спускаемся вниз, его голос холоден, как оконное стекло.

По всей кухне разбросана одежда, с плиты свисает юбка-колокол Стеллы, под столом валяется наполовину сжеванный башмак. Весь пол усеян чем-то похожим на розовую бумагу.

– Пеппер! Брось это!

Пеппер тащит за собой свою корзину. С ее головы тоже что-то свисает. Финч стягивает это с нее.

Потом он начинает собирать одежду по всей кухне. Я отцепляю нечто болтающееся на дверной ручке и протягиваю ему. Финч вырывает предмет у меня:

– Мама только что одежду постирала. И, судя по всему, она прогрызла пакет с кормом.

– Кто, Стелла?

– Пеппер. – Он забирает ключи с крючка. – Забыл взять. – Поворачивается ко мне. – Слушай, на тебе собака, присматривай за ней, хорошо? Мама написала тебе инструкцию на стикерах. Мне нужно вернуться на работу, скоро начинается моя смена…

Хлопает дверь. Пеппер рядом со мной ухмыляется и шумно дышит.

* * *

На столе лежат липкие розовые квадратики – стикеры. Они порваны и пожеваны – их погрызла Пеппер. Я складываю их вместе, до тех пор пока закорючки на них не образуют слова.

1. Когда встанешь, покорми Пеппер (две с половиной кружки сухого корма – стоит на столешнице), а потом выйди с ней на прогулку – у тебя будет ~5 минут на то, чтобы вывести ее на улицу.

2. Отправляйся с ней в парк, который находится у нас за домом. Бросай ей там теннисный мяч, пока она не ухайдакается. Лучше всего использовать «Турбо-метатель».

3. НЕ корми ее ничем другим.

4. НЕ оставляй ее одну.

5. Удачи!!!

В пакете с собачьим кормом виднеется дыра размером с голову. Расстегиваю верх: внутри в коричневых гранулах утопает желтая кружка. Насыпаю корм в миску Пеппер, отмеряя ровно две с половиной кружки.

Пока я это делаю, она сидит рядом со мной и стучит хвостом по полу.

– Ешь, – говорю я. И она ныряет мордой в еду.

Пока она занята, я могу продолжить сбор информации.

«Have yourself a merry little Christmas»[8], – раздается голос.

Я резко поворачиваюсь, мерцаю. Звук исходит из гостиной, рядом с каким-то деревом. Большой экран в углу ожил. Тут я осознаю, что Пеппер уже поела и наступила на простенький электронный девайс. Пульт.

На экране появляется семейство людей: они стоят на коленях у блистающего огнями дерева и разворачивают цветастую бумагу.

Я смотрю, как маленький мальчик достает из своей порванной бумаги «Монстробластер», а женщина рядом с ним улыбается и смеется. Мальчик бежит, чтобы обхватить ее руками. Я продолжаю смотреть. Посылаю в него искру, чтобы сцена поменялась.

За столом сидит человек, не улыбается. За ним на стене-проекции мелькают картинки. «Артиллерийские дуэли продолжаются, битва не заканчивается», – говорит он мне.

Бегут темные фигуры, опустив головы. Здания похожи на сколотые зубы. Взорванный пейзаж. Сцены смерти, разрушений и войны.

Взрывы. Умирающее солнце. Похоже на вторжение Шипастых. Основатели правы. Мы справимся со всем намного лучше. Люди не заслуживают этой планеты.

Я снова отправляю искру, сцена меняется.

Женская особь с голубыми волосами выдавливает зеленые завитки на башню, собранную из круглых губок. Вокруг одной из ее рук завиваются крупные яркие цветы.

– Каково это – попасть в полуфинал «Коронных Рождественских блюд», Кейт?

– Просто потрясающе! Я здесь ради моего дедушки.

За столом сидит группа людей. На кухне. Они тесно столпились над тарелками с тортом.

Происходящее не выглядит опасным. Их лица улыбаются, глаза сияют.

Я сажусь ближе и впитываю происходящее.

Так проходит день.

Я узнаю, что хлопья «Солнышко» – единственные хлопья, с которых стоит начинать свой день, что скоро начинается январская распродажа и что люди на Рождество отдают друг другу свои сердца.

Крупный план: вниз льется горячая блестящая подлива. «Ммммм. – Члены семьи улыбаются. – Спасибо, папа!»

«Накормите их любовью в это Рождество», – говорит голос.

Сцена снова меняется.

Сначала мне кажется, что это существа другого биологического вида. Двухголовое создание качается и бормочет. Потом они помещают свои ладони по обе стороны противоположного лица. Все-таки люди. У одного из них глаза полузакрыты, улыбается, рот полуоткрыт. Я наклоняюсь вперед.

Они соединяются. Гладят друг друга своими губами.

Экран меняется. Я моргаю. Смотрю на мои руки – руки Сильвии. Касаюсь шеи и губ. Нет. Наш образ жизни лучше. Никогда не прикасаться. Держаться на расстоянии. Быть под защитой и защищать. Чтобы вернуть концентрацию, я шепчу слова Мантры: «Прикосновения ведут к агонии, чувства – к страданиям».

Харибда знает лучше всех. Я должна быть настороже, как они мне и говорили. Я напоминаю себе: «Люди опасны, как Шипастые».

Я вздыхаю. Больше тут нечего изучать.

Небо снаружи потемнело. Люди скоро вернутся домой. Я оглядываюсь по сторонам. Пеппер кормится из фиолетовой фольги. По всему полу валяются обрывки и обертки. Дерево наполовину завалилось, на нем покачиваются яркие шары. Мы с собакой смотрим друг на друга.

Я отбираю у нее фольгу, и Пеппер вертится на задних лапах.

– Пошли, – говорю ей. Мне нужно, чтобы она была чем-то занята, пока я выполняю свою миссию.

Я увожу собаку наверх. В комнате Стеллы тихо и темно. У окна стоит большой аппарат с надписью «Speedo-Runner». Я встаю на него. Пол под ногами начинает двигаться, мне приходится быстро-быстро идти, на экране передо мной мелькают цифры.

На стене Стеллы висят полосы блестящей бумаги – ряды цветов, помеченных заголовком «Мир творчества». Я пробегаюсь пальцами по каждой, касаюсь написанных на них слов: «теплый платан», «осенний рассвет», «запеченная тыква», «шоу-бизнес», «апельсиновый лимонад», «полуночное море», «лесная шалость» и «сиреневый румянец». Как странно собирать коллекцию цветов. Они похожи на Воронку, только действуют на меня более успокаивающе.

– «Объятие», «марлин», «морской прибой», «оазис», «рожденный в небе», «веревочный». – Я шепотом произношу каждое название, поглаживая полоски.

Сорок калорий и тысячу шагов спустя я уже знаю их все наизусть.

– Гав-в! – говорит Пеппер.

И начинает стягивать покрывало с постели Стеллы. Я заново его поправляю и разглаживаю, собираюсь было выгнать Пеппер из комнаты, но тут заново смотрю на аппарат, и у меня появляется идея.

* * *

Экран Финча ждет меня. Если я буду действовать быстро, то успею.

Мне нужно понять, много ли он успел увидеть, что он запомнил. Мне не нравится, как он на меня смотрит, словно его глаза видят меня насквозь.

«Извини, конечно, но тебе сюда нельзя».

Я отмахиваюсь от его слов. Если я буду очень осторожной, он ведь ничего не узнает, правда?

В этот раз он закрыл доступ к своему девайсу паролем. Мне не составляет никакого труда просканировать его компьютер и забраться внутрь.

* * *

Дорогой папа,

я знаю, что прошло немало времени.

У нас тут происходит слишком много странной фигни, которую я не могу толком объяснить. Как ты понимаешь, маме я этого рассказать не могу. Поэтому рассказываю тебе. Все равно ты мне не ответишь.

В общем, вчера я отправился на холмы с твоим телескопом, нашим телескопом, которым ты позволял мне пользоваться, когда я был еще ребенком. Глупая затея: в прогнозе предупреждали о метели, и в кои-то веки не ошиблись. Дипа уговаривала меня уйти, но я ее и слушать не хотел. Ну ты знаешь, каким я упрямым становлюсь, когда чем-то увлечен.

Я был на пути к Окраинному холму, когда увидел что-то странное. Мне не очень-то хотелось возвращаться домой, потому что сейчас это последнее место, где я хочу находиться. Я раздумывал, будет ли мама опять меня тормошить насчет поступления в универ, и сколько истерик закатит Дудлс перед тем, как наконец принять ванную, и выгулял ли кто Пеппер. В общем, вот я плетусь и вдруг вижу свежие следы на снегу. На первый взгляд человеческие, вот только с одной подозрительной особенностью: это были отпечатки босых ног.

Сам посуди: кто, находясь в здравом уме, будет снимать ботинки посреди метели? Я остановился, чтобы рассмотреть их, но тут у меня возникло неприятное ощущение, будто за мной кто-то наблюдает. Я поднял голову и увидел силуэт. Готов поклясться, среди деревьев стояла какая-то фигура, смотрела на меня. Нечто серебристое, мерцающее, припорошенное снегом.

У меня сердце в пятки ушло. Я убежал оттуда, сильно напуганным. В этом силуэте было что-то нездешнее. В смысле, это существо совсем не походило на человека. Я запнулся, упал на спину и покатился вниз, в карьер. Каким-то образом я умудрился схватиться за дерево, торчащее из скалы, и упал на выступ.

Потом я, видимо, отключился, потому что больше ничего не помню, кроме странных снов. У меня было такое ощущение, будто меня несет кто-то удивительно сильный. И эти глаза, папа. Серебристые глаза! Звучит безумно, да?

Даже не знаю, зачем я тебе это все рассказываю. Я никогда не смогу тебе это отправить, потому что…

На парковке раздается шум. Семья вернулась. Я опускаю экран, закрываю дверь. Сегодня вечером мне будет что показать Харибде во время обновления Защиты, уже предвкушаю их похвалу.

Однако что-то не так. Нехорошая атмосфера. Громкие звуки.

Я крадусь и прислушиваюсь.

– Это еще что такое?

– Мама… Мама! Ты видела Пеппер?

Повышенные голоса. Дудлс. Стелла. Гавканье собаки. Хлопающая дверь. Потом тишина.

А теперь что не так? Какие еще человеческие правила я нарушила?

Я делаю глубокий вдох и спускаюсь.

* * *

Будучи великодушными и заботливыми, Основатели покроют тебя Защитой, эта броня сделает тебя сильной, даст тебе энергию.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

– Пеппер лает без остановки, ты в курсе?

Дудлс стоит в дверном проеме комнаты Стеллы и с яростью смотрит на меня. Облако ее волос с одной стороны выше, чем с другой.

– Кое-кто привязал ее к беговой дорожке, она сбежала и устроила дикий беспорядок. – Дудлс проталкивается мимо меня к лестнице, бросает через плечо: – Мама ушла в свою мастерскую, чтобы «билитироваться»[9].

Пеппер больше не привязана крепко-накрепко к аппарату для бега, где я ее оставила. «Турбо-метателя», который я прикрепила к дорожке спереди, тоже нигде не видно. Что еще хуже, собака, похоже, прогрызла часть двери в спальню.

Я смотрю на экран. Она пробежала три тысячи шагов, что равняется 1,3 километрам.

Возвращаюсь на кухню, Дудлс теперь сидит за столом, по которому рассыпаны цветные ручки. Девочка тянется к конусообразной банке, покрытой кнопками, с округлой головой и длинными ручками. Я сканирую ментальный архив Сильвии: «Далек»[10]. Безжалостный захватчик Вселенной. У этого экземпляра отворачивается голова, и внутри обнаруживаются печеньки. Дудлс берет одну и продолжает рисовать.

– Мама хочет с тобой поговорить. Она ждет тебя в своей мастерской.

Слышу громкое «гав-гав-гав», на кухню врывается Пеппер, за ней входит Финч.

Моя рука мерцает, я прячу ее за спиной. У Пеппер на голове висит мишура, еще за ней тащится провод с маленькими лампочками.

Финч сдергивает с нее все лишнее.

– Я думал, твоей обязанностью было за ней присматривать. – Он сердито смотрит на лампочки и кладет их на кухонный стол.

Дудлс хихикает, прикрываясь ладонями.

– Я уже сказала, что ей надо поговорить с мамой. – Она берет еще одно печенье из банки-Далека. Раскрашивает что-то на своем рисунке. – Вот. Готово. Тебе нравится?

Она поднимает лист, чтобы нам обоим было видно. На нем человек с розовыми волосами стреляет в высокую босую девушку. Из оружия исходят зигзаги, символизирующие выстрелы. Размером оно почти со свою обладательницу, на нем написано: «Супергалактический лазер-бластер».

* * *

В мастерской Стеллы к потолку подвешены листья, рисунки, бумажные цветы, обрезки ткани, бумага для проращивания семян. А еще фотографии, перья и нити. Повсюду лежат коробки и свертки с одеждой и материалами, газеты, рассыпавшиеся бусины и ленты. Банки с пуговицами. Тазики с яркими разноцветными кирпичиками из пластика. Плотные стопки тщательно перевязанных открыток на день рождения, на Рождество, на День матери: «Добро пожаловать домой», «Поздравляю», «Спасибо», «Люблю тебя, мамочка».

– Поставь обратно, пожалуйста.

Я ставлю на место банку, которую держала в руках.

Стелла сидит спиной ко мне. В этот раз колокольчики на ее юбке молчат. Напротив нее – стопки тонких желтых книжек. Вытряхивает маленькую палочку из картонной коробочки, на которой написано «Marlboro Lights». Зажимает ее между губ, вызывает огонь большим пальцем и поджигает.

Я смотрю на нее во все глаза.

Глубокий вдох. Она постукивает кончиком палочки в одну из своих кружек. Вздыхает.

– Просто присядь. Мне нужно с тобой поговорить.

Единственное место, куда можно сесть, – табурет, заваленный вырезанными отпечатками ладоней. Я чувствую на себе ее взгляд, пока убираю их и кладу на пол. От ее горящей палочки исходит горький дымок. Сигарета. Сильвия курила такую один раз вместе с парнем, у которого была синяя челка.

– Судя по всему, ты оставила Пеппер на весь день привязанной в моей спальне. – Голос Стеллы холоден, как лед. Она наклоняется вперед. – Теперь мне хочется услышать твою версию. Итак. – Она откидывается назад. Создает еще больше дыма. Наблюдает за мной.

Из дома доносится лай Пеппер. В воздухе ощущается опасность. То ли имела в виду Харибда, говоря про скрытую угрозу от людей? Стелла сверлит меня глазами. Мне нужно убедить ее в том, что я не хотела навредить животному.

– На три тысячи шагов у нее ушло ровно десять минут. – Я хочу добавить, что для собаки ее размера и веса нужно намного больше, но у меня язык заплетается. Кожу покалывает. Я чувствую себя опустошенной.

– Мне нужно обновить Защиту.

– Что, прости?

Я слишком поздно осознаю, что сказала это вслух.

Стелла показывает мне стопку желтых тетрадей:

– Вот. Смотри, что наделала Пеппер! Видишь, что случается, когда она остается без присмотра?

Все тетради наполовину искусаны, имя «миссис Мэттьюс» на каждой погрызено. Я открываю самую верхнюю и вижу, что слюна собаки размыла чернила.

– Все мои оценки, Сильвер. Моя группа готовится к экзамену. Я их учительница, черт возьми. Как мне им теперь объяснять, что это моя собака съела их домашнюю работу?

Она вырывает у меня рабочие тетради и бросает их на пол:

– Я уже молчу о том, насколько жесток был твой поступок. Бедная собака, зачем ее так мучить.

– Но я не хотела…

Однако слова Стеллы только продолжают набирать обороты.

– Дала ей уронить елку… и тебе не кажется, что пора переодеться?

Я смотрю на халат, который нашла на двери Сильвии. Снаружи Пеппер носится по саду и лает на воздух.

Глаза Стеллы горят.

– Сильвер, я не уверена, что мы с тобой сработаемся.

– Сработаемся?

– Да, с тобой. У нас не получается. Я понимаю, что тебе тяжело быть далеко от дома, и я не могу отрицать, что ты не пыталась помочь нам с Пеппер… Но твои методы…

– Я могу помогать лучше! – говорю я.

– Возможно, я все-таки просто не готова к тому, чтобы брать на проживание чужого человека. Я верю, что ты не замышляла ничего дурного, Сильвер, но Финч говорит, что этим утром застал тебя в своей комнате и ты позволила Пеппер устроить такой беспорядок, а теперь еще и это. Я думала, если мне кто-нибудь будет помогать по дому, у меня появится время на то, чтобы поработать над моей заявкой на выставку. Я думала, что наконец-то выхожу из тупика, а теперь мне надо заставить моих одиннадцатиклассников переделывать всю работу заново и дерево тоже заново украшать, и, черт, я говорю слишком много… Послушай… – Она наклоняется вперед, в ее глазах те же медно-рыжие вкрапления, что и у Дудлс. – Я не думаю, что мы сработаемся, Сильвер. Мне очень жаль, но тебе придется уехать.