Алое пламя

Данте зевнул, сунул руку в карман и достал завёрнутый в тонкую бумагу ванильный леденец. Развернул, сунул в рот. Сладость, тающая на языке, хоть как-то скрашивала тяготы трудового дня и монотонность зрелища.

Он уже подумывал, не улизнуть ли к конюшням, где было прохладнее и куда редко заглядывали мастера, как внимание его привлекло движение у самого входа на плац.

Толпа кандидатов слегка расступилась, пропуская фигуру. Невысокую, очень худую девчонку. Лицо было перепачкано сажей так, что трудно было разобрать черты, виднелись только огромные, широко распахнутые глаза светлого оттенка, ярко горевшие внутренним светом.

Волосы, заправленные под грубую шапку угольщика, торчали непослушными прядями. Одежда – заплатанная куртка и штаны из плотного холста – была явно не по размеру, висела мешком, но не скрывала неожиданной для такого тщедушного вида гибкости движений.

Она пробиралась к стойке с тренировочным оружием, стараясь слиться с толпой, но её грязная внешность и явная попытка быть незаметной действовали как маяк.

Мастер Чжоу, чей нюх на несоответствия был легендарным, заметил её мгновенно. Он резко оборвал свою тираду и тяжело зашагал через площадку. Толпа затихла, чувствуя приближение беды.

Данте, причмокивая леденцом, выпрямился, в его глазах мелькнул знакомый огонёк любопытства. «Вот это уже интереснее, чем воду таскать», – промелькнула мысль в его голове.

– Так, так, так… – голос Чжоу, низкий и хриплый, прокатился по двору, заглушая даже звон металла. – Да у нас тут незваные гости пожаловали. Прямо как тараканы из щелей.

Он оказался перед ней в два счета. Его огромная, покрытая шрамами рука молниеносно впилась в ворот её куртки. Девчонку приподняли над землей, как котёнка.

Она замерла, лишь её глаза сузились до щёлочек, но не от страха – в них вспыхнул холодный, яростный блеск. Данте замер с леденцом во рту. Такой взгляд он видел у загнанных волков.

– Думала, пробраться сюда так просто, чернушка? – прошипел Чжоу, приближая своё багровеющее от гнева лицо к её перепачканному. – Академия Гильдии – не помойка для всякого сброда! Кто ты? Откуда?

Данте ожидал слёз, мольбы, попытки вырваться. Но не того, что последовало. Девчонка резко дёрнулась и укусила мастера Чжоу за ту руку, что держала её. Зубы впились в толстую кожу. Раздался громкий крик. Рука инстинктивно разжалась, а лицо выражало смесь боли, ярости и полнейшего изумления.

Используя это мгновение, девчонка рванула к ближайшей стойке с тренировочным оружием. Её тонкие пальцы схватили первый попавшийся клинок – старый, ржавый, с кривым лезвием, явно списанный на металлолом.

Она выставила его перед собой, приняв шаткую, но решительную стойку. Её голос, когда она закричала, был высоким, чистым и поразительно уверенным для её положения, звенел, как удар стали о камень, перекрывая гул толпы и яростное бормотание мастера Чжоу:

– Меня пропустили гильдейцы у ворот! Я записана! Они сказали – иди, попробуй! Вы обязаны дать мне шанс! Хотя бы показать, на что я способна! По правилам Академии!

Последняя фраза повисла в воздухе. Наступила секунда ошеломлённой тишины. А потом двор взорвался хохотом. Кандидаты тыкали пальцами в грязную фигурку с кривым мечом.

Даже самые серьёзные не могли сдержать улыбок. «Записана»! «Гильдейцы сказали»! Это была ложь, сочинённая на ходу, такая наглая, такая очевидная, что вызывала не злость, а почти восхищение своей дерзостью.

Данте фыркнул, леденец закатился за щеку. Его взгляд скользнул по её рукам, тонким, как прутики, но крепко сжимающим эфес, по её ногам, босым и чёрным от грязи, твёрдо стоящими на каменных плитах.

В её глазах не было и тени сомнения. Только эта ледяная ярость и расчёт. Она уже разглядывала Чжоу, мысленно прокладывая траектории. «Интересно, сколько она продержится», – подумал Данте, неосознанно прикусив сладкий леденец. «Минуту? Меньше?»

Мастер Чжоу стоял, побагровевший, как спелый помидор. Он дышал тяжело, с присвистом, растирая укушенное предплечье, на котором отчётливо виднелись красные точки от зубов.

Его маленькие глазки, вдавленные в мясистое лицо, сверлили девчонку, излучая такую ненависть, что смех вокруг постепенно стих, сменившись напряженным ожиданием. Никто не смел так издеваться над мастером Чжоу. Никто.

– Шанс? – прохрипел он наконец, и в его голосе зазвенела сталь. – Хочешь шанс, чернушка? Хорошо. – Он медленно, с устрашающей театральностью, протянул руку к стойке и взял тренировочную алебарду с тупым, обмотанным кожей наконечником. Оружие в его руках выглядело естественным продолжением руки. – Продержись три минуты. Три минуты в кругу. Не вылетай за камни. Не падай. Не выпускай меч. Если устоишь… Поговорим о твоём «шансе». Если нет… – Он не договорил, но его взгляд скользнул в сторону кузниц, где пыхтели горны, намекая на незавидную участь.

Девчонка лишь кивнула, резко, как птица. Её пальцы ещё крепче сжали эфес кривого меча. Данте замер, забыв про леденец. Три минуты против Чжоу? Это было самоубийство. Даже опытные ученики старались не связываться с ним в спаррингах без крайней нужды.

Мастер Чжоу не стал церемониться. Он не дал ей ни секунды на подготовку. Алебарда взметнулась в воздух коротким, хлёстким ударом, словно жало змеи, прямо в центр её защиты.

Данте ожидал, что она попытается парировать – меч против древка. Но нет. Она ринулась вперёд, под удар, в мёртвую зону алебарды. Ржавый клинок чиркнул по древку, не причинив вреда, но зато она сократила дистанцию, установленную длинным оружием.

Чжоу фыркнул, не ожидая такой наглости, и тут же нанёс короткий, мощный тычок древком в грудь. Девчонка успела подставить локоть, но по ощущениям, удар был огромный силы. Её отбросило на два шага назад, к самому краю очерченного круга. Она закашлялась, лицо исказила гримаса боли, но ноги устояли. Меч остался в руке.

– Полминуты! – кто-то выкрикнул из толпы, но тут же смолк под взглядом Чжоу.

Мастер атаковал снова. Теперь серией быстрых, не дающих опомниться ударов тупым концом алебарды: в голову, в корпус, по ногам. Она отбивалась отчаянно, мечом, предплечьями, отскакивала, падала на колено, но вскакивала, умудряясь оставаться в кругу. Её движения были лишены академического изящества, это была какая-то дикая, инстинктивная смесь уворотов, подножек и отчаянных выпадов.

Она не пыталась бить – она пыталась продержаться. Данте видел, как её глаза бегали, высчитывая ритм атак Чжоу, искали хоть малейшую задержку. Она пыталась снова прорваться внутрь, но мастер был опытен. Он держал дистанцию, его алебарда металась, как разъярённый змей, заставляя её постоянно отступать, тратить силы.

Минута. Она продержалась минуту. Пот лил с неё ручьями, смывая сажу полосами, обнажая бледную кожу. Дыхание стало прерывистым, свистящим. Руки дрожали. Чжоу, видя её истощение, изменил тактику.

Вместо серии ударов он сделал один, но сокрушительный – широкий размах и удар древком по ногам, словно косарь выкашивает траву. Она попыталась прыгнуть, но силы подвели. Дерево алебарды со страшным глухим звуком ударило по её голени.

Раздался сдавленный стон. Кривой меч вырвался из ослабевших пальцев и с лязгом отлетел к краю круга. Сама же она рухнула на каменные плиты, свернувшись калачиком от боли.

Толпа ахнула. Чжоу торжествующе фыркнул. Он поднял алебарду, готовясь к финальному, демонстративному удару – неопасному для жизни, но унизительному, чтобы пригвоздить её к земле древком, поставить точку в этом шоу. Всё было кончено. Глупая, отчаянная затея…

Но в тот самый миг, когда тень алебарды накрыла согнувшуюся фигурку, она сделала нечто невообразимое. Не пытаясь встать на ноги, она резко перекатилась на спину, её пальцы с острыми ногтями, несмотря на грязь под ними, впились в швы между каменных плит. И плюнула. Прямо в приближающееся лицо мастера Чжоу.

Плевок, густой от пыли и, возможно, крови, угодил ему прямо в щёку, под глаз.

– Я еще не закончила! – прохрипела она, и в этом хрипе не было ни капли страха. Только чистая, неразбавленная ярость. Ярость загнанного, но не сломленного зверька. Данте замер. Леденец выпал у него изо рта и с глухим звуком покатился по камням.

Мастер Чжоу замер, как молнией поражённый. Алебарда застыла в воздухе. Его лицо выражало не просто гнев, а абсолютное, немое потрясение. Такого оскорбления, такой немыслимой наглости он, кажется, не испытывал за всю свою долгую службу в Академии.

Казалось, время остановилось.

И она использовала эту маленькую паузу. Не пытаясь встать, она резко подсекла его по ногам тупой, обмотанной кожей стороной меча, который валялся рядом. Удар был слабым, но неожиданным и точным. Чжоу, всё ещё ошеломлённый плевком, пошатнулся, потеряв равновесие.

Девчонка, стиснув зубы от боли, оттолкнулась руками и вскочила. Она стояла, едва удерживаясь на дрожащих ногах, лицо, наполовину очистившееся от сажи, было бледным, как мел, но её глаза пылали. Она смотрела прямо на Чжоу, выпрямившись во весь свой невысокий рост.

– Три минуты прошли? – прошипела она, и её голос, хриплый от усталости, но невероятно твёрдый, прорезал гробовую тишину двора.

Тишина продлилась ещё секунду. Потом взорвалась. Громоподобными, стихийными овациями. Кандидаты, забыв про страх перед Чжоу, кричали, свистели, топали ногами по каменным плитам. Это было невероятно!

Грязнуля, худая, как щепка, не только продержалась против грозы Академии, но и умудрилась его оскорбить, плюнуть ему в лицо, и подсечь! И стояла теперь, еле держась на ногах, но с вызовом в глазах! Это был чистый, неудержимый восторг перед безумной отвагой и дерзостью.

Данте рассмеялся. Громко, искренне, от души. Его смех прорвался сквозь общий гул. Он смеялся над абсурдностью ситуации, над потрясённым лицом Чжоу, над невероятной наглостью этой девчонки.

И в этот момент, сквозь слёзы смеха, он встретился с ней взглядом. Она стояла, опираясь на кривой меч, который подобрала, тяжело дыша, но её светлые глаза, теперь ясно видимые – цвета серебра или бледного лунного камня – были прикованы к нему.

К нему, смеющемуся.

В них не было благодарности за поддержку. Была оценка, любопытство, и просто отражение его собственного веселья.

Она отвернулась от Чжоу, который всё ещё стоял, багровый, с плевком на щеке, явно не зная, как реагировать на бурю оваций и её вызов. Она сделала несколько шагов по направлению к Данте, к бочке с водой, где он стоял. Шатаясь, но с удивительным достоинством.

Остановилась перед ним. Взгляд её серебристых глаз скользнул вниз, к его ногам. Она наклонилась, её тонкие пальцы схватили что-то с пыльного камня. Это был его ванильный леденец, выпавший минуту назад, теперь покрытый пылью и мелкими камушками.

Она подняла его, держа как что-то не совсем чистое. Повертела перед его лицом. На её губах, тонких и чётко очерченных под слоем грязи, неожиданно дрогнуло подобие улыбки, но в глазах не было ни капли веселья.

– Это? – спросила она, её голос, всё ещё хриплый, звучал нарочито громко, так, чтобы слышали ближайшие зрители. – Моя награда за представление? Спасибо, твоя щедрость не знает границ.

И прежде, чем Данте успел что-то сообразить или сказать, она резким движением запястья отшвырнула липкий, перепачканный леденец куда-то в сторону, в пыль у стены.

– Научился бы не транжирить сладкое, хохотун, – добавила она, уже поворачиваясь к Чжоу, который наконец пришёл в себя и жестом призывал к себе двух старших учеников. – Оно пригодится. Когда сил таскать воду не останется.

Она бросила кривой меч на землю с глухим стуком и пошла навстречу стражам, не оглядываясь. Её спина, прямая и узкая в мешковатой куртке, казалось, излучала презрение ко всему двору, ко всей Академии, ко всему миру. Данте стоял с полуоткрытым от изумления ртом, глядя ей вслед.

Ванильный привкус во рту вдруг показался ему пресным. В ушах ещё звенел её голос: «Научился бы не транжирить сладкое». И в груди, вместо привычной скуки или насмешки, зажглась искра нового – чего-то острого, как её взгляд, и такого же необъяснимого.

Прошёл месяц. Тяжёлый, жаркий, наполненный однообразным трудом наказания для Данте. Таскание воды, чистка стойл, помощь кузнецам – дни сливались в монотонную серую ленту.

Он видел ту девчонку мельком пару раз – уже в чистой, пусть и поношенной форме ученика Академии, Чжоу всё же дал ей шанс. Серебристые волосы, теперь чисто вымытые, были коротко острижены, открывая тонкую шею и упрямый подбородок.

Она всегда была одна, шла быстро, смотря прямо перед собой, не замечая никого. Серебристые глаза, казалось, смотрели куда-то далеко, внутрь себя. Данте поймал себя на мысли, что хотел бы снова увидеть в них тот самый яростный огонь, что горел во время боя с Чжоу.

Но она проходила мимо, не узнавая его или делая вид, что не помнит. Он и не пытался заговорить – зачем? Просто странная девчонка с интересной историей.

Их следующая встреча была такой же неожиданной и жёсткой. Первое задание для новобранцев. Не что-то героическое, а рутинная проверка периметра – патрулирование старых лесных троп к северу от Сакурая, где участились случаи нападения мелкой, но агрессивной нечисти на дровосеков.

Данте, на время освобождённый от водоносных обязанностей, рвался на волю, на воздух, подальше от каменных стен. Он получил сектор на границе. Хэ Ин. Так её звали. Он узнал это из списков. Хэ Ин. Имя, как звон тонкого колокольчика, не вязавшееся с образом плюющейся фурии.

Он не собирался с ней пересекаться. Но любопытство – его вечный спутник – взяло верх. Увидев её стройную фигуру в полевой форме, исчезающую в густых зарослях папоротников и колючего кустарника чуть в стороне от его маршрута, Данте не удержался.

Он свернул со своей тропы, двигаясь параллельно ей, скрытый чащей, как тень. Он хотел посмотреть, как она справится. Зачем? Он и сам толком не знал. Он видел, как она двигается – легко, почти бесшумно, с удивительной ловкостью обходя корни и валежник. Она не выглядела напряжённой, но её глаза постоянно вглядывались: в лес, в ветки, в тени. Она чувствовала лес, это было видно.

Тварь появилась из тумана в зарослях, как кошмарный сон. Туман в этом месте был необычным – густым, холодным, цепким, стелющимся по земле. Он скрывал звуки и запахи.

Один момент – тишина, шелест листьев под её ногами. Следующий – из белёсой пелены прямо перед ней выпрыгнуло нечто. Размером с крупного кабана, но на тонких, хищно изогнутых ногах.

Шкура, покрытая слизью и коростой, сливалась с туманом. Морда – сплошная пасть, усеянная клыками, длинными, изогнутыми, как сабли, и острыми, как бритвы. Жёлтые глаза-щёлки светились первобытной злобой. Туманный резчик – опасный своей внезапностью и свирепостью хищник.

Он был уже в прыжке, клыки целились ей в горло. У неё не было времени на раздумья, на принятие стойки. Данте, притаившийся за толстым стволом дуба метрах в десяти, среагировал инстинктивно, крикнул:

– Влево! Резко влево!

Она услышала. Данте видел, как её плечи вздрогнули от неожиданного оклика. Но она не сделала то, что он ожидал. Она не бросилась влево, подальше от клыков. Вместо этого её рука метнулась не к мечу на поясе, а к короткому кинжалу за голенищем.

И в тот же миг она сделала невероятное: развернулась на месте и с силой вонзила кинжал не в зверя, а в ствол старого дерева, торчавшего чуть позади и левее от неё! Клинок глубоко вошел в древесину на уровне её пояса.

Данте ахнул про себя, – «Что она творит»?! Используя вбитый кинжал как точку опоры, она резко оттолкнулась ногами от него и совершила короткий, стремительный прыжок вверх и вперёд, прямо над спиной резчика! Зверь пролетел под ней, клыки впились в пустоту.

Она, как акробат, перевернулась в воздухе и приземлилась ему на спину, точнее, на загривок, одной ногой. Второй рукой, свободной, она уже выхватывала свой меч – недлинный, прямой, практичный. И прежде, чем тварь успела понять, что промахнулась, и взревела от ярости, меч Хэ Ин со всего размаха вонзился ей в основание черепа, туда, где позвоночник соединяется с черепной коробкой. Удар был точным, смертельным. Резчик дёрнулся в последней судороге и рухнул на бок, захрипев.

Всё заняло считанные секунды. От крика Данте до падения твари. Хэ Ин спрыгнула с ещё дергающегося тела, тяжело дыша. На её лбу, чуть выше бровей, зияла неглубокая, но кровоточащая царапина – видимо, коготь или осколок клыка всё же задел её в прыжке. Она вытерла кровь тыльной стороной ладони, оставив красную полосу, и подняла глаза. Не на тушу. На дуб, возле которого был Данте.

– Спасибо за подсказку! – крикнула она, и в её голосе звучало не столько признание, сколько вызов. Лёгкая, едва уловимая усмешка тронула её губы. – Без твоего крика я бы, может, и заметила его на полсекунды позже. А так… Получилось эффектно.

Она подошла к туше резчика, упёрлась ногой в его морду и с хрустом вырвала один из саблевидных клыков. Кровь брызнула на её сапог.

– А теперь иди сюда, – добавила она, бросая клык в небольшой холщовый мешок у пояса. – И помоги разделать тушу. Гильдия не поверит нам на слово, что мы его зарубили. Нужны доказательства. Клык – хорошо, но лучше голова.

Данте, всё ещё немного ошеломлённый скоростью и жестокостью развязки подошёл, стараясь сохранить обычную небрежную ухмылку.

– Ты хоть знаешь меня? – спросил он, разглядывая тушу. Тварь и вправду была мерзкая.

Хэ Ин вытерла меч о траву и вставила его обратно в ножны. Она посмотрела на него. Серебристые глаза оценивающе скользнули по его фигуре, от растрёпанных волос до прочных, но не новых ботинок.

– Ты тот, кто спалил полбиблиотеки Академии и теперь должен два месяца таскать воду, – сказала она ровно, без особой интонации. – Точнее, уже один месяц остался, так? – Она наклонилась, чтобы вытащить свой кинжал из дерева. – Данте, да? Сорвиголова. Ребята в казарме говорят, тебе спокойно не сидится. Всё время в какие-то истории влипаешь.

Данте фыркнул. Он вытащил свой собственный меч – добротный, с удобным эфесом. Подошёл к туше, прикинул, взмахнул. Клинок блеснул на редком здесь, под сенью крон, солнце, и одним точным ударом отделил массивную голову резчика от туловища. Кровь хлынула на лесную подстилку.

– Не люблю рутину, – сказал он, вытирая клинок о мох. – Надоедает.

Хэ Ин взвалила отрубленную голову, с которой ещё капала густая кровь, на плечо, не обращая внимания на грязь и слизь. Её глаза снова встретились с его. В них не было ни восхищения его ударом, ни брезгливости перед кровью. Была лишь спокойная, почти утомлённая уверенность.

– Значит, ты ленивый дурак, – констатировала она просто, как будто говорила о погоде. Повернулась и сделала шаг в сторону тропинки, ведущей обратно к городу, волоча на себе тяжёлую голову твари. – Но, если хочешь выжить в этом мире, Данте-хулиган, нужно трудиться. Даже когда скучно. Особенно когда скучно.

Она пошла, не оглядываясь, растворяясь в зелёном полумраке леса, оставив Данте стоять над тушей вонючего резчика и лужицей крови. В руке он всё ещё сжимал эфес меча. Слова её висели в воздухе: «Ленивый дурак». «Нужно трудиться». Где-то вдали прокричала ворона.

Данте посмотрел на свою руку, на меч, на мёртвого зверя. Потом медленно, очень медленно, убрал клинок в ножны. И почему-то улыбнулся. Не насмешливо, а как-то по-новому. Впервые за долгое время предстоящая дорога обратно в Академию не казалась ему такой уж скучной.

Год пролетел незаметно. Двенадцать месяцев, наполненных пылью дорог, звоном стали, криками тварей в ночи и присутствием друг друга. Случайное распределение в пару на следующие задания, после случая с резчиком, переросло в серию совместных патрулей, затем в сознательный выбор работать вместе, и наконец – в негласное правило.

Данте и Хэ Ин. Их имена в списках заданий теперь стояли рядом так же неразрывно, как их тени, сливавшиеся в долгих переходах. Академия признала: перед ними не просто пара охотников, а дуэт. Отточенный, смертоносный, почти телепатически понимающий друг друга. «Несокрушимые», – шептались в казармах. «Безумцы», – качали головами инструкторы, глядя на отчёты об их, мягко говоря, нетривиальных методах выполнения заданий. Но результаты говорили сами за себя.

Они дополняли друг друга: его безрассудная энергия и врождённая интуиция находили противовес в её дисциплине и удивительной способности превращать его безумные идеи в работающие, пусть и рискованные, планы.

Между ними сложился свой язык – взглядов, коротких фраз, шуток, понятных только им двоим. И вечным топливом для их огня была взаимная подначка, острый, как бритва, юмор, который мог расцвести даже посреди самого жуткого кошмара.

Именно такой кошмар и завёл их в недра пещеры «Плачущих Камней». Название было поэтичным, но реальность – мрачной. Своды, покрытые сталактитами, напоминавшими застывшие слёзы, низко нависали над головами. Воздух был густым от сырости и древней пыли, пахнущей плесенью.

Задание было рутинным: проверить слухи о странной активности в пещере, возможно, разогнать гнездо летучих мышей-кровососов или найти источник странных звуков, пугавших местных пастухов. Ничего эпического. Но там, где появлялись Данте и Хэ Ин, рутина имела обыкновение взрываться адским фейерверком.

– Это чистейшей воды безумие! – шипела Хэ Ин, вжимаясь спиной в холодную, мокрую скалу. Её серебристые волосы, обычно аккуратно собранные, слиплись от пота и пещерной влаги.

Над их головами, в густой темноте, разрезаемой лишь тусклым светом их магических фонариков, с шуршанием кожи по камню проносились тени. Крылатые твари размером с крупную собаку, с перепончатыми крыльями и клювами, усеянными игольчатыми зубами. Их писк сливался в леденящий душу хор.

А главная угроза ревела впереди, в просторном зале, куда они так неосторожно забрели. Рёв, от которого дрожали стены и сыпалась с потолка мелкая крошка камня.

– Мы должны были всего лишь проверить, что тут творится, а не будить спящего трёхметрового ящера и не устраивать ему персональный апокалипсис!

Данте, зажатый в узкой расщелине неподалёку, усмехнулся. Боль колотила в висках – его левая рука, от кисти до локтя, была исполосована глубокими царапинами от когтей одной из крылатых тварей, когда он отбивался, прокладывая им путь к укрытию.

Рубаха пропиталась кровью, липкой и тёплой. Но в его сжатом кулаке, несмотря на боль, мерцал трофей – амулет странной формы, вырванный им из груды древних костей у подножия каменного трона, на котором дремал ящер.

Камень в центре амулета был тёмным, почти чёрным, и пересечён глубокой трещиной, словно ударом молота. Он излучал едва уловимое тепло и тихое, навязчивое жужжание, отдававшееся в костях.

– Ты сама настойчиво твердила: «Данте, не упусти возможность. Найди что-нибудь полезное, раз уж полез в эту дыру», – парировал он, стараясь говорить тише рёва ящера, но с привычной дерзостью. Он сунул амулет в поясной мешок, ощущая его тяжесть и странную вибрацию. – Вот я и нашёл. Выглядит ценным. И древним.

– Дурак несусветный! – Хэ Ин бросила на него взгляд, в котором смешались ярость и отчаяние. Её глаза в тусклом свете фонарика казались почти белыми. – Я имела в виду карту! Записи! Что-то, что объяснит эту активность, а не какой-то треснувший булыжник, который ты решил стащить прямо из-под носа у спящей ящерицы! Теперь этот «дракон» проснулся в самом скверном расположении духа, и мы заперты здесь, как крысы!

Рёв ящера обрушился на них с новой силой, заглушая писк крылатых тварей. Казалось, сама пещера содрогается в предсмертных конвульсиях. Где-то впереди, в зале, послышался грохот – ящер сдвинулся с места.

Его тяжёлые шаги отдавались глухими ударами по каменному полу, приближаясь. Холодный пот выступил на лбу Хэ Ин. Она резко выхватила свой меч, привычное движение, заученное до автоматизма. Сталь блеснула тусклым отблеском в свете фонарика. Готовность к бою, к последнему отчаянному рывку, напрягла каждую мышцу её тела.

Но Данте был быстрее. Его окровавленная рука метнулась вперёд, к её запястью. Его пальцы сжали её руку, заставив вздрогнуть. Он притянул её ближе к расщелине, его глаза, обычно насмешливые, сейчас горели странной смесью азарта и абсолютной, почти безумной уверенности.

– Доверься мне, – прошептал он, и в его голосе не было привычной иронии. Он сунул что-то ей в свободную руку. Не оружие. Не лечебный порошок. Ванильный леденец, завёрнутый в слегка помятую бумажку – его вечный талисман. – Всего на минуту. Отвлеки его. Кричи, прыгай, бросай в него камни. Заставь его смотреть только на тебя. А я… – Его взгляд скользнул в сторону узкого прохода, ведущего из зала ящера обратно в лабиринт пещеры, по которому они пришли. – Я взорву ему этот проход. Отрежем ему пути к отступлению. Завалим выход.

Хэ Ин посмотрела на леденец в своей ладони, потом на его лицо, заляпанное сажей и кровью, но освещённое этой безумной искрой. Она знала этот взгляд. Он предвещал либо гениальный ход, либо катастрофу. Чаще – и то, и другое одновременно.