Полная версия
– Пиздец какой-то, – он залпом допил виски и налил еще.
В голове не укладывалось, как такой проект мог существовать в современной России. Хотя… почему нет? Страна с давними традициями тотального контроля, с сильными спецслужбами и слабым гражданским обществом. Идеальная среда для экспериментов над массовым сознанием.
Максим открыл еще один файл – список региональных выборов, на которых тестировалась "Призма". Три губернаторские кампании, два референдума, несколько выборов в городские советы. Везде система показала эффективность выше 60%. То есть, более половины избирателей проголосовали так, как им "подсказала" "Призма", даже не подозревая об этом.
Он вспомнил слова Пронина о предстоящих президентских выборах и поежился. Они собирались использовать "Призму" в национальном масштабе, чтобы гарантировать нужный результат. Не просто повлиять на исход голосования, а буквально запрограммировать миллионы людей на определенный выбор. Это было уже не просто нарушением закона – это было преступлением против самой идеи демократии.
Максим закрыл ноутбук и подошел к окну. Внизу раскинулась ночная Москва – сияющая, величественная, равнодушная к судьбам своих обитателей. Где-то там, среди этих огней, спали миллионы людей, не подозревающих, что их сознание вскоре может оказаться под контролем алгоритма.
Что он должен делать? Молчать и стать соучастником? Рискнуть всем и попытаться остановить проект? У него не было ответов, только растущее чувство тревоги и ответственности.
Максим вернулся к столу и достал новый, нераспакованный смартфон – запасной телефон, который он держал на случай поломки основного. Если Павел прав, и за ним следят через электронные устройства, то нужно быть предельно осторожным. Он активировал новый телефон, не привязывая его к своим аккаунтам, и установил несколько приложений для безопасной коммуникации.
Затем Максим открыл файл с записями тестов "Призмы" на региональных выборах и начал внимательно изучать методологию. Если он хочет противостоять системе, ему нужно полностью понять, как она работает.
В документе описывалась пошаговая стратегия воздействия:
Создание психологического профиля избирателя на основе его цифрового следа
Определение ключевых триггеров, влияющих на его политические предпочтения
Таргетированная выдача контента, формирующего нужное отношение к кандидатам/вопросам
Усиление воздействия через подпороговые стимулы, встроенные в медиаконтент
Мониторинг реакции и адаптация стратегии воздействия в режиме реального времени
Особенно интересной была часть о подпороговых стимулах. "Призма" использовала несколько типов скрытого воздействия:
– Визуальные паттерны с частотой мерцания выше порога сознательного восприятия, вызывающие специфические эмоциональные реакции – Субаудиальные частоты, влияющие на вегетативную нервную систему и эмоциональное состояние – Микроэкспрессии, встраиваемые в видеоконтент для формирования подсознательных ассоциаций – Лингвистические конструкции, активирующие определенные участки мозга и направляющие ход мыслей
Всё это вместе создавало мощный инструмент манипуляции, действующий на уровне ниже сознательного восприятия. Человек буквально не мог сопротивляться такому воздействию, потому что не осознавал его.
Максим закрыл файл и откинулся на спинку кресла, массируя виски. Голова гудела от информации и виски, но спать не хотелось. Он чувствовал себя Нео из "Матрицы", проглотившим красную таблетку и увидевшим истинную природу реальности. Только в его случае матрица еще только строилась, и у него, возможно, был шанс остановить её создание.
Телефон завибрировал – сообщение от Савина. "Завтра в 9:00 совещание по интеграции. Жду твоих первых идей."
Максим усмехнулся. Первые идеи у него уже были, но вряд ли они понравятся Виктору Анатольевичу.
Он закрыл ноутбук, тщательно очистив историю браузера и удалив все временные файлы. SD-карту он спрятал в тайник – полость под ванной, о которой знал только он. Затем Максим пошел в спальню и рухнул на кровать, не раздеваясь.
Сон не шел. В голове крутились обрывки прочитанных документов, лица Савина, Пронина, испуганное лицо Павла… И почему-то – лицо Алисы. Что она знала о "Призме"? Была ли её предупреждение искренним, или это была проверка его лояльности?
Максим перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Ему нужно было выспаться, чтобы завтра мыслить ясно. Но сон все не приходил, и он лежал, глядя в потолок, пока первые лучи рассвета не начали пробиваться сквозь автоматические жалюзи.
– Доброе утро, Максим Андреевич, – Левинсон энергично пожал его руку. – Как спалось после знакомства с "Призмой"? Ха-ха!
– Прекрасно, – соврал Максим, улыбнувшись. – Проект действительно впечатляет.
Они стояли в конференц-зале на 45 этаже штаб-квартиры "НеоСферы". Вокруг овального стола уже собрались ключевые участники проекта: сам Савин, генерал Пронин, несколько ведущих программистов и аналитиков, которых Максим не знал, и, к его удивлению, Алиса. Она сидела в дальнем углу стола, скромно опустив глаза, но при его появлении бросила на него быстрый, внимательный взгляд.
– Присаживайся, Максим, – Савин указал на свободное место рядом с собой. – Мы как раз обсуждаем интеграцию механизмов "Призмы" в пользовательский интерфейс. Твой выход.
Максим сел и открыл ноутбук, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, хотя внутри все переворачивалось. Ночь без сна и моральная дилемма не способствовали концентрации, но он не мог позволить себе слабость. Не сейчас, когда на него смотрело столько внимательных глаз.
– Я ознакомился с технической документацией, – начал он, выводя на экран заранее подготовленную презентацию. – И хочу предложить несколько концепций интеграции, которые обеспечат максимальную эффективность при минимальном риске обнаружения.
На экране появилась схема пользовательского интерфейса "НеоСферы" с отмеченными точками интеграции.
– Основная задача – сделать механизмы воздействия "Призмы" невидимыми для пользователя, – продолжил Максим. – Для этого я предлагаю использовать принцип "слоеного пирога": видимый слой интерфейса остается прежним, а механизмы воздействия интегрируются на более глубоких уровнях.
Он переключил слайд, показывая детальную схему.
– Визуальные подпороговые стимулы можно встраивать в анимацию интерфейса – переходы между экранами, загрузку контента, рендеринг изображений. Пользователь будет воспринимать это как обычные элементы дизайна, не подозревая о скрытом воздействии.
– А как насчет субаудиальных частот? – спросил Левинсон.
– Их можно интегрировать в звуковые оповещения системы, фоновую музыку в видеороликах и даже в звук печати сообщений, – ответил Максим. – При этом важно, чтобы частота и интенсивность стимулов адаптировались под конкретного пользователя, учитывая его психологический профиль и цели воздействия.
Он показал еще несколько слайдов с техническими деталями, чувствуя на себе одобрительные взгляды Савина и Пронина. Внутри нарастало отвращение к самому себе – он фактически разрабатывал более совершенный способ промывки мозгов миллионам людей. Но у него не было выбора – нужно было играть свою роль до конца, чтобы получить полный доступ к проекту и найти способ его остановить.
– Очень впечатляюще, Максим, – Савин одобрительно кивнул. – Я вижу, ты схватываешь на лету.
– Интересный подход, – генерал Пронин внимательно изучал схемы на экране. – Но что насчет безопасности? Как исключить возможность обнаружения этих механизмов продвинутыми пользователями или исследователями?
– Хороший вопрос, – Максим был готов к нему. – Я предлагаю многоуровневую систему маскировки. Во-первых, сами механизмы воздействия будут распределены по разным компонентам интерфейса, чтобы не создавать заметных паттернов. Во-вторых, код, отвечающий за подпороговые стимулы, будет зашифрован и замаскирован под стандартные функции рендеринга и обработки медиаконтента.
Он переключил слайд, показывая схему защиты.
– В-третьих, мы внедрим систему "красных флажков" – если кто-то начнет анализировать код на предмет скрытых функций, система автоматически перестроит структуру воздействия и активирует ложные следы, уводящие исследователя в неверном направлении.
– Гениально, – Левинсон восхищенно покачал головой. – Просто гениально!
– А как быть с обновлениями приложения? – спросила Алиса, впервые вступая в разговор. – Каждое обновление проходит проверку в магазинах приложений. Не вызовут ли эти механизмы подозрений у модераторов?
Максим посмотрел на неё, пытаясь понять, куда она клонит. В её глазах он не увидел ничего, кроме профессионального интереса.
– Мы будем использовать принцип отложенной активации, – ответил он. – Код механизмов воздействия будет присутствовать в приложении, но в неактивном состоянии. Активация произойдет только после прохождения проверки, через удаленный сервер. Кроме того, часть функционала будет доставляться через обновления контента, которые не проходят такую строгую модерацию.
Алиса кивнула, словно удовлетворенная ответом, но Максиму показалось, что в её глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование. Или ему просто хотелось так думать?
– Что ж, очень впечатляюще, – Савин хлопнул в ладоши. – Я вижу, мы не ошиблись с выбором. Максим, я хочу, чтобы ты возглавил группу интеграции. В твоем распоряжении будет команда из пятнадцати человек – лучшие специалисты по UX/UI, фронтенд-разработчики, психологи и нейролингвисты.
– Спасибо за доверие, Виктор Анатольевич, – Максим кивнул, чувствуя, как внутри все сжимается от понимания, что он погружается в этот проект все глубже.
– Заметь, все эти люди уже работают над "Призмой", – добавил Савин. – Они прошли проверку на лояльность и понимают важность секретности. Но окончательные решения будешь принимать ты. И отвечать за результат – тоже ты.
В его словах Максим уловил скрытую угрозу. Отвечать – значит, и расплачиваться в случае неудачи.
– Я понимаю ответственность, – сказал он.
– Отлично, – Савин кивнул. – Теперь о сроках. Первый прототип интегрированного интерфейса должен быть готов через три недели. Полноценное внедрение – через два месяца. К началу предвыборной кампании система должна работать на полную мощность.
– Это… амбициозный график, – осторожно заметил Максим.
– Амбициозный, но реалистичный, – отрезал Пронин. – У нас нет времени на раскачку, Белов. Ситуация в стране накаляется. Нам нужен инструмент контроля общественных настроений, и нужен срочно.
– Я сделаю все возможное, – кивнул Максим.
– Не сомневаюсь, – Савин улыбнулся своей фирменной акульей улыбкой. – А теперь давайте обсудим детали…
Следующие два часа прошли в обсуждении технических аспектов интеграции. Максим активно участвовал в дискуссии, предлагал решения, отвечал на вопросы, стараясь выглядеть увлеченным проектом. Внутри же нарастала тревога – он все глубже погружался в этот кошмар, и выбраться становилось все сложнее.
Когда совещание закончилось, Савин задержал его.
– Максим, задержись на минуту.
Остальные участники вышли из зала, и они остались вдвоем.
– Я вижу, ты немного напряжен, – Савин внимательно посмотрел ему в глаза. – Это нормально. Проект такого масштаба – серьезная ответственность. Но я хочу, чтобы ты понимал: то, что мы делаем – это не просто бизнес. Это историческая миссия.
Он подошел к окну и посмотрел на город.
– Мир меняется, Максим. Старые правила больше не работают. Демократия в её классическом понимании себя исчерпала – она превратилась в инструмент манипуляции массами через СМИ и социальные сети. Кто контролирует информацию, тот контролирует умы. И сейчас этот контроль в руках западных корпораций и спецслужб.
Савин повернулся к нему.
– "Призма" – это не просто алгоритм. Это новая модель управления обществом. Более эффективная, более стабильная, более… гуманная, если хочешь. Мы не стремимся поработить людей, Максим. Мы стремимся создать гармоничное общество, где каждый будет счастлив на своем месте. Где не будет хаоса, войн, революций. Где прогресс будет идти по заранее спланированной траектории.
– Звучит как утопия, – осторожно заметил Максим.
– Нет, – Савин покачал головой. – Утопия – это фантазия. То, что мы создаем – это реальность. Суровая, но необходимая. И я хочу, чтобы ты был её частью не просто как исполнитель, а как соавтор, как визионер.
Он положил руку на плечо Максима.
– Ты молод, талантлив, амбициозен. У тебя впереди блестящее будущее. Но только если ты сделаешь правильный выбор сейчас. Ты понимаешь, о чем я?
– Думаю, да, – Максим встретил его взгляд. – Вы говорите о лояльности проекту. О полной самоотдаче.
– Именно, – Савин улыбнулся. – Я вижу в тебе потенциал, Максим. Ты можешь стать моим преемником. Но для этого ты должен доказать, что готов идти до конца. Что разделяешь наше видение будущего.
– Я ценю ваше доверие, Виктор Анатольевич, – Максим постарался, чтобы его голос звучал искренне. – И не подведу вас.
– Отлично, – Савин похлопал его по плечу. – Тогда за работу. Время не ждет.
Максим вышел из конференц-зала с ощущением, что только что разговаривал с безумцем. Савин не просто создавал инструмент политического контроля – он мнил себя архитектором нового мирового порядка. И это делало его еще опаснее.
В коридоре Максим столкнулся с Алисой. Она стояла у окна, глядя на город, словно ждала его.
– Непростой разговор? – спросила она, не оборачиваясь.
– С чего ты взяла? – Максим остановился рядом.
– По твоему лицу всё видно, – она повернулась к нему. – Савин умеет быть убедительным, да?
– О чем ты?
– О его "великой миссии", – Алиса чуть скривила губы. – О "новой модели управления обществом". Он всем новичкам в проекте это рассказывает. Стандартная обработка.
Максим внимательно посмотрел на неё. Что она пыталась ему сказать?
– Ты не веришь в проект? – осторожно спросил он.
– Я верю в то, что каждый должен сделать свой выбор, – уклончиво ответила она. – И что за каждый выбор приходится платить.
– Ты говоришь загадками, Алиса. Как обычно.
– Привычка профессии, – она слабо улыбнулась. – Кстати, где твой дружок-программист? Зорин, кажется? Он не появлялся на работе уже несколько дней.
Максим напрягся. Неужели они уже добрались до Павла?
– Понятия не имею, – он постарался, чтобы голос звучал равнодушно. – Возможно, заболел. Или решил взять отпуск.
– Возможно, – Алиса внимательно смотрела на него. – Только странно, что он не предупредил своего непосредственного руководителя, то есть тебя.
– Я не мамочка своим подчиненным, – Максим пожал плечами. – Если у службы безопасности есть какие-то вопросы к Зорину, думаю, вы сами можете с ним связаться.
– Уже, – Алиса кивнула. – Но он не отвечает на звонки, а по домашнему адресу его нет. Словно испарился.
– И почему это должно меня беспокоить? – Максим встретил её взгляд. – У меня сейчас есть задачи поважнее, чем поиски загулявшего программиста.
– Конечно, – Алиса улыбнулась. – "Призма" ждет. Удачи тебе, Максим. Она тебе понадобится.
Она развернулась и пошла по коридору, оставив его с тревожным чувством. Разговор был похож на вербальную дуэль, где каждый пытался прощупать позицию другого, не раскрывая своей. И Максим не был уверен, что вышел из этой дуэли победителем.
Он направился к лифтам, размышляя о словах Алисы. Если Павел действительно исчез, это могло означать, что его опасения были не напрасны. Возможно, служба безопасности узнала о его несанкционированном доступе к документам "Призмы". Или он сам решил залечь на дно, опасаясь преследования.
В любом случае, это усложняло и без того непростую ситуацию. Теперь Максим был один против системы, без союзников, без поддержки. И от его решений зависело слишком многое.
Спустившись на свой этаж, он направился в свой кабинет. Нужно было начинать работу над интеграцией "Призмы", одновременно ища способ саботировать проект. Это была игра на грани, требующая предельной осторожности и мастерства.
Максим открыл дверь своего кабинета и замер на пороге. За его столом сидел генерал Пронин, перебирая какие-то бумаги.
– А, Белов, – Пронин поднял голову. – Заходите, не стесняйтесь. Это ведь ваш кабинет.
Максим медленно вошел, чувствуя, как внутри все холодеет. Что нужно этому человеку? И главное – что он уже успел найти?
– Чем обязан, Александр Николаевич? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
– Присаживайтесь, – Пронин указал на кресло для посетителей. – У нас с вами будет серьезный разговор.
Максим сел, готовясь к худшему. Неужели они уже что-то заподозрили? Или это стандартная проверка всех новых участников проекта?
– Я изучил ваше досье, Белов, – Пронин достал из папки несколько листов. – Впечатляющая карьера. Семь лет в "НеоСфере", быстрый рост от младшего дизайнера до директора по продуктовому развитию. Отличные отзывы, высокие результаты, лояльность компании.
Он перевернул страницу.
– Но есть кое-что, что меня беспокоит. Ваше прошлое. Точнее, некоторые эпизоды из него.
Максим напрягся. О чем он говорит?
– В 2016 году, будучи студентом, вы участвовали в протестных акциях против пенсионной реформы. В 2017 – подписывали петицию в защиту политзаключенных. В 2018 – посещали лекции Навального.
Пронин поднял глаза от бумаг.
– Всё это было до вашего прихода в "НеоСферу". И с тех пор никакой подобной активности за вами не замечено. Но, согласитесь, такое прошлое вызывает вопросы, когда речь идет о проекте национальной важности.
Максим мысленно выругался. Он и забыл об этих эпизодах своей студенческой жизни. Тогда это казалось нормальным – молодежный активизм, борьба за справедливость, наивная вера в возможность перемен. Потом пришла взрослая жизнь, карьера, деньги, и идеализм растворился в прагматизме.
– Это было давно, Александр Николаевич, – спокойно ответил он. – Юношеский максимализм, не более того. С тех пор я повзрослел и многое переосмыслил.
– Охотно верю, – Пронин кивнул. – Но, понимаете, в нашем деле нет мелочей. "Призма" – слишком важный проект, чтобы рисковать. Поэтому мне нужны гарантии вашей лояльности. Не корпорации даже, а государству. Идеологии проекта.
– Какие гарантии вы хотите? – Максим напрягся.
– Ничего особенного, – Пронин улыбнулся, но глаза остались холодными. – Просто небольшое доказательство, что вы полностью с нами. Что у вас нет… скрытых мотивов или сомнений.
Он достал из портфеля тонкую папку и положил на стол.
– Здесь досье на одного человека. Имя вам знакомо – Павел Зорин, ваш подчиненный. Талантливый программист, но, к сожалению, нелояльный элемент. У нас есть основания полагать, что он получил несанкционированный доступ к материалам "Призмы" и пытался скопировать часть документации.
Максим почувствовал, как сердце пропустило удар, но сохранил невозмутимое выражение лица.
– Вот как? – он поднял брови. – Не ожидал от Зорина. Он всегда казался… аполитичным.
– Внешность обманчива, – Пронин постукивал пальцами по папке. – Нам нужно найти Зорина. И выяснить, что именно он узнал, кому мог передать информацию, и как много вреда способен нанести проекту.
– И чем я могу помочь? – Максим старался, чтобы голос звучал заинтересованно, но не слишком.
– Вы хорошо его знаете. Работали вместе, возможно, общались неформально. Где он может скрываться? Есть ли у него друзья, родственники, у которых он мог бы найти убежище? Какие у него слабости, привычки, особенности поведения?
Максим задумался. Что лучше – соврать или сказать часть правды? Полная ложь была рискованной – если Пронин уже что-то знал, это могло его насторожить. Но и полная правда была исключена.
– Честно говоря, мы не были близки, – наконец сказал он. – Зорин – типичный интроверт, с синдромом Аспергера. Гениальный программист, но социально… неадаптированный. Он редко говорил о личной жизни. Знаю, что у него есть родители в Пскове, но адреса не знаю. Иногда упоминал какие-то онлайн-сообщества программистов, где он проводил время.
Максим сделал паузу, подбирая слова.
– Если Зорин действительно что-то узнал о "Призме", это могло его напугать. Он… мнительный. Склонен к паранойе. Возможно, он решил, что ему угрожает опасность, и решил скрыться.
– И вы не знаете, где он может быть? – Пронин внимательно смотрел ему в глаза.
– Нет, – твердо ответил Максим. – Последний раз я видел его несколько дней назад, на работе. С тех пор – ни слова.
Пронин молча смотрел на него несколько секунд, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Затем кивнул.
– Хорошо, Белов. Пока я вам верю. Но если вспомните что-то полезное – немедленно сообщите мне. Вот моя визитка с личным номером.
Он протянул Максиму карточку.
– И помните: в проекте "Призма" нет мелочей. Любая утечка информации может иметь катастрофические последствия. Для проекта, для компании… и для всех причастных.
Угроза была высказана предельно ясно. Максим кивнул, принимая визитку.
– Я понимаю, Александр Николаевич. И сделаю все возможное, чтобы помочь.
– Отлично, – Пронин поднялся. – Тогда не буду больше отвлекать вас от работы. Жду ваших первых результатов по интеграции. И информации о Зорине, если появится.
Он вышел из кабинета, оставив Максима с тяжелым чувством. Ситуация становилась все опаснее. Теперь он был уверен, что за ним следят, изучают каждый его шаг, каждое слово. И малейшая ошибка могла стоить ему не только карьеры, но и жизни.
Максим открыл ноутбук и уставился на экран. Нужно было начинать работу над интеграцией "Призмы", делать вид, что он полностью предан проекту. А параллельно – искать способы его саботировать, не вызывая подозрений.
Это была игра в кошки-мышки со смертельными ставками. И проиграть в ней было недопустимо.
Вечером, вернувшись домой, Максим первым делом проверил тайник с SD-картой. Она была на месте, но это не принесло облегчения. Если за ним следили так пристально, то его квартира наверняка прослушивалась. Возможно, были установлены скрытые камеры.
Он включил телевизор и музыку, создавая фоновый шум, затем написал на листке бумаги: "Не говорить вслух о "Призме". Квартира может прослушиваться."
Затем Максим открыл ноутбук и начал просматривать новости, делая вид, что расслабляется после рабочего дня. На самом деле его мозг лихорадочно работал, перебирая варианты действий.
Нужно было найти способ безопасно связаться с кем-то, кто мог бы помочь обнародовать информацию о "Призме". Но с кем? Журналисты? Большинство крупных СМИ контролировались государством или были слишком осторожны, чтобы браться за такую взрывоопасную тему. Правозащитники? Тоже под колпаком у спецслужб. Зарубежные организации? Это уже могло квалифицироваться как государственная измена.
И даже если он найдет способ передать информацию, кто поверит анонимному источнику? Нужны были неопровержимые доказательства, документы, свидетельства.
Внезапно Максим вспомнил. Ольга! Несколько месяцев назад на одной из корпоративных вечеринок он познакомился с журналисткой Ольгой, которая расследовала связи IT-компаний с государственными структурами. Они обменялись контактами, и она оставила ему свою визитку, сказав, что всегда открыта для инсайдерской информации.
Максим перерыл ящики стола и наконец нашел потрепанную визитку. Ольга Ветрова, специальный корреспондент "Независимого обозрения". Это было небольшое, но уважаемое издание, известное своими журналистскими расследованиями.
Но как безопасно связаться с ней? Телефон и электронная почта отпадали – слишком легко отследить. Личная встреча? Рискованно, но возможно, если правильно подготовиться.
Максим открыл защищенный браузер Tor и начал искать информацию о методах анонимной коммуникации. Ему нужно было подготовиться очень тщательно. Одна ошибка могла стоить жизни не только ему, но и всем, кого он втянет в это дело.
Мысли прервал звонок смартфона. Номер не определился.
– Слушаю, – осторожно ответил Максим.
– Привет, – голос Алисы звучал странно напряженно. – Не думала, что ты ответишь.
– Почему нет? – Максим старался говорить непринужденно. – Я не из тех, кто игнорирует звонки бывших.
– Очень мило с твоей стороны, – в её голосе послышалась ирония. – Слушай, нам нужно встретиться. Не по телефону.
Максим насторожился. Что это – ловушка? Или Алиса действительно хотела что-то ему сказать?
– Зачем? – спросил он. – Если хочешь освежить старые воспоминания, то сейчас не лучшее время.
– Дело не в воспоминаниях, – голос Алисы стал еще тише. – Это касается твоего друга. И "П".
"П" – очевидно, "Призма". Значит, Алиса знала что-то о Павле. Но можно ли ей доверять?
– Хорошо, – решился Максим. – Где и когда?
– Завтра, 19:00, клуб "Лебединое озеро". Приходи один. И не вздумай никому говорить.
