Синдром пустоты

Мы закончили обед, обсудив детали предстоящей операции. Денис должен был координировать работу с традиционными СМИ, пока я занимался общей стратегией и выходом на особо влиятельных лиц.

– У тебя есть выход на Лебедева? – спросил я, когда мы выходили из ресторана. Виталий Лебедев был главным редактором одного из крупнейших новостных сайтов.

– Есть, но он дорого берет, – ответил Денис. – Хотя для Рогова, думаю, это не проблема.

– Подключи его. Нам нужны все рычаги.

Вернувшись в офис, я созвал свою команду в переговорную. Пришло время превратить идеи в конкретный план действий.

– Итак, коллеги, – начал я, когда все собрались, – операция «Журналист» официально стартует. У каждого есть свой участок работы. Кристина, что у нас с социальными сетями?

Кристина, наш SMM-гуру, оторвалась от планшета.

– Уже запустила первую волну. Через фейковые аккаунты в Twitter и Telegram начали вбрасывать информацию о том, что Соколов в прошлом материале допустил грубые фактические ошибки. Используем подмену понятий и вырванные из контекста цитаты. К вечеру это подхватят боты и «неравнодушные читатели».

– Отлично, – кивнул я. – Олег, традиционные медиа?

– Вышел на три издания, – ответил Олег. – Готовят материалы с обтекаемыми формулировками типа «по информации из источников, близких к расследованию» и «как стало известно редакции». Первые публикации планируются на завтра.

– Полина, блогеры?

Полина оторвалась от телефона.

– Шесть лидеров мнений готовы к сотрудничеству. Двое уже записывают видео для YouTube, где анализируют «сомнительную репутацию» Соколова и его «связи с западными фондами».

– Бюджет?

– В рамках согласованного, – уверенно ответила она. – Но Самойлов просит дополнительный бонус за срочность.

– Согласен, – я сделал пометку в блокноте. – Что у нас с компроматом?

Александр, наш аналитик, прокашлялся.

– По финансам нашли интересный момент. Соколов в прошлом году получил грант от европейского фонда поддержки независимой журналистики. Ничего криминального, но мы можем подать это как «финансирование из-за рубежа» и «выполнение иностранного заказа».

– Хорошо, – кивнул я. – Что-нибудь личное?

– Был короткий роман с коллегой, Анной Верховской, но расстались больше года назад. По словам общих знакомых, расставание было болезненным. Мы можем надавить на эту тему.

Я задумался.

– Используйте, но аккуратно. Не нужно скатываться в желтизну, это снизит доверие к кампании. Лучше подать как «эмоциональную нестабильность» и «личные мотивы мести».

Совещание продолжалось еще час. Мы проработали каждый аспект кампании, распределили задачи и установили дедлайны. Когда все разошлись, я остался один в переговорной, рассматривая схему атаки, нарисованную на флипчарте. Это была анатомия профессионального уничтожения человека – процесс, который я отточил до совершенства за годы работы.

Моя жизнь состояла из подобных кампаний. Я не строил, не лечил, не учил. Я разрушал – репутации, карьеры, иногда жизни. И получал за это очень хорошие деньги.

Телефон завибрировал. Сообщение от Лины: «У меня в 8. Будет весело. Привези шампанское». Я быстро набрал ответ: «Буду» и посмотрел на часы. Еще три часа рабочего дня, потом вечер с Линой, её друзьями и качественным кокаином. Идеальное завершение дня для успешного PR-директора.

Оставшиеся часы в офисе прошли в рутинной работе. Я просматривал отчеты, согласовывал пресс-релизы, проводил встречи с клиентами из других подразделений холдинга. Работа, которую я мог делать на автопилоте, оставляя часть мозга свободной для размышлений о предстоящей операции против Соколова.

В 18:30 я выключил компьютер и собрал вещи. Большинство сотрудников уже разошлись, оставались только самые трудолюбивые или те, кому некуда было спешить. Я попрощался с Алиной, которая, как всегда, задерживалась дольше всех.

– Вам звонил Виктор Сергеевич, – сказала она. – Просил перезвонить, как освободитесь.

Я кивнул и набрал номер Рогова, выходя из офиса.

– Кирилл, – раздался его голос после первого же гудка. – Как продвигается наш проект?

– Запустили первую волну в соцсетях. Завтра выходят публикации в трех изданиях. Блогеры тоже на подходе.

– Хорошо, – в голосе Рогова слышалось одобрение. – Деньги не экономь, если нужно – выделим дополнительный бюджет. Это приоритетная задача.

– Понял, Виктор Сергеевич. Все будет сделано в лучшем виде.

– Не сомневаюсь, – он помолчал секунду. – И еще, Кирилл. Этот журналист… он копает действительно глубоко. Служба безопасности выяснила, что у него есть внутренний источник в нашем финансовом отделе.

Я напрягся.

– Вы знаете, кто именно?

– Пока нет, но скоро выясним. А пока – действуй по плану. Чем быстрее мы дискредитируем Соколова, тем меньше шансов, что кто-то поверит его публикациям, если они все же появятся.

– Сделаем, – заверил я.

Разговор с Роговым оставил неприятный осадок. Если у Соколова действительно есть инсайдер в компании, ситуация сложнее, чем казалось сначала. Впрочем, это не меняло нашей стратегии – сначала дискредитировать журналиста, а потом разбираться с источником утечки.

По дороге я заехал в винный бутик и купил бутылку Dom Pérignon за 35 тысяч рублей. Для обычного вечера это могло показаться излишеством, но я знал, что Лина оценит жест. Она любила красивые жесты и дорогие вещи. Это была часть негласного договора между нами – я обеспечивал роскошь, она – доступ к определенным удовольствиям.

Квартира Лины находилась в элитном жилом комплексе на Пресненской набережной. Двухуровневый пентхаус с панорамными окнами и дизайнерским интерьером – результат удачного замужества и еще более удачного развода. Я поднялся на лифте на 27-й этаж и позвонил в дверь.

Лина открыла почти сразу – будто ждала у двери. Высокая блондинка с точеными чертами лица, в шелковом халате, едва прикрывающем идеальное тело. Красота, доведенная до совершенства скальпелем пластического хирурга и многочасовыми тренировками с персональным тренером.

– О, ты все-таки пришел, – она улыбнулась, глаза ее блестели ненормально ярко. Я сразу понял, что вечеринка для нее началась заметно раньше моего прихода.

– Как я мог отказаться? – я протянул ей шампанское.

Она взяла бутылку, критически осмотрела этикетку и одобрительно кивнула.

– Проходи, все уже здесь.

В просторной гостиной было человек десять – мужчины в дорогих рубашках, женщины в коктейльных платьях. Музыка играла достаточно громко, чтобы создавать атмосферу, но не мешать разговорам. На низком столике в центре комнаты – бутылки элитного алкоголя, хрустальные бокалы и маленькие зеркальца с дорожками белого порошка.

Я узнал нескольких гостей – банкир, владелец модного ресторана, дизайнер интерьеров, модель из рекламы косметики. Московская тусовка «успешных людей» – красивая обертка, скрывающая пустоту внутри.

– Кирилл! – ко мне подошел Игорь, владелец сети бутиков дизайнерской одежды. – Давно не виделись. Как дела в PR-бизнесе?

– Все лучше, чем в ритейле, я полагаю, – ответил я с улыбкой. Игорь рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Туше! Действительно паршиво, но переживем. Выпьешь?

– Позже, – я кивнул в сторону столика с кокаином. – Сначала другое.

Игорь понимающе улыбнулся и отошел к другим гостям. Я направился к столику, где Лина уже раскладывала новые дорожки.

– Угощайся, – она протянула мне свернутую в трубочку купюру в 5000 рублей. – Потрясающий товар, прямо из Колумбии.

Я наклонился над зеркальцем и втянул белый порошок. Эффект был почти мгновенным – волна эйфории прокатилась по телу, мысли стали кристально ясными, а проблемы – далекими и незначительными. Вот оно – мгновенное счастье, упакованное в белый порошок.

Вечеринка потекла в привычном ритме – разговоры ни о чем, флирт без последствий, обсуждение последних сплетен. Я говорил остроумно, улыбался в нужных местах, поддерживал нужные темы. Идеальный гость, душа компании. Внешне – воплощение успеха и уверенности. Внутри – пустота, заполненная кокаином и дорогим алкоголем.

Около полуночи большинство гостей разошлись. Остались только самые близкие друзья Лины и я. Мы переместились в спальню, где на огромной кровати продолжили вечеринку в более интимной обстановке. Лина, ее подруга Вика и я. Секс без обязательств, без чувств, без смысла. Просто еще один способ заполнить пустоту.

После, лежа в полутьме и глядя в потолок, я почувствовал знакомое ощущение. Оно приходило всегда – после кокаина, после секса, после успешных проектов. Ощущение бессмысленности всего, что я делал. Мимолетное, но острое осознание пустоты своей жизни.

Я тихо встал с кровати, стараясь не разбудить девушек, и вышел на балкон. Москва раскинулась внизу – миллионы огней, миллионы жизней. Где-то там, в одной из квартир, возможно, сейчас не спал Алексей Соколов, работая над своим расследованием. Не подозревая, что уже завтра его репутация начнет рушиться.

Я затянулся сигаретой и выпустил дым в ночной воздух. «Ничего личного, приятель, – снова подумал я. – Просто бизнес».

Но почему-то эта мысль уже не приносила привычного облегчения.

Глава 3: По обе стороны зеркала

Утро наступило внезапно и безжалостно. Я открыл глаза в чужой кровати, в чужой квартире, с чужой женщиной рядом. Голова раскалывалась, во рту пересохло так, что язык, казалось, превратился в наждачную бумагу. Похмелье после кокаина всегда было особенно мерзким – не только физическая боль, но и моральное опустошение, граничащее с отвращением к самому себе.

Лина спала, свернувшись калачиком и прижавшись к своей подруге. Они выглядели умиротворенными, словно дети. Я осторожно встал, стараясь не разбудить их, и направился в ванную. Холодный душ, две таблетки аспирина и стакан воды – мой стандартный ритуал восстановления.

В зеркале отражалось лицо человека, которого я одновременно знал слишком хорошо и не знал совсем. Глаза, опухшие и покрасневшие, смотрели безжизненно. Щетина придавала виду неряшливость. Это был не тот Кирилл Белов, который выступал на пресс-конференциях и проводил успешные кампании. Это был настоящий я – усталый, опустошенный, потерянный.

Быстро одевшись, я написал Лине короткое сообщение, что уехал на работу, и вызвал такси. Не хотелось беспокоить Михаила в такую рань, да и разговаривать сейчас ни с кем не хотелось.

В машине я проверил почту. Несколько сообщений от команды – первая волна вбросов против Соколова запущена, реакция в сети уже есть. Люди начали обсуждать «некомпетентность» журналиста, делиться «разоблачениями». Машина пропаганды заработала.

Вместо офиса я попросил водителя отвезти меня на Таганку. Мне нужно было увидеть человека, который мог помочь с другой проблемой – моей зависимостью от кокаина, которая становилась все более очевидной.

Олег, мой дилер, жил в неприметной сталинке недалеко от метро. Я познакомился с ним три года назад через общих знакомых и с тех пор поддерживал этот странный симбиоз – я платил деньги, он поставлял качественный товар и никогда не задавал лишних вопросов.

Олег открыл дверь, будто ждал меня. Высокий, худой мужчина лет сорока с умными глазами и небрежной щетиной. В отличие от стереотипного образа наркодилера, Олег был интеллигентным, начитанным человеком с двумя высшими образованиями. Бывший научный сотрудник, ушедший в бизнес, когда наука перестала кормить.

– Кирилл Андреевич, – он приветливо кивнул. – Ранняя пташка сегодня. Заходи.

Квартира Олега была типичной холостяцкой берлогой – минимум мебели, максимум книг. На стенах – репродукции картин импрессионистов, на полках – труды по философии и психологии. Никто бы не подумал, что здесь живет человек, снабжающий половину московской элиты кокаином.

– Кофе? – предложил Олег, проходя на кухню.

– Да, пожалуйста, – я сел за стол. – И, знаешь, что-нибудь от головной боли.

Олег усмехнулся и достал из шкафчика упаковку каких-то таблеток.

– Сочетание кокаина и алкоголя? – спросил он, ставя передо мной стакан воды и две таблетки.

– И бессонная ночь, – добавил я, проглатывая лекарство.

Олег занялся приготовлением кофе.

– Знаешь, Кирилл, иногда мне кажется, что мы с тобой занимаемся одним и тем же бизнесом, – задумчиво произнес он, помешивая кофе в турке.

– В каком смысле? – я с интересом посмотрел на него.

– Мы оба продаем иллюзии, – он разлил кофе по чашкам и сел напротив меня. – Я – химическую эйфорию, ты – информационную. Мы оба создаем альтернативную реальность, в которой людям комфортнее существовать.

Я хмыкнул.

– Никогда не думал об этом в таком ключе. Но, пожалуй, ты прав. Только твой товар запрещен законом.

– А твой должен быть, – парировал Олег с улыбкой. – Ты же сам знаешь, что твои манипуляции общественным мнением наносят обществу не меньше вреда, чем мой кокаин.

Я отпил кофе, не зная, что ответить. Олег всегда умел попасть в больное место. Может быть, именно поэтому я продолжал приходить к нему, а не нашел другого поставщика.

– Я так понимаю, ты пришел не философствовать, – он поднялся и вышел из кухни, через минуту вернувшись с маленьким пакетиком. – Обычный заказ?

Я кивнул и достал бумажник.

– И еще… что-нибудь от бессонницы. Последнее время плохо сплю.

Олег посмотрел на меня с неожиданной серьезностью.

– Знаешь, Кирилл, я давно наблюдаю за тобой. Ты увеличиваешь дозы. Это опасный путь.

– Я контролирую ситуацию, – отмахнулся я.

– Все так говорят, – он покачал головой. – Но если ты действительно хочешь спать лучше, попробуй меньше врать. Себе в первую очередь.

Я расплатился, взял пакетики и встал, собираясь уходить. Но что-то заставило меня задержаться.

– Олег, ты когда-нибудь задумывался… о том, чтобы все изменить? Начать сначала?

Он посмотрел на меня с легкой улыбкой.

– Каждый день, Кирилл. Каждый божий день. Но, знаешь, менять что-то по-настоящему – это больно. Это как умирать и рождаться заново. Мало кто готов к такой боли, – он пожал плечами. – Большинство предпочитает знакомый дискомфорт неизвестности перемен.

Я кивнул, не зная, что сказать. В словах Олега была неприятная правда.

– Спасибо за кофе, – я направился к двери.

– Заходи еще, – сказал он. – И не только за товаром.

В офис я приехал около десяти. К этому времени действие таблеток и кофе помогло привести себя в относительный порядок. Я выглядел достаточно презентабельно, чтобы никто не заподозрил, как на самом деле я себя чувствую.

– Доброе утро, Кирилл Андреевич, – поприветствовала меня Алина. – У вас встреча с командой в 11:00, потом обед с представителями «РБК» в 13:30.

– Спасибо, – я взял у нее стопку документов и прошел в свой кабинет.

На столе лежала свежая пресса. Я пролистал газеты – пока ничего о Соколове, но это только начало. Включив компьютер, я просмотрел отчеты команды о первых результатах кампании. В социальных сетях уже активно обсуждали «промахи» журналиста, аккаунты-боты разгоняли нужные хештеги. К обеду должны были выйти первые статьи в онлайн-изданиях.

В 11:00 началось совещание с командой. Я внимательно выслушал отчеты каждого отдела, внес коррективы в стратегию, утвердил бюджеты на следующие этапы кампании. Все шло по плану.

– Есть какая-то реакция от самого Соколова? – спросил я Александра, нашего аналитика.

– Пока молчит, – ответил тот. – Но явно заметил активность. Его страницы в соцсетях наполнились комментариями с обвинениями.

– Хорошо, – кивнул я. – Пусть понервничает. Это только начало.

После совещания я посмотрел на часы. До обеда с журналистами оставалось еще полтора часа. Я решил использовать это время, чтобы лучше понять своего противника.

Открыв браузер, я начал искать статьи Алексея Соколова. Хотелось понять, с кем именно я имею дело, какой он журналист, какие темы его интересуют, какой у него стиль.

Результаты поиска выдали несколько десятков материалов за последние пару лет. Расследования о коррупции в госструктурах, анализ сомнительных сделок крупных корпораций, истории о рейдерских захватах и экологических преступлениях. Серьезные темы, глубокая проработка, множество источников.

Я выбрал несколько статей и начал читать. К своему удивлению, я обнаружил, что Соколов пишет хорошо – ясно, аргументированно, без лишнего пафоса. Его тексты отличались от типичной журналистской продукции тщательностью анализа и вниманием к деталям.

Одна статья особенно привлекла мое внимание – расследование о схемах вывода денег из бюджета через фармацевтические госзакупки. Соколов раскрыл схему, в которой фигурировали поддельные лекарства, завышенные цены и фиктивные поставки. Именно такие схемы использовал фармацевтический дивизион нашего холдинга.

Стало понятно, почему Рогов так обеспокоен. Соколов не просто случайно наткнулся на какие-то документы – он системно и методично расследовал коррупцию в фармацевтической отрасли. И рано или поздно должен был выйти на «Меркурий Групп».

Я закрыл браузер и откинулся в кресле. Странное чувство шевельнулось внутри. Соколов делал свою работу – и делал её хорошо. Он был тем, кем я когда-то мечтал стать, до того, как жизнь сделала из меня циничного манипулятора.

Мой телефон завибрировал, вырывая из задумчивости. Сообщение от Дениса: «Первая статья вышла. Смотри „Известия", онлайн-версия».

Я быстро открыл сайт газеты и нашел материал. «Независимая журналистика или работа на заказ? Кто стоит за расследованиями Алексея Соколова». Грамотно составленный заголовок – не прямое обвинение, а вопрос, заставляющий сомневаться. В статье умело смешивались факты и домыслы, создавая впечатление, что Соколов работает в интересах конкурентов расследуемых им компаний.

«Отличная работа, – написал я Денису. – Продолжаем в том же духе».

Через полчаса пришло сообщение от Рогова: «Видел статью. Хорошее начало. Жду продолжения».

Я посмотрел на время – пора было ехать на обед с журналистами «РБК». Эта встреча планировалась давно, задолго до истории с Соколовым, но теперь я собирался использовать её и для продвижения нужной нам информации.

Обед прошел гладко. Журналисты «РБК» были опытными игроками медиарынка и прекрасно понимали правила игры. Мы обсудили возможности «информационного сотрудничества», они намекнули на рекламные бюджеты, я – на эксклюзивные материалы. В конце беседы я как бы между делом упомянул о «некоторых непрофессиональных коллегах», которые в погоне за сенсацией забывают проверять факты.

– Вы имеете в виду кого-то конкретного? – спросил редактор экономического отдела.

– Ну, например, этот журналист из «Новой» – Соколов, – я небрежно махнул рукой. – Талантливый парень, но, говорят, не всегда объективен. Особенно когда дело касается фармацевтического рынка.

– А что с ним не так? – заинтересовался редактор.

– Ходят слухи, что у него есть личная заинтересованность. Какой-то конфликт с фармкомпаниями. Не знаю деталей, но если хотите – могу уточнить, – я сделал паузу. – Только это не для публикации, разумеется. Просто чтобы вы были в курсе, если вдруг он предложит вам какие-то «сенсационные расследования».

Редактор понимающе кивнул. Семя сомнения было посеяно. Даже если «РБК» не опубликует ничего негативного о Соколове, они теперь дважды подумают, прежде чем брать его материалы.

После обеда я вернулся в офис, чувствуя себя уставшим, но удовлетворенным. День складывался удачно, кампания против Соколова набирала обороты. Я собирался провести еще пару встреч, а потом поехать домой – нужно было выспаться после бессонной ночи.

Но у входа в бизнес-центр меня ждал сюрприз. Прямо у турникетов стоял человек, которого я сразу узнал по фотографиям из досье – Алексей Соколов.

– Кирилл Андреевич Белов? – он подошел ко мне, как только я вошел в холл.

– Да, – я остановился, стараясь не показать удивления. – Чем могу помочь?

– Алексей Соколов, журналист «Новой газеты», – он протянул руку.

Я пожал её, чувствуя себя странно. Этот человек, которого я планировал уничтожить, стоял передо мной – живой, реальный, а не просто имя в досье или цель в стратегии.

– Я знаю, кто вы, – сказал я. – Чем обязан?

– Я бы хотел задать вам несколько вопросов о фармацевтическом подразделении «Меркурий Групп», – прямо сказал Соколов. – Особенно о схемах госзакупок и сертификации лекарств.

Я улыбнулся, сохраняя внешнее спокойствие.

– Боюсь, вы ошиблись адресом. Я PR-директор, а не специалист по закупкам или сертификации. Для интервью вам следует обратиться в пресс-службу, – я сделал паузу. – И, кстати, насколько я знаю, «Меркурий Групп» не дает комментариев изданиям, публикующим непроверенную информацию.

Соколов не дрогнул.

– Вы имеете в виду сегодняшнюю статью в «Известиях»? – он улыбнулся. – Занятно, как быстро она появилась после того, как я начал задавать вопросы о вашей компании.

– Не понимаю, о чем вы, – я пожал плечами.

– Все вы понимаете, Кирилл Андреевич, – Соколов смотрел мне прямо в глаза. – Я давно в профессии и знаю, как работают такие, как вы. Сначала дискредитация источника, потом отрицание фактов, затем переключение внимания на что-то другое. Стандартная схема.

Я почувствовал неожиданное уважение к этому человеку. Он не боялся, не отступал.

– Если у вас есть конкретные вопросы, направьте их официально, – сказал я, делая шаг к турникетам. – А сейчас извините, у меня встреча.

Соколов не отступал.

– У меня есть документы, Белов. Настоящие документы о том, как ваша компания подделывает сертификаты, продает фальсифицированные лекарства и дает взятки чиновникам. И я их опубликую, что бы вы ни делали.

Я остановился и повернулся к нему.

– Будьте осторожны с обвинениями, Соколов. Клевета – уголовно наказуемое деяние.

– Это не клевета, если есть доказательства, – он достал из кармана флешку. – Все здесь. И не только у меня. Так что даже не думайте о каких-то… радикальных мерах.

Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Ситуация выходила из-под контроля.

– Я не знаю, о чем вы говорите, и мне некогда это обсуждать, – резко сказал я. – Всего доброго.

Я быстро прошел через турникет, показав пропуск, и направился к лифтам. Но слова Соколова не выходили из головы. «У меня есть документы… И не только у меня». Если это правда, если у него действительно есть доказательства коррупционных схем холдинга, то простой дискредитацией не обойтись.

В кабинете я первым делом позвонил Рогову.

– Виктор Сергеевич, у нас проблема. Соколов только что подходил ко мне в холле бизнес-центра. Говорит, что у него есть документы о схемах в фармацевтическом подразделении.

– Что именно он сказал? – голос Рогова звучал напряженно.

Я пересказал разговор.

– Черт! – выругался Рогов. – Значит, инсайдер все-таки слил ему информацию. Нужно действовать быстрее. Удвой усилия по дискредитации. И… возможно, придется подключить другие методы.

– Какие именно? – осторожно спросил я.

– Узнаешь, когда понадобится, – отрезал Рогов. – Пока делай свою часть работы. И держи меня в курсе, если Соколов снова объявится.

Я положил трубку, чувствуя неприятный холодок внутри. «Другие методы» в лексиконе Рогова могли означать что угодно – от прямых угроз до физического воздействия. Раньше мы никогда не заходили так далеко, ограничиваясь информационными войнами.

Впервые я почувствовал, что эта ситуация может выйти далеко за рамки обычной PR-кампании. И мне это совсем не нравилось.

Вечером, вернувшись домой, я принял душ, выпил виски и достал пакетик, купленный у Олега. Мне нужно было отвлечься, забыться. Не думать о Соколове, о документах, о «других методах» Рогова.

Белая дорожка на стеклянном столике. Глубокий вдох. Знакомый прилив эйфории.

Но в этот раз кокаин не принес обычного облегчения. Перед глазами стояло лицо Соколова – открытое, решительное, бесстрашное. И его слова звучали в голове: «Я их опубликую, что бы вы ни делали».

Я включил телевизор, пытаясь заглушить голос в голове. На экране мелькали новости, реклама, развлекательные шоу – калейдоскоп искусственной реальности, которую такие, как я, создавали для одурманивания масс.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что завидую Соколову. Он знал, за что борется. Верил в то, что делает. Имел цель, смысл, стержень. Все, чего у меня давно не было.

Я посмотрел на свое отражение в выключенном экране телефона. По ту сторону зеркала на меня смотрел человек, которого я давно перестал уважать. Человек, превративший свой талант и образование в инструмент манипуляций и лжи. Человек, потерявший себя в погоне за успехом, деньгами, статусом.

Я открыл сейф и достал старую флешку. На ней хранились мои первые статьи, написанные еще в университете, когда я мечтал стать журналистом-расследователем. Когда верил, что слово может изменить мир к лучшему. До того, как понял, что на манипуляциях словом можно заработать гораздо больше.