неСтандартный отпуск учителя

Наверное, если бы не погрузилась в медитативное состояние, пытаясь стряхнуть усталость этого дня, я бы никогда не смогла уловить этот чуждый в окружающем покое звук. Истошный женский крик. Так кричат, когда по-настоящему страшно или больно. С надрывом. Мгновенно включившись в реальность, я судорожно верчу головой, ища источник звука.

В зоне видимости ничего такого не происходит, но крик уже перерос в визг, и я его чётко слышу. Резко сорвавшись с места, бегу в сторону звука. Несусь, как будто сдаю зачёт по физре в универе на повышенную стипендию. Хорошо на ногах удобные кроссовки, а то точно где-нибудь растянулась. Постоянно кручу головой, ожидая всё же понять, что происходит. Оглянувшись, замечаю одну из детских площадок, чуть в стороне от неё на небольшой лужайке под скамейками видна какая-то возня и крик доносится оттуда. Подбегая ближе, я с ужасом вижу, как какой-то здоровенный мужик ногами бьёт женщину и пытается вырвать у неё из рук свёрток. Рядом валяется перевёрнутая коляска и ещё один малыш постарше. От осознания я даже останавливаюсь. Этот мудак пытается украсть ребёнка. На площадке несколько семей, но никто из них даже шага не сделал в сторону происходящего.

Никто. Абсолютно никто не попытался помочь. Кто-то сбега́ет, кто-то достаёт телефоны и начинает снимать. Всё это я отмечаю краем сознания, судорожно перебирая варианты своих поступков. Этот бугай раздавит меня и не заметит. Что я могу сделать? Просить о помощи бессмысленно. Полицию, когда дождёшься? Отвлечь?

Точно! Можно хотя бы выиграть время.

Я нервно вытаскиваю из кармана телефон и трясущимися пальцами ищу запись. Была же. Была. Я не должна была удалить! Весной к нам в класс приходил ОБЖшник, и мы разбирали с моими малышами, что делать в опасных ситуациях. В том числе спасение от разъярённой собаки. У меня была запись лая. Да! Казалось, что прошла уйма времени, но на самом деле лишь секунды. Девушка на земле не сдаётся, укрывает малыша собой, отпихивает этого здоровяка ногами.

– Фас, – громко кричу я и врубаю запись, лая на всю громкость, спрятав телефон в задний карман штанов. Округу оглашает звонкий и громкий лай немецкой овчарки. Громила отшатывается в сторону от своих жертв и судорожно озирается. Девушка на земле изворачивается, и, тяжело заваливаясь набок, поднимается, не увидев собаку, подонок вновь дёргается к ней. Она уже стоит и, тяжело шагая, пытается уйти как можно дальше. Не думая я срываюсь к ней, чтобы закрыть малыша собой, но не успев подойти, ловлю дикий взгляд мужика.

– Сука, – коротко бросает он и дёргает в мою сторону рукой, в тот же миг меня сносит на землю оглушительной вспышкой боли с правой стороны лица. В глазах искры, в ушах звенит, но лежать нельзя, там девушка одна. Вскакиваю на ноги, меня ведёт и вдруг боковым зрением замечаю движение. Слышу вопль:

–Мама! Мамочка!

Это мальчишка, что до этого валялся на траве, подрывается и бежит прям под руку бушующему верзиле. Не думая ни секунды, подрываюсь и хватаю его подмышки, буквально в сантиметрах от столкновения с летящей рукой. Если меня от одной оплеухи так впечатало в землю, то что будет с ребёнком? Малой дёргается, вырывается, пытается сбросить мои руки. Меня саму чуть задевает рука на излёте, но на этот раз на ногах я держусь, хотя и в сторону повело.

– Тшш, малыш, – шепчу мальчишке на ушко, а сама чувствую, как под моей ладонью бешено колотится его сердечко, – сейчас маме помогут, обязательно помогут. Давай тебя беречь будем.

Пока я отвлеклась на него, ситуация немного меняется. Мамочка успевает слегка отбежать в сторону и пытается держать дистанцию, а между ней и громилой останавливается парнишка-доставщик на электробайке.

– Э, мужик, ты чё творишь? – бросает пацан, вставая с байка и выпрямляясь в свой немалый рост. Пожалуй, по габаритам он мало уступает буяну, только что моложе.

– Съеби, это моя жена. Че хочу, то и делаю. – Однако от пацана так отмахнуться уже не получается. Приходится тратить время, чтобы его обойти, а тот не даёт.

– Сам съеби, – со стороны раздаётся громкий и жёсткий голос. Заторможено поворачиваю голову, с трудом получается следить за всем. Всё-таки прилетело мне неплохо. А это к нам бегут мужики от столов домино. Судя по виду то ли военные пенсионеры, то ли бандюки в отставке. Да они все в возрасте, но прям видно, что их угрозы непустые слова. Их четверо, и они капец какие злые, ещё по ходу и не особо трезвые. – Клешни свои от бабы убрал, а то мы тут из тебя самого быстро бабу сделаем.

– Совсем охуели? Это семейные дела. – Голос его всё такой же нахрапистый, но глаза бегают, похоже оценивает ситуацию. Малыш на моих руках уже перестал вырываться, только громко и надрывно ревёт. Я перехватываю его поудобнее, чтобы можно было слегка укачивать. Вообще, ничего не ощущаю сейчас, всё плывёт, адреналин гуляет по мне, отдавая пульсацией крови в висках.

– Я уже вызвала полицию. – Сзади раздаётся звонкий девичий голосок.

Мужики начинают надвигаться на него, отморозок пятится.

– Сука! Нинка, трубку, чтоб брала, я всё равно своего добьюсь! – зло бросает громила и быстро сваливает. Мужики пытаются его догнать, но возраст не тот. Забег явно не их сильная сторона. А парнишка на байке оказывается совсем юным, хорошо, если 18 есть, похоже, ловит отходнячок. Но молодчина, не струсил, как многие, остановился. Я качаю малыша и начинаю идти в сторону мамочки, надо посмотреть, что с ней и малышом. Скорую, интересно, кто-нибудь хоть вызвал?

Меня за руку аккуратно кто-то трогает. Поворачиваю голову, стоят две девчушки блондинка и брюнетка на роликах, класс 7–8, не старше.

– Извините, – робко говорит одна из них, а я узнаю́ голос, что кричал про полицию, – мы скорую и ментов вызвали, на видео все записали. Давайте, вам сбросим, а то нас ваще не факт, что слушать будут.

Я достаю из заднего кармана чудом уцелевший телефон, который так и разрывается от лая собаки, быстро вырубаю звук и обмениваюсь контактами с девчонками. Искренне благодарю их. К девочкам подбегает запыхавшийся парень, и я понимаю, что эта та компания, которую слышала в самом начале. Мне кажется, что времени прошло куча, но вряд ли на всё про всё ушло больше минут десяти.

Крепко держу на руках мальчонку и иду к мамочке. Она обессиленно сидит прямо на земле, держит на руках кулёк с орущим малышом, и сама беззвучно ревёт. Я даже с расстояния нескольких метров вижу, как её колотит. Дохожу, опускаюсь рядом на землю. Вывернувшись из моих рук, к ней, бросается старший малыш, обнимая и рыдая. Проследив за ним взглядом, падаю на спину. Всё тело гудит, пульс долбит, руки дрожат, щека горит. Сходила размяться. Собираю себя в кучу, сажусь, разворачиваюсь, заглядываю в изрядно разбитое лицо девушки и громко вскрикиваю:

– Нина?

Музыку выбираем по вкусу: «Ночные ведьмы» (RADIO TAPOK)

«Night Witches» (Sabaton)

Глава 13

«У воинов, принимавших участие в Куликовской битве,

были шлемы, кольчуги и бронежилеты»

(Из сочинения ученика начальной школы.

Просторы интернета)

– Я…да…уи…Нини, – сквозь всхлипы, выдаёт сестра Влада. А это была именно она! Да её гордость: роскошная каштановая грива волос длиной до поясницы – острижена под модное сейчас каре. Она немного прибавила в весе, но после двух родов это не удивительно, да и не уверена я. Возможно, это просто объёмный спортивный костюм, в котором она гуляла с детьми. Черты лица с возрастом стали нежнее, женственнее, ушла подростковая резкость черт. Но это абсолютно точно была повзрослевшая Нина Головина.

– Я Ася, внучка Ады, Изаиды Владимировны. – На этих словах девушку окончательно срывает, она утыкается мне в плечо и начинает просто выть. Я неловко обнимаю её вместе с детьми. Сама в шоке от всей ситуации. Вот это вот всё серьёзно, да?

Влад сказал бы, что это пиздец. И был бы прав. Встретить на прогулке сестру своего мужчины, у которой муж пытается выкрасть ребёнка, вряд ли входит в мой личный топ рутинных событий. Особую абсурдность ситуации придаёт факт, что из целого парка народа спасать её бросилась я, парочка подростков и пенсионеры.

Не знаю, сколько мы так сидим, но никто из троицы спасённых успокаиваться не спешит. Поэтому приехавшая скорая быстро осматривает, к счастью, абсолютно невредимого младенца, всучивает его растерянной мне. Нине ставят успокоительное, объяснив, что она в истерике и малыш просто ловит эти эмоции. Из её сбивчивых причитаний понимаю, мальчик постарше – Глеб, малютка – Рома, Ромашка. Одного укачиваю на руках, второго глажу по голове, пока Глебушка, вцепившись в мою ногу, никак не даётся врачам. Уговариваю, обещаю, что всё будет хорошо, и мы с мамой будем рядом.

Сама нахожусь как будто в каком-то пузыре. Эмоции есть, но они как будто замерли. Я уже ловила такое несколько раз. Тогда в детдоме. Потом уже работая в школе, когда разнимала драку старшеклассников. Меня накроет позже. Сейчас организм должен быть собран. Поэтому со стороны кажусь даже вменяемой. С трудом помогаю врачам осмотреть Глеба. К моему огромному облегчению, кроме небольшого синяка на лице, да пары ссадин на коленке и локте у него нет травм. Мне тоже относительно повезло, огромный синячина на правой половине лица, и ссадина на лбу, очевидно, от падения на землю.

Больше всего, конечно, досталось Нине. Синяки по лицу, разбитый, хорошо не сломанный нос, подозрение на трещины в рёбрах, вывих ноги. Хуже всего ситуация с руками, которыми она максимально закрывала малыша. Чисто внешне вся правая рука уже сейчас выглядит как сплошной синяк. Врачи настаивают на рентгене. Понимаю, что надо ехать, но полиции ещё нет, а дождаться их надо.

К счастью, полицейские появляются быстро и оказываются адекватными. Совсем молодые офицеры мгновенно включаются в работу. Младшие лейтенанты вроде, а может, просто лейтенанты: не сильна в погонах, а когда представлялись, слышала через слово, но вопросы задают профессионально, вызывают доверие. Они быстро решают организационные вопросы здесь, отправляют Нину с детьми на скорой в больницу. Один остаётся в парке поговорить с народом, один вызвался проводить меня до машины. У меня состояние хоть и хуже, чем после работы в ДК, но ехать надо. Нина точно не согласится на госпитализацию, а её надо будет забрать. Плюс надо забрать коляску, ей, конечно, досталось, но после стирки она будет вполне цела. Пока идём лейтенант Межинский уточняет некоторые детали у меня. Основное я рассказала сразу, видео скинула, поэтому здесь так, уточнения.

– Я так понял, что вы где-то здесь гуляли, когда услышали крик? – спрашивает он, когда мы отошли на приличное расстояние от места происшествия.

– Ну плюс-минус да, в районе во-о-он той ивы кривой. – Показываю ему достаточно приметное место. Сама иду с гордо поднятой головой и качу пустую коляску. Со стороны мы, наверное, смотримся молодой семьёй.

– Далеко же, как услышали? – Межинский был совсем молодым парнем, едва ли намного старше меня. Его лицо ещё не обрело профессиональную беспристрастность, многие эмоции проскальзывали. Вот, например, сейчас, у него глаза горят новым делом и любопытством. В моём заторможенном сознании даже мелькает что-то похожее на радость. Когда в силовых структурах работают такие «горящие» – это рождает веру в справедливость.

– Вы меня за дуру примете, – нервно хмыкаю я.

– Мы вчера спасали несовершеннолетних сатанистов на кладбище. Они решили, что там нашествие зомби, а это бухали бомжи. Так что вряд ли вас приму за дуру. – Голос его при этом ярко показывает всё отношение к малолетним искателям приключений.

– Хех, тягаться с сатанистами и бомжами сложно, – я нервно хихикаю, представив эпическую встречу субкультур в ночи на кладбище. – Фуф. Я медитировала.

– Что, простите? – младший лейтенант всё-таки удивляется. – Вы непохожи…на всяких эзетОрнутых или как там.

– Ну, медитация – это не совсем про эзотерику. В моём случае это что-то вроде дыхательной гимнастики. Самую простую из них все мы делали на уроках физкультуры. Помните вот это: руки вверх – вдох, вниз – выдох? – Межинский кивает. – До этого весь день помогала литературному клубу в ДК, а там в основном пенсионеры и мнительные барышни. Задёргали. Я шла и делала дыхательную гимнастику, чтобы отдохнуть. Ну а там методика такая, что ты вслушиваешься сначала в себя, а потом в окружающее пространство, и тогда звуки…ярче. Так и услышала. Да и Нина орала громко.

– А почему включили собачий лай? Вы на самом деле этим знатно время выиграли для Нины, но как придумали?

– А бог его знает, как. Что я этому бугаю могу сделать? Я, конечно, посещала курсы самообороны, но это всё про защиту себя. Болевые точки и тому подобное. А это к нему подойти надо. А в нём весу как три меня, а росту как две. Вон он рукой махнул и меня снёс.

– Ну, если по видео, то он не просто рукой махнул, а как надо силу приложил. Вообще, удивительно, как вы сотрясение не заработали. Точно не тошнит?

– Не тошнит. У меня в юности было сотрясение, не оно. Черепушка крепкая. – Невесело шучу.

– Откуда вы знаете Нину? – продолжает терзать меня лейтенант.

– Знаю, это громко сказано. Когда-то я ходила с ней в один танцевальный кружок, разные группы, но пересекались на репетициях, ну и в промежутках. Лет…8–9 назад, может, больше. Сейчас я встречаюсь с её братом, но саму её первый раз сегодня увидела. Я в городе вообще недели три всего. Особо ни с кем не общаюсь.

– А брат Нины кто он?

– Головин Влад.

– Головин – Головин… – лейтенант в задумчивости почёсывает бровь. – Что-то знакомое?

– Автомастерские Головы. – Мне тут же вспомнилось наше с ним знакомство. Где-то под толщей стресса и брони всплывает тепло, очень кстати. Это тепло даст продержаться ещё какое-то время.

– Точно! – радостно восклицает Межинский, и тут же хмурится, будто решает сложную задачку по математике. – Погодите. Она Семёновна. А Семён Головин им кто?

– Отец. Вы наверняка его знали. Он пожарным был. – Похоже, задачка была по генетике, а не по математике.

– Да. Знал, – лицо парня вмиг становится очень серьёзным. Он весь как будто становится старше. Хоп! И за одну минуту из молоденького стажёра в бывалого оперативника. Ну и метаморфозы. – Не просто знал, он нас с Артуром пацанами спас с лютого пожара на заброшке. Подождите минутку, пожалуйста.

Он отходит совсем недалеко, и по обрывкам разговора, я понимаю, что звонит второму лейтенанту, который приехал с ним на вызов. Очевидно, тому самому Артуру. Он быстро рассказывает, кто такая Нина. Пока он эмоционально, но по-деловому объясняет что-то, рассматриваю его. Высокий, худой, может, даже слишком худой, форма на нём слегка висит, будто велика, а может просто такая сухопарая фигура. На лицо скорее мальчик, чем мужчина, такие нежные и аккуратные черты лица, пухлые губы, брови вразлёт. Красавчик. За ним девчонки небось бегают. Что-то я совсем как старуха рассуждаю, близкое общение с бабулей сказывается. Хмыкаю. Жизнь – такая жизнь. Связи и события.

Сделаешь добро, к тебе вернется добро. Когда-то отец Нины и Влада спас двух шалопаев на стройке, теперь эти пацаны выросли и, помня хорошее, помогут молодой мамочке в беде. Ну по крайней мере, я на это надеюсь. Также кому-то вернётся и зло. Вспомнился случай с директором распределительного центра, куда меня мать отдала. Когда её осудили и уже отправили в колонию, у нее нашлась какая-то жуткая онкология, которая пять лет жрала её без права на спасение. И мне не было жалко. Сколько загубленных детских судеб у неё на счету? За всё отмучилась. Добро к добру, зло к злу.

– Где ваша машина, Агния Борисовна? – спрашивает, вернувшись, офицер.

– А вон стоит, – показываю я на угол дома. – Спасибо, что проводили.

– А подбросите меня до больницы? – внезапно спрашивает Межинский. Я киваю, а он продолжает. – Не хочу тратить время, возвращаться. Артур там уже почти всё закончил. Как вы и говорили, почти никто ничего не видел и не слышал. Вы услышали через весь парк, а семья, что гуляла в ста метрах, не слышала.

Я не стала ничего комментировать. Нет во мне сейчас ресурса оценивать это. Мир такой. Жизнь такая. Каждый делает что может. Загружаем коляску в багажник и выдвигаемся в сторону больницы. Ехать прилично, да ещё и пробки. Мы же не скорая с маячками.

Пока ехали, Василий, как, оказывается, зовут лейтенанта Межинского, созванивается с участковым Нины. Тот подтверждает, что это уже не первый перформанс от её мужа. Оказывается, что одно заявление с освидетельствованием и прочими радостями уже есть. Я не слышу, что именно говорит участковый, но с каждой фразой мой попутчик всё больше хмурится. А повесив трубку, забористо и витиевато матюгается.

– Простите, – бросает он на меня короткий взгляд. – Но это пиздец! Не привык я ещё к таким долбоебам, что могут пиздить своих женщин и детей.

– Не извиняйтесь, мне просто бабушкино воспитание не даёт говорить так, как вы. Могла бы и хуже высказалась. И не привыкайте. – Я говорю, не отрывая взгляда от дороги. Всё-таки внимание, рассеянное и, отвлекаться на мимику собеседника тяжело.

– Почему не привыкать? – удивляется Василий.

– Привыкните, заматереете, начнёте воспринимать как норму. От привычки и рождаются: «убьют – звоните», «нет тела – нет дела».

– Агния Борисовна, а напомните, сколько вам лет? – внезапно спрашивает Василий.