Синдром пустоты

Эдуард Сероусов

Синдром пустоты

ЧАСТЬ I: СИМПТОМЫ

Глава 1: Утро чемпиона

Открыть глаза оказалось сложнее, чем сдвинуть с места бетонную плиту. Веки, налитые свинцом, сопротивлялись моему желанию вернуться в сознание. Голова раскалывалась, будто череп использовали вместо боксерской груши. Во рту – пустыня Сахара после трехлетней засухи, с привкусом чего-то настолько отвратительного, что лучше не анализировать.

Это было похмелье. Но не обычное похмелье, а похмелье высшей категории – элитное, как виски single malt, которое я глушил вчера. Такое бывает только после по-настоящему великолепных вечеров, которые превращаются в ночи, а те – в мутное утро с частичной амнезией.

Мой iPhone разразился трелью будильника, заставив меня застонать. В этот момент я возненавидел Джони Айва и всю команду дизайнеров Apple за то, что они создали этот звук – идеальный инструмент пытки для похмельных топ-менеджеров. Ненавидел, впрочем, ровно до того момента, пока не смог нащупать телефон и отключить этот акустический террор.

07:30. Прекрасно. У меня был ровно час, чтобы превратиться из полутрупа в успешного PR-директора холдинга «Меркурий Групп». Трансформация, которая каждое утро походила на фокус с воскрешением Лазаря.

Я заставил себя сесть на краю кровати, на мгновение прикрыв глаза, чтобы дать комнате перестать вращаться. Сквозь панорамные окна пентхауса на меня безжалостно лился утренний свет. Москва расстилалась внизу – стеклянные башни Москва-Сити блестели на солнце, как фальшивые бриллианты на шее стареющей светской львицы.

– Доброе утро, Кирилл Андреевич, – раздался механический женский голос системы «умный дом». – Сегодня вторник, 17 октября. Температура за окном плюс пять, небольшая облачность. Пробки на дорогах – семь баллов. Ваш первый утренний брифинг в офисе в 9:15.

Я поморщился. Этот голос напоминал мне бывшую жену – такой же холодный и бесчувственный, только гораздо более полезный.

– Приготовить кофе, включить новости и подогреть полы в ванной? – продолжала система.

– Да, мать твою, да, – прохрипел я, шатаясь по направлению к ванной комнате.

Ванная встретила меня приятным теплом и ярким светом, мгновенно отразившимся в десятках зеркальных поверхностей. Я посмотрел на свое отражение и скривился. Для тридцатисемилетнего мужчины, который спит в среднем пять часов и употребляет вещества, запрещенные во всех цивилизованных странах, я выглядел неплохо. Но сегодня мой внешний вид явно не дотягивал до стандартов GQ.

Глаза, красные и опухшие, смотрели с такой усталостью, будто видели все войны человечества лично. Щетина придавала лицу небрежный вид, который мог бы сойти за намеренно модный, если бы не ощущение, что я недавно восстал из могилы. Волосы торчали во все стороны, словно я пытался стать панком, но не хватило решимости.

Душ. Спасительный душ. Я выкрутил кран на максимум и позволил ледяной воде смыть остатки вчерашнего вечера. Через тридцать секунд, когда первый шок прошел, я переключил воду на горячую и простоял так еще минут десять, пытаясь собрать себя по частям.

Выйдя из душа, я посмотрел на свое голое тело в полный рост. Годы в спортзале не прошли даром – пресс все еще был рельефным, плечи широкими. Три раза в неделю с личным тренером стоили своих денег. Ежемесячные капельницы с витаминами, регулярные сеансы массажа и спа-процедуры поддерживали иллюзию молодости и здоровья. Наша эпоха – эпоха фасадов, где поверхность важнее содержания, а я был одним из архитекторов этой философии.

Первая таблетка модафинила отправилась в рот, запитая стаканом воды. Адерол оставим на потом, когда действительно понадобится концентрация. Это была моя утренняя версия здорового завтрака.

На кухне уже ждал свежесваренный кофе. Автоматическая кофемашина La Marzocco за пять тысяч евро знала, что я люблю двойной эспрессо с идеальной крема сверху. Я сделал глоток и почувствовал, как жизнь медленно возвращается в мое тело. Настроение улучшилось еще больше, когда я достал маленькую серебряную коробочку из ящика кухонного стола. Быстрая дорожка кокаина окончательно привела меня в чувство, вымывая остатки похмелья и возвращая четкость мыслям.

Телевизор на стене транслировал утренние новости. Диктор с искусственной улыбкой рассказывал о каком-то политическом саммите, новых санкциях и росте цен на нефть. Все как обычно – мир продолжал притворяться, что движется куда-то, хотя на самом деле топтался на месте.

Моя квартира представляла собой идеальное воплощение того, что глянцевые журналы называли «холостяцким раем». Двухуровневый пентхаус в элитном жилом комплексе с видом на Москву-Сити, оформленный модным дизайнером в стиле минимализм с элементами лофта. Черное дерево, стекло, бетон, кожа – все кричало о статусе, успехе и полном отсутствии души. Мне это нравилось.

В гардеробной я провел пять минут, выбирая костюм. Остановился на темно-синем Tom Ford, белоснежной сорочке Brioni и бордовом галстуке Hermès. Часы – Patek Philippe, за которые я отдал сумму, равную годовой зарплате среднего россиянина. Туфли – ручной работы John Lobb. Каждая деталь моего образа была частью тщательно выстроенного фасада успешного человека. PR-директор должен быть безупречен во всем, начиная с внешнего вида.

Я мельком глянул на смятую постель. Только сейчас заметил тонкий след темно-красной помады на подушке. Значит, вчера я вернулся не один. Память услужливо подбросила фрагмент – длинные светлые волосы, звонкий смех, запах дорогих духов. Кажется, это была одна из моделей с вечеринки. Или пиарщица из конкурирующего агентства? Я поморщился. Неважно. Хорошо, что она ушла, не дожидаясь моего пробуждения. Умная девочка.

Проверив телефон, я обнаружил 23 непрочитанных сообщения, 7 пропущенных вызовов и 36 новых писем. Обычное утро. Листая сообщения, я вспоминал детали вчерашнего вечера.

Это была презентация успешно завершенной PR-кампании для фармацевтического подразделения нашего холдинга. Мы мастерски превратили скандал с поддельными лекарствами в историю о том, как компания «заботится о чистоте рынка». Стандартная операция по превращению дерьма в конфету – наша специализация. После официальной части началась неофициальная – в одном из самых дорогих клубов Москвы, с шампанским, коньяком и всем, что обычно сопровождает подобные мероприятия.

– Вызвать машину, Кирилл Андреевич? – спросила система умного дома.

– Да, через 15 минут, – ответил я, проверяя портфель.

Мой водитель Михаил должен был уже ждать внизу на черном Mercedes S-класса. Еще один атрибут успеха, без которого я прекрасно мог бы обойтись, но который был необходим для поддержания имиджа.

Перед выходом я посмотрел на себя в зеркало прихожей. Идеально выбритое лицо, уверенный взгляд, безупречный костюм. Никто бы не догадался, что час назад я был полуживым. Маска была надета. Шоу начиналось.

Москва утром напоминала муравейник, в который ткнули палкой. Машины ползли по загруженным улицам, люди спешили по тротуарам, все куда-то торопились, опаздывали, нервничали. Я наблюдал за этим хаосом из тонированного окна своего Mercedes, чувствуя себя отделенным от всего этого стеклянной перегородкой – и не только буквально.

– В офис, Кирилл Андреевич? – спросил Михаил, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Да, через «Кофеманию», – ответил я, уткнувшись в телефон. – Нужен еще кофе.

Михаил кивнул и направил машину к ближайшей кофейне. Он работал у меня уже третий год – немногословный, пунктуальный, с вечно непроницаемым лицом. Идеальный водитель для человека, который ценит конфиденциальность и отсутствие лишних вопросов.

В кофейне я взял двойной американо на вынос и просмотрел утренние новости на телефоне. Наша вчерашняя пресс-конференция получила неплохое освещение. Все ключевые СМИ подали информацию именно так, как нам было нужно. Разумеется, мы хорошо заплатили за это «объективное освещение».

Когда мы подъехали к бизнес-центру, где располагался головной офис «Меркурий Групп», я сделал последний глоток кофе и выкинул стаканчик в урну. Охранники на входе почтительно кивнули. Я прошел через турникет, приложив пропуск, и направился к лифтам.

Наш офис занимал три верхних этажа 35-этажной башни. PR-департамент располагался на предпоследнем этаже – достаточно высоко, чтобы демонстрировать статус, но не на самом верху, где сидело высшее руководство. Иерархия в «Меркурий Групп» соблюдалась во всем, даже в расположении кабинетов.

Лифт бесшумно поднялся на 34-й этаж. Двери открылись, и я вошел в просторный офис, выполненный в корпоративных цветах – серо-синяя гамма с красными акцентами. Стеклянные перегородки, эргономичная мебель, панорамные окна – типичный офис класса А.

– Доброе утро, Кирилл Андреевич! – с улыбкой поприветствовала меня секретарь Алина, миловидная блондинка лет двадцати пяти с идеальным маникюром и фигурой фитнес-модели. – Виктор Сергеевич просил вас зайти, как только вы появитесь.

– Доброе, – кивнул я. – Он не сказал, по какому вопросу?

– Нет, но звучало срочно, – Алина протянула мне стопку документов. – Это аналитика по вчерашней пресс-конференции и повестка утреннего брифинга.

Я взял бумаги и быстро просмотрел верхний лист. Цифры выглядели хорошо. Охват, цитируемость, тональность публикаций – все показатели превышали плановые. Значит, к Рогову я пойду с хорошими новостями.

– Спасибо. Кофе, пожалуйста, – сказал я, направляясь к своему кабинету.

– Уже несу!

Мой кабинет был угловым, с видом на Москву-реку и Кремль вдалеке. Просторный, но не огромный – как я уже сказал, все должно соответствовать статусу. Стеклянная стена отделяла меня от остального офиса, давая возможность контролировать рабочий процесс, но при необходимости можно было опустить жалюзи для конфиденциальных разговоров.

Я бросил портфель на кожаный диван и подошел к окну. Москва, расстилавшаяся внизу, казалась игрушечной. Люди-муравьи спешили по своим делам, не подозревая, что где-то высоко над ними сидят те, кто определяет, во что они будут верить, какие товары покупать и за кого голосовать.

В дверь постучали, и вошла Алина с чашкой кофе.

– Ваш эспрессо, – она поставила чашку на стол. – И звонил Денис Олегович, сказал, что будет через полчаса.

– Спасибо, – я отхлебнул кофе. Неплохо, но не так хорошо, как дома. – Я сейчас к Рогову, потом брифинг. Скажи команде, чтобы были готовы через сорок минут.

Алина кивнула и вышла. Я допил кофе, проверил свое отражение в зеркале на стене и направился к лифту, который вел на верхний этаж, где располагался кабинет генерального директора.

Виктор Сергеевич Рогов, генеральный директор холдинга «Меркурий Групп», был человеком, которого многие называли акулой бизнеса. Мне всегда казалось это сравнение слишком лестным для акул. Они, по крайней мере, убивают только ради пищи.

Его кабинет на 35-м этаже был в два раза больше моего, с панорамным видом на весь город. Посередине стоял массивный стол из цельного куска дерева, за которым Рогов восседал, как император на троне. Стены украшали картины современных художников – не потому, что он в них разбирался, а потому что ему сказали, что их коллекционирование – признак хорошего вкуса.

– А, Кирилл, заходи, – произнес он, не отрываясь от монитора компьютера. – Читал отчеты по вчерашней пресс-конференции. Неплохо, совсем неплохо.

Рогову было 52, но выглядел он моложе. Стрижка за 15 тысяч рублей, костюм ручной работы, фитнес три раза в неделю и регулярные «оздоровительные туры» в швейцарские клиники делали свое дело. Его холодные серые глаза оценивающе смотрели на мир, как будто прикидывая стоимость всего, что попадает в поле зрения.

– Спасибо, Виктор Сергеевич, – я сел в кресло напротив его стола. – Мы добились хорошего охвата, и тональность публикаций на 92% позитивная или нейтральная.

– Да-да, я видел цифры, – он махнул рукой. – Но у нас появилась новая… проблема. Ты слышал что-нибудь о журналисте Соколове? Алексей Соколов.

Я задумался на секунду.

– «Новая газета»? Кажется, он писал несколько критических статей о фармацевтическом рынке в прошлом году.

– Именно. Так вот, этот Соколов сейчас копает под нас. Глубоко копает, – Рогов поджал губы. – У него каким-то образом оказались документы о нашей, скажем так, креативной бухгалтерии в фармацевтическом секторе.

– Насколько серьезно? – спросил я, чувствуя, как внутри все напрягается. «Креативная бухгалтерия» в переводе с языка Рогова означала откровенное мошенничество.

– Достаточно серьезно, чтобы создать нам проблемы, – он откинулся на спинку кресла. – Особенно сейчас, когда мы готовимся к сделке с европейцами. Если эта информация всплывет, можно забыть о контракте на 300 миллионов евро.

Я понимающе кивнул. «Меркурий Групп» вел переговоры о продаже своего фармацевтического подразделения крупной европейской корпорации. Сделка должна была принести акционерам, включая Рогова, сотни миллионов евро. Любой скандал мог все разрушить.

– Что известно о самом Соколове? – спросил я.

Рогов улыбнулся и достал из ящика стола папку.

– Вот здесь базовая информация, собранная службой безопасности, – он протянул мне папку. – Алексей Соколов, 34 года, не женат, живет один в съемной квартире на Таганке. Работает в «Новой газете», специализируется на журналистских расследованиях. Несколько раз получал профессиональные премии. Идеалист, борец за справедливость и прочая чушь.

Я открыл папку. На первой странице было фото Соколова – худощавый мужчина с умными глазами и слегка встрепанными темными волосами. Обычное лицо, каких тысячи в московском метро.

– Что еще? Слабости, зависимости, скелеты в шкафу? – я перелистывал досье.

– Ничего особенного. Не пьет, не курит, наркотики не употребляет. Был роман с коллегой-журналисткой, но разошлись год назад. Есть сестра – Вера, тоже журналистка, работает в каком-то малотиражном издании. Родители живут в Твери. В общем, типичный представитель вымирающего вида – честный журналист, – последние слова Рогов произнес с нескрываемым презрением.

– Понятно, – я закрыл папку. – И какой план? Стандартная процедура дискредитации?

Рогов кивнул.

– Да, но с особым вниманием. Этот парень может доставить нам серьезные проблемы. Нужно действовать быстро и эффективно. Сделка с европейцами должна состояться через три недели. К этому времени Соколов должен замолчать или полностью потерять доверие.

– Сделаем, – уверенно ответил я. – Я разработаю стратегию сегодня же. Пущу через все каналы.

– Отлично, – Рогов встал, давая понять, что разговор окончен. – Держи меня в курсе. Это приоритетная задача.

Я тоже поднялся с кресла.

– Не беспокойтесь, Виктор Сергеевич. Через неделю никто не поверит ни одному слову этого Соколова.

Рогов усмехнулся.

– Я в тебе не сомневаюсь, Кирилл. Именно поэтому ты и получаешь свои деньги.

Выйдя из кабинета Рогова, я почувствовал знакомый прилив адреналина. Новая задача, новый вызов – именно это держало меня в тонусе. Превращать проблемы в возможности, манипулировать общественным мнением, создавать реальность, выгодную клиенту – в этом я был настоящим мастером.

По пути к лифту я начал мысленно набрасывать план кампании против Соколова. Ничего сложного – стандартная процедура дискредитации, которую мы применяли десятки раз. Сначала мягкое очернение в социальных сетях, потом «разоблачительные» материалы в дружественных СМИ, затем полномасштабная атака по всем фронтам. К концу недели репутация Соколова будет уничтожена, и никто не поверит его разоблачениям, даже если они окажутся правдой.

В лифте я встретил Марину Викторовну, финансового директора холдинга. Она сухо кивнула мне и отвернулась к экрану своего телефона. Я знал, что она меня недолюбливает. Возможно, потому что именно я разработал кампанию по прикрытию её промахов год назад, когда она едва не завалила квартальный отчет. Или просто потому, что она, как человек цифр, презирала людей слов, к которым я относился.

– Как прошла вчерашняя презентация? – спросила она, не поднимая глаз от телефона.

– Отлично, – ответил я. – Все ключевые СМИ дали позитивные отклики. История с поддельными лекарствами официально закрыта.

– Посмотрим, – скептически произнесла она. – Я видела реальные цифры убытков. Если бы акционеры знали правду…

– Но они не узнают, – улыбнулся я. – В этом и заключается моя работа.

Лифт остановился на 34-м этаже. Я вышел, оставив Марину Викторовну с её неодобрительным взглядом.

В конференц-зале уже собиралась моя команда. Восемь человек – лучшие специалисты по связям с общественностью, которых можно было купить за деньги. И да, именно купить – в нашей сфере лояльность напрямую зависела от размера компенсационного пакета.

– Доброе утро, коллеги, – поприветствовал я их, входя в зал. – У нас новый проект. Приоритетный.

Я кратко изложил ситуацию, не вдаваясь в подробности о «креативной бухгалтерии». Чем меньше они знали о реальном положении дел, тем лучше для всех.

– Задача – полная дискредитация журналиста Соколова в течение недели. Мне нужны идеи, подходы, каналы, – я обвел взглядом команду. – Кирилл, ты берешь на себя социальные сети. Полина – дружественные блогеры. Олег – традиционные СМИ. Александр – мониторинг и аналитика. Все должны работать в связке.

Команда оживилась. Ничто так не мотивирует PR-специалистов, как возможность уничтожить чью-то репутацию. Это как хищники, почуявшие запах крови.

– А что известно о самом Соколове? Какие уязвимые места? – спросила Полина, наш специалист по работе с блогерами и лидерами мнений.

Я открыл папку, полученную от Рогова.

– К сожалению, парень чист как стеклышко. Никаких особых слабостей, зависимостей, скандалов, – я пожал плечами. – Но это никогда не было проблемой, верно? Если компромата нет, мы его создадим.

По комнате пробежал одобрительный смешок. Все понимали правила игры.

– Предлагаю начать с нескольких линий атаки, – заговорил Олег, наш медиа-директор. – Во-первых, профессиональная несостоятельность – ошибки в прошлых расследованиях, искажение фактов, непроверенные источники. Во-вторых, личная жизнь – может, он чист, но мы можем создать нужный нарратив. В-третьих, финансовый вопрос – кто платит за его расследования? Намеки на иностранное финансирование всегда хорошо работают.

Я кивнул.

– Хорошие направления. Давайте разрабатывать. И помните – времени мало. Первые вбросы должны появиться уже сегодня вечером.

Следующие два часа мы разрабатывали детальный план кампании по дискредитации Алексея Соколова. К концу брифинга у нас была четкая стратегия, распределены роли и поставлены дедлайны. Идеальная боевая машина пиара была готова к действию.

Когда все разошлись, я остался один в конференц-зале. Странное чувство шевельнулось где-то глубоко внутри. Не совесть – она давно атрофировалась в моей профессии. Скорее, смутное ощущение усталости от бесконечного цикла манипуляций, лжи и изворотов.

Я посмотрел на фото Соколова в досье. Обычный парень, который, возможно, просто делает свою работу. Который верит в правду и справедливость. Который не знает, что уже стал мишенью и что вскоре его жизнь превратится в ад.

«Ничего личного, приятель, – подумал я. – Просто бизнес».

Я закрыл папку и вышел из конференц-зала. В коридоре меня встретил Денис Волков, мой заместитель и, пожалуй, единственный человек в компании, которого я мог назвать другом.

– Слышал, у нас новая жертва? – усмехнулся он. – Рогов выглядел обеспокоенным, когда вызывал тебя.

– Журналист из «Новой газеты». Копает под фармацевтическое направление, – ответил я. – Ничего особенного, справимся за неделю.

– Как обычно, – Денис хлопнул меня по плечу. – Обед в «Белом кролике»? Нужно отметить вчерашний успех.

Я посмотрел на часы. Было почти 12:30.

– Давай. Заодно обсудим детали новой кампании.

Когда мы вышли из бизнес-центра, Москва встретила нас промозглым октябрьским ветром. Моросил мелкий дождь, и серое небо, казалось, нависало прямо над головами. Типичная осенняя депрессия города.

– Мерзкая погода, – поморщился Денис, поднимая воротник пальто.

– Как и мерзкая работа, – неожиданно для себя ответил я. – Но кто-то должен её делать, верно?

Денис удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы сели в мой Mercedes, и Михаил направил машину в сторону ресторана. Москва проносилась за окном – серая, дождливая, равнодушная. Город, который я любил и ненавидел одновременно. Город, который сделал меня тем, кем я стал.

По дороге я проверил сообщения на телефоне. Одно из них было от Лины – моей полурегулярной любовницы: «Вечером свободен? У меня есть кое-что интересное». Я знал, что это «кое-что» – высококачественный кокаин, который ей привозил знакомый диджей из Берлина. И да, вечером я был свободен. Более чем.

– Куда после работы? – спросил Денис, заметив мою улыбку. – Опять к своей модели?

– Возможно, – уклончиво ответил я. – День только начинается.

И действительно, день только начинался. Очередной день в жизни успешного PR-директора крупного холдинга. День, наполненный манипуляциями, ложью и стратегиями по уничтожению чужих репутаций. День, за который мне хорошо платили.

И где-то глубоко внутри, в месте, о существовании которого я предпочитал не вспоминать, шевельнулось смутное ощущение пустоты. Той самой пустоты, которую не могли заполнить ни деньги, ни власть, ни дорогой кокаин, ни случайные связи.

Но эту мысль я немедленно задвинул подальше. В конце концов, у меня была работа. Важная, высокооплачиваемая работа.

И еще один человек, которого нужно было уничтожить.

Глава 2: Анатомия успеха

Ресторан «Белый кролик» встретил нас приглушенным светом, мягкими диванами и лаконичным интерьером с претензией на изысканность. Здесь обедала бизнес-элита Москвы, заключались сделки и разрабатывались стратегии захвата рынков. Здесь бифштекс стоил как дневной заработок курьера «Яндекс.Еды», а вино продавалось по цене месячной аренды однушки в спальном районе.

Нас проводили к «нашему» столику в углу зала с видом на Москву. Мы с Денисом были здесь завсегдатаями – персонал знал наши предпочтения и не задавал лишних вопросов. Именно то, что нужно людям, которые часто обсуждают вещи, не предназначенные для чужих ушей.

– Как обычно, господа? – спросил официант, элегантно материализуясь у столика.

– Да, – кивнул я, и через минуту перед нами уже стояли бокалы с минеральной водой San Pellegrino.

– Ты какой-то напряженный сегодня, – заметил Денис, изучая меню, хотя мы оба знали, что закажем, как всегда, стейк medium rare и овощной салат. – Соколов настолько серьезная проблема?

Я отпил воды и задумчиво посмотрел в окно.

– Дело не в нем. Просто иногда накрывает осознание… бессмысленности всего этого, – я неопределенно махнул рукой.

– О, началось, – усмехнулся Денис. – Экзистенциальный кризис? Снова? Может, тебе к психотерапевту?

– Может, – безразлично согласился я. – А может, просто кокаин паршивый попался.

Мы оба рассмеялись, возвращаясь к привычному циничному тону наших разговоров. Слабость проявлять нельзя – даже перед единственным человеком, которого я мог назвать другом.

Когда принесли заказ, мы перешли к обсуждению дела Соколова. Я рассказал о встрече с Роговым и показал досье.

– Скучный парень, – констатировал Денис, пролистав папку. – Типичный журналист-идеалист. Таких становится все меньше.

– К счастью для нас, – я отрезал кусочек идеально приготовленного стейка. – Иначе мы бы остались без работы.

– И как будем его топить? – Денис отложил досье и принялся за еду.

– Стандартная схема. Сначала мягкие вбросы в соцсетях – намеки на некомпетентность, ошибки в прошлых материалах. Потом блогеры – у Полины есть десяток «независимых расследователей», которые с радостью разоблачат «продажного журналиста». Наконец, выход на традиционные медиа с «сенсационными разоблачениями».

– И что именно мы «раскопаем»? – Денис изобразил в воздухе кавычки.

Я улыбнулся.

– Для начала намекнем на связи с иностранными спецслужбами. Не напрямую, конечно, но посеем сомнения. Потом – его личная жизнь. Может, в досье и нет ничего интересного, но кто сказал, что мы не можем это исправить? – я отпил воды. – И, наконец, деньги. Покажем, что его «разоблачения» хорошо оплачиваются конкурентами. Возможно, даже сфабрикуем доказательства.

– Классика, – одобрительно кивнул Денис. – Никто не устоит перед таким натиском.

– Вопрос даже не в том, устоит ли он, – я задумчиво покрутил бокал в руках. – Вопрос в том, поверят ли его материалам после нашей кампании. А не поверят.