неСтандартный отпуск учителя

– Как я за неё рада! Надо позвонить поболтать, а то эти дни только списывались мельком. Она кидала как раз фотки с бассейна. Ромка так уже вырос, переворачивается вовсю, того глядишь, скоро поползёт!

Мальчишки у Нины были прекрасные. Какое счастье, что от отца им не досталось ничего. Перед их глазами будет отличный пример дяди, и я надеюсь, в скором времени отчима. Ещё летом я поймала взгляды Лёхи, что он «незаметно» бросал на Нину. Конечно, сейчас она не заинтересована ни в каких отношениях, но если он проявит терпение и дождётся её, то у них получится отличная семья. Глеб обожает и Лёшу, и Влада, Ромка подтянется. Я не стала ходить кругами, а уловила минутку и честно поговорила обо всё с Лёхой. Мне было жутко неудобно, лезть в чужие отношения, но… и Нина, и Лёша близкие люди и для Влада, и для меня. Наколбасить всего легко, а вот потом жить с этим. Лёша, несмотря на, казалось бы, лёгкий и поверхностный характер, далеко не дурак и всё понимает, о чём честно сказал мне. Он готов ждать и помогать просто так, даже если взаимности не будет никогда. Посмотрим, что из этого получится, но счастья я желаю обоим всеми фибрами своей души.

Глубоко вечером мы заказали доставку и выбрались на кухню перекусить. Объелись всякими вредностями и долго с наслаждением пили малиновый чай. Время близилось к полуночи, когда мы услышали хлопок входной двери. Соседка уехала загород на все выходные, у неё там тоже какой-то ухажёр появился, так что это вернулся Устюгов.

– Всем добрый вечер, – устало поздоровался он, заглядывая на кухню.

– Снова здравствуйте, – улыбнулась я. – Влад, это сосед и директор – Дмитрий Егорович. Дмитрий Егорович – это мой молодой человек – Влад.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Давайте уже уберём эти формальности вне стен школы. Просто Дима. – Мужчина тяжело опустился на стул у холодильника. Место в нашей малюсенькой кухне тут же закончилось. Всё-таки это не настоящая коммуналка и не рассчитана она на такое количество людей, четвёртому здесь сесть негде, даже если это не здоровый мужик, а девушка моих габаритов.

– Поужинаешь с нами? – предложил Влад, глядя на усталого соседа.

– С удовольствием. Вы простите, что нарушаю ваше уединение, но так задолбался, сил ждать доставку нет просто нет, – бубнит Устюгов, с жадностью откусывая смачный кусок пиццы.

– Успокойтесь, – начала я, поймала тяжёлый взгляд мужчины, – в смысле, успокойся. Всё в порядке. Мы уже перекусили, так сидели, чай пили да болтали. Как дела с бумагами?

– Суббота, ни хера не работает. Спасибо Петровскому. Ему здесь открывают даже там, где все в отпуске. – Мы с Владом понимающе хмыкнули, есть такое дело. – Пока главный затык в жилплощади. В служебное жильё забрать Славу нельзя. Разнополые родитель-ребёнок, нужна отдельная комната. Даже с положительным тестом на отцовство.

– А он уже готов? – удивилась я.

– Конечно, нет. Завтра будет утром. – Дмитрий умудряется ещё и жевать, пока мы разговариваем. – Будет два теста, один для всех инстанций. Положительный. А второй для меня.

Понятно, чтобы прикрыть все варианты один тест будет нужным, а второй настоящим. Мудро.

– Ищите жильё? – спрашиваю, дабы не заострять больше внимание на тестах.

– Я, ещё когда планировал переезд, нашёл отличный домик в частном секторе рядом с гимназией, но сделка задерживается. Риелтор кормит завтраками. Сегодня пришлось ехать разбираться с ним лично. Оказалось, он его сдавал посуточно, пока сезон туристов не спал. В общем, Макс отличился и здесь, в понедельник, как нормально заработают банки, сделка будет завершена. – Дмитрий прервался, чтобы запить пиццу чаем, который я ему успела налить. – Где вы, Агния, этого полкана отрыли? Это же не мент, а решала какой-то?

– На «ты» и Ася, – улыбнулась я. – Где отрыли, там больше нет. Да и когда отрывали, кем он там был? Мне кажется, даже не майор, а капитан? У него вроде все внеочередные, за раскрываемость.

– Не удивлён. Я по роду деятельности на прошлой работе часто пересекался с полицией, но таких деятельных сто лет не видел. – В голосе Дмитрия сквозило уважение.

– Вам ещё какая помощь нужна? – спросила искренне, ну и чтобы свернуть тему полиции в нашей жизни.

– Оу, да. Если несложно помочь с покупкой одежды. Мне, скорее всего, разрешат её временно забрать  на следующей неделе. Хочу какой-то хотя бы базовый набор вещей, а она девочка, ну и…как-то неловко мне.

– Да не вопрос, – я понимающе улыбнулась. Многие не очень поймут, если взрослый мужик будет выбирать бельё девочке-подростку. Молодому отцу надо помочь освоиться.

В тот вечер мы ещё пару часов болтали ни о чём. Влад и Дмитрий быстро нашли общий язык. Оба увлекались контактными видами спорта, с удовольствием обсуждали чемпионаты и неизменную мужскую рыбалку. Директор наш оказался нормальным мужиком, с чётким набором жизненных принципов и железным характером, за который и был сослан к нам, якобы на повышение. В министерствах нужны люди погибче, но он говорит, что даже рад, устал работать с бумагами, а не людьми.

На следующий день мы с Владом проехали по магазинам. Я накупила подарков Нине и детям. Приобрела и чисто формальный сувенир для мамы Влада скорее, как повод, чтобы он до неё всё же доехал. Выполнила просьбу Дмитрия Егоровича и собрала мини-гардероб для Славы. Бо́льшую часть дня мы просто гуляли по городу, наделали кучу совместных фотографий, сходили в кино. Под вечер съездили на крайнюю перевязку моих многострадальных лап. А потом дома долго не вылезали из постели, благо квартира была пустая. Уехал Головин рано утром, у него в 9 уже была первая встреча дома.

После уроков в понедельник я добралась до нотариуса. Иван Владимирович долго и вдумчиво объяснял, что и как мне теперь делать. Сиделка бабушки, как и обещала, отказалась от наследства в мою пользу.

– На случай если вы будете сопротивляться, она оставила реквизиты отличного социального фонда помощи одиноким пожилым людям.

– Вы знаете, отказываться не буду, но реквизиты возьму. Я, вообще, стараюсь небольшую часть своих доходов отправлять проверенным фондам, если этот окажется именно таким, то с удовольствием сделаю им пожертвование из средств наследства. – Я даже особо не раздумывала над ответом, сама давно предполагала такой вариант.

А ещё нотариус передал мне ключи от квартиры в этом городе и дачи, что по соседству с бабулей:

– Так как вы являетесь единственной наследницей, и своего жилья у вас нет, я имею полное право так поступить. Однако до полного вступления в наследство вы можете только жить там. Ни сдавать в аренду, ни продавать нельзя. – Пояснил Иван Владимирович.

– А ремонтные работы? – сразу уточнила я, вспоминая разговор с Владом.

– Если это не нарушит целостности объекта и не перепланировка, – доброжелательная улыбка даже не дрогнула на лице нотариуса. Ровный тон, ровный взгляд.

– Нет-нет, просто дача долго стояла заброшенной, и там нужно многое восстановить, – поторопилась пояснить я.

– Думаю, с какими-то серьёзными работами сто́ит повременить полгода, уже даже меньше, пять месяцев. А в остальном – ваше право.

Мы оформили заявление на вступление в наследство. Или как оно там правильно называется? Мне выдали немалый перечень документов, которые я должна раздобыть для вступления в свои права, на том мы и попрощались, до следующей встречи.

На крыльце нотариальной конторы вновь оказалась в растрёпанных чувствах. У меня фактически появилось жильё.

Моё собственное жильё. Пусть пока и не полностью официально, но я могу пожить одна. Сама по себе. Ни с мамой и сестрой, ни с бабулей, ни в общаге или коммуналке, а одна. Никогда не знала, как это. И как к этому относится.

Не откладывая в долгий ящик, проверила адрес и рванула на квартиру. Каково же было моё удивление, когда оказалось, что это не совсем квартира. Это таунхаус в одном из элитных районов города, половина которого через пять месяцев станет моей. Буквально в десяти минутах пешком были центральные улицы, а здесь мини-посёлок для элиты. Я даже боюсь представить стоимость земли в этом районе!

Аккуратный особняк в модном сейчас скандинавском стиле был разделён на две симметричные половины. Заметно, что когда-то ухоженный двор «моей» половины сейчас уже слегка зарос травой и занесён свежей листвой. Прежде чем войти, я вспомнила, что вместе с ключами нотариус выдал инструкцию для сигнализации. Оказалось, что участок и дом были под охраной частной конторы, чья работа была оплачена на двадцать (!) лет вперёд. Позвонив диспетчеру, я объяснила ситуацию, там уже были предупреждены на такой случай. Мои данные записали и рассказали о работе охраны. Оказывается, помимо внешней сигнализации, в доме ещё было три стационарных и одна переносная кнопка экстренного вызова.

Попав внутрь, я поняла почему. В доме были просто огромные окна. Они, конечно, закрывались шторами, но ночевать с такими окнами было бы жутко. В целом от квартиры-дома складывалось странное впечатление. Я надеялась увидеть что-то вроде родового гнезда, а оказалась в ультрасовременном, почти стерильном, пространстве с запахом болезни. Дизайн был выполнен в стиле минимализм, или даже скандинавский минимализм. Вроде бы так он назывался. Минимум мебели. Белый, серый, чёрный цвета, дерево натуральное и крашенное. Первый этаж, по сути, был единым пространством, разделённым на зоны, но без дверей. Здесь была кухня-столовая без стульев, гостевой диван, огромный телевизор во всю стену, чуть дальше ещё один большой стол, очевидно, для гостей, потому что здесь стулья были. И роскошная стена-библиотека. Стена перед выходом на веранду была полностью разделена на полки, которые были заполнены книгами. Выбор их поражал: Шекспир, Чехов, Гоголь, Дикинсон, Шоу, Станиславский, Немирович-Данченко, учебники по вокалу, сценическому мастерству, ораторскому искусству, сольфеджио.

Всё пространство адаптировано для инвалида-колясочника: никаких порожков, широкие расстояния между всей мебелью, накладки на углы, туалет с ручками, кухня почти без нижних ящиков, подобранные по высоте поверхности, много открытых пространств, лифт на второй этаж. Стерильная чистота и пустота. Никаких личных вещей предыдущей хозяйки, кроме книг и аккуратно сложенных документов на туалетном столике в спальне, очевидно, часть которых нужна будет нотариусу.

Я встала посередине гостиной и поняла, что мне страшно. Страшно хочется переночевать здесь, и страшно оставаться здесь одной. По спине пробежали мурашки, как при сильном ветре. Это странное ощущение. Поняла, что не могу и не хочу здесь быть одна. Открываю-закрываю шкафчики на кухне. Они битком. Здесь и красивая аккуратная посуда, и современные комбайны, встроенная техника, дорогие ножи – всё новое будто с магазина. Нахожу кнопку включения системы вентиляции всего дома с инструкцией. Тут же врубаю её, мечтая избавиться от запаха болезни. Захожу в мессенджер и открываю «Курятник»:

Ася: Девочки! Скажите, что у вас нет планов на вечер?

Тома: 100500 репетиторств не считаются?

Евгеша: Мои инвалиды скоро кончат, а что?

Ася: Я в квартире, что достанется мне по наследству.

Написала и прикрепила для наглядности своё фото на фоне первого этажа.

Евгеша: охуеть! Я сейчас всех разгоняю, покупаю шампанское и мчу к тебе. Срочно! Срочно геолокацию!

Тома: Я заканчиваю через час и еду на такси. С меня суши. Как обычно, запечённые или мы жаждем экзотики?

Ася: Экзотики!

Евгеша: Экзотики! Даёшь извращения!

Ася: Жду вас!

Пока жду девочек, набираю видеозвонок Владу, он отвечает почти сразу, по заднему фону понимаю, что занят в мастерской:

– Привет, малышка.

– Привет!

– Что-то случилось? Я освобожусь минут через тридцать. – Вижу, как сзади ходят мужики, слышу отборный мат Лёхи.

– Я быстро. Нотариус отдал ключи от квартиры Екатерины Михайловны. Сказал, здесь можно жить. Это огромный таунхаус. Мы тут с девочками сегодня посидим.

– Понял, если буду звонить, вы будете весёлые и пьяные, – вижу улыбающееся лицо Влада и сама улыбаюсь.

– А ещё…ещё он отдал ключи от дачи, и ею можно начинать заниматься. – Говорю и чувствую, как сердце ёкает, будто что-то внутри меня меняется. Смотрю, как в глазах Влада загораются звёзды. Это наша мечта. И она стала немножко ближе.

– Обсудим подробности вечером. – Хриплым голосом отвечает Влад. И я понимаю, что это не от нежелания обсуждать эту тему, а от желания обсудить сразу много всего. – Мне пора бежать. Люблю тебя, Ась.

– А я тебя! – делаю вид, что чмокаю камеру и кладу трубку.

Кружусь и падаю на диван. И больше не страшно мне здесь. Как много, оказывается, зависит от поддержки близких.

Музыка: «Билет» (Dabro)

Глава 34

«П.И. Чайковский увидел, как гибнет его любимая сосна, и оскалил зубы».

Из ответа ученика начальной школы

(Просторы интернета)

В понедельник мы втроём с девочками остались ночевать… у меня. Это так странно звучит «у меня» применительно к этой квартире. Я учусь жить свою жизнь. Взрослую и собранную. Впервые я так отдыхала с подругами. Мы много общались втроём, но ночевали все вместе впервые. Этакий девичник с ночёвкой. У меня не было этого в подростковом возрасте, и я будто добирала, пропущенное в шестнадцать. Это оказалось очень необычно, но увлекательно.

Мы много болтали, разговаривали о прошлых отношениях. У каждой из нас свои скелеты в шкафу, а под бутылочку шампанского рассказывать их не так страшно. Мы поливали грязью моего бывшего изменщика, томкиных женатиков, женькиного извращенца. А когда три девушки стебут этих грозных мужиков, проблема становится не такой значимой, какая-то часть тебя расслабляется и отпускает ситуацию.

Конечно же мы перемыли кости Владу. У Евгеши и Томы сейчас штиль на личном фронте, поэтому моему мужчине досталось изрядно. Хотя мне больше. Девочки, неожиданно для меня, встали на его защиту.

– Я не понимаю, чего ты тупишь! Бери его деньги и закрывай это чёртово целевое. – Безапелляционно заявила Женя.

– Ну денег у него ещё нет. Он только открыл третий сервис, нужную сумму соберёт да бог к Новому году. Ну и я откладываю. – Объясняю я.

– Значит, дорабатывай год и уезжай, – поддерживает Женю Тамара.

– А дети? Бросить их за год до выпуска? – делюсь своими мыслями.

– Знаешь, Ась, ты ещё молодая, наивная, – начинает Тома, как самый опытный учитель из нас. – Работа учителя – она…ну это своего рода наркотик. Если ты остаёшься и работаешь с душой, то тебя затягивает. Ты думаешь о детях, как о своих родных. Проблемы принимаешь так близко к сердцу, будто ты часть их жизни. И это так, но не так. Они вырастут и пойдут дальше, а ты останешься. Нельзя жить их жизнью, или жить за них. Ты должна выдавать максимум здесь и сейчас, но помнить о себе.

– Ты про вот это «никто спасибо не скажет»? – пытаюсь своим пьяненьким мозгом, понять подругу.

– Ну не совсем. Спасибо-то скажут, но не вернут время с близкими, здоровье, потерянного ребёнка, или любимого мужчину. Письмо благодарности от какой-нибудь Миланы не согреет твою одинокую постель. Я не говорю: «забей на всё!», но прошу подумать о себе. Исходи из своих интересов. Да твоя роль важна, но незаменимых нет. А ты не хирург у стола во время операции на открытом сердце.

Тогда мы свернули этот разговор, но какой-то осадок от слов Томы остался. Она натолкнула меня на такие важные рассуждения, от которых я раньше сбега́ла. По привычке прятала голову в песок.

Потом по видео позвонил Влад, я его познакомила с подругами, и атмосфера вечера сразу стала куда более весёлой. Мы, наверное, минут сорок болтали и прикалывались через телефон. Это было так забавно. Душевно и тепло.

С этим ощущением тепла и покоя я отлетала весь вторник, даже сгоняла в центр и провела занятие без щемящей тоски. Перед поездкой в детдом стрясла информацию с Макса, его падаваны как раз успели выполнить мою «маленькую» просьбу. Передала эти данные Ирине Сергеевне, и уже вместе с ней мы выяснили, что у «альфача»-Вадика есть тётка, сестра матери. Живёт одна в деревне, недалеко от города. Она будет рада взять мальчишку к себе. Своих детей у неё не случилось, с сестрой они когда-то потерялись из-за строгого мужа. А теперь она овдовела и спокойно может помочь племяннику. Мальчонка сообразительный, к физическому труду привычный, в деревне выживет. Конечно, это не идеальные условия, но однозначно лучше детдома. Сложности с опекой, конечно, будут, но разберутся.

Ночевала в своей комнате в коммуналке. Надо, наверное, перебираться всё-таки в таунхаус. До школы добираться оттуда ближе, да и в целом хочу вот попробовать. Но отложу, наверное, до выходных. Надо вещи собрать, продуктами закупиться. Хорошо хоть уже могу за рулём ездить, руки перестали болеть.

В среду с самого утра сердце не на месте. Мы традиционно с Владом обменялись утренними нежностями и разбежались собираться на работу. Но тревога не отпускала. Из-за этого пролила кофе на любимую блузку, пришлось переодеваться. По пути собрала все красные светофоры и чуть не опоздала на уроки.

День так и проходит с ощущением тревоги. На последнем уроке мой телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается «Нина». Телефон вибрирует и вибрирует, мне становится понятно, что она звонит не поболтать, но ответить я не могу. Наконец, телефон прекращает вибрировать и моргает входящим сообщением. Урок довожу на морально-волевых, руки колотятся, по спине стекает холодный пот. Что там случилось уже?

Звенит звонок, я прощаюсь с детьми и, наконец, беру телефон.

Нина: Влад в больнице. К нам приходили коллекторы, выбивать долги Виталика. Во Влада стреляли. Всё обошлось, но пока он без связи.

Читаю, а у самой сердце останавливается, а потом начинает колотиться как бешеное. В кого стреляли? Во Влада? Моего Влада? В смысле стреляли? Если всё обошлось, то почему без связи?

Ноги не держат, тяжело опускаюсь на свой стул. В голове начинает шуметь, звуки вокруг смазываются. Дышу. Пытаюсь себя собрать. Забываю все свои медитативные практики дыхания. Что-то из йоги? Квадрат? Не помню. Просто дышу.

Пишу Нине:

Какая больница? Отделение? Что врачи говорят.

Слежу за бегунком. Начинаю звонить, Нина сбрасывает. Похоже, теперь она не может говорить. Бегунок в мессенджере светится, значит, пишет. Мне кажется, что моя собственная жизнь зависла на этом бегунке.

Тут в кабинет вбегает Светлана Анатольевна:

– Агния Борисовна, срочно к директору.

– Дайте мне пять минут, – говорю, а у самой горло сводит, как загипнотизированная слежу за надписью «печатает».

– Срочно! Всё бросила и пошла. – Светлана давит авторитетом и ни разу не педагогичным тоном. Да, при ЗИЛе она такого себе не позволяла.

– Две минуты! – бросаю ей спокойным, но твёрдым голосом, даже не дёрнувшись со стула.

Где только силы взяла говорить? Набираю Максу. Тот сразу отвечает.

– В курсе разбираюсь, не паниковать, будет инфа, позвоню, – выдаёт он безэмоциональной скороговоркой. Слегка выдыхаю. Если Макс в этом режиме, значит, некритично.

С трудом встаю, меня поначалу шатает, потихоньку прихожу в себя. Если бы всё было очень плохо, Нина бы так и сказала? Она же не стала бы врать. И Макс тоже. Он же ментяра бесчувственный, всё в лоб. Иду к директору, сжимая в руке телефон. Вибрации нет, значит, и сообщение не пришло. К чёрту всё. Если придёт, я буду читать прямо при Димасике. Пусть хоть сожжёт меня потом. Пока иду, немного прихожу в себя. Пульс всё ещё долбит в ушах, пальцы дрожат, но уже соображаю.

Прохожу через приёмную, где мальчишка лет 9 целеустремлённо выковыривает землю из фикуса, под абсолютно безразличный взгляд секретарши.

– Молодой человек, а что вы такое интересное делаете? – педагог внутри меня не может пройти мимо этого безобразия.

– Тебе какое дело? Что хочу, то и делаю, а ты пошла, куда шла. – Эм, серьёзно?

– Я-то, конечно, пойду, но боюсь, что наша уборщица Степанида Ильинична, так не сделает, а заставит убирать тебя самого под угрозой порки половой тряпкой. – Нехорошо пугать детей, но тёть Стёпа правда так может.

– Детей бить нельзя. – Изрекает это прелестное создание, всё же приостанавливая свои раскопки.

– Так-то оно так, но Степаниде Ильиничне глубоко всё равно на это, ей лет 70, и в её время непослушных детей пороли розгами. Она каждый раз об этом сокрушается. Я ведь правду говорю? – перевожу взгляд на секретаря, та как раз оторвала свой взгляд от монитора.

– Ну вообще да. Она даже меня грозилась «отхлестать за безобразие», когда я цветы перелила. Агния Борисовна, вы заходите, там вас очень ждут, – это она уже мне, и снова возвращается к своим бумажкам.

Бросаю взгляд на сорванца, он пытается сделать вид, что не он рыл землю, отряхивая пальцы и манжеты рубашки. Ну пусть так. Открываю дверь и меня сносит звуковой волной.

– Рыжая? – верещит стерва-блондинка с внешностью на миллион. А то, что она стерва, прям фосфоресцирует на лице: макияж, маникюр, салонная укладка, изгиб губ, который как будто застыл в брезгливой гримасе.

– Это кто вообще? – чуть снижает тон она, но всё равно визгливые нотки пробиваются. Смотрит на меня, как на прошлогоднюю коллекцию в бутике.

– Это Агния Борисовна. Классный руководитель 3 «Б», в котором теперь будет учиться ваш сын. – Вдохновенно вещает Димасик, будто не замечая, что мы с блондинкой уже возненавидели друг друга с первого взгляда. Ну нет, нет, нет, пожалуйста. Мне итак, как молодому специалисту, спихнули всех, кого никто брать не хотел. Мы только за два года порядок навели, а вы мне теперь мать-стерлядь подсунете? – Знакомьтесь, это Маргарита Антонова – мама вашего ново… – Мегера его перебивает, кривя свои роскошные губы с алой помадой в брезгливой ухмылке.

– А что в школу теперь берут женщин облегчённого поведения? – Здесь уже глаза лезут на лоб и у нашего директора. – В других классах мест нет? Мой сын не будет учиться у ш… – обрывает себя, но взгляд говорит всё что она думает. Я в ступоре. Такого хамства в отношение себя от родителей никогда не встречала. Хотя в первый год даже папашки некоторые, было дело, подкатывали. Господи, да даже хамоватые одиннадцатиклассники, что периодически путали меня с новенькими, такого себе не позволяли. У меня нет сил с ней собачиться, смотрю на Дмитрия… Он на меня. Вздыхает. Трёт переносицу под очками.

– Послушайте, Маргарита Антоновна, вы пришли к нам, на второй неделе сентября. У нас на все третьи классы есть только одно место, и оно у Агнии Борисовны в классе. Мы физически не можем посадить его в другой класс. У нас даже парт нет в кабинетах. Всё переполнено.

– Так в чём проблема? Я куплю своему сыну парту! Нам нужен взрослый учитель, который понимает, что такое воспитание в «тактике самураев» и способен применять различные образовательные методики, а не вчерашняя выпускница ПТУ, которая и слов таких не знает. – Молчу, смотрю на директора, выгибая бровь. Серьёзно? Нам здесь только юных самураев с их системой вседозволенности не хватает. Наверное, в любой другой день я стала бы доказывать свой профессионализм, но не сегодня. Сегодня все мои мысли сосредоточенный на сообщение, что должно прийти от Нины. Но пока так и не приходит.

– Маргарита Антонова, если вы не можете купить нам новое здание, с кабинетами побольше, то и место своему сыну тоже не найдёте в других классах. Я в принципе возможность вашего сына обучаться у нас рассматриваю только по большой просьбе министра образования региона. Если бы не он, то вам с характеристикой вашего сына место в школе только по прописке. Но вот беда, вас оттуда уже выгнали, не так ли? У нас работают профессионалы, оскорблять которых я не позволю. Результаты их деятельности говорят сами за себя. Даже молодых специалистов. Тем более Агнию Борисовну. Которая в прошлом году выиграла городской конкурс педагогический дебют и заняла второе место по области. – Надо же директор собрался и решил показать, что защищает меня? Эх, всё равно не ЗИЛ, та бы с первого слова её раскатала. Но приятно. – Поэтому либо вы идёте в 3 «Б» и уважительно, подчёркиваю, уважительно относитесь к вашему классному руководителю, либо идёте в другую школу.

Мегера пыхтит огнём. Прям видно, как её бесит, но берёт себя в руки и смотрит прямо на меня.

– Гхм, ладно, прошу прощения, я погорячилась. Мы идём в 3 «Б».

– Отлично, Агния Борисовна, подождите, пожалуйста, за дверью, через пару минут Маргарита Антоновна освободится, и вы покажете ей с сыном кабинет, заодно список необходимого выдадите.

– Хорошо, Дмитрий Егорович.

Выхожу в приёмную, и в этот момент вибрирует телефон.

Нина: он в центральной, в хирургии. Пуля прошла по касательной, лишь поцарапала руку, но зашивали. Телефон он разбил, когда привезу старый ему, он тебе напишет. Здесь дурдом