Яромила. Ледяная княжна

На вертелах заносили в палаты расторопные стольники жареные туши поросят, на блюдах, украшенных брусникой и клюквой, исходили ароматным паром тетерева, перепела и фазаны. Пирогов разных не счесть: с мясом, капустой, рыбой и грибами.

К горячим блюдам на всех столах в изобилии стояли каши, пареная репа, редька и горох, солёные грибы и листья щавеля.

Если даже пробовать каждое блюдо понемногу, то мне дня два понадобится. От такого обильного застолья глаза разбежались. На миг я отвлеклась от мрачных мыслей, разглядывая всё это великолепие.

Места за моим столом всё заполнялись, послышались шепотки и тихие разговоры. Боярыни, допущенные на пир, понемногу пробовали закуски. А вот тарелка под суп была одна на двоих. Интересно как! Вот только мне не хотелось есть ни с кем из одной посуды, потому я незаметно отодвинула от себя калью.

Если девушки переговаривались тихонько, то мужчины не стеснялись. В зале стало шумно от голосов, кто-то перекрикивал соседей, общаясь со знакомыми, что сидели поодаль. Чашники обносили мужчин медами и сбитнем, приглашённые оживились, застучали ложки, ломали на куски пышные хлеба, зачерпывая ими икру.

Я решила поесть, пока князь не появился в столовых палатах, кто знает, как оно там повернётся. Передо мной стояло блюдо с перепелами, птица, томлённая в печи, была невероятно вкусной. И я не заметила, как приговорила две тушки, заедая грибами и пареной репой.

Вдруг шум стих, все обернулись ко входу в палаты. Там стояли князь Александр и княжна Ульяна.

Глава 9

Я застыла, чуть не подавившись куском пирога. Александр, как и его сестра, производили неизгладимое впечатление.

Князь был одет в тёмно-алую рубашку тонкого шёлка, всю расшитую узором из золотой нити, сверху кафтан, так плотно затканный золотом, что, казалось, его сделали из куска драгоценного металла, на воротнике блистали самоцветы, пояс перехвачен красным кушаком, расшитым яхонтами и смарагдами (изумрудами). На плечах красовалась парчовая пурпурная ферязь, как и весь остальной наряд, затканная золотом и каменьями. Князь явно хотел произвести на кого-то впечатление, и уж точно не на удельную княжну Словенска. Скорее всего, желает показать свою власть над боярами, особый свой статус. Новгород – город непростой, правителя сюда призывают, нет тут воли Великого Князя. Значит, шаткое положение у Александра сейчас. Хотя моих познаний для подковёрных интриг времён Древней Руси явно маловато.

Княжна Ульяна не уступала своему старшему брату: пурпурное платье, украшенное крупным жемчугом и каменьями, отложной воротник, искусно расшитый узорами из лалов, золотые наручи, на пальцах блистают шикарные перстни, коруна усыпана самоцветами. Девушка была высокой, статной. Русая коса толщиной с мужскую руку перевита богатыми лентами, сосватана, значит, Ульяна. Голубые широко расставленные глаза смотрели на бояр без тени смущения, подбородок высоко поднят, спина прямая. Алые губы чуть приоткрылись в улыбке.

А вот Александр совсем не походил на те портреты, которые мне довелось видеть. У князя были светло-русые, чуть вьющиеся волосы, большие глаза, того же цвета небесной синевы, как у сестры, прямой нос, тяжёлый подбородок, что несколько скрадывала короткая борода, более тёмного оттенка, чем волосы. Он был молод, однако во взгляде читалась несвойственная его годам мудрость и проницательность. Высокий, с тренированными мышцами. Не так, как у «качков», наращивающие свои мускулы в спортзале и на протеине. В нём была воинская стать, мужественность, которую можно приобрести, лишь пройдя не одно сражение.

В палатах повисла тишина, Александр и Ульяна, не торопясь, шли на свои места. Проходя мимо меня, князь обернулся и остановился.

– Рад, что ты жива осталась Яромила Владимировна. Не погиб род Словенских князей.

Я так растерялась! Не понимала, как мне себя вести. Встала из-за стола, поклонилась, насколько это было возможно.

– Благодарю, Александр Ярославович.

Князь уже шёл дальше, и негодующих взглядов от бояр я не заметила, значит, всё в порядке. Бухнулась на скамью, переводя дыхание.

Александр взошёл на возвышение, поклонился в обе стороны, поприветствовал гостей и лишь потом сел. Так же поступила и Ульяна. Боярышни, занимавшие места рядом с княжной, засуетились, предлагая закуски и блюда. Чашники подоспели, разливая напитки.

За столом князя прислуживали юноши в богатых одеяниях, наверное, сыновья бояр. Быть стольником государя – должность почётная.

В палатах становилось жарко, я вся вспотела под собольей душегреей и снять нельзя. Да и у многих на лбу выступили бисеринки пота, одежда бояр ведь тоже была многослойной, подбитой мехами. Я вытащила из рукава небольшую тряпицу, которую сунула мне Авдотья, отёрла влажное лицо. Тётка часто мужа на пиры провожает, знает, каково здесь.

Девушки усердно потчевали Ульяну яствами, остальные тоже сосредоточенно жевали, а вот за мужским столом всё больше прикладывались к чашам с хмельным. Разговоры стали громче, и я, прислушавшись, обомлела. Речь шла обо мне.

– У княжны дар от матери и второй жёнки не надо, сама чародеев нарожает. Да каких! Февронья водой повелевала, не раз Словенск спасла от нападений. Если княжна в мать пошла, лучше невесты и не сыскать, – басил низкий, однако широкий в плечах мужчина с чёрной бородой, заросшей до самых глаз.

– Уж не за свово ли Мишку её засватать задумал? – фыркнул высокий худой старик, тонко неприятно рассмеявшись. – Не по Сеньке шапка!

Я обернулась на Александра, тот разговаривал с Владыкой и речей, где мной торговали точно коровой какой, не слышал. Отыскала взглядом дядьку Евсея, он о чём-то спорил с соседом, не слыхать.

– Рты разинули, – вдруг громко крикнул захмелевший боярин с лицом, изрытым оспинами, – Илье моему такая невеста впору! Я за неё и откуп богатый дам, не поскуплюсь. Не вам чета! Захотели! В палаты княжеские забраться!

При этих словах, девушка, что сидела напротив, вдруг потемнела лицом и зыркнула на меня с ненавистью. Вот так история. Она-то, выходит, на Илью виды имеет или уже сосватана в его семью, вон и лента в косе виднеется.

Если до этого я была растеряна, то сейчас в груди раскалённой волной поднимался гнев. Я им что, кобыла породистая?! Внаглую торгуются, как за кусок мяса.

– Чего ж ты брешешь? – продолжался спор вокруг моей персоны. – Куда твоему Илюшке да Словенском володеть?! – теперь кричал мужик сверху стола, кряжистый, как столетний дуб. – Моему Белозару такая невеста впору! Наш род твоего древнее будет!

– В Белозаре твоём еле душа держится, все знают, квёлый он, сможет ли деток наплодить или княжна пустоцветом ходить будет? – не унимался рябой.

– Ах ты, собачья душонка! – подскочил кряжистый.

Дядька Евсей оторвался от своего разговора и, наконец, прислушался к дележу. Брови его сошлись на переносице, ноздри раздулись, на скулах заходили желваки, но боярин молчал, подмечая, кто и как себя ведёт. У Александра за столом тоже наступила тишина, князь и Владыка обратили внимание на слишком шумный спор. Невский метнул на меня быстрый, нечитаемый взор.

Кряжистый порывался выбраться с лавки, но соседи приструнили его, усадив обратно, однако он не унимался.

– Илюшка твой безродный, второй жены сын! Захотел чародея заполучить, да не вышло, – он рассмеялся, показав рябому кукиш.

– Словенском чародей должен владеть! – вмешался сосед кряжистого, высокий, рыжий мужик. – Как мой Елизар! Вот кто княжне Словенской ровня!

– Елизару твоему, – не унимался рябой, – годков то ужо сколько. Всё перебирали невест, пока старость к сыну не подкралась. Чароде-е-ей, – дразнил он рыжего, – едва жёлтым светит.

– Ты в своём уме?! – возмутился рыжий. – Годков-то всего тридцать сыну, самая пора.

– Ага, – не удержался кряжистый, – пора сынов уже своих сватать!

Александр зорко следил за каждым, подавшись вперёд. Я глянула на девушку, что сидела с лицом, мрачнее тучи. Та, заметив мой взгляд, отвернулась и громко сказала:

– Княжна без кола, без двора. Милостью дядюшки живёт, своего ничего не имея. Погнали из Словенска, как собаку безродную.

В голове что-то тонко, звонко треснуло. Ну, это уж слишком!

Сперва по рукам пробежал холодок. Потом странная дрожь, будто ледяная вода потекла по жилам вместо крови. Воздух вокруг меня стал густеть, наполняться морозной взвесью.

Не выдержав этого позорного спора, дележа и слов наглой девицы, я медленно поднялась из-за стола. В ушах нарастал звон.

– Хватит, – просипела я.

Но меня никто не усшылал.

– ХВАТИТ!!! – выкрикнула, перекрывая голоса всех и одновременно возле меня словно что-то взорвалось!

Девиц, что сидели напротив, вышвырнуло из-за стола под ноги боярам. Стены палат не просто вздрогнули, они заскрипели, заходили ходуном от волны силы, что исходила от меня, подпитываемая бушующей яростью. Взор заволокло серебристой дымкой, будто я смотрела на весь мир сквозь кристалл льда. Каждый вдох обжигал легкие холодом, каждый выдох превращался в морозное облачко.

Краем глаза заметила, как подскочил князь, выставив ладони. Вокруг него взметнулись алые всполохи.

Ледяные лезвия всё летели и летели, и я не собиралась их останавливать!

Вы у меня получите племенную кобылу! Пожалеете, что даже мысль о сватовстве допустили в свои дурные головы!

Я устрою вам делёжку добычи на одре моего отца!

Стены быстро покрывались ледяными узорами, затягивало их морозной коркой. Князь выскочил из-за стола, метнувшись куда-то вбок. Увидела, что там чуть не раскроило голову незадачливому рябому, упавшим со стены боевым топором. Александр взмахнул рукой и оружие смело в сторону.

– Яра! – громко крикнул дядька Евсей. – Охолонись! Поубиваешь всех до единого!

Но холод во мне был сильнее его слов. Лёд был сильнее всего.

– Мало вам! – будто и не я отвечала вовсе, будто иная сила пробудилась во мне. – Отца похоронить не успела, сваты уж пожаловали! Получайте невесту!

Ледяной вихрь взъярился вокруг меня пуще прежнего, девицы, не прекращая визжать, разбежались кто куда. Туча острого, точно ножи, ледяного крошева металась по залу, на стенах повисли лохмотья от гобеленов, бояре прятались под столы, прикрываясь блюдами, с которых выбросили еду.

И среди этого буйства морозной стихии ко мне шёл князь. Вокруг него возник воздушный кокон, игравший всеми оттенками алого.

– Яромила! Стой! Прекрати!

– Нет! – дерзко крикнула в ответ, сама не понимая, откуда во мне столько злости и… азарта? Адреналин буквально кипел в крови.

Александр, преодолевая сопротивление, всё же смог подобраться вплотную ко мне. Наши взоры встретились, радужки глаз князя были белыми, только чёрные точки зрачков остались. Он смотрел на меня без злости, спокойно будто вокруг нас ничего не происходит. Ещё шаг и вот он схватил меня за плечи, с душегреи посыпались ледяные осколки, весь мой наряд покрылся морозной коркой.

– Яра, – тихо сказал Александр, – я не дам тебя в обиду, слово даю.

Гнев мой уже унимался, а речь князя подействовала, как успокоительное. Я опустила руки, и пурга, бушевавшая в палатах, тотчас улеглась. Бояре испуганно выглядывали из-под столов, их бороды и ресницы были все в инее. Изо рта людей вырывался пар, кто-то стонал.

– Тихо, тихо, – князь гладил меня по плечам, стряхивая льдинки, – никто не посмеет тебя замуж против твоей воли взять. Не гневайся, Яромила.

Он говорил со мной точно с ребёнком, но это подействовало, хоть его слова и доносились до меня сквозь звон в ушах. Я медленно села на лавку, чувствуя, что едва держусь на ногах. Меня замутило, голова закружилась. Александр устроился рядом, неведомо откуда в руках у него возникла чаша с мёдом, которую он мне и протянул.

– Испей, сил прибавит.

Тремя глотками осушила внушительную посудину, в горле была пустыня.

Потихоньку все выбирались из своих укрытий, по залу побежали шепотки:

– Княжна-то алая! Алая! А норов-то крут! Где с такой сдюжить…

Я обвела мутным взором палаты, и силы стали стремительно покидать меня, сознание затягивало тьмой, последние проблески его померкли, уступая мгле, что приняла меня в свои объятья.

Глава 10

Время и пространство потеряли значение, я тонула в воспоминаниях Яромилы, как в омуте. Они хлынули бурным потоком, стоило мне погрузиться в туманное марево сна. Яркие, живые, осязаемые. Передо мной проносились детские годы, потеря матушки, её уроки, горе отца после смерти любимой жены, учёба княжны с церковным дьяком. Наши сознания взаимопроникали друг в друга, и не понять, где была Виктория Северцева, а где княжна Яромила Владимировна. Я переживала её чувства, её эмоции, запоздалой болью резануло сердце воспоминание о потере отца. Ощущала, как по лицу текут слёзы, и не понимала, во сне это или наяву.

Иной раз перед глазами начинали виться морозные узоры, лёд заключал меня в кокон, словно оберегая от чего-то. Я смотрела на своё отражение и видела, как пылает вокруг меня ало-карминовое пламя, ближе к телу переходящее в синеву. И глаза… Из карих они стали льдисто-голубыми.

Я нашла ответы на все вопросы, вернее, вспомнила. И про воинов, чей пустой взор так поразил меня у дяди Евсея.

– Когда-то только князья, да ближние их владели магией, – звучал в моей голове голос отца, – но потом жениться начали княжичи на простолюдинках.

– Разве можно так, тятенька? – маленькая Яра пытливо заглядывала в глаза князя.

– Они не по-настоящему женились, вырастешь, поймёшь, – смутился тогда отец.

– Понарошку? Это забава такая была? – не унималась маленькая княжна.

– Можно и так сказать. Хватит. Я не об этом, – оборвал меня Владимир, – так вот, когда детки одарённые стали рождаться у людин (прим. автора – свободные крестьяне, члены сельской общины, участвующие в ее жизни и вечевых собраниях), смердов (прим. автора – основная масса крестьян, земледельцы, прикреплённые к земле) и холопок простых, князья посоветовались и решили их на службу поставить, дабы силу волшебную крестьянской кровью не разбавлять. А девиц-чародеек вторыми жёнами себе бояре брали.

– Как это? – пискнула княжна. – То понарошку женятся, то вторыми жёнами берут. И у тебя есть вторая жена, папенька?

– Нет, – шутливо щёлкнул по носу отец Яромилу, – никто мне кроме матушки твоей не нужен.

– Разве не перед богом люди венчаются? Дьяк Архип говорил: никто такой союз разделить не в силе. А про вторых жён он не сказывал.

– Мала ты ещё, Ярушка. Вырастешь, всё узнаешь.

И снова княжна беседует с отцом, только постарше она уже. Идут они к гриднице, где живут дружинники Словенска.

– Сейчас увидишь, Яромила, как чародеев из крестьян на службу ставят, никого не допускают сюда, однако ты княжна, тебе многое знать надо.

В просторной избе, что примыкала к гриднице, увидела Яра мальчишек от десяти до четырнадцати лет. С ними были наставники, хмурые седые кмети, которые уже не принимали участия в битвах, лишь заботились о молодых ратниках.

Юнцы сидели рядком на лавках с большими кружками в руках, откуда шёл едва различимый парок.

– Каждому пить до дна, – поучал их старик-наставник, – палки, что дали вам ранее, после того, как отвар примете, зажмите в зубах, чтобы от боли языки не пооткусывать.

Мальчишки боязливо переглянулись между собой. Наставники нахмурились.

– Без этого настоящим воином не стать, – резко сказал один из них, – пейте.

Будущие ратники принюхались к напитку, поморщились и судорожно глотая, осушили кружки до дна. Не прошло и минуты, как их тела начало выворачивать судорогами, глаза закатились, наставники кружили над своими подопечными, кого придерживая, кого отодвигая от лавки, чтобы голову не расшиб. Не знаю, сколько это продолжалось. Яромила, вцепившись в руку отца, широко раскрыв глаза, смотрела на испытание. Сколько времени прошло – неведомо, только мальчишки по одному начали открывать глаза: пустые, холодные.

– Встань, – к каждому подходил высокий кметь лет сорока.

Парни поднимались, занимая место у стены, безвольные и безмолвные, точно страшные ожившие куклы.

Яромила отпрянула от окна, откуда наблюдала за жестоким превращением, и я очнулась.

– Яра! Как же ты нас напугала! – надо мной склонилась Голуба. – Как ты?

– Н-нормально, – язык еле ворочался, прилипая от жажды к нёбу, – водицы бы испить.

– Сейчас, сейчас, – сестра сделала знак чернавке, и та поднесла кружку.

Утолив жажду, огляделась кругом: горница с высокими сводами, в углу печь изразцовая, стены коврами завешаны.

– Где мы?

– В княжьем тереме, – ответила Голуба, – меня допустили ухаживать за тобой. Ай да шороху ты навела! – сестрица тихо рассмеялась. – Пока тебя лекари опекали, по приказу Александра, тятенька домой приехал, поведал нам всё, что случилось. Ох и осерчала маменька, сама к терему поспешила, бояре, что с вами вместе пировали, разъехаться ещё не успели. Матушка бороды-то им знатно прорядила, – Голуба расхохоталась в голос. За ней и я развеселилась, представив эту картину, как разбегались от Авдотьи Матвеевны степенные мужи, опасаясь гнева боярыни.

– Сколько же я здесь?

– Так со вчерашнего, – Голуба что-то тихо сказала чернавке, и та вышла из спальни, – с тобой князь говорить желает.

– Ты за ним послала? – испугалась я.

– Да где же это видано, чтобы мужчина в девичью светёлку ходил? – всплеснула руками сестра, – лекаря позвать велела. Вот посмотрит тебя и решит, можно подниматься или рано ещё.

Скоро в горницу чернавка привела старичка такого согбенного, что, казалось, он носом до пола достанет.

– Сядь, дитятко, – сказал дедушка бодрым голосом, который никак не вязался с его внешностью.

Длинными пальцами, похожими на паучьи лапки, лекарь повертел мою голову, заглядывая в глаза, оттянул книзу по очереди веки.

– Чары послушны тебе, княжна?

Я подняла ладонь, на ней начал появляться морозный узор, сила текла ровно и спокойно, полностью мне подчинившись. Будто сорвало все блоки, что мешали мне совладать с волшебством. А не те ли травки так подействовали на меня, которые дала Устинья? Я ведь выпила отвар перед самым отъездом в Городище.

– Здорова, – кивнул старичок, – много сил на пиру отдала, а вот поди ж ты, – будто сам с собой говорил лекарь, – молодость и не то осилит. Впредь, княжна, чарам своим воли такой не давай, выжжешь себя.

Чернавка увела старичка, я же поднялась с постели, чувствуя в теле необычайную лёгкость.

– Садись, – кивнула мне Голуба на стул с резной спинкой, – косы заплету и одеваться будем.

– Платье моё, наверное, негодное? – спросила я.

– Из дома тебе другой наряд прихватила. Уговорила маменьку с ней ехать, а потом и князя умолила за тобой ходить. Кто же лучше родных о тебе позаботится?

Я обернулась к сестре:

– Спасибо тебе, Голуба, как бы справилась без тебя и не ведаю, – обняла девушку, услышав едва заметный всхлип.

– Ну что ты, что ты, – успокаивая то ли меня, то ли себя, сказала сестра, – для чего же родня нужна. Вместе всем держаться надо, в том наша сила.

С удвоенным рвением она принялась за мои волосы, чуть не выдергав половину, заплела свободную косу. Потом достала синее платье, расшитое зелёным с серебром узором, душегрея из рыси, на голову очелье, украшенное каменьями.

– Беги, скажи князю, Яромила Владимировна в себя пришла, – обернулась Голуба к чернавке.

Солнце через высокие, узкие окошки заливало горницу слепящим светом, время обеденное, долго же я провалялась.

Минут через сорок нас позвали к Александру. Я попросила Голубу сопроводить меня, и сестра согласилась, наедине девице с мужчиной говорить не пристало.

Нас провели по переходам до княжьего терема, там на втором этаже, находились палаты, где Александр принимал просителей в кругу приближённых. Та же искусная резьба, позолота, богатый декор: я будто попала в музей. Князь сидел в высоком кресле, больше похожем на трон. Рядом с ним были тиуны, челядинцы, военные советники.

– Здравствуй, Яромила Владимировна, – кивнул Александр, приветствуя меня, – здорова ли ты, хорошо ли почивала?

– Благодарю, Александр Ярославович, за заботу твою, – поклонилась я князю.

– Присядь, – указал мне Невский на скамеечку, что стояла подле его кресла, – потолкуем с тобой, как дальше быть.

По коже метнулись противные мурашки, Голуба опустилась рядом со мной, слегка придерживая мою руку чуть повыше локтя, чтобы подбодрить.

Люди, окружавшие князя, повинуясь его лёгкому кивку, отошли поодаль от нас.

– Не понравилось тебе сватовство, что бояре затеяли? – Александр лукаво улыбнулся.

– Прости, князь, пир я тебе испортила, только не по душе мне слышать, как меня делят, будто корову на торге.

Невский тихо рассмеялся:

– Новгородские бояре привыкли сами всё решать, им и князь-то не указ.

– Что же, меня можно продать тому, кто больше заплатит? – по позвоночнику закололо холодом, и я почувствовала, как из ладошек потянуло стужей.

– Уйми, княжна, свои чары, – сказал Александр, – второй раз тебе подобного не простят.

Я глубоко вздохнула, сила точно растворилась в воздухе, унялась.

– Ты сама себя спасла от сватовства новгородцев, – лёгкая улыбка снова заиграла на губах мужчины, – чародейки, кто сияет алым светом, могут быть сосватаны только после одобрения Великого князя, моего отца Ярослава Всеволодовича.

Вот так новость! Теперь мною сам государь всея Руси торговать будет?

– Ты Яромилу в Киев заберёшь? – испуганно спросила Голуба.

– Нет, зачем? Словенску сильный управитель нужен, тут уж батюшка сам свою волю объявит. Я же приставлю к княжне наставника, который поможет ей с чарами совладать.

– Княжна потеряла отца, – сестра смело глядела в глаза князю, – отпеть не успели, помин совершить. В трауре она, можно ли о свадьбе речь вести?

– Я помню об этом, – мягко сказал Александр, – полгода никто не посмеет сватов слать. И коль город твой тевтонцами захвачен, нечего и думать перебраться туда. У меня пока руки связаны, одна дружина, только и всего. Нет войска, чтобы освободить Словенск и Псков. Уведу я туда кметей, и к Новгороду сразу вороги пожалуют. Пока наберу ещё ратников, кто знает, сколько времени пройдёт. Не могу обещать скорой свободы твоей вотчине, Яромила Владимировна.

– Благодарю, князь, что говоришь со мной не таясь, не как с малым дитём. Всё понимаю, нельзя Новгород оставить без защиты, иначе тевтонцам дорога на Русь открыта будет, нескоро поспеет Великий князь со своим войском. Спасибо, что наставника мне определил, чары мои после смерти отца иной раз шалят. Мне пока лучше у дядюшки будет, нет у меня защитника, кроме него.

– Недолго врагам в княжьих палатах Словенска пировать, – зло ухмыльнулся Александр, – найдём и на них управу. Во дворе ждут тебя с сестрой сани, отправляйся к родне, княжна. Я призову тебя, когда понадобишься.

Глава 11

Мы с Голубой уселись в нарядные, расписные сани, чуть не доверху заложенные дорогими шкурами.

– С почётом князь проводил, – довольно улыбнулась сестра.

Возница мчал нас по городу, только успевал народ отбегать из-под полозьев. Морозный воздух холодил щёки, избавлял от тяжёлых дум. Как нельзя лучше всё сложилось, замуж меня пока не торопят. Судьбу мою Великий князь решит? Пусть так, небось кого попало не выберет. И когда это ещё будет? Ярослав Всеволодович в Киеве, нескоро до Новгорода доберётся. Я же пока магии подучусь, надеюсь, Александр скоро пришлёт наставника. А сейчас бы передохнуть. Воспоминания Яромилы заполонили разум, осиным непоседливым роем кружа в голове. Зачарованные воины, девушки, которых отдавали вторыми жёнами боярам да купцам. Они жили в тереме, только как! Их не показывали гостям, не выпускали на улицу, кусочек сада, отгороженного высоким забором, да светлица навсегда становились тюрьмой для них. И если девушка не рожала мага, как того хотел боярин, условия её жизни становились и вовсе невыносимыми. Это же какое-то узаконенное рабство! Что здесь творится?! Почему все считают подобное обращение нормальным? Память Яромилы подкинуло мне ещё одно воспоминание из детства девушки: княжна прогуливалась по саду с сёстрами, и дядя Евсей присоединился к детям, решив подышать воздухом перед ужином.

– Дядя, у вас тоже вторая жена есть? – спросила любопытная девочка.

– Зачем? – удивился мужчина. – Мы с Авдотьей хорошо живём. Дочки у нас красавицы, чего ещё желать?

– Ребёнка с чарами.

– На кой? – усмехнулся Евсей. – Не каждому сила дана и бог с ней! Своим разумом жить надо, на чары не надеяться. Кому даровано больше, чем другим с того и спрос иной.

– Как это?

– Мама твоя разве не спасала город от набегов, идя вместе с ратниками?

– Так она княжна.

– И что? Она женщина, а с дружиной в бой идёт. Как и дьяк ваш, как и другие кудесники. Все они в ответе за людей, лишённых чар.

– За всех? – удивилась княжна. – Я тоже?