неСтандартный отпуск учителя

– Знаешь, я могла приготовить вкусный ужин, а мне говорили, какой он молодец, что сказал мне приготовить именно это. Ведь сама я никогда не могу выбрать, что готовить. И вроде что такого, но где во всём этом я? Тогда таких вопросов я себе не задавала. Была счастлива и работала в поте лица. Пахала, пахала на работе и дома, дома и на работе. Сейчас думаю зачем? Зачем надо было всё это? Может, если бы я так много не работала, всё было бы по-другому? А потом сама себя одёргиваю. Но эти чёртовы мысли съедают меня. Если бы… Если бы…– Нина закрыла лицо руками и с силой растёрла его. Голос её вновь упал до шёпота.

– Мой препод по истории в университете, – говорю очень спокойно и аккуратно, в такие моменты жалею, что так и не пошла на курсы кризисной психологии, – всегда говорил: «История не имеет сослагательного наклонения. Всё, что произошло, уже случилось, и мы должны жить в этих условиях. Наша задача – проанализировать эти события и не допустить повторения». Так вот, не грызи себя. Всё случилось. Теперь давай идти вперёд.

Нина отрывает руки от лица и поднимает на меня свои глубокие карие глаза, в них чехардой мелькают разные эмоции. Пока не остаётся злая решимость.

– Да. Да. Твой препод прав. Повторения допускать нельзя.

Мы обе делаем по большому глотку чая, и Нина продолжает:

– После выпуска мы достаточно быстро поженились. Свадьба была красивая, но такая, какую хотел он. Все мои мысли заворачивались в стиле: «малыш, ты ничего не понимаешь, так будет лучше». Витал выбрал всё: цветы, меню, фотографа. Даже моё платье и причёска согласовывались с ним. Мои возмущения о приметах, обозвали «старушечьими предрассудками», – рассказывая Нина, казалось, сама себя заводила. Как боец, что настраивает себя перед новым раундом с заведомо более сильным противником, но сейчас в одно мгновение вся эта злость сдулась и дальше её тон стал каким-то пустым. – После свадьбы он стал…эм…жёстче в постели. Когда я попыталась об этом поговорить… в общем… он сказал, что мне всё показалось и это просто страсть. И я…дура такая ведь поверила.

Меня передёргивает от отвращения к Виталию. Как много могло скрываться за этим «стал жёстче»? Вариантов миллион, и ни один из них мне не нравится. Нина судорожно вздыхает, будто собираясь расплакаться, но не плачет. Может, ещё действовали успокоительные, а может, она правда начала контролировать себя хоть немного. Вместо слёз она отпивает ещё чая. И он в наших бокалах внезапно заканчивается. Давая ей возможность немного остыть, я выхожу на кухню и наливаю нам уже простой чай. Хватит успокоительных на сегодня. Давление может вниз бахнуть, а нам того не надо. Пока разбираюсь с чаем, из спальни выглядывает Влад, и мы обмениваемся знаками, что у всех всё в норме, а дети спят.

Музыка: Огонь (punkdepo)

Глава 16

«Линии бывают прямые, кривые и поломанные».

Ответ ученика начальной школы (Просторы интернета)

– Как там? – спрашивает Нина, как только я закрываю дверь в комнату.

– Дети спят. Сейчас договорим и тоже пойдём. Хоть и не очень поздно, но день был такой, что надо восстановиться. – Я протягиваю ей бокал чая, из которого она тут же отпивает едва ли не треть. – Когда ты поняла, что всё реально идёт не так?

– После родов. Первых родов. Когда мне на работе предложили отличное повышение, Виталик настоял, чтобы я отказалась, мол, время подумать о детях. И…я опять была счастлива, потому что дети – моя мечта. Я хотела большую и дружную семью. А что может быть лучше детей от любимого мужчины? Конечно, с радостью согласилась. Сходила к врачу, обследовалась, отказалась от таблеток и буквально в течение нескольких месяцев забеременела. И знаешь, как-то не так я себе представляла беременность. Успевать всё стало сложнее, усталость вечная, токсикоз жуткий, отёки, то полное отсутствие аппетита, то нечеловеческий жор. Последние месяцы вообще были очень тяжёлые. Огромная, неповоротливая, меня стало напрягать собственное тело. Я перестала нравиться себе. Но, отдать должное, пока я была беременна, Виталик был зайкой. Когда узнал, что будет именно сын, а не дочь, даже подарил мне дорогой золотой комплект. Наследника рожать же буду, – в её словах теперь сквозила злая ирония. Яд можно просто сцеживать.

– После родов всё изменилось. Глеб…он плохо ел, мало спал, колики, зубы, простуды. Я не успевала ничего, сама превратилась в тень от себя. Усталую и злую. У меня появились комплексы: растяжки, вымя, а не грудь, выпадавшие волосы пришлось обрезать до каре. Мы начали ругаться. Я всё делала не так. Ухаживала за ребёнком, готовила, убиралась. Деньги тратила не туда. Он пытался отобрать у меня карты с детскими выплатами. Потом стал поступать хитрее. Знаешь, что-то вроде: «Я зайду в магазин всё куплю, ты только денег переведи». При этом он и половину списка не покупал из того, что я прошу.

Нина останавливает свой рассказ, крутит бокал чая в руках. Будто решает, а стоит ли говорить дальше. А потом поднимает на меня злой взгляд и продолжает:

– С сексом…всё было плохо. Я не хотела, он настаивал. Часто мы, знаешь, так мирились через постель. Насилия в чистом виде не было, но… и удовольствие мне это уже не приносило, – было видно, как трудно говорить об этом Нине. – Потом вообще началась жесть. Он говорил, что моё тело после родов его не возбуждает и ему нужна специальная упаковка. А я верила, потому что комплексы прогрессировали. От его злых слов становилась так горько. Виталик притаскивал странные наряды из секс-шопа, заставлял фоткаться ему. Устраивал секс по переписке. И, блин, знаешь, я в какой-то момент даже радовалась этому виртуальному интиму, потому что тогда он не приставал вживую.

Господи, это до чего надо довести жену, чтобы она радовалась виртуальному сексу, как способу избежать реального. Я ещё днём поняла, что Виталик редкостный образчик недомужика, но по мере рассказа Нины, понимала, даже мои знания и опыт здесь теряются. Всё-таки в кризисном центре я помогаю мало, и вся жесть проходит мимо. Хотя даже моих знаний хватает, чтобы понять, насколько опытный и тонкий манипулятор муж Нины. Как планомерно, продуманно и дотошно он ломал психику собственной жены.

– Время шло. Глеб становился очень активным, я ничего не успевала, – пока я ужасалась всей ситуации, Нина продолжала свой рассказ, просто добивая меня новыми подробностями. – Выплаты стали меньше, денег стало не хватать, я начала подрабатывать из дома. Ссор стало ещё больше. Они часто заканчивались примирительным сексом, от которого хотелось удавиться. В какой-то момент поняла, что снова беременна. Счастья уже не было, но и мыслей избавиться от малыша не возникло.

Нина делает паузу. Вздыхает. Крутить кружку. Встряхивает головой и решительно говорит:

– Вернее, нет. Было счастье. Было. Только теперь другое. Не «ребёнок от любимого мужчины», а «мой малыш». Потому что сразу после этой новости Виталик предложил аборт.

Нина вновь делает паузу. Глубоко дышит, взгляд потерянный. Она вновь проживает ту ссору. Те слова. Те эмоции.

– Мы разругались в пух и прах, – голос её теряет эмоции, механически говорит, мысленно вся там, в том, что было между ними. – Он залепил мне пощёчину, а я пошла паковать чемоданы. Пока я сквозь слёзы и сопли собирала себя и сына, прошло пару часов, он вернулся домой с букетом и извинениями. Стоял на коленях. Обещал, что всё будет по-другому. Всё было по-другому. Всю беременность. Сейчас думаю, какая я дура? Почему не ушла тогда? Зачем простила?

Нина возвращается из воспоминаний, но её всю колотит. Её разрывает чувство вины. Никакие разумные доводы здесь не помогут. Сажусь ближе к ней и просто обнимаю за плечи, ощущая, как её колотит. Аккуратно глажу, чтобы не потревожить руку. Какое-то время она не может говорить. Глубоко и судорожно дышит. Потом вздыхает, как перед погружением в воду.

– После родов всё опять изменилось. Всё, как и в первый раз, только в несколько раз хуже. С двумя детьми проблем больше, поводов придраться тоже, но и уйти сложнее. Через месяц после родов у Ромашки начались колики. Ужасные просто. Он спал только на руках, и только когда я ходила. Глеб простыл. Я не спала всю ночь, то высмаркивала и давала лекарства старшему, то качала младшего. Днём была как зомби. Дети капризничали, по работе висел дедлайн. Физически не смогла приготовить нормальный ужин. Отварила сосиски с макаронами, чтобы все могли поесть.

Я физически чувствую ту боль, что хлещет сейчас из Нины. Весь надлом, который медленно, но верно происходил с ней. Ведь в самый уязвимый период, когда ей нужна была помощь и поддержка, человек, который обещал быть рядом в болезни и здравии, решает самоутверждаться за счёт неё и их детей. Показывает свою власть, уничтожает чувство её собственного достоинства. Медленно и целенаправленно, увеличивая точки давления на неё, расшатывает психику. Продолжаю обнимать Нину и стараюсь поделиться собственным теплом. Простым человеческим участием, которого ей так не хватало. И Нина собирается, сцепляет руки, скрипит зубами и на одном дыхании, через волны нервов и всхлипов рассказывает:

– Виталик пришёл с работы, а я как раз разговаривала по телефону с Владом. Тот ехал домой, позвонил спросить не нужна ли помощь. А я, знаешь, дура такая. Говорю: «Всё ок. Вот не спали, устала, но справимся, нас же двое». Шучу даже. А тут Виталик приходит на кухню и видит ужин. Хватает кастрюлю, всё выворачивает в мусорку, кидает кастрюлю в меня. Телефон улетает на пол и не выключается. И Влад слышит всю нашу ссору. Впервые слышит всё. Как Виталик орёт на меня, как на заднем фоне начинают голосить дети. Я пытаюсь сорваться к ним, а он хватает меня за волосы и впечатывает лицом в стол, бросает на пол. Я забиваюсь в угол, он мечется по кухне, орёт страшные вещи, унижает меня. Из детской прилетает Глеб, еле успеваю его выхватить, когда летит сковородка. Она прилетает в меня. Везде погром, моя кровь. Ничего не соображаю и так держалась на морально-волевых после ночи, а здесь просто силы закончились. Сижу, забилась в угол под стол, реву, прячу Глеба. Честно, вообще, половину не помню из того, что он творил. Всё как в тумане. Мне кажется, даже отключалась на время. В себя приходила только от боли, когда что-то новое попадало по мне, или он за волосы пытался меня вытащить.

– В какой-то момент раздаётся звонок в дверь, и Виталик думает, что это соседи. Соседка орёт, что ментов вызовет. Они уже несколько раз приходили к нам из-за шума. Мне было сказано прикинутся трупом и не отсвечивать. А я б и не могла отсвечивать. Потому что сил нет. И страшно так. Что вот это: «Прикинуться трупом» – это не метафора. Сейчас уйдут соседи, и даже прикидываться не надо будет.

– За дверью оказывается Влад. Они коротко дерутся, Виталика не остановило даже знание о том, что Влад профессионально занимался рукопашкой. Всё равно на него лез, как безумец какой-то. Хотя почему как? Безумец и есть. Но знаешь, взбешённый брат – это как машина для убийства. Он просто впечатал Виталика в стену и вырубил. Вызвал ментов, скорую. Сказал собираться. А я вот вообще не в силах была. Помогла соседка, которая якобы звонила по просьбе Влада в дверь.

Проживаю вместе с Ниной весь ужас происходящего. Кровь стынет в жилах. Мне нечего ей сказать, могу только делиться теплом. Теплом и участием.

– Дальше всё как в тумане. Больница, освидетельствование, несколько дней стационара с Ромашкой. Переезд на съёмную квартиру. Оказывается, одной с двумя детьми гораздо проще. Да нет второй пары рук, но, оказывается, не надо готовить столько. Убирать можно, когда хочу. Не надо ночью ходить на цыпочках. Нет никакой разницы, в каком порядке стоят тарелки и кружки на кухне, в какую сторону повёрнуты дозаторы в ванной, и даже постельное бельё не обязательно гладить. В общем, я выдохнула, подала на развод и даже начала думать, что это всё в прошлом. Но вот прошло два месяца и сегодня опять.

После её рассказа мы пару минут сидим в полной тишине. Каждая переживает эти моменты по-своему. Для меня это жуткий рассказ, который не должен случаться ни с кем. Для Нины трагичная и позорная страница жизни, которую хочется скрыть, но надо выставить на обозрение других людей, чтобы получить свободу и защитить детей.

– Нин, сейчас, я буду говорить очень…неприятные вещи. Отвечай только честно, – она поднимает на меня усталый, затравленный взгляд жертвы и несмело кивает. – Ты стала жертвой очень продуманного и хитрого абьюзера. Как бы не было модно это слово, но Виталик именно он. Твой муж – садист и манипулятор. Сейчас он начнёт тебя шантажировать вашими переписками и откровенными фото. Может быть, даже видео найдутся. Потом он будет падать в ноги и умолять простить. Затем попытается отнять детей и будет манипулировать твоим чувством вины. Ты готова к нему вернуться и всё простить?

– НЕТ! – она почти закричала в ужасе. В глазах её появляется живой огонёк.

– А если не на эмоциях, а подумав? – мне самой противно от сухости моего голоса, но так надо.

– У меня было два месяца подумать. Нет! Ни за что. Я благодарна за детей. Обожаю Ромашку, но уходить надо было три года назад, – говорит чётко не задумываясь. Очевидно, на самом деле много думала об этом. Взгляд тяжелеет, становится более осмысленным

– Ты готова к его давлению? Тебе хватит сил выдержать морально всю жесть? Мы будем рядом, но всё равно основной удар будет по тебе. Он будет полоскать твоё имя. Ты окажешься шлюхой, неблагополучной матерью, все его косяки он перевернёт в твою сторону, – и я сейчас даже не сгущаю краски. Всё будет ещё хуже. За последний год в стране прошли несколько громких судебных дел про домашних абьюзеров. Всё активно освещалось в СМИ. Столько грязи было вылито на женщин, хватит на приличный мусорный комбинат. Мужчин же адвокаты всячески пытались выставить жертвами. К счастью, правовая система меняется в лучшую сторону, и правда восторжествовала, они получили приличные сроки. В адрес жертв вышли статьи-опровержения. Но в процессе было совсем по-другому. Статьи и комментарии были ужасны. Опять же унизительные допросы, показания. Далеко не каждая женщина способна пережить такое отношение к себе со стороны общества.

– Нет, – она долго думает, отвечает неуверенно, но ожидаемо. – Я даже не представляю, что можно творить такую жесть.

– Ты готова пойти в терапию со специалистом, чтобы прожить всю жесть и найти силы в тебе?

– Терапию? – она в шоке. – Но как? Это же учёт?

– Нет. Всё в частном порядке. Ряд консультаций с психологом, может, психотерапевтом. В зависимости от того, что она увидит. Всё будет оформлено абсолютно юридически безопасно. Это, кстати, поможет дать защиту в суде. Виталик может попытаться играть на том, что ты неадекватная и опасна для детей, – такой вариант развития событий тоже встречался мне. Объективно Нине нужна помощь, и это её слабое место. Я не спец, но сама бы предположила затяжную послеродовую депрессию, помноженную на ПТСР, и ещё ворох всего. Это только так верхушка айсберга. Говорить Нине сейчас эти страшные слова точно нельзя.

– У тебя есть проверенный? – она очень сомневается.

– Да, я сама с ней работаю. Она умеет вытаскивать людей из жопы. Но будет больно, – меня передёргивает, когда я вспоминаю некоторые свои консультации. Если б я могла плакать, рыдала бы как младенец в голос.

– Мне плевать уже на боль, мне нужны силы спасти себя и детей! Ты права, мне нужны силы – это прожить.

– Уверена?

– Да! – чёткий ответ.

– Тогда завтра после обеда начнёшь, – отлично. Это её решение. Да я её максимально постаралась к нему подвести, но выбор её.

Беру телефон со стола и, несмотря на время, звоню Инне:

– Она согласна, во сколько завтра консультация?

Музыка: «What Doesn't Kill You Makes You Stronger»

(Chart Hits Allstars)

В идеале брать версию из мультфильма «Странные чары»,

но она живет только к видео-роликах

Глава 17

«Братья сделали для птиц кормушку.

Они насыпали туда сала, овса, песку и пировали».

Из ответов учеников начальной школы на уроках

(Просторы интернета)

Разговор с Ниной забрал у меня последние силы. Меня начинает накрывать отходняком. Вообще, не отражаю, в какой момент домой уходит Лёха. Также мимо меня проходит, когда сама Нина легла спать. Надо ещё доделать вечерние дела. Всё выполняю чисто механически. Мою посуду, закидываю на утро кашу в мультиварку, умываюсь, освежаюсь под душем, переодеваюсь ко сну и заправляю диван в гостиной, который разложил Влад. Спальню он отдал сестре с детьми.

Когда голова понимает, что больше спешить не надо, моё тело в полной мере чувствует на себе этот день. Поясницу простреливает, ноги начинают гудеть, мышцы на ляжках потряхивает, от воды защипали ссадины на лице, руки колотятся так, что подушку в наволочку получается заправить только с третьей попытки. Опустившись на кровать, не могу сдержать стон облегчения: свежее постельное приятно холодит и хоть немного снимает напряжение.

– Что случилось? – тут же беспокойно спрашивает Влад, заходя в этот момент в комнату после душа и протирая волосы полотенцем.

– Всё тело гудит, – не стала я строить из себя героиню.

– Что-то болит? – тревога так и звучит в голосе Головина.

– Чуть-чуть саднит кожа на лице, и поясница стреляет опять, а остальное просто перенапряжение, – в попытках устроиться удобнее, я переворачиваюсь на живот и вновь не могу сдержать стон. Вот и лопнул мой пузырь. Эмоции возвращаются в тело. Утыкаюсь носом в подушку и втягиваю запах морского кондиционера, не хочу ещё больше волновать Влада своими соплями. Это просто напряжение. Уф…. Сходить, что ли бахнуть какого-нибудь успокоительного?

Додумать мысль мне никто не даёт. Влад садится рядом, сгребает меня в охапку, устраивает к себе на колени и баюкает как младенца. Я не рыдаю, только судорожно втягиваю воздух, обнимая себя руками, чтобы хоть как-то унять дрожь. Меня потряхивает, как при ознобе.

– Ты такая молодец у меня. Я, когда смотрел видео, моё сердце готово было разорваться от переживания за тебя, сестру и племянников. И я даже себе не могу признаться за кого больше. Ты меня просто поразила сегодня. Мой стойкий оловянный солдатик, который вывез этот лютый день. Я так тобой горжусь и так благодарен, – мне прилетает поцелуй в макушку. Слегка касаясь губами уха, мой мужчина шепчет нежности вперемежку с благодарностями. – Поплачь, солнце моё. Стресс легче выйдет.

– Не могу. Я вот уже лет 8 как не плачу. Хочу, а не могу, – но приятные слова успокаивают, оказывается, мне так важно было, чтобы меня похвалили. Я потёрлась щекой о грудь Влада, как кошка, выпрашивающая ласку. Его нежные прикосновения умиротворяют меня, и тремор тоже постепенно уходит.

– Тогда я знаю другой способ снять стресс, – Влад всё так же нежно нашёптывает мне на ушко.

– А на этот способ у меня просто не осталось сил, – как бы мне не хотелось близости, организм в таком перегрузе, что это однозначно станет перебором.

– Твоё предложение, малышка, крайне заманчиво, – снова этот кошачий тон, – но я, вообще-то, про массаж. Устраивайся.

Меня аккуратно перекладывают на диван, я переворачиваюсь на живот и кладу голову так, чтобы можно было дышать. Влад сначала легко-легко гладит мне всю спину, потом интенсивно растирает, нажимает на какие-то точки, постукивает и опять растирает. Сдержать тихие стоны на грани боли и удовольствия я не могу. Какое-то странное ощущение окутывает моё тело, несмотря на боль, я становлюсь похожа на облачко. Пустое и лёгкое. Все боли и волнения куда-то уходят. Я не могу вспомнить, о чём мне надо думать и надо ли.

– Ты где научился так делать массаж? – спрашиваю, когда он стал разминать ноги, наслаждаясь ощущением расслабленных и не болящих мышц спины и шеи. Приятное тепло растекается по телу, в голове слегка шумит, ощущение как после хорошей бани или шампанского. Такие лёгкие вертолёты в голове.

– Я всю юность профессионально занимался рукопашным боем, даже за местную сборную выступал. Нас тренер и медик многому учили. Денег на профессионального массажиста не было у клуба, сами спасались как могли.

– Ммм, здорово.

Последнее, что я запоминаю, это как мой спаситель начинает массировать ступни. В теле наступает лёгкость и расслабленность, власть в голове захватывают розовые пони, и сознание просто проваливается в сон.

Утро же началось, вообще, не так ванильно. Телефон Влада разорался голосом Louna:

Мама, я прошу, не ругай меня,

Если я ложусь спать в начале дня…

Телефон вибрирует так, что, кажется, подскакивает на полке, вместе с ним, впрочем, подрываемся и мы. Влад быстро вырубает громкость, чтобы не разбудить детей.

– Да, мам, – раздражённо отвечает он на звонок.

– И тебе здравствуй, сын, – громкость динамика такая, что, лёжа рядом с Владом, я прекрасно слышу диалог. Ну или его мама орёт так.

– Доброе утро, мам, – тон Влада тут же становится извиняющимся.

– Конечно, всем плевать на мать! Я ведь ничего не могу сама сделать, никуда не денусь, дождусь, пока вы там своими блядками будете заниматься, – честно говоря, я не очень понимаю этот переход.

–Мам, о чём ты? – похоже, он тоже не очень в курсе претензий материю

– Ты вчера должен был отвезти меня за новым препаратом. Я сидела и ждала весь вечер! А родной сын, вместо матери выбрал свою мокрощелку. – Серьёзно? Это вот сейчас про меня, что ли? Влад шёпотом материться.

– Мам, прости, пожалуйста, что не приехал, – Влад вскакивает с дивана и начинает судорожно расхаживать по комнате. Теперь я, к счастью, не слышу, что говорит его мать, и чтобы не уплыть в самокопательные дали, любуюсь его фигурой. Будет мне вместо терапии. В обтягивающих боксерах он сексуален как греческий бог. Литые мышцы спины, накаченные ягодицы, поджарые ноги. Мощная фигура мужика, который мышцы наращивает физическим трудом, а не зависая часами в спортзале. У него нет картинных кубиков, но и лишнего жира тоже нет. Мммм… лучшая терапия.

– Во-первых, я тебя уже не раз просил не оскорблять Асю, – нервно ероша волосы, продолжает Головин, пока я пускаю на него слюни. – Во-вторых, я не приехал не по своей прихоти. Произошло ЧП, и я срочно нужен был Нине.

– Нет, мама, я не вру. И я, и Ася, и даже Лёха были с Ниной.

– Нет, мама, это не блажь девичья, Виталик… – я чётко слышу скрежет его зубов. – Нет, мама, никаких «стерпиться-слюбиться». Нет, я буду лезть в их дела, потому что нет там никакой семьи больше. Нина подала на развод. И если ты не хочешь в следующий раз навещать свою дочь в больнице с переломами, настоятельно тебя прошу прекратить с ним все контакты.

– Нет, я не преувеличиваю, – тело Влада напрягается. Момент, когда его мышцы задеревенели, будто у бойца, готового ввязаться в драку, заметен невооружённым взглядом. Из расслабленного парня он за одно мгновение превращается в воина, готового защищать своё. Как же он был хорош в этот момент. Никогда не любила насилие, не видела в этом ничего привлекательного. Но какая-то глубокая женская сущность во мне откликается на поведение своего самца. Внутренности начинают трепетать от мысли, что это мой мужчина. Защитник, готовый отстаивать своих. Боже-боже. Как же это…сшибает. Осознание, что вот так могут реагировать и на опасность для меня, приходит постепенно. За меня есть кому постоять. Это странно. Я не понимаю, что делать с этим чувством.

– Да, мы сейчас с тобой съездим за лекарством, – пока я там расплывалась патокой от мужской сущности, разговор сворачивает в мирное русло.

– Привезти Асю? – в голосе Влада мелькает недоумение. – Ты уверена? Хорошо, мы заедем вместе. Тогда будем в течение часа. Может, задержимся, позвоню, как будем выходить.

Головин вешает трубку и разворачивается ко мне, вновь ероша волосы.

– Ась…прости, пожалуйста. Мама после болезни иногда просто невыносима и совсем не…фильтрует речь. Она так не считает, просто вымещает злость, – видно, что ему, действительно, неловко за поведение матери.

– Ой, Влад, поверь, не передо мной извиняться за поведение матери, – отмахиваюсь я. – Правильно понимаю, что мы сейчас экстренно отправляемся в увлекательный квест «знакомство с мамой»?

– Сарказм в твоём голосе превысил все допустимые нормы, – Влад замирает прямо с футболкой в руках, которую до этого пытался надеть. – Что случилось? Это из-за мамы?

– В моей жизни однажды уже было знакомство с мамой моего парня. Ничем хорошим это не закончилось.

Такой «прекрасный» эпизод случился со мной в отношениях с Олегом. Более унизительных моментов в моей жизни было немного. Я обтекала за «нищенскую» одежду, отвратительные манеры за столом, отсутствие кругозора и нищебродскую профессию. Сказать что-то против я не могла. Это были родители моего парня. Осадок был ужасный. Наверное, это тоже сыграло свою роль, когда мы приняли решение прекратить отношения. Встреча произошла как раз незадолго до того, как Олегу поступило предложение о работе в другой стране.