неСтандартный отпуск учителя

Выдыхаю… Дышу. По касательной – это же хорошо? В теле подозрительная слабость, так всегда бывает, когда на ровном месте адреналинчик ловлю. Пока прихожу в себя, в коридор уже выходит директор с новой мамочкой.

– Агния Борисовна, вы перед уходом из школы загляните ко мне? – выразительно смотрит на меня Дмитрий Егорович. Просто киваю. Нет у меня сил вывозить сейчас новую мамочку, а надо собраться, и не шипеть на неё.

– Маргарита Антоновна, вам уже показывали школу? – спрашиваю, а сама забираю у секретаря копии документов новенького, всё надо внести в социальный паспорт класса. Пробегаю мельком. Третий класс и уже восьмая школа. Сильно.

Конечно же, новенький – это фикусовый археолог. Увидев мать, он без желания подходит к ней. Вид имеет затрапезный: рубашка испачкана в земле, застёгнута неровно, но родительница лишь снисходительно треплет его по непослушным светлым волосам.

– Тиграша, как твои дела? – не удостоив меня ответом, Мегера сюсюкает с сыном. – Никто тебя здесь не обижал?

– Не. Ма, а чё эта за тёлка? – кивает головой на меня.

– Малыш, ну что за сленг. Это твоя новая учительница эээ… – она даже не пытается скрыть фальшь в своём голосе, а мальчишка, как зверёк всё считывает с неё. Ох, чувствую, будет мне весело.

– Агния Борисовна, – подсказывает ей наша непробиваемый секретарь, не отрывая глаз от компьютера.

– Приятно познакомиться, Тигран. Что же, раз все представлены, пойдёмте в класс.

Киваю на дверь и, не оглядываясь на них, отправляюсь в путь. Нет у меня моральных сил вылизывать блатных, да и честно, никогда так не делала. В моём классе хватает детей всяких шишек. У четверых папы такие, что круче них только горы. Собираю силы и включаю профессионала.

– Вот здесь на первом этаже наш гардероб. Класс подписан, наша вторая вешалка. Если, есть необходимость вещи можно подписать. Завтра в качестве адаптационного дня вас пропустят в школу до гардероба, во все остальные дни вы ребёнка провожаете до пункта охраны, дальше он идёт сам. Поэтому, Тигран, запоминай дорогу. – Всё говорю с доброжелательной нейтральной улыбкой, несмотря на скучающий вид мальчика и откровенно раздражённый мамаши.

– Комплект учебников я выдам вам завтра. Тетради подписывайте самостоятельно, для ТПО наклейки передам. На следующей неделе у нас пройдут входные контрольные, эти оценки не идут в журнал, это срез знаний для аналитики. По итогам подготовлю рекомендации для вас. Расписание занятий, список необходимой канцелярии, – достаю из стола запасную распечатку, оставшуюся с первого сентября. Мегера берёт его двумя пальчиками. Реально двумя пальчиками. Ну серьёзно, ты ещё руки продезинфицируй демонстративно. – Судя по документам, ограничений по здоровью, у Тиграна нет показаний сидеть на первых партах?

Стандартное уточнение, последнее время далеко не всё вносят в мед карты, а понимать надо. Всё чаще встречаются ребята с особенностями по зрению, слуху, а сколиоз, вообще, чуть ли не у каждого второго.

– Тигран всегда сидит только на последней парте. На первой ему мешают учителя. Вообще, где он сам скажет, там и будет сидеть. – Пренебрежительно говорит эта чудесная женщина. – Возможно, вы не расслышали, но я говорила в кабинете у директора, мы воспитываем Тиграшу в «тактике самураев». Это подразумевает отсутствие ограничений, все решения он принимает сам. Вы как педагог, должны учитывать наши пожелания.

– Я слышала вас. Вы обсуждали этот вопрос с директором? – собеседница морщится.

– Ваш директор… – начинает она, а потом сама себя резко обрывает. – Да! Мы обсуждали. Он сказал, что вы учтёте наши пожелания.

Похоже, Дмитрий Егорович тоже не спешит облизывать новую семью в нашей школе. Уж больно вызывающие ноты звучат в голосе Маргариты Антоновны.

– Именно так, мы их учтём, но будем действовать в рамках Устава школы и законодательства. Ответственность за жизнь и здоровье ребёнка в школе лежит на нас, в данных аспектах мы не можем следовать «тактике самурая». Тренировки с оружием, физические наказания и скудное питание точно не может быть реализовано в школе. – Старательно делаю серьёзное лицо.

– О чём… о чём вы говорите? Какое питание? Какие наказания? – Маргарита Антоновна переходит на визг.

– Ну как же? – искренне удивляюсь я. – «Тактика самурая» – это воспитания в духе бусидо, «Пути воина». Детям до пяти лет позволяют самостоятельно познавать мир без ограничений, а потом вводиться жёсткая военная дисциплина: тренировки, работа с оружием, аскеза, воздержание от слёз и восклицаний, уважение к старшим. Или я неправильно поняла вас?

– Высокомерная сука! – шипит на меня мамаша, хватает сына за руку, который всё это время слушал меня с открытым ртом и убегает из кабинета.

Я тяжело опускаюсь на свой стул. Ой, дура я. Вот зря. Просто так они не вовремя с этими своими «самураями». Ладно. Будет непросто, но мы этот путь уже проходили. Беру телефон, звоню на пост охраны, там сегодня хорошая смена дежурит.

– Добрый день, это Агния Борисовна, 24 кабинет. Можно мне запись камер за последние минут десять копирнуть? Да? Флешечку вечером занесу.

Кладу трубку. Делаю пару вдохов, звоню Нине.

– Алло? – голос дрожит, этот день меня уже выжрал.

– Привет, Ась. – голос Нины не лучше моего.

– Что у вас там произошло?

– Утром сегодня Влад заехал домой помыться и переодеться, позавтракать. С ним Лёха заскочил. – Нина рассказывает сбивчиво, перескакивая, путаясь. – С этим ралли они на пару живут в СТОшке. В общем, Влад в комнате переодевается, мы с Лёшей на кухне. Я детей кормлю и мужикам бутерброды дополнительно клепаю, Лёшка помогает. Звонок в дверь. Пошла посмотреть. Глазок закрыт. Спрашиваю кто. Там писклявым мужским голосом, типа вы нас заливаете. Ну я дура, возьми да рвани открывать, хорошо в этот момент Влад из комнаты вышел и увидел, что в дверь два мордоворота вваливаются, а никак не прыщавый сосед, живущий под нами. В общем, брат их вытолкал на площадку, там и Лёха подорвался. Крикнул мне, чтоб дверь заперла. А у меня же дети в доме. Я и послушала. Стою под дверью, они там орут. С трудом разобрала, что это коллекторы. Там оказывается Виталик, в последний месяц набрал денег в долг. У каких-то бандитов. Ну вот они и пришли с меня, как с жены, требовать. Мужики попытались донести мысль, что с этими долгами к самому Виталику, но что-то там пошло не так. Один из них прям в подъезде начал стрелять. Пока Влад его крутил, тот успел выстрелить и задеть. Вроде как всё не страшно, но телефон вон. Влад его просто в сторону отшвырнул, когда вылетал из квартиры. Ну и сегодня-завтра в больнице наблюдают его. Лёша обошёлся без ранений, но у обоих кулаки сбиты просто в мясо. Ась, это какая-то дичь. Этот мудак сидит в СИЗО, и оттуда жизнь портит.

Меня колотит весь рассказ Нины. Господи, ну вот что это. Только же всё более или менее наладилось.

– Ох, как я с тобой согласна. Только не лезь сама. Мужики разберутся. – Даже не верю, что это говорю. Но внутри живёт какая-то железобетонная уверенность, что Влад, Макс и Лёха всё решат.

– Лёшка повёз телефон Владу. Как можно будет, он тебя наберёт. У меня сейчас Ромка должен проснуться, побегу. Дети тоже весь день взвинченные.

Прощаюсь с Ниной и даю волю слезам. Минут пять просто реву, понимаю, что так выходят нервы. Потом привожу себя в порядок и какое-то время готовлюсь к урокам. Собираю учебники новенькому. Печатаю раздатку, правлю презентации на завтра, заполняю журнал. Закончив дела, выключаю компьютер, проверяю всё в кабинете и иду к директору. Там секретарь кивает на дверь:

– Проходи, ждёт.

Стучусь и захожу.

– Можно? – чисто формально, но спрашиваю.

– Да, заходите, Агния Борисовна. – Он отрывает глаза от компьютера. Снимает очки, протирает лицо руками. – Буду честен. Эту мегеру нам скинули без права обжалования. Не знаю, с кем она там спит, но мне звонил сам министр. Отказать мы не можем. Место только у тебя. Я понимаю, что это подстава, но вот так.

– Будет сложно. Она в открытую хамит и грубит. У меня сложный класс, много влиятельных родителей, ребёнок без тормозов. Мы с вами погрязнем в конфликтах. – Сухо предупреждаю директора. Это не нагнетание атмосферы, а объективное понимание ситуации.

– Да понимаю я! Ну не прибить же нам на потолок парту на сорок первого человека в класс Татьяны Ивановны. – Психует Дмитрий.

– Дмитрий Егорович, я всё понимаю, просто предупреждаю. Чтобы вы потом не удивлялись. – И я, действительно, его понимаю, но легче мне от этого не становится. Наоборот, какая-то тянущая боль под лопаткой, будто предчувствие глобальных проблем.

– Ты прости, Агния Борисовна, мне всё утро имели мозг этой семейкой. – Здесь он обращает внимания на меня. – А у тебя что? Не поверю, что Маргарита Антоновна так довела.

– И правильно сделаете. Влад в больнице. – Сознаюсь я, отпуская маску учителя, и показываю директору просто расстроенную женщину. – Там какая-то жесть в духе боевиков из 90-х с коллекторами и стрельбой. Мне сообщили, вот буквально перед встречей с новенькими.

– Понятно. – Он сочувственно качает головой. – Ладно, не буду задерживать. Если что всегда можешь обратиться за помощью.

– Хорошо. Всего доброго.

– До встречи. – Кивает мужчина и возвращается к работе.

На выходе из школы не забываю забрать сохранённое видео. Есть у меня подозрение, что всё это мне пригодится. Сажусь в свою корсу и начинаю прогревать. В этот момент звонит телефон.

Музыка: Take My Hand (Simple Plan)

Глава 35

«У тебя мозги, как фонарь – то включаются, то отключаются».

Из диалога учеников начальной школы

(Просторы интернета)

– Привет, малышка! – звучит в динамике хриплый, но весёлый голос.

– Влад! – пищу я, мой самоконтроль слетает к чертям. – Ты как?

– Нормально всё. У меня швов меньше, чем у тебя на руке! Так что не кипишуй. – Влад спокоен и игрив.

– Кто это был? – спрашиваю, утирая слёзы, которые текут и текут. Такое чувство, что я за последний месяц решила выплакать все слёзы последних восьми лет.

– Все подробности у Макса. Это местные бандиты, у которых вот эти конторы микрозаймов. Оказывается, Виталика уволили с работы пару месяцев назад, и он всё это время жил на широкую ногу, за счёт средств нелегальной деятельности и займов. Раньше он с «заказов» отдавал долги, а после увольнения схемы стало проворачивать сложнее. Долг вырос. А эти придурки не пробили родню, пошли выбивать. А у Нины же фамилия пока по мужу, со мной не связали. Ну вот, прислали на квартиру каких-то новеньких шестёрок. Бешеные, безбашенные. Когда поняли, что словами нас с Лёхой не напугать, начали шмалять во все стороны. Пришлось подрихтовать их слегка. Но их владельцы, большие дяди, после стрельбы узнали все подробности и очень извинялись. Свой долг Виталя и на зоне отработает.

– Ясно. Господи, как он уже достал, веришь? – выдыхаю в сердцах.

– О, малышка, поверь, меня он достал ещё раньше, – смеёмся оба.

– Как твоё самочувствие? Ты не врёшь мне тут? А то без видео что-то у меня сомнения. – С подозрением спрашиваю я.

– Да, правда, нормально всё. Врачи перестраховываются. А телефон старый, здесь фронтальная камера сто лет не работает. Лёха мой в ремонт сдал, в течение недели обещают подшаманить.

Успокоившись, я ещё минут десять с удовольствием болтаю со своим мужчиной. Жалуюсь на новенькую, делюсь предчувствиями, рассказываю впечатления от таунхауса. Когда Головин понимает, что всё это время сижу в машине рядом со школой, ругается и разговор сворачивает, послав меня домой отдыхать.

Еду опять в коммуналку, сил перевозить вещи и осваиваться в новом пространстве нет. Эмоциональные качели этого дня будто выкачали из меня энергию. Все действия чисто автоматические, без участия каких-то важных центров в голове. Всё как через лёгкую пелену тумана. Вечер проходит в бытовых мелочах. Ужинаем вместе с Дмитрием Егоровичем. Вяло болтаем. Он тоже весь варёный. Сделка по дому закончилась, но какие-то косяки с медицинскими документами Мирославы, а без них всё стоит. Предупреждаю его, что, скорее всего, буду съезжать скоро. Он тоже переезжает. Его дом второй день драит клининг. Он ругается, что после этой посуточной аренды хочется мирамистином всё залить, а не ребёнка приводить, но времени что-то переигрывать нет. Вот и драят там все поверхности, как будто к ним едет Елена Летучая из первого сезона.

После ужина болтаю с бабулей, она, конечно же в курсе уже и обещает навестить завтра Влада и честно рассказать, что и как. Перед сном вяло переписываемся с Головиным. Звонить ему нельзя там отбой, и оба засыпаем уже над чатом.

Четверг начинается суетно, я почти проспала. Встала по последнему будильнику. В школу приезжаю злая, не выспавшаяся и тревожная. Влад с утра не отвечает на сообщения. Может, у него там всякие обследования, но сердце не на месте. Пишу Нине, на всякий случай. Настроения не добавляет и выход новенького в класс. Мой скромный опыт и природная чуйка говорит, что нормальная жизнь у нашего класса закончилась. Впереди нас ждут драки, споры и разборки.

Традиционно встречаю ребят с утра уже в кабинете. За пять минут до звонка спускаюсь в гардероб, поторопить болтунов, да любителей позалипать в телефоне. Конечно, нахожу там Зуева, Петрищева и Адмиралова и, неожиданно примкнувшего к ним Тиграна. Мама его в обозримом пространстве не наблюдается.

Мальчишки, завидев меня, шустро прячут телефоны, здороваются и несутся в класс. С ними мы этот этап уже прошли, отцы быстро решат вопрос с опозданиями. Тигран никуда не спешит и продолжает играть. На моё приветствие даже не поднимает голову. Оборачиваюсь, смотрю по сторонам. Замечаю Илону Георгиевну, она у нас нынче дежурный администратор. Обмениваемся с ней понимающими взглядами, дожидаемся первого звонка на урок. После которого она подходит ко мне и забирает телефон Тиграна.

– Слышь! Ну-ка отдала! – выдаёт юный археолог, подрываясь со своего места.

– И вам добрый день, молодой человек. В соответствии с законом и правилами внутреннего распорядка, использование телефона в учебное время запрещено. Телефон сможешь забрать в индивидуальной ячейке у класса на следующей перемене. Ключ у меня, я на этаже. – Абсолютно ровно говорит Илона, её вот это хамство не пробирает, она математику во всех седьмых классах ведёт. А это там, где юные неокрепшие умы знакомятся с удивительно смешным словом «многочлен».

– Тигран, пойдём в класс, через минуту начинаем урок. – Также спокойно говорю я, и кивком здороваюсь со стайкой опаздывающих девочек, что мчатся к кабинету.

– Я никуда не пойду! Вы не имеете права! Я буду тут сидеть! – мальчишка цепляется руками за скамейку и верещит на громкой истерической ноте.

Ну силком тащить мы его не будем, поэтому коротко ввожу в курс дела Илону и оставляю разбираться с этим. Пусть подключают Инну, директора, мать. В мои компетенции не входит «заставлять» детей учиться. По пути в кабинет набираю охрану и теперь прошу сохранить видео из гардероба. Мужики сочувственно вздыхают, они уже поняли, что в ближайшее время сохранять будем всё.

Урок проходит в рабочем режиме, но я всё равно дёргаюсь: ни Влад, ни Нина так и не ответили. Позвонить на перемене не успеваю, сначала идём с детьми в столовую, потом Инна приводит Тиграна. Разрешаю ему сесть на последнюю парту, благо там реально единственное свободное место в кабинете.

– Ты всё правильно делаешь. Строго, чётко, профессионально. На манипуляции не вестись, из себя не выходить. Начнёт чудить зови меня. – Инструктирует меня психолог, поддерживающе сжимая мне предплечье. – Мать его на беседу сможешь организовать?

– Постараюсь, но обещать не буду. – Честно говорю я. Вообще, в рамках адаптации все семьи у нас проходят через психолога, ЗИЛ в своё время именно ради этого Инну и приглашала. Но не все родители на это готовы и по закону имеют полное право отказаться. Хорошо согласие на работу с психологом ребёнка, мать вчера подписала. Иначе нам бы пришлось туго.

Второй урок проходит гораздо сложнее. Новенький всячески саботирует занятие. Хорошо с ним сидит Лиза Аверина, тихая девочка, которой не интересны ни его шутки, ни срыв дисциплины. Ей вообще мне кажется интересно только рисование, она очень талантлива, но мужественно сражается со школьными предметами.

Моё напряжение растёт, телефон молчит. После второго урока, уже вся вымотанная, набираю Влада. Гудки идут, телефон не отвечает. Потом звоню Нине. Со второй попытки она берёт трубку. Слышу всхлипы.

– Что случилось? – спрашиваю спокойным тоном, чтоб не пугать учеников, оставшихся в кабинете, а у самой сердце обрывается.

– Абссец или абсцесс, – всхлипывает в трубке Нина, – Загноение резкое. Ни черта-а-а-а не понимаю. Говорят, ночью резко выросла температура, появился гной. Сейчас что-то там оперируют под общим наркозом. Ничего не понятно.

– Так…– ничего не могу сказать. Голос пропал, мысли путаются.

– Там… Там… Лёша сейчас, я с детьми.

– Поняла. – Пытаюсь как-то себя собрать. – Нина?

– А? – по голосу слышно, что там истерика.

– Собирайся там, у тебя дети и грудное!

– Хорошо-о-о. – Подвывает в трубку, слышу, как открывает воду, плещется что-то и высмаркивается. – На связи.

– На связи.

Кладу трубку. Окидываю мутным взглядом кабинет. Хорошо, сейчас у детей будет английский, смогу немного прийти в себя. Смотрю на время, понимаю, что созвониться с Лёшей не успею, уже звонок скоро. В кабинет заходит учительница английского. Кабинетов не хватает, а вторая наша англичанка на больничном, поэтому на этой неделе весь английский в моём кабинете. Здороваюсь, коротко ввожу в курс дела по классу. Кто болеет, кто вышел, про новенького. Выхожу из кабинета со звонком. Даже не проверяя готовность ребят, хотя обычно это делаю. А сегодня не до того.

Спускаю в кабинет к Инне. Стучусь.

– Можно? – заглядываю.

– Проходи, Агния Борисовна. – Тепло улыбается мне коротко стриженная блондинка с ярко-зелёными глазами. – Ты по новенькому?

– Не, я в себя прийти. – Извиняющее улыбаюсь, новенький от меня теперь никуда не денется, а вот я сама куда-то уплываю.

Сажусь на небольшой диванчик у неё в углу, дышу. Я так периодически делаю, прячусь у Инны от людей и проблем. Просто, чтобы прийти в себя. Она не возражает, поэтому, окинув меня тревожным взглядом, продолжает работать на компьютере. Мало ли чего меня принесло. Когда понимаю, что могу соображать, набираю Лёхе.

– Привет. Что там? – спрашиваю с ходу, как слышу, что взяли трубку.

– Привет. Резкое воспаление раны, какое-то нагноение или что-то вроде. Ничего не понимаю в этом. Ему ночью стало плохо, но он даже не заметил. Утром рану прочистили. Сейчас отходит от наркоза, но врачи говорят, что всё в норме. – Голос Лёхи тоже взволнован. Это убивает, когда ничего не понимаешь и не можешь помочь.

– Спасибо, Лёш. На связи.

– Добро, – отбивает он и кладёт трубку.

– Та-а-ак, что у вас там опять? – Инна отвлекается от работы и садится ко мне на диван.

Коротко рассказываю обо всём, опять реву. Понимаю, что невыносимо находится здесь, зная, как ему плохо там в другом городе. Я сейчас готова сидеть под дверями палаты, отделения, больницы, просто чтобы быть ближе к нему. О чём честно говорю психологу.

– А что тебе мешает? – как ни в чём не бывало спрашивает она.

Уже открываю рот, чтобы возмутиться, а потом с громким хлопком закрываю и зависаю. Действительно, что? Почему я не могу взять день за свой счёт и уехать в больницу к родному человеку? В голове крутится мешанина из страхов, чувства ответственности, сеансов с Инной и последнего разговора с Томой и Евгешой. Понимаю, что я просто дура. Надо было забить на всё и уехать ещё вчера.

– Спасибо! – благодарно улыбаюсь Инне и срываюсь из кабинета.

На максимально возможной для учителя скорости лечу к кабинету директора. Сталкиваюсь с ним в приёмной. Они там с секретарём какие-то документы ищут. Здороваемся.

– Что-то случилось ещё? – устало спрашивает Дмитрий Егорович.

– Да, но это личное. Я бы хотела написать заявление на завтра, за свой счёт. – Скороговоркой выдаю я.

– Пойдёмте в кабинет, – тяжело вздохнув, кивает Дмитрий. Дожидается, пока я зайду, закрывает дверь и коротко спрашивает. – Что?

– Влад в больнице, какие-то осложнения. Была операция. Мне надо быть там, в Новоозёрске. – Говорю всё как есть, не вижу смысла скрывать.

– В понедельник вернёшься? – уточняет.

– Должна. – Вопреки словам пожимаю плечами. Понятия не имею, что будет. – На месте разберусь, тогда скажу точно.

– Пиши на завтра, пока, замену найдём. Если что оставайся столько, сколько потребуется.

Пишу заявление, оставляю у секретаря, а сама бегу в кабинет, скоро урок закончится. Там меня встречает взмыленная англичанка. Тигран весь урок читал рэп Тупака и Снуп Дога, то на английском, то в переводе. Ну молодец парень. Английский знает отлично, теперь эту энергию да в мирное бы русло. Запрашиваю видео у охраны, пишу маме его сообщение. Англичанка ваяет у директора докладную.

В атмосфере лёгкого хаоса проходит четвёртый урок, играем с детьми в викторину, немного бесимся. Так, весело русское устное народное творчество мы ещё не обсуждали. Я так скрываю свой мандраж, дети снимают стресс от появления новенького. Всё-таки любой новый человек в сложившемся коллективе – это тот ещё квест.

После урока провожаю детей по раздевалкам и сдаю физруку. Сама иду в кабинет, надо подготовить материалы на завтра, чтобы замещающим ничего придумывать не пришлось. У гардероба меня ловит мама новенького.

– Эй! Как там тебя! – верещит она своим визгливым голосом. Останавливаюсь, мысленно считая до десяти. Нельзя в эмоции. Нельзя. Вижу, как Илона, которая по-прежнему дежурит, ловит нас в фокус, чуть смещается, чтобы слышать наш разговор.

– Добрый день, Маргарита Антоновна, – спокойствие, только спокойствие.

– Добрый? На каком основании вы посмели отобрать телефон у моего сына! Он должен быть на связи всегда! Всегда я сказала! – понимаю, что у неё уже истерика. Не отрывая взгляда от неё, набираю Инну, чтобы она послушала это всё, может, сообразит подойти.

– Маргарита Антоновна, я не отбирала телефон у вашего сына. – Стараюсь говорить ровно и спокойно. У меня внутри нет ни грамма этого спокойствия, но моя личная внутренняя истерика не решит эту ситуацию. – Вы вчера лично подписали документы о том, что ознакомлены с правилами внутреннего распорядка и, как юрист, знаете изменения в законодательстве. Сейчас все ученики на время уроков сдают телефоны в специальные ячейки, шкафы стоят у кабинетов, ключи у дежурного администратора. Эти правила в прошлом году согласовал школьный родительский комитет. Телефон забрала дежурный администратор, после звонка. Если есть необходимость связаться с ребёнком, вы всегда можете сделать это через меня.

– Ты! Дрянная девка! Учить меня будешь. – Дальше льётся отборный мат. Хорошо звонок к этому моменту прозвенел, и у гардеробов остались только мы с ней и Илона Георгиевна. Я реально уже подумываю вызвать охрану сюда, потому что родительница близка к рукоприкладству. Ситуацию спасает Илона, которая с каким-то просто стоическим спокойствием открывает бутылку воды, что держала до этого в руках, и выливает на голову истерящей мамаше. Та захлёбывается криком.

– Успокоились? – спокойно спрашивает завуч.

– Да вы… да… я…вас… – слов у Маргариты Антоновны больше нет.

– Имеете полное право, – Илона не пробиваема, – а я приложу видео и подам встречный иск об оскорблении достоинства педагога. Вы здесь знатно наговорили на Агнию Борисовну. Выдыхайте. С вашим сыном ничего здесь не случится. У нас отличная система безопасности. Охрана стоит не для красоты. Везде камеры. Кто его у вас пытался забрать?

– Не ваше дело! – сильно спокойнее она не стала, но хотя бы перестала визжать. – Я буду жаловаться, и вы об этом пожалеете. Обе!

– Пойдёмте, я вас провожу в учительский туалет, приведёте себя в порядок. – Предлагаю я.

– Не надо! – разворачивается на каблуках и уносится прочь.

Мы с Илоной стоим в одинаковых позах, сложив руки на груди, подсознательно закрываясь от негативных эмоций, которые на нас пытались сейчас вывалить. Какими бы учителя ни были профессионалами всё это всегда тяжело и противно. Каждое злое слово оседает на тебе, и далеко не каждый учитель умеет отряхиваться от этой грязи. Меня всё догонит позже.

– Как думаешь проблемный развод или работа? – первой не выдерживаю я.

– Мужик. Развод, скорее всего, но может и любовник. Богатый, влиятельный и угрожает сыну. – Холодно говорит завуч. – Жалко её, не понимает, что мы не враги, а союзники.

– Восемь школ, Илона Георгиевна, думаю, они не верят уже никому. Да и вы, например, дадите гарантию, что нельзя купить нашу охрану или какого-нибудь учителя?

– Тоже верно. Видео собираешь? – я киваю. – Вот и молодец!