Полянский. Детектив-медиум. Путь монстра. 1

Всё это оставалось в быстрых набросках и красочных этюдах. Эвелина Львовна очень долго хранила многие работы Тимофея, особо выделяя натюрморт с бутербродом на измятом листе фольги – рисунок сложный и чрезвычайно удачный.

Каждая поездка была для него событием. И, конечно же, навсегда в памяти остался восхитительный сон под убаюкивающий стук колёс и покачивание вагона. Дорога и движение дарили удивительное чувство свободы: ты уже не здесь, но ещё и не там, ты вечен.

Разумеется, уже много лет Полянский не путешествовал в плацкарте: «Верхняя полка – утопия, нижняя полка – равна ночёвке на узкой лавочке в центре Луна-парка с детскими воплями и ароматами дешёвого стрит-фуда. Ни за что!». Если приходилось ехать на поезде, старался выкупить себе купе, чтобы обеспечить комфортабельный вояж.

Вот и теперь, не желая отказывать себе в удобстве, Тимофей взял место в вагоне первого класса скоростного поезда «Сапсан». Там намного просторнее, свежо, чисто и тихо, пассажиры с детьми редки, их отпрыски, в основном, достойно воспитаны.

На перроне у первого вагона никогда не бывает суеты и толчеи. Хорошенькая проводница в элегантной светло-серой униформе проверила документы и сканировала билет. Машинально ответив на приветливую улыбку девушки, Полянский прошёл в вагон и с удовольствием вдохнул запах чистоты со следом чьего-то пряного парфюма.

В первом классе всего девятнадцать мест (против шестидесяти шести кресел в экономе), ещё четыре – в отдельной переговорной. Тимофей только один раз путешествовал в этом «купе»: коллега из мира частного сыска решил продемонстрировать свою состоятельность и шикануть в совместной поездке. Реклама обещала деловую обстановку, кожаный диван и минибар. На деле же через переговорную время от времени проходил машинист и его помощники, а ровно за стеной над ухом всю дорогу регулярно завывала оглушительная сирена поезда.

Настроение у детектива улучшилось: в вагоне всего шесть пассажиров, чем меньше народу, тем лучше. Две холёные супружеские пары лет пятидесяти, молодой человек в кофте с капюшоном, сразу уткнувшийся в ноутбук, и мужчина средних лет, внимательно прослушивающий чьи-то голосовые сообщения

Размышляя, что с возрастом значение комфорта для него становится всё больше, Полянский отрегулировал положение спинки сидения и опоры для ног. Одиночные кресла вдоль окон и широкий проход позволяли уютно расположиться даже такому весомому мужчине, как он.

Тимофей не удержался и заглянул в мессенджер: София Данкевич прочла его сообщения, но ни на одно не ответила. Виделся он с ней почти месяц назад в катакомбах под Москвой, где вели борьбу с Крысоловом.

«Но, может быть, именно потому, что прекрасная София недосягаема и неприступна, она так привлекает? Нет, не вздумай снова писать или звонить ей. Нельзя давить и настаивать, как бы ни хотелось увидеть её», – вздохнул Полянский.

Он и не заметил, что поезд тронулся. Экспресс плавно заскользил по рельсам, набирая скорость.

Мимо него, чуть задев небольшим чемоданом, прошёл мужчина средних лет. В одной руке он пытался удержать багаж и свёрнутую в ком какую-то верхнюю одежду, а второй прижимал к уху смартфон, прислушиваясь к невидимому собеседнику. На лице застыло утомление от рутинного бессмысленного спора. Мужчина устало подавал однообразные реплики: «Да, милая», «Нет, дорогая».

– Ладно, давай. Всё, давай! Я сказал: всё! – на его громкий голос оглянулись ещё три пассажира.

Мужчина устраивался по диагонали напротив на одном из двойных кресел, раздражённо швырнул пиджак на спинку.

«Красивая замша! Цвета золотистой охры», – задумчиво разглядывал медиум.

Из кармана пиджака попутчик выронил смартфон, и тот отлетел почти к ботинкам Тимофея.

– Извините, пожалуйста, – выдохнул измученный пассажир, подходя, подбирая телефон и отвечая на пристальный взгляд детектива. – Задолбался.

«Странно. Не вижу прошлого. А если наугад?..».

– Жена? – деликатно указал на смартфон Полянский.

– Да, – болезненно поморщился собеседник, взъерошив русые волосы. – Достала, сил нет! Как я в отъезде, так включает режим адской бензопилы!

– Она переживает за вас.

– Нет, просто дура! Да ещё и ревнивая!

– Считаете, вам тяжело?

– Со стороны легко смотреть и рассуждать, – пассажир мельком глянул на пальцы детектива без колец. – Вы-то холостой.

– Нет. Не легко.

Полянский неожиданно для себя решил вступиться за далёкую незнакомую женщину, процитировав попутчику чужую жизнь.

– Вы-то в порядке, с женой живёте. А я вот с одной тенью любимой супруги уже много лет сожительствую. И при этом довольно формально, – неспешно начал он вдохновенное враньё.

– Как это? – нахмурившись, не понимая, мужчина чуть наклонил голову набок.

– У неё депрессия. Тяжёлая и хроническая, – Полянский сложил руки на животе. – Медикаменты, годы терапии, совместной терапии, потом новые таблетки. Сессии у одного специалиста, другого, третьего…

– И ничего не помогает?

Медиум нарочно говорил медленно. Сознавал, что слишком упитан и не выглядит измождённым и страдающим, но хотел, чтобы попутчик вслушался и вдумался в слова:

– Нет. Иногда, кажется, посветлеет, как в стационаре полежит. Потом через пару месяцев снова срывается. Не работала никогда. Всё это время содержал. Часами рыдала, успокаивал. Раньше у неё во всём родители были виноваты, друзья, однокурсники, общество и мировое правительство. Теперь вот я стал крайним. Прогресс, – вздохнул Тимофей. – С ножом на меня бросалась уже три раза.

– Господи! – ахнул пассажир, опираясь о пустое кресло впереди.

– Да. Вот еду сейчас и думаю, как же не хочу возвращаться домой. Там только грязь, бардак. И дико истерящая женщина, которая ведёт учёт, сколько у неё было панических атак, пока я отсутствовал, – Полянский снял очки и осторожно протёр салфеткой. – Честно, я вам завидую. Мне бы больше всего на свете хотелось, чтобы жена думала обо мне, готовила, ревновала. Чтоб болтала о какой-нибудь милой ерунде. Или просто, ничего не понимая, слушала бы, как я говорю о работе. Да просто иногда спрашивала: «Как ты?». Интересовалась бы мной. Чтобы я чувствовал себя живым, нужным, важным для неё человеком, а не функцией.

Попутчик секунд пять стоял с приоткрытым ртом, смущённо моргая, потом клацнул челюстью. В замешательстве подхватил пиджак и чемоданчик со своего кресла. Затем неуверенно кивнул Полянскому и двинулся назад в сторону вагона-бистро, на ходу набирая телефонный номер.

Тимофей взглянул в окно, за которым стремительно проносился осенний вечер. Поезд быстро разогнался.

«Ложь во благо? Артист! Жаль только, что для лицедейства ты слишком некрасив и застенчив. А какой талант пропадает! Зато вот всего несколько минут душеспасительного разговора, и товарищ уже задумался, так ли всё плохо в его жизни! Всегда нужно, чтоб было, с чем сравнить!».

Из-за дорожных хлопот Полянский поздно пообедал, перекусил овощным салатом и свиной отбивной из меню, блюда которого включены в стоимость билета. От души похвалил себя за то, что не стал брать десерта и ограничился чаем без сахара. Долго скроллил ленты питерских новостных порталов, пытался найти упоминание каких-то необычных происшествий в Санкт-Петербурге или загадочных смертей, но безрезультатно.

Поезд прибыл вечером. Тимофей вышел на Площадь Восстания и глубоко вдохнул сырой дымный воздух. Сияющая столичная иллюминация старалась прогнать темноту, но тени прошлого жили тут повсюду – в складках волн, щелях брусчатки, изгибах кустарников в парках и скверах, на гранитных постаментах и в мраморных цветах.

С этим чудесным северным городом у Тимофея всегда были непростые отношения. «Как с женщиной, в которую влюблён, пока не видишь, а встретишь – не в состоянии её выносить!..». Кажется это было в какой-то пьесе, что это был за спектакль, с кем он был в театре тогда? Провалы в памяти, нелепые дыры, возникающие в неожиданных логических цепочках беспокоили. Возможно, Шубин всё-таки прав, и необходимо всестороннее обследование, долгие годы напряжённой работы и нервные перегрузки действительно могли сказаться на работоспособности мозга.

«Никаких неврологических патологий. Ты стареешь, поэтому становится сложнее сконцентрироваться. Невозможно помнить всё до мельчайших деталей. Тебе просто нужен отдых!» – Полянский в очередной раз отогнал тревожную мысль о возможной болезни.

Некоторое время он сладостно колебался между желанием прогуляться по Невскому до «Севера» и как следует наесться там пирожных, и готовностью пройтись до набережной Обводного канала к отелю, проведать на Лиговском проспекте парочку мест «былой славы». Но, в итоге, взял такси до гостиницы, решив, что для еды уже поздновато, а для прогулки слишком устала спина.

«Успею погулять ещё. Вот отдохну, высплюсь. И лучше уж тогда поехать на Чёрную речку, и на Сердобольской купить те новые краски с мерцающими частицами, чем тортиками без конца утрамбовываться! Всё больше удовольствия и пользы!».

Полянский размышлял о планах и с рассеянным интересом разглядывал ночные улицы, пытаясь угадать все перемены в фасадах и магазинах, когда получил сообщение:

«Добрый вечер. Ваш номер мне дал доктор Цейзер. Меня зовут Альфия Валиева. Даниил Германович рекомендовал ваши услуги, как частного детектива».

«Здравствуйте, Альфия. Да, Цейзер в общих чертах обрисовал ваше дело».

«Похороны мужа в четверг, через два дня. Когда вы сможете приехать?».

«Я уже в Питере. Остановлюсь на Обводном канале. Можем увидеться и переговорить за завтраком. Приезжайте».

Полянский послал клиентке ссылку с адресом. Подумал, как странно, что она посчитала Цейзера врачом. Хотя в стрессовой ситуации ей наверняка было не до тонкостей иерархии младшего медицинского персонала. Тимофей отправил сообщение и Даниилу, так же назначив ему встречу в лобби-баре в центральном холле отеля, где обычно подавали завтраки.

Глава 4.

Тимофей отлично выспался без снотворного. Неожиданное и чудесное воздействие бывшей столицы, ласково принимающей в свои гранитные объятия. Как всегда, недели две-три он будет ощущать этот удивительный покой «как дома», прежде чем город начнет обгладывать душу, питаясь своим постояльцем.

Переоделся, с чувством тёплой ностальгии поглядывая в окно на жёлтые стены в сероватых потёках и ржавые крыши. Потом спустился в холл отеля, подошёл к сотруднице в лобби-баре, и она отметила завтрак для люкса. Решительно намереваясь компенсировать себе вчерашний отказ от ужина, он выбрал омлет с грибами, положил на тарелку английские тосты с сыром и беконом. Из напитков взял большой латте с карамельным сиропом.

День намечался погожий, подходящий для прогулок. Местных призраков Полянский тоже знал. В окрестностях Багратионовского сквера шлялись две проститутки, отравившиеся тут поддельным алкоголем ещё в конце советских восьмидесятых, и обитал усердный дворник, почивший на посту в начале двадцатого века. Медиум решил что позже выберет время для контакта с ними, и хотя привидения не слишком общительны, но между собой новостями не могут не делиться. Надо попытать счастья, вдруг кто чего слышал? Но первым делом – завтрак!

Как раз в этот момент в зале появился Даниил, медиум издалека узнал энергичную и чуть подпрыгивающую походку своего приятеля. Росту в нём едва метра полтора, и этот факт сводил на нет благоприятное впечатление от поджарой атлетической фигуры. Сухие светлые волосы он отрастил и стянул в пучок на макушке.

Ещё будучи нескладным и мелким задиристым подростком, Цейзер начал посещать тренажёрный зал и заниматься различными единоборствами. Несмотря на свой «вес пера», Даниил всегда был готов принять на свой счёт даже намёк на насмешку и дать отпор любым обидчикам. Полянский, беззлобно подтрунивая, как над младшим братом, спокойно называл приятеля «бешеным чихуахуа». Цейзер же то соглашался с необходимостью терапии со специалистом, то снисходительно отвечал, что лишь только превосходство втрое в весовой категории спасает детектива от беспощадного кровавого поединка.

– Даниил Германович, – Тимофей привстал, пожимая крепкую жёсткую ладонь санитара. – Приветствую.

– Доброе утро, Тимофей Дмитриевич, – тот поставил на стол бутылку минеральной воды, которую всегда таскал с собой.

Потом Цейзер отошёл к барной стойке, сделал комплименты девушкам, купил себе кофе и, вернувшись, плюхнулся в кресло рядом с детективом:

– Видел новые фото у меня в блоге?

– Ты же знаешь, я не бываю в соцсетях, – досадливо поморщился Тимофей.

– А я тут как раз вычитал у одного парня: «Если бы у Будды были гаджеты и соцсети, то он точно бы растерял весь свой дзен, и устроил бы лютый треш в комментариях. И всё бы закончилось когнитивно-поведенческой терапией, потом – марафоном и курсами!» – усмехнулся собеседник.

– Я этой дряни не касаюсь, здоровье дороже, – буркнул Полянский.

– Вот! Кстати, о здоровье. Я принёс, что обещал…

Даниил неловко потянул из внутреннего кармана куртки свёрнутые в трубочку бумаги. Было подал документы Полянскому, но в последний момент отдёрнул руку и с сомнением глянул на медиума:

– Там не очень приятные кадры. Ты серьёзно собираешься читать это за завтраком?

– Да, время дорого. Давай, – требовательным жестом ответил Тимофей. – Чем ты можешь меня удивить?

Придерживая на столе у тарелки распечатки и копии фотографий, внимательно пробегая глазами строки, Полянский расправился с омлетом. Перелистывал, стараясь не испачкать страниц. К бесстрастным описаниям и формулировкам прилагались чёрно-белые снимки.

Тимофей со вздохом откинулся в кресле и стал хрустеть румяными тостами, отпивая латте. Поверх фото сделаны подписи синей ручкой. Прочерчены стрелки, поясняющие и указывающие на многочисленные повреждения систем органов, не связанные с травмами тела.

«Как странно…».

– Ну как тебе? Учти, Тимофей Дмитриевич, я рискую местом, копируя это всё, – Цейзер дождался, пока детектив дочитает и положит бумаги на стол.

– Ой, ладно, – отмахнулся Полянский. – Не рассказывай. У вас там такой дикий бардак. Вскрытие вне очереди исключительно по таксе, холодильников не хватает… За «прибрать покойника» всё так же берёшь на лапу?

– Не мы такие, жизнь такая, – кротко вздохнул санитар. – Ставка не сильно хлебная, но работа общественно полезная, вот и выкручиваемся, кто как может. В средствах мы ограничены, не попрёшь. Понятное дело, что до виртуальной аутопсии нам, как до Китая на карачках задом наперёд, но и с дедовскими методиками неплохо справляемся. Вот, пожалуйста, – он постучал по документам на столе. – Твоему вниманию гистологическое исследование и данные биохимии. Фото органов и фрагментов тканей там плохо видно, миль пардон, копир казённый, но зато описание подробное.

– Даже моих познаний в анатомии достаточно, чтобы понять, все морфологические изменения указывают на сердечную недостаточность: масса и размеры, деформация сердца, состояние артерий, клапанов. Но… – озадаченно хмурился медиум. – Тут дальше вот, я не понимаю, здесь…

– Смотри, – Даниил ткнул в страницу пальцем, на костяшках которого видны мозоли, оставшиеся после отжимания на кулаках. – Агзаму Валиеву полгода назад исполнилось тридцать пять лет. Молодой здоровый мужчина не имел никаких заболеваний, на учёте у специалистов не состоял, и медицинская карта у него тонкая, как тетрадка у первоклассника. Но при этом…

– Внутренние органы изношенные и ветхие, как у дряхлого старика, – закончил фразу Полянский.

– Абсолютно точно! – торжествующе воскликнул Цейзер, щёлкнув пальцами. – Довольно характерные изменения в текстуре лёгких и печени, размерах органов, увеличение соединительной ткани. А теперь спроси меня, что ещё необыкновенно в этой смерти?

– То, что она не единственная? – Тимофей напряжённо вглядывался в лицо приятеля и увидел, как тот удовлетворённо кивнул. – И сколько трупов?

Даниил медленно растопырил пальцы левой руки.

– Пять?! – охнул Полянский.

– Да. Все – мужчины. Один весной в Сестрорецке и ещё одного в Парголово в прошлом месяце недалеко от станции нашли. И с начала года трое в Питере. Вот, смотри, я собрал в табличку, – рассказывал Цейзер, доставая ещё три листа распечаток. – Но это, по крайней мере, те, кого я отыскал по своим каналам. Думаю, их больше, ведь не все тела направляют на вскрытие. Аутопсия нужна, если подозревают насильственную смерть или непосредственная причина смерти не установлена.

– Хорошо. Допустим, – Тимофей просмотрел по диагонали данные. «Агзам – самый молодой из всех жертв». – Но почему Валиева решила, что это убийство?

– Честно, без понятия. Когда она получала заключение о причине смерти, я поделился с ней соображениями о подозрительном состоянии организма. Ну, и разговорились о премудростях частного сыска, – пожал плечами Даниил.

– В целом, логично, – Полянский тряхнул запястьем, замечая время на часах. – Она, кстати, скоро должна подойти.

– Ты знаешь, – Цейзер доверительно понизил голос, – Вообще-то и сама Альфия Давлетовна произвела странное впечатление.

– Почему?

– Сам увидишь. Интересно твоё мнение. Как говорится: «Время – пластический хирург без записи и рекомендаций!», – многозначительно усмехнулся Даниил, вдруг вытянул шею, чуть прищурился и приветственно взмахнул рукой, вставая. – А вон она, между прочим.

Тимофей торопливо стряхнул крошки с галстука и поднялся с места. Обернувшись, он увидел, что к их столику идёт тоненькая девушка-подросток в узких синих джинсах, ярко-розовом худи с мультяшным принтом и с маленьким белым рюкзачком, на котором болтались блестящий брелок и подвеска-помпончик с пушистыми ушками. Но когда барышня подошла ближе, Полянский разглядел дряблую кожу шеи и неестественную асимметрию в линиях бровей и век над усталыми густо накрашенными глазами. Худоба женщины граничила с истощением, а лимонные прядки в обесцвеченных волосах делали бледное лицо ещё более тусклым и измождённым.

«Эксцентричная дама. Ей сорок два, нет, сорок четыре. Но выглядит нездорово и странно, она будто дочкины шмотки надела. А что у неё с лицом? Похоже, явная и не самая удачная круговая подтяжка, раз так заметно!» – он удержал вежливое выражение физиономии.

– Альфия Давлетовна Валиева, доброе утро, прошу вас, – галантно раскланялся Цейзер и указал на медиума. – Мой давний знакомый и коллега, Тимофей Дмитриевич Полянский.

– Примите мои соболезнования, Альфия Давлетовна – качнул головой детектив, едва пожимая кончики холодных пальцев с ярким маникюром.

– Можно просто Альфия, – она неуверенно улыбнулась и развела руками, растерянно одёргивая на себе худи. – Извините, у меня нет чёрной одежды. Агзам не терпел этого цвета, любил всё нарядное, требовал, чтобы я модно одевалась. Возраст-то ведь ещё позволяет.

«Нет, похоже, у тебя именно с восприятием возраста большие проблемы. Муж-то был на девять лет моложе», – мелькнуло в голове детектива смутное подозрение.

– Даниил Германович ознакомил меня с результатами вскрытия, – он поспешно сгрёб со стола бумаги, свернул в трубочку и передал санитару, чтобы не травмировать вдову фотографиями и описаниями исследований. – У вас же есть заключение экспертизы. Смерть вашего мужа естественна, похороны послезавтра. Почему вы думаете, что его убили?

– Смерть Агзама так внезапна, ведь ничего не предвещало. У него никогда не было проблем с сердцем. Я подозреваю, что расследование провели небрежно, полиция не уделила должного внимания. А Даниил Германович заверил, что вы обладаете особым методом, эээ… Работы с усопшими, так? Но я… – она бросила смущённый взгляд на Цейзера в ожидании поддержки.

Санитар морга сосредоточился на кофе. Он неделикатно булькнул напитком, крепко ухватившись за кружку, и не участвовал в разговоре, только с любопытством перебегал глазами с одного не другую.

Полянский видел прошлое Валиевой: её семейная жизнь с мужем напоминала пёструю салатную нарезку из громких ссор, страстных примирений и сцен ревности с обеих сторон. Образы мелькали, очень быстро сменялись цветные и чёрно-белые кадры разных лет – обычная женская память, сентиментальная и безжалостная.

«Не понимаю…!» – вздохнул медиум. – «Но она явно что-то не договаривает. Что ей может быть нужно от мертвеца? Наследство? Не закончили ссору? Или подозревает у мужа семью на стороне?».

– Вы хотите пообщаться с духом покойного мужа? – уточнил он.

– Да, – голос дрогнул, но она откашлялась и повторила твёрже. – Да, я хотела бы поговорить с ним, узнать, что с ним случилось.

– Хорошо. Давайте попробуем. Сбросьте мне адрес электронной почты, я перешлю вам типовой договор, подпишете свою часть и перекинете мне обратно. Думаю, начнём со сквера, где обнаружили тело. Правда, предупрежу вас, никаких гарантий, что призрак ещё находится там и пойдёт на контакт, – Полянский допил латте, на донышке стакана всегда оставалось больше всего сиропа. – Вы уверены, что в состоянии посетить место смерти мужа?

Даниил поставил кружку на край стола и задел чайную ложечку, которая с коротким резким стуком ударилась о глянцевый пол, а потом с металлическим дребезжанием укатилась в сторону. От звука, разорвавшего тишину, Валиева содрогнулась и на мгновение стиснула свою сумочку нервными худыми пальцами, но быстро собралась.

– Да. Я хочу знать, как он умер, – решительно проговорила она.

Глава 5.

Небольшой сквер Салтыкова-Щедрина хоть и носил гордое название «Сад», в действительности же больше напоминал маленький островок зелени между домами на Кирочной улице. Располагавшийся недалеко от станции метро «Чернышевская», он просматривался насквозь от края до края. Забавный парадокс в том, что известный писатель отродясь не жил здесь, да и памятника ему тут никогда не существовало. Просто Кирочная раньше называлась улицей Салтыкова-Щедрина. А сад был частью ансамбля Преображенского полка, от которого теперь остался комплекс казарм, невнятно эксплуатируемых.

Полянский вместе с Цейзером и Валиевой добрался сюда на такси и теперь медленно шагал, прислушиваясь к поскрипыванию гравия под ботинками. Здесь не очень много мест, где скрыться от чужих глаз. Над головой, шурша листвой, перешёптывались дубы, липы и клёны.

«Как было бы здорово уметь общаться с деревьями. Это же лучшие беспристрастные свидетели стольких событий!» – вглядывался медиум в тени, колеблющиеся за кустарниками.

– В протоколе отмечено, что окоченевшее тело нашли двое жильцов ближайшего дома. Бдительные товарищи выгуливали собак рано утром, – сверился с бумагой Даниил.

– Нам туда? – всматривался Полянский.

Они прошли по короткой аллее, и Цейзер уселся на одну из скамеек, брезгливо покосившись на переполненные мусорные урны. Тимофей повертел головой по сторонам, и Даниил опередил вопрос детектива:

– Камеры только на флигелях у казарм, да ещё на Таврическом через дорогу, но те сюда не добивают.

– Время смерти около половины двенадцатого ночи. Вряд ли тут прогуливалось много народу, – с сомнением высказался медиум, потом обратился к Валиевой. – Что Агзам делал в этом районе? Ведь вы живёте на Бухарестской у Проспекта Славы?

– Муж ехал от Озерков. Он прислал мне сообщение, что машина сломалась, и что он поедет на метро до дома.

– Автомобиль нашли? – уточнил Тимофей.

– Да. На Энгельса, – тихо отвечала Альфия. – Там что-то с электроникой. Я не разбираюсь.

Казалось, любого ветерка достаточно, чтобы сдуть её с места. Женщина напряжённо оглядывалась, но держала себя в руках. Даниил выжидающе смотрел на медиума, и сочувственно косился на вдову. Полянский понимал, какой вопрос вертится у того на языке.

«Да, труп обнаружен без внешних повреждений. Но в документах отмечено, что при осмотре тела нашли следы эякулята на одежде: ровно перед смертью Валиева кто-то очень нежно приласкал. Не самый плохой финал – помереть от оргазма!» – вздохнул Тимофей.

– У вашего мужа была любовница? – спросил он, глядя прямо в лицо вдове.

– Нет. У него не было других женщин, – пролепетала Альфия.

Сгорбившись, она без сил опустилась на скамью, и Даниил молча протянул ей бутылку воды. Валиева глотнула минералки и закашлялась, поперхнувшись.

«Врёт. Он изменял ей. Но… Её внешность и эта одежда! Вот оно!» – понял медиум.

– Женщин не было. А кто был? – уточнил он с нажимом, и Даниил вскинул на него испуганные округлившиеся глаза. – С кем встречался Агзам?

Поникнувшая и сжавшаяся Альфия стала совсем миниатюрной, что-то прошептала себе под нос.

– Что? – чуть наклонился к ней Полянский.

– С девочками. Ему нравились девочки, чтобы лет пятнадцать-шестнадцать, стройные и симпатичные.

– Поэтому вы так стараетесь удержать юность? – покачал головой Тимофей. – Напрасно, поверьте.

– Но я любила его. Всё делала, лишь бы он был доволен, – Валиева подняла измученное лицо

– Здесь у него была встреча?

– Нет. Он ехал домой на метро, я точно знаю и!… – её лоб разрезала вертикальная сосредоточенная морщина.