Полянский. Детектив-медиум. Путь монстра. 1

– Откуда знаете? – быстро перебил Полянский.

Валиева застыла, поняв, что выдала лишнего, и что бесполезно отпираться. Нехотя полезла в карман и достала смартфон в розовом перламутровом чехле со стразами.

– Он прислал мне фото, – буркнула Альфия, показывая экран детективу.

Полянский увидел в мессенджере темноватый снимок. Агзам явно фотографировал исподтишка, шатко стоя между другими пассажирами в вагоне подземки и пряча телефон. Стройные девичьи ноги в разноцветных гольфах и белых кроссовках выглядели довольно привлекательно. В кадр попал ещё край коротенькой красной юбки в складку. Под фото написано: «Её улыбка ещё сногсшибательнее!».

Детектив пролистал предыдущие сообщения. Эта переписка выглядела бы обычным общением супругов – напоминание о покупках и бытовые вопросы вперемешку с милым нежностями, если бы Валиев не делился с женой впечатлениями от своих свиданий с несовершеннолетними пассиями.

На смазанных снимках – украшения и одежда, солидные интерьеры и открытые веранды ресторанов, маленькие купальни в саунах. Агзам был осторожен, на фотографиях нигде нет лиц подростков, ничего, что помогло бы опознать. Судя по подаркам и местам, где он выгуливал девочек, Валиев был щедрым ухажёром, да и к своему интимному здоровью относился весьма щепетильно.

«***!» – у Полянского заболела голова, будто бы в черепе встряхнули пригоршню дециметровых гвоздей. – «Сейчас надо помолчать, от любого слова ситуация может детонировать!».

– Я хочу, чтобы вы нашли его убийцу! – жёстко сказала Альфия, выдержав паузу.

– Вы думаете, что эта девушка имеет отношение к смерти вашего мужа? Разрешите, я перешлю себе этот снимок?

– Да, пожалуйста, если нужно. Я уверена, эта тварь виновата! Найдите её! – повысила голос безутешная вдова.

– Но при таком раскладе, скорее, виноват Агзам. Он регулярно вступал в отношения с…– Тимофей вернул ей смартфон.

– Нет!

На другом краю сквера залаяли две собаки, потревоженные на мирной прогулке воплем Валиевой. Цейзер тоже вздрогнул от её крика и застыл с приоткрытым ртом. Черты лица женщины заострились от гнева, она вскочила. Взгляд усталых глаз стал колючим и злым.

– Да что вы знаете? – окреп и взвизгнул её голос. – Я любила мужа, и всё делала для него! Он никому не причинял вреда! Все эти шалашовки имели с него деньги и подарки! Ни одна ему девочкой не досталась! Он не делал зла!

Задохнувшись, она всхлипнула и прижала тощие руки ко рту. Потом схватила со скамейки свой белый рюкзачок и почти побежала из сквера, свернув на улице к метро.

Даниил оторопело смотрел ей вслед, пока женщина не скрылась из виду, а потом вздохнул и с задумчивым видом продекламировал:

– «Утро пахнет бензином и выпечкой,

Холод внутри согревает иначе.

Вредная привычка запускается спичкой.

Мятных конфет (две) дали на сдаче.

Город проснулся, а мы не успели

Досмотреть нежный сон о любви и добре.

Календарь как палач текущей недели,

Как человек себе сам, всему…

И земле.»

– Это ты к чему? – осторожно уточнил Полянский.

– Так, вспомнилось. Вообще, о любви, – вздохнул Цейзер и мотнул головой в сторону ушедшей Валиевой. – Эвон, оно как обернулось-то! Вот жизнь-то!

– «Философствовать – значит учиться умирать!», – глубокомысленно процитировал детектив, и Даниил взглянул на него с уважением. – Ладно… Ты говорил, что в Питере три случая с таким же вскрытием?

– Да. Ещё два трупа в Красносельском районе. На Ветеранов зимой нашли и в Новознаменке десять дней назад, в парке у Петергофского шоссе, – отвечал Цейзер, кивая, и от движения головы на макушке чуть дрожал самурайский пучок из светлых волос.

– Знаешь, у кого дело?

– Знаю участкового, может расскажет, кому спихнули, – санитар с готовностью схватился за телефон.

– Давай.

Пока Даниил занимался сообщениями и звонками, Тимофей сделал ещё круг по саду, прислушиваясь. Нет, к сожалению, призрака Валиева здесь нет. Но чей-то след ощущался явно и тревожно.

И вдруг Полянский уловил, глубоко вдохнув утренний городской воздух, отчётливый сладкий аромат, у которого не было поблизости физического источника. След потустороннего существа пах клубничным леденцом.

Глава 6.

В тесных коридорах следственного отделе на Ленинском проспекте толпился народ. От старого линолеума пахло хлоркой. У окошек дежурных шумели беспокойные граждане: электронная очередь не работала, и страждущие требовали внимания к их заявлениям.

Полянский уверенно, словно атомный ледокол через Арктику, прошёл сквозь толпу. Цейзер держался в кильватере, двигаясь за широкой спиной детектива, который всматривался в вывески на дверях.

– Напомни, кого мы ищем? – спросил Тимофей через плечо.

– Давыдова. Следователя Давыдова Михаила Семёновича, – подсказывал Даниил, семеня следом за медиумом.

У нужного кабинета они остановились, и Полянский деликатно постучал. Тишина.

– Может быть, просто рано ещё? Или на выезде где-то? – предположил Цейзер.

– Да рабочий день в разгаре, считай. Подождём немного? Тяжкий труд – служба псов государевых, вот и крутится человек, – сочувственно покачал головой Полянский.

– «Всё вокруг просто водоворот. Тебе только кажется, что ты управляешь им. Это как прогноз погоды. Иронично читать про солнце, когда уже льёт дождь. И цинично говорить в зеркало «Всё хорошо!», когда в нём отражаешься не ты!».

– Это ты что цитируешь?

– Одного парня из Новосибирска в сети читаю, здорово пишет! Не нравится? – с полемическим задором начал Даниил, но Полянский только вздохнул и не поддержал тему – на поле современной литературы он заведомо был проигравшим.

Устроились на металлической неудобной лавке, прикрученной к полу. Через полчаса к двери, звеня на ходу ключами, подлетел мужчина средних лет, одетый в джинсы, мятую рубашку и потёртый вельветовый пиджак. Он придерживал правым плечом рядом с ухом телефон, коротко отвечая, и одновременно перехватывал покрепче несколько рассыпающихся папок с бумагами. Надо лбом залысины, усталое лицо до синевы выбрито – офицерская привычка.

– Нет, я тебе говорю, там же есть отпечатки, их тёпленькими сняли же сразу на месте, – спорил он по телефону, а потом едва глянул на ожидающих посетителей. – Вы ко мне?

Не дожидаясь ответа, следователь скрылся в кабинете. Детектив и санитар морга вплыли в тесную комнату и молча расположились на жёстких стульях. Полицейский, закончив телефонный разговор, спрятал в карман смартфон и приоткрыл окно.

– Михаил Семёнович? Давыдов? – уточнил Тимофей.

– Вы по какому вопросу, граждане?

– Хотелось бы получить немного информации по одному из ваших свежих дел, – Полянский аккуратно раскрыл и передал следователю удостоверение, тот несколько секунд озадаченно разглядывал корочку.

– Частный детектив? А я-то чем могу поспособствовать?

– Скажем так, есть подозрение, что труп мужа моей клиентки связан с двумя безвременно усопшими. Об этих смертях вам сообщили участковые с проспекта Ветеранов и с улицы Лётчика Пилютова.

– А, это безымянный жмур из Новознаменки? – понимающе кивнул Давыдов. – Его местные жители обнаружили, вызвали нас. Тело не опознали до сих пор, ни документов, ни телефона, пальцы по базе не нашлись. Второго жена забрала, похоронила, насколько знаю. Так это ещё зимой было. У вас-то что за труп?

– Найден в центре, недалеко от Чернышевской…

– И какая связь? – удивился следователь.

– У вас же есть документы из Бюро судмедэкспертизы? Неужели ничего в результатах вскрытия не смутило? – спросил Цейзер.

– Сердце крякнуло, обычное дело. Никаких признаков насильственной смерти. Подождём немного, может быть родственники найдутся, – пожал плечами Давыдов и повторил вопрос: – Какая связь?

– Именно это я и пытаюсь установить, – доверительно понизил голос Полянский, чуть наклоняясь вперёд. – У этих убийств есть ряд общих черт.

– Убийств? – насторожился следователь. – Но признаков насильственной смерти нет. В отчётах судмедэкспертов…

– Смотрите, – прервал его Тимофей, перечисляя. – Все жертвы – мужчины от тридцати пяти до шестидесяти пяти лет. Трупы найдены в зелёной зоне недалеко от железнодорожной станции или станции метрополитена, в парке или сквере. Нет свидетелей. Нет данных с камер видеонаблюдения. Ценности на месте, это не ограбление. Мотивов никаких, жертвы не связаны между собой ничем, кроме клинической картины смерти. Тела без внешних повреждений, но их внутренние органы с явными признаками старения, патологических возрастных изменений.

– Из них будто бы выпили жизненную силу, – негромко подал пафосную реплику Цейзер.

Следователь посмотрел на него с недоумением. Тимофей поспешил отвлечь Давыдова и лёгким жестом вытряхнул карточку из визитницы:

– Мой коллега – большой любитель поэзии. Прошу простить его за излишнюю образность, Михаил Семёнович, но суть он обрисовал довольно верно, – вздохнул Полянский. – Вот. Оставлю вам свой номер. Вдруг будет какая-то новая информация, или поймаете преступника.

«Точнее, преступницу!» – мысленно поправил себя медиум.

– Поймаем тогда, когда поймаем! – махнул Давыдов. – Информация-то вам какая нужна?

– Например, контакты женщины, которая забрала и похоронила одну из жертв? Того мужчину, что нашли зимой на Ветеранов. Мы были бы благодарны за помощь.

Тимофей осторожничал: ведь полицейский не имеет права без официального запроса выдавать данные фигурантов даже старого расследования, а нарушение инструкции чревато взысканием с занесением в личное дело. Полянский запоздало сообразил, что у него при себе нет наличных денег, и начал прикидывать, как бы культурно разойтись. На задумчивом лице Давыдова пробежала тень сомнения. Видимо, стойкой привычки к «подаркам» следователь не имел. Но по недолгому размышлению он откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы на руке.

– Видели, сбоку на здании вывеска с жёлтыми буквами? Там если через магазин пройти, попадёте в «Пышечную». От души рекомендую. Заведение скромное, но выпечка прекрасная. Самое время выпить кофейку, – последовала пауза и проникновенный многозначительный взгляд. – Как думаете?

Пока Цейзер озадаченно хлопал маленькими глазами, до Тимофея дошло, что полицейскому будет проще откровенно переговорить за пределами служебных помещений. Видеонаблюдение и аудиозапись в таких кабинетах пока не обязательная практика, но мало ли что.

– Да, мы непременно сейчас туда зайдём! – радушно улыбнулся Полянский и обменялся с Давыдовым крепким долгим рукопожатием. – Спасибо, что уделили время.

Они вышли на улицу и двинулись в сторону упомянутой вывески. Шум Ленинского проспекта мешал, и Тимофей чуть склонился к Даниилу.

– У тебя наличные есть?

– Есть немного. А что? – насторожился Цейзер.

– Давай. Давыдов придёт с нами кофе пить, надо будет отблагодарить. Я тебе перекину.

– Понял, – Даниил вынул из бумажника тысячную купюру и отдал детективу, пока они поднимались по ступенькам.

Небольшое квадратное помещение располагалось так же, как и полиция, на первом этаже новой высотки. Три круглых столика, в витринах блюда с выпечкой и десертами. Умопомрачительно пахло горячим фритюром, свежим, еще не потемневшим кипящим маслом, в котором жарились, пузырясь, румяные пухлые пышки. Их для покупателей выкладывали в бумажный пакет или на тарелку, щедро посыпая сахарной пудрой. Полянский сглотнул слюну.

«Ты не голоден, ты же совсем недавно плотно позавтракал! Но… Проклятье! Хочу пышку! Так, всё, съешь совсем немного, успокойся и не жри себя за это!».

– Правда, удобно, что пышки продают поштучно? – невинно осведомился Цейзер, взяв только чай с лимоном и пряча усмешку.

– Чужие слабости надо уважать! – с укоризной покачал головой Тимофей. – И как это вообще возможно – побывать в Питере и не съесть пышек?

– Пышки надо есть на Конюшенной, уж поверь мне, – подмигнул Даниил.

Обжигаясь и пачкаясь в сахарной пудре, Полянский уплёл жирное колечко и выпил полстакана чая, когда в кафе появился Давыдов. Следователь, приветствуя, удовлетворённо кивнул новым знакомым, купил на стойке напёрсток эспрессо и присел рядом.

– Вот. Всё, что смог подыскать по вашему вопросу, – он подул на горячую чашечку, потом передвинул по столику сложенные листки бумаги, едва остывшие после принтера. – Надеюсь, это поможет в вашем расследовании.

– Сердечно признательны, – купюра едва вспорхнула над столиком и исчезла в руке полицейского, Полянский заглянул в распечатку: показания дамы, чей муж обнаружился в сугробе, адрес неподалёку. – Если что, звоните, визитка у вас есть.

– Покойники ничем не примечательны. Не знаю, что вы можете тут нарыть, причём буквально, – следователь расправился с кофе в два глотка. – Но буду иметь в виду.

Давыдов покинул кафе. Допив чай, тщательно помыв руки и утерев усы и бороду, Тимофей вышел на улицу. Цейзер немного обогнал его и голосовал у дороги, ловя попутку.

– Эх, успеть бы сегодня. Не хотелось бы надолго затягивать, – Полянский заглянул в документы, и этот момент Даниил хмыкнул, проглотив смешок. – Ты чего?

– Да насчёт «успеть» вспомнил, у того же самого парня в романе читал: « – Вскрытие показало, что покойник на девяносто процентов состоял из кофеина и никотина, – заявил судмедэксперт. – А умер-то от чего? – Хотел всё успеть!».

– Хорошо, что я не курю, – вздохнул детектив и подал один из листков. – Вот, эту вдову навестим, а по второму трупу постарайся собрать данные.

– С Новознаменки? Да, думаю, получится. Эксперта знаю лично, хороший спец.

Около Даниила притормозила, дребезжа выхлопной системой, почти чистая белая Лада. Худенький молодой человек за рулём на секунду напрягся, когда следом за компактным Цейзером в машину загрузился внушительный господин в очках и костюме при галстуке. Автомобиль скрипнул и ощутимо качнулся, распределяя дополнительную нагрузку на подвеску. Настороженно прислушиваясь к стону железа, водитель заломил стоимость за поездку. Ехать было совсем недалеко, а против объявленной цены пассажиры не возражали, так что юноша согласился подвезти их и посетовал на дороговизну автозапчастей и техобслуживания.

У Полянского звякнул мобильный, он прочёл сообщение и, не сдержавшись, хмыкнул. Цейзер, сидящий впереди рядом с водителем, чуть обернулся к нему.

– Что там?

– Валиева написала, извиняется за срыв. Ждёт нас послезавтра на похоронах мужа.

– Вот же, какая экзальтированная дама. «И счастья там нет, где не было пытки…», – меланхолически произнёс Даниил.

– Это тоже стихи?

– Да. Стихоформы. Того же автора.

– Вообще, очень похоже. Я про чету Валиевых, понимаешь.

Цейзер кивнул, и Полянский, погрузившись в размышления, стал рассеянно следить за дорогой. За окном проплывали унылые громады домов-кораблей. Эти приметные панельные «человейники» напоминали нарядные океанские лайнеры лет двадцать пять назад. А теперь их плоские фасады потускнели, и многоэтажки стремительно ветшали в ожидании ремонта и реконструкции.

Немного поплутав в бесконечных номерах корпусов, нашли нужный дом, прошли через благоустроенный зелёный двор. Уставшая за лето листва ещё не облетела, осень только начала подкрадываться к городу. От подъездов в облупившейся краске уже увезли мусор и по асфальту от контейнеров растеклись липкие вонючие дорожки. Домофон сломан, в подъезде остро пахло крысами. Полянский и Цейзер поднялись на этаж, позвонили в дверь, обитую потрескавшимся чёрным дерматином.

– Кто? – послышался сердитый вопрос после продолжительного шуршания и возни.

– Тамара Ивановна? Мы из ревизионного подразделения Следственного комитета. Дело касается смерти вашего мужа, – любезно откликнулся Даниил.

Вежливый голос санитара расположил к себе, и пожилая вдова щёлкнула замком. В приоткрытую дверь высунулась седая полная женщина, в байковом халате и вязаных тапках.

– А что такое? Он от сердечного приступа помер, вскрытие же подтвердило, – с подозрением она разглядывала незваных гостей.

– Да, всё так. Можем мы ознакомиться с медицинскими документами, оставшимися после похорон?

– Зачем? – нахмурилась вдова, подслеповато щурясь.

Полянский издалека показал удостоверение и солидно пояснил:

– Есть подозрение, что в вашем случае полицейское дознание проводилось с ошибками. Нам нужна информация для внутреннего расследования службы безопасности, чтобы выявить нарушения в процедуре.

Его респектабельный вид и весомые слова подействовали на женщину. И она, неловко шаркая по коридору, посторонилась, приглашая войти. Тимофей нетерпеливо оглядывал душные смежные комнаты. И вот удача!

В углу за креслом рядом с пыльным торшером почти сливалась с пёстрым ковром тень того, кого медиум так хотел застать. Сутулый пожилой мужчина изумлённо уставился на Полянского.

«Ты меня видишь? Как это?» – услышал детектив выцветший голос привидения.

– Тамара Ивановна, пожалуйста, проходите. Мой помощник поможет вам разобраться с бумагами и найти нужные свидетельства и заключения. Даниил Германович, прошу вас, – Полянский пристально посмотрел на Цейзера, и санитар понимающе кивнул: медиум собирается наладить контакт с призраком.

– Конечно. Идёмте, Тамара Ивановна. У вас сохранились выписки из медучреждения?

Даниил аккуратно взял женщину под руку, и они прошли в маленькую комнату, встали в дверях у «стенки» с исцарапанными полированным фасадами. Старушка стала рыться в шкафу, Цейзер сыпал медицинскими терминами, которые будто бы касались расследования. Даже если хозяйка отвлечётся от его болтовни и оглянется на корпулентного напарника, не увидит ничего подозрительного: стоит себе человек, обстановку разглядывает, документы дожидается. А что губами шевелит, так может припоминает чего, или напевает про себя.

Полянский глубоко вздохнул и сконцентрировался, чувствуя, как стал скакать пульс, а виски сжало болью. Бледно-серый покойник приблизился и стал больше, вытянулся под потолок, грозно нависая над детективом. Но Тимофей не дрогнул.

«Здравствуйте, Владимир Никифорович. Я здесь, чтобы помочь вам!».

«Кто ты такой, что тебе нужно от моей Тамары? Почему ты меня видишь?».

«Я – медиум, могу говорить с мёртвыми. Вашей жене никто не причинит вреда, не волнуйтесь. Меня интересует ваша смерть. Как вы умерли, Владимир Никифорович?».

Призрак трусливо качнулся назад, как ветхая белёсая простыня, развешенная после стирки. И снова повезло! Говори же, зараза!

«Как вы умерли? Что произошло?»

«Шёл домой от остановки вдоль парка. Сердце защемило. В сугроб упал. Замёрз к свиньям!».

«Я знаю, что это неправда. Там была девушка? Так?» – блефовал медиум.

Старик повернулся спиной и пробурчал что-то нецензурное, стал меньше и прозрачнее.

«Владимир Никифорович! Если хотите остаться тут рядом с женой, расскажите о своей смерти. Иначе навсегда покинете её!».

«Нет! Тамару свою я люблю и…».

«Но тогда почему-то не вспомнили о ней?».

«Не перебивай, моралист хренов! Да, твоя правда. Была там девчонка. Ещё в троллейбусе об меня тёрлась, да глазами стреляла. Со мной от остановки пошла, да через парк. Ох, и ладная же девка! Улыбчивая! Сладенькая! Где ж мои семнадцать лет!?».

Старик с аппетитом причмокнул, чавкнув болтающимся протезом, и поцеловал кончики костлявых полуистлевших пальцев. Полянского передёрнуло от омерзения, и призрак, будто оправдываясь, развёл руками.

«Да не обидел я её! Ты что! Что ж я, зверь какой? Чуток дала потискать и пощупать за разные места. У меня аж задымил! Гладенькая, крепенькая, конфеткой пахнет…».

«Что? Чем пахла?».

«Конфетой. Вот если бы она вместо леденца мне…».

«Заткнись! А то в порошок сотру!».

К головной боли добавился шум в ушах, а перед глазами замельтешили «мушки». Полянский, переводя дыхание, тяжело опёрся о спинку стула в вязаном шерстяном чехле.

В этот момент в комнату вернулась вдова, санитар шёл за ней с несколькими выписками и бланками в руках.

– Ты как, Тимофей Дмитриевич? – обеспокоенно всмотрелся в медиума Цейзер.

– Ничего. Нормально. Бывало хуже, – Полянский облизнул пересохшие губы и обратился к вдове. – Скучаете по Владимиру Никифоровичу?

– Да обвыклась уже, – вздохнула она, складывая руки на животе. – Всё одно, как и раньше, сижу одна, будто бы он по-прежнему где-то шатается.

– Любил он вас, – то ли спросил, то ли утвердил Тимофей, покосившись на призрака, застывшего в углу.

– Любил, – сурово поджала губы женщина и помедлила. – Да только не меня одну. К сорока годам все волосы по чужим подушкам растерял. Вон, небось, и до последнего всё трепыхался ложноножкой своей. Тьфу, кобелина, всю молодость мою заел! Ой! Да что уж теперь-то!

Махнув рукой с опухшими суставами, она сердито фыркнула и двинулась вперёд в прихожую. Полянский двинулся следом за хозяйкой, но на пороге комнаты обернулся к привидению и энергично взмахнул рукой, будто бы что-то отбрасывая в сторону:

«Прочь!» – эхо собственного голоса перекатилось по стенам.

Глухо взвывшего Владимира Никифоровича разметало на тусклые лохмотья, как если бы порыв ветра разорвал туманную пелену. В углу мигнул светом и рухнул на пол торшер, грустно звякнув разбитой лампочкой.

В лифте Полянский прислонился к стенке кабины, расстегнул верхнюю пуговицу сорочки и ослабил узел галстука, чтобы стало чуть легче дышать. Цейзер молча протянул ему воды.

– Всё. Теперь по домам и отдыхать, – Тимофей благодарно кивнул, делая мелкие глотки.

– Свидетель разговорчивый попался? Что удалось узнать? – любопытствовал Даниил, глядя снизу вверх, когда вышли из подъезда.

– Свидетель тот ещё урод, честно говоря. Смотри, – они шли к автобусной остановке, где было проще поймать машину, и, перечисляя, Полянский на ходу загибал пальцы. – Оно выглядит, как молоденькая привлекательная девушка, жертву выбирает в общественном транспорте, улыбается, соблазняет мужчин внешностью и запахом. Уединяется с ними в парке и убивает. Пока всё, жертвы ничем не связаны, кроме места знакомства. Агзам Валиев – молодой мужчина на стиле, Владимир Никифорович – рухлядь похабная. Не понимаю, что между ними может быть общего.

– И как же нам следует поступить?

– Послезавтра на похоронах Валиева посмотрим, может быть, получится пообщаться и с ним. Так, ладно. Поехали. Я сейчас в отель на Обводный, отдохну чуток, вечером прогуляюсь. Потом спишемся.

– Я вот сейчас вспоминал…

– Даниил, пожалуйста, не надо сейчас цитировать стихи!

– «На вечере поэтов курил и пил, но сцену не нашёл!», – ухмыльнулся Цейзер и глянул сообщение в мессенджере. – Ладно, давай тогда меня до метро? Встреча наметилась, надо выходной чуток отпраздновать.

– Я бы на твоём месте сейчас воздержался от поездок в подземке или автобусе. Пока мы не нашли это… эту.

– Так, может быть, наоборот, на живца взять? – азартно загорелись маленькие глазки «бешеного чихуахуа».

– Рисково. Ведь мы не знаем, с кем имеем дело. Но мысль интересная. Надо подумать.

– Ладно, если что, я на связи.

Глава 7.

Игорь Спирин ехал домой на трамвае и скрипел зубами от злости. Да, тут тепло и чисто, и народу вроде бы не как сельдей в бочке. Но всё-таки до Стрельны от метро Автово целый час ехать позориться. А потом ещё пилить по темноте пешком от конечной станции домой на Каменку. Родственники издевались, как могли.

Высокопоставленный тесть ещё месяц назад обещал оформить доверенность, чтобы Игорь ездил в Питер на новом Ауди. Но у старика то не находилось времени для визита к нотариусу, то домочадцы сами по очереди пользовались автомобилями, забывая про само существование Игоря. В офис и обратно обычно Спирин ездил с водителем тестя. Но сегодня тому понадобилась машина, так что зятю было велено добираться общественным транспортом.

«И не вздумай брать такси, мне уведомление придёт. Барствовать потом будешь, когда заработаешь!».

И вроде бы прямо никто над Игорем не насмехался, не попрекали, что нищим «в семью взяли». А всё равно чувствовал себя униженным, будто благосостояние семьи жены, бесстыдно маяча перед самым носом и оставаясь недоступным, оскорбляло его честные намерения.

С ранних лет его внешность и обаяние привлекали женское внимание. Он быстро научился пользоваться этим и поворачивать в свою пользу. Получал от мимолётных подруг всё, что мог урвать, манипулируя и не напрягаясь: проживание, питание, бесплатный секс, устройство на работу, оплату проезда и проч. Поэтому, когда перебрался в северную столицу и поступил, учился еле-еле левой пяткой, а все силы бросил на поиск подходящей партии. Расчёт был прост: при обеспеченной спутнице жизни можно будет как сыр в масле кататься, подкидывая женщине время от времени подачку, имитирующую жгучую беспощадную любовь.

С Юлей Соцкой познакомились в клубе, начали встречаться. Игорь тогда снимал комнату в коммуналке. Но поэтичная обстановка (мраморная парадная с забытым камином, просторная скрипучая кровать под бархатным покрывалом и трёхметровые потолки с осыпавшейся лепниной) не могла компенсировать заросшие грязью извилистые коридоры и сомнительные маргинальные элементы по соседству. За картонными перегородками шумели и гремели посудой собутыльники, по квартире плыл синий туман табачного дыма. Неудивительно, что в съёмной комнате она отказалась снова появляться, зато как-то раз пригласила к себе.