неСтандартный отпуск учителя

Она хлопает меня по плечу и уходит в сторону своего кабинета, я же опять звоню охране. Они уже просто спрашиваю время и место. Из-за угла почти выбегает Инна.

– Прости-прости, не успела, заканчивала с первашами. – Тараторит она. – Ушла?

– Ага. – Как-то совсем меланхолично отвечаю. – Если уговорю, семью тебе в работу надо. Там явно всё плохо.

– Да, поняла уже. – Инна сокрушённо качает головой, она всегда очень остро реагирует на такие истории.

Расходимся по кабинетам. Я встречаю детей после уроков, проверяю класс, собираю вещи и провожаю всех у гардероба. Тщательно дожидаясь, чтобы все разошлись. Даже в продлёнку детей чуть ли не за ручку отвожу. Выхожу со школы, сажусь в корсу, доезжаю до дома. Поднимаюсь в свою комнату и, только там сползая вниз по двери, рыдаю. Выключился во мне профессионал, проснулась девушка в истерике. Звоню Лёхе. Новостей нет, в палату его не вернули, перевели в интенсивную терапию.

Бьюсь головой о стену. Даю себе полчаса на истерику, потом умываюсь, собираю вещи и выезжаю в Новоозёрск. Впереди 400 километров далеко не самой простой трассы. Перед выездом из города заезжаю на заправку за своим литром кофе, предупреждаю «курятник», пишу в родительский чат, что завтра замена.

····●·○·●·○·●·○·●·○·●····

Сижу под дверьми отделения интенсивной терапии. Дальше нельзя. Даже сюда пустили только потому, что я внучка Изаиды Владимировны. В больнице, как обычно, карантин, и никому никуда нельзя.

Влад собрал все возможные побочки. У него начался абсцесс, росла температура, на неё пошли судороги, потом побочка на наркоз. В итоге его наблюдают и никого не пускают. А я сижу под дверьми и жду любых новостей. У меня, наконец, есть время остановиться и подумать. Даже беснующийся чат родителей не особо отвлекает.

Начиная с момента встречи с Владом у меня ощущение, что моя жизнь превратилась в локомотив, у которого отказали тормоза. Он несётся вперёд, сметая всё на своём пути. И сейчас есть чёткое ощущение: что-то этот «локомотив» делает неправильно. Вот только что? Где я ошиблась?

Когда дала шанс нашим отношениям с Владом? Точно нет! Благодаря ему я стала увереннее, научилась слушать комплименты, поменяла стиль одежды. Да я банально стала верить в себя. Влад стал точкой опоры, благодаря которой я могу двигаться вперёд. Это странное ощущение, что у тебя за спиной выросла стена, за которой ты можешь спрятаться и пережить любую бурю.

Вот прямо сейчас мне очень сложно, ведь мне снова приходится быть этой стеной для самой себя. Но ведь я так жила всю жизнь? Может, так лучше?

Если так лучше, то почему меня сейчас колбасит? Откуда это ощущение беспомощности? Почему от осознания факта, что Влад не ответит на мой звонок или сообщение, начинает ныть в груди? В какой момент простое перекидывание смайликами и милыми словечками отхватило такую важную роль в моей жизни?

Может, я ошиблась, когда решил разорвать отношения с мамой? Нет-нет-нет! Её условное наличие в моей жизни вообще ничего бы не изменило.

Значит, я ошиблась, когда решила вернуться на работу?

Жить на два города, сложнее, чем мне казалось. И тоска здесь не самое страшное. Страшно не оказаться рядом, когда больше всего нужен.

Наверное, я не ошибалась. Локомотив в любом случае нёсся бы вперёд. От моих решений мало зависели поступки Виталика, моей мамы и мамы Влада. Наверное, всё идёт как идёт. Всё это опыт, который заставляет задуматься. Пора мне перестать прятать голову в песок и принимать, что я не вижу дальнейшей своей жизни без Влада. Пусть он ещё не сделал мне предложение, но он так уверенно говорит о семье и детях в будущем, что это как бы подразумевается.

Если впереди нас ждёт семья, значит, нам надо где-то жить. Пора морально начинать готовиться к переезду обратно в Новоозёрск, смене статуса. Думать о ремонте на даче. Может даже посоветоваться с бабулей, что и как она делала. Что сто́ит сделать по-другому.

Все эти мысли вот уже второй день по кругу гуляют в моей голове. Периодически им на смену приходят наши совместные моменты с Владом: танцы на дне посёлка, ночёвка на озере, стриптиз в мастерской, посиделки с бабулей, страсть в моей коммуналке. Мы знакомы от силы три месяца, а кажется, что прожили вместе целую жизнь.

Круговерть моих мыслей прерывает телефон. Звонит Нина.

– Новостей нет, – вместо приветствия сразу отвечаю я.

– Чёрт! – ругается она. – А у меня представляешь, у Глеба ветрянка.

– Ветрянка? А Ромка не заболел? Он такой крошка ещё. – Конечно, отболеть ветрянкой в детстве – лучший выход, но мне так жалко самых маленьких деток.

– Пока симптомов нет, педиатр сказал наблюдать. – По голосу слышно, как Нина взволнована. – Мы…

– Девушка, извините, – ко мне подходит молодой врач.

– Нин, погоди, – бросаю в трубку, отодвигаю телефон и отвечаю доктору. – Что-то случилось?

– Вы же родственница Головина?

– Да, а что такое? – сердце начинает гулко стучать.

– Пока не знаю, скажите, а вы вот по телефону про ветрянку говорили, да? А расскажете подробнее? – молодой врач что-то темнит, но мне-то скрывать нечего.

– Мне позвонила сестра Влада, у неё старший сын заболел ветрянкой, ему три года. Они сейчас живут у Влада.

– То есть Владимир Семёнович контактировал с ними, да? – у доктора появляется хищный прищур, прям как у Макса, когда он находит зацепку. – В последние дней…пять?

– Ну да, – я уже совсем запуталась.

– Спасибо вам! Спасибо. – Радостно бросает врач и мчится по коридору в сторону ординаторской.

– И что это было? – спрашивает меня Нина, когда я возвращаю трубку обратно к уху.

– Сама ничего не поняла.

Понятно всё становится чуть позже. Через пару часов ко мне подходит лечащий врач Влада и объясняет, что довеском ко всем приключениям у него повторная ветрянка. Оказывается, при определённых условиях ей можно переболеть дважды. И скорее всего, если бы не ранение, Влад просто подумал бы, что немного простыл. Но все факторы смешались, и сейчас он тяжело переносит болезнь. У них здесь лютейший карантин теперь и к нему точно никого не пустят неделю, чтобы не приволокли ещё какую-нибудь заразу. Мы упросили передать ему нормальный телефон, чтобы иметь хоть какую-то связь. Станет ему полегче и можно будет созвониться.

Нам, скрипя сердцем, разрешили не раньше воскресенья принести простой кнопочный, чтобы у больного не было соблазнов. Мне вновь пришлось принимать сложное решение, оставаться на эту неделю в Новоозёрске или ехать на работу. Врачи были непреклонны, сказали, что оставаться смысла нет. Не пустят. И я, пожалуй, их понимала, поэтому в воскресенье вечером уехала обратно.

А перед этим полдня разговаривала с Владом по телефону, тихонько плача от того, какой у него слабый голос.

– Малыш, ты рвёшь мне душу своими слезами, – хрипит в трубку.

– Прости. Это выше меня. Они сами текут. Мне, кажется, я за последний месяц уже неплохое озеро наплакала. – Пытаюсь шутить, чтобы хоть как-то остановить этот водопад.

– Надо собирать и выпаривать, будет натуральная соль. – Смеётся. Он смеётся, а я улыбаюсь не его шутке, а от радости, что слышу его голос.

Удивительно, как быстро мы проросли друг в друга. У нас какая-то безумная связь. Я на расстояние 400 километров чувствовала, что с ним происходит беда. Влад поделился, что, когда я «ловила» стекло, он тоже ощущал тревогу обо мне, но не сразу понял это.

Болезнь Влада проложила тонкую ниточку перемирия между мной и Татьяной Елисеевной. С её историей болезни даже близко нельзя было подходить ни к больнице, ни к внукам, во избежание разных осложнений. При этом она безумно переживала за всех, и так как Нина с двумя болеющими детьми просто зашивалась, то вся связь была через меня.

Маме Влада пришлось наступить на горло своей гордости и общаться со мной. Для меня это не было проблемой, да, её злые слова где-то гуляли ещё по моему подсознанию, но я не видела смысла зацикливаться на этом. Она мама моего любимого человека, мне в любом случае придётся налаживать с ней общение. Поэтому проще отпустить и забыть, жить мирно, чем устраивать разборки. Для неё это стало тяжёлым и важным шагом. Когда она поняла, что я не рычу, не огрызаюсь, а честно всё рассказываю, стало легче. Влад и Нина были очень рады этому.

Музыка: «Девочка» (Нодар Ревия)

«Там на небе звёзды» (NЮ)

Глава 36

«Зелёный патруль охраняет лес от пожаров, от насекомых и вредных»

Из ответа ученицы начальной школы

(Просторы интернета)

Я стою на том же месте, где тысячи раз уже стояла за эти два года. В своём кабинете, у своего рабочего стола. Стою и слушаю, как родители в едином эмоциональном порыве поливают меня грязью, выплёскивают всю боль и обиду, что есть у них внутри. Орут про то, что я бездарность, и прячут за этим отсутствие времени на собственных детей. Кричат, мол подадут на меня в суд, забывая все размолвки и споры, что ждут их дома или на работе. Ещё в прошлом учебном году сломалась бы под градом этих чуждых мне эмоций, но после этого лета, когда меня саму перемололо и выплюнуло, после осенних месяцев во внутреннем раздрае, сегодня я спокойна как никогда. Последний пазл в картинке моего будущего встал на место.

Пока жду наступления тишины, вспоминаю всё произошедшее за первую четверть.

Вернувшись от болеющего Влада, пошла и написала заявление на отпуск во время осенних каникул. Хотела быть заранее уверенной, что это время будет моё и никакие локальные армагеддоны не заставят меня отказаться от возможности побыть рядом с семьёй. Ведь я скучала не только по Владу, но и по бабуле, по Нине, по Глебычу и Ромашке, по Лёхе.

Однако стоило мне войти в класс, как пришлось с головой окунуться в проблемы, что принёс с собой новый ученик. Мой день за свой счёт, Маргарита Антоновна представила, как побег к любовнику, вместо заботы об их детях. Она открыто написала в общий чат, что я выбираю личную жизнь, вместо работы. Подтасовала все факты так, что я специально обижаю её сына, а сама…

В первый раз большинство родителей отреагировали адекватно, на выпад Мегеры Антоновны, но портал в ад открылся. Все мои действия вновь подвергались сомнениям. А когда, через неделю я вновь уехала в Новоозёрск к Владу и семье: в пятницу вечером и вернулась в воскресенье, то есть, по сути, потратила свои выходные дни – к Маргарите Антоновне присоединились другие мамы. Ведь я посмела в 11 вечера субботы не ответить на вопрос, что означает задача по математике, которую надо сделать ко вторнику.

За мной вновь ходили соглядатаи от разных служб безопасности, жалобы на стол к Дмитрию Егоровичу ложились через раз. А папка с видеозаписями всё росла. Тигран бил детей, приставал к первоклашкам, пытался вымогать деньги. Чаще, чем у директора, мы бывали только у психолога. К моему удивлению мегера согласилась на психолога, но проигнорировала все встречи. Зато всегда находила время подкараулить меня после школы на улице и угрожать. 

Чтобы добавить себе каких-то позитивных эмоций, я всё-таки переехала в таунхаус, тем более что все соседи из коммуналки разъехались. Дмитрий Егорович отмыл дом и оформил документы на Мирославу. Теперь они официально живут через улицу от меня. Мы вновь соседи, и порой я со Славой даже гуляю вечерами, разговаривая «за жизнь». Дмитрий очень благодарен мне за это, ведь девочка была очень привязана к маме, и ей безумно не хватает женского общества. Третья наша соседка вышла замуж и тоже съехала.

Однажды днём мне позвонил нотариус и своим протокольным голосом выдал:

– Агния Борисовна, вынужден сообщить вам, что сразу три разных службы безопасности попытались надавить на меня, дабы выяснить подробности вашего наследования имущества. Будьте аккуратны.

Это тоже были последствия подпольной деятельности мегеры, которая, поняв, что в открытую меня не достать, начала капать на мозги родителям по отдельности, подтачивая доверие. Я никак не могла понять, что ей надо, чего она всем этим добивается.

На фоне всего происходящего становилась жутко дёрганной, вымотанной. Двадцать шестого числа Влада выписывали из больницы, но он запретил мне приезжать после того, как я уснула во время разговора с ним по телефону в заведённой корсе на стоянке. Посопротивлявшись, была вынуждена согласиться: сил ехать за рулём 400 километров абсолютно не было. Те выходные я по максимуму отдыхала, устроила очередной девичник с подругами, гуляла со Славой, пересмотрела все отложенные мелодрамы, часами трещала с Владом по телефону. И это помогло, к октябрю силы вернулись.

А в первые выходные октября Влад приехал сам, и мы опять не вылезали из моей новой квартиры, правда, теперь по другой, куда более приятной причине. Мы так соскучились! Наша близость стала ещё более чувственной, нам всё время было мало. По дому мы передвигались как сиамские близнецы, всё время касаясь друг друга. Он обнимал меня, пока готовила завтрак. Я заворачивалась в него как в плед, когда смотрели кино. Влад изображал пирата, похищающего добычу, перекидывал меня через плечо и хохоча тащил в спальню. Кошкой сворачивалась у него на коленях, пока обсуждали планы на будущее.

Влад очень похудел за время болезни, и мне просто маниакально хотелось его откормить, поэтому мы опорочили кристально чистую кухню таунхауса всякими вкусными рецептами: лазанья, пицца, борщ, стейки, пирожки, домашние колбаски. Головин же завалил меня цветами. В нём тоже что-то изменилось после болезни. Влад приезжал на все выходные в октябре, научился делегировать кучу всего и управлять массой процессов на расстояние. Этому однозначно способствовали две недели в больнице. А ещё Николаич, который всё больше входил в курс работы и в полную силу пахал, чтобы помочь Владу.

Но изменилось не только это. Мой мужчина стал относиться ко мне как к хрупкой драгоценной вазе. Стабильно три раза в неделю мне приходила доставка цветов, помимо этого, съедобные букеты, авторский зефир, просто доставка продуктов. Знаков внимания было нереально много. Мне было очень приятно, а в школе это только подливало масло в огонь костра гнева родителей моего класса.

Тревоги родителей отражались на детях: ребята были менее собранные, постоянно цитировали оценочные и уничижительные высказывания родителей в мой адрес. Драки, пакости и подставы вернулись в жизнь нашего класса.

Психанув, я позвонила Максу и попросила узнать, с чего бы я стала врагом номер один для Маргариты Антоновны. Всё оказалось до банального просто: её горячо любимый муж, ушёл к рыженькой учительнице. Она просто проецировала на меня всю злобу, что не могла выплеснуть на виновницу своих бед. По-женски мне её было очень жаль. В очередной её приход, дабы «сцедить яда» на меня, вывела её на разговор, и за ручку отвела к Инне. Не знаю, что и как там дальше, но больше она мне ничего не говорила в лицо. Возможно, даже немного угомонилась в кознях. Но маховик репрессий со стороны родителей был запущен. Теперь я вновь даже дышала в школе неправильно.

Видя моё дёрганное состояние Влад всячески старался развлечь в выходные. Мы много гуляли, ходили в кино, на выставки. В прошлое воскресенье Влад уговорил меня сходить в ресторан, где в лучших традициях фильмов сделал предложение. На фоне играла песня «Гололёд», под которую мы когда-то познакомились. На столе благоухал роскошный букет дорогущих пионов. Влад стоял на одном колене и надевал мне на руку аккуратное серебряное кольцо с сердоликом в лапах дракона. Конечно, я сказала: «Да» – у меня даже не было других вариантов. Вместе с кольцом он мне подарил сберегательную книжку на моё имя, где была вся сумма для закрытия целевого.

– Ась, я не тороплю и не настаиваю. Ты можешь оплатить целевое, когда захочешь. Свадьбу мы сыграем, когда захочешь Ты. Переехать ты можешь в любой момент. Я поговорил со знакомыми, во всех школах есть места учителей начальной школы. Директор «пятёрки» готова взять в любой момент, она видела тебя в прошлом году на конкурсе, а её пенсионеры давно умоляют снизить нагрузку. – Я видела, как он волновался, говоря всё это, но почти не замечала, как колотит меня саму. – Ни на чём не настаиваю. Моё предложение сегодня – это меморандум о намерениях.

Мы оба хихикнули. Такое пафосное высказывание совсем не в духе Головина.

– Я хочу, чтобы ты понимала, как много для меня значишь. Какую роль я вижу для себя в твоей жизни и… и как важно… как много для меня значит, чтобы ты сама приняла это решение.

В итоге опять разревелась после этих его слов. Это было так много. Ведь ещё когда мы познакомились, речи о таком не могло быть. В духе Головина было приехать ко мне, закинуть на плечо, затащить в ЗАГС и похитить в сексуальное рабство. Мужик решает же. А сейчас… сейчас ему важно моё мнение. И я очень оценила этот шаг.

Особенно когда вчера рыдала в роскошной ванной таунхауса. Прошлым вечером я поняла, что мне не показалось и тест положительный. Конечно, мы предохранялись с Владом, но…бывало по-разному, и это закономерный итог нашей близости. Увидев вторую полоску, мгновенно осознала, что самый сложный выбор я уже сделала. Двух вариантов здесь быть не может.

Никогда чужие дети не должны быть важнее своих. Никто не оценит мои жертвы для их детей спустя годы. Нельзя замещать собственную жизнь, жизнью воспитанников. Эти мысли, как фосфоресцирующие маяки, замигали в моём сознании.

– Ну что вы молчите? – в сердцах восклицает Анжелика Петровна, мама нашего отличника, надежды класса. – Скажите хоть что-нибудь! Объяснитесь!

– Я жду, пока выскажутся все родители. – Говорю спокойным и ровным тоном. И это действует отрезвляющее. Ещё минуту кто-то по инерции договаривает свои фразы, но все затихают. – Есть ещё что-то, что вы не сказали?

В кабинете царит тишина, такая оглушающая на фоне предыдущей вакханалии.

– Тогда, надеюсь, пока я буду говорить, вы тоже меня внимательно выслушаете, и лишь потом выскажетесь. – В этот момент дверь в кабинет распахивается и заходит мама Потапчука, а за ней директор и завуч.

– Добрый вечер, – обращается к родителям Дмитрий Егорович, а затем уже ко мне. – Мы поприсутствуем, вы не возражаете?

– Конечно, нет, – с лёгкой улыбкой отвечаю, проследив, как они со Светланой Анатольевной займут места в конце кабинета, и продолжаю. – Я внимательно выслушала все ваши претензии и вопросы и искренне недоумеваю. Мне казалось, что период притирки мы с вами успешно преодолели два года назад. Вы уточнили у Зинаиды Ивановны целесообразность абсолютно всех педагогических приёмов, что я применяю. С вопросом об использовании зелёной пасты в тетрадях ваших учеников разбирался даже наш местный институт методической поддержки педагогов. Вопрос об отсутствии буллинга и любимчиков с моей стороны в прошлом году прошёл проверку от городской психологической службы сопровождения. Мою проверку на адекватность и психическое состояние перепроверило три службы безопасности, не считая обязательных для профмедосмотра психиатра и невролога.

– Я же правду говорю, Арсений Михайлович? – обращаюсь я к директору крупного бизнес-центра в нашем городе, который в своё время это инициировал и контролировал. Тот уверенно кивает. – За два года к нам в класс приходила служба наркоконтроля, ПДН, прокуратура, представители государственной службы безопасности, СЭС и даже потребнадзор. Я мужественно выдержала все проверки, помогла вашим детям пережить этот стресс, но увы, приход новенького наш класс не выдержал. Я не выдержала.

Беру небольшую паузу, отпиваю воду из своей прозрачной бутылочки.

– Нет, я не «прибухиваю», как говорит ваш муж, – отвечаю на возмущённый взгляд мамы Лизы Авериной, – это вода. Можете проверить мою бутылочку и тоже сдать на анализ. Я никогда не обсуждала все эти проверки с вами – вот так открыто. Не просила ваших детей рассказать, зачем к нам в класс с контролем пришли очередные «странные тёти», полагая, что всё и так в курсе, благодаря родительским чатам и личному общению. И даже не жаловалась в полицию, когда служба безопасности Петрищева ходила за мной полгода. А поверьте, когда тебя, якобы незаметно, сопровождают три амбала – это вполне повод. Очевидно, зря.

– За два года я провела сотни часов в разговорах с вами и вашими детьми. Помогала преодолевать семейные конфликты, сложности в учёбе и особенности психологического развития. Упорством, дотошностью и искренностью я добилась того, чтобы ко мне на собрания приходили все родители. Потому что здесь «не попусту трачу время уважаемых людей», а помогаю вашим детям и вам. – Здесь я ловлю на себе три суровых взгляда больших пап. Петрищев, Зуев и Адмиралов смотрят на меня своими нечитаемыми глазами «больших боссов», очевидно, вспоминая, как я ругалась с ними и выбивала личные встречи. Это потом они решили, что проще приходить на собрания, чем терпеть это. Из их компании «великих пап» выбивается только Кривцов, он с самого начала всегда и везде участвовал. Кривцов был просто лютым занудой и выносил мозг двадцать четыре на семь триста дней в году. Как никак один из лучших юристов города. – Я находила слова и понимание для каждого. В радости и горе. Однако, когда в моей жизни случилась и радость и горе, вы предпочли обвинить меня в профессиональной некомпетентности и вновь сплотиться против меня. Я никогда! Никогда не забывала о детях и не забивала на свои обязанности. За эти два с небольшим года у меня была неделя больничного, когда я лежала с ангиной и физически не могла вести уроки. И один-единственный отгул, когда мой близкий человек попал в больницу, и я ехала к нему через всю область. Всё это время, что вы день за днём обвиняли меня во всех грехах мира, я ни разу не отказала никому из вас в помощи. Разбирала сложные темы отдельно с детьми, напоминала о таблетках, помогала выбрать подарки, контролировала диету перед врачами, соревнованиями…

– Ни в моём трудовом договоре, ни в одном нормативном документе для учителей нет ни слова об обязанности отвечать на сообщения родителей в 11 часов вечера выходного дня. Себе такую вольность я тоже позволила лишь единожды. Помогая своей семье, преодолеть трудности. Искренне благодарю всех вас за ценный урок. Вы, действительно, помогли мне вырасти как профессионалу. Но повторюсь, с уровнем требований для ваших детей я не справилась, если всё, то, что делала, рухнуло, как карточный домик, стоило лишь взглянуть по-новому на уже пройденные проблемы. – Вновь перевожу дух. Окидываю аудиторию цепким взглядом, на автомате отмечая удивлённые, шокированные, пристыженные, агрессивные лица. Каждый по-своему реагировал на мои откровения.

– Благодарю и желаю дальнейших успехов. Я же увольняюсь, впервые в жизни поступаю так, как вы обо мне говорили. Думаю, о себе, а не о ваших детях. Однако настоятельно прошу вас, не портить детям завтрашний праздник и не накручивать их. Выплесните свои эмоции без обсуждения с ними. Мой уход для них и так будет достаточным стрессом. Не виню ни вас, ни детей в моём решении. Есть объективные факторы, которые ускорили моё решение. Искренне хотела довести класс до выпуска и лишь тогда уйти, но сейчас такой возможности больше нет.

После этих моих слов наступает гнетущая и давящая тишина, в которой, как тревожный колокол раздаётся звонок на телефоне Петрищева, срывая эту пелену безмолвия. Все начинают говорить одновременно. Сама же смотрю на директора. Дмитрий Егорович устало прикрывает глаза, пожалуй, он единственный человек, которого мне сейчас жалко. Я уйду, а весь оставшийся бедлам, разгребать ему. Взгляд невольно цепляется за лицо сидящей рядом с директором Светланы Анатольевны. Меня даже передёргивает от неприкрытой злой радости, что расплывается у неё на лице. Не понимаю, что с ней происходит. Была отличная тётка, да строгая, но всегда справедливая и радеющая за школу. Теперь же какая-то озлобленная истеричка. Шум не смолкает, но я вообще не слушаю, что говорят родители. Хватит. Уже наслушалась за эти два месяца.

Дмитрий Егорович встаёт со своего места и идёт ко мне.

– Уважаемые родители, – громко и чётко произносит он. Дожидается тишины и внимания и продолжает. – Я понимаю, ваше удивление этой новостью, сам нахожусь в шоке. Продолжать диалог сегодня и сейчас не конструктивно. Мне необходимо пообщаться лично с Агнией Борисовной и с Зинаидой Ивановной, чтобы разобраться в ситуации. Все решения по классу будут приниматься только после этого. Если вам есть, что сказать по этому поводу, завтра в индивидуальном порядке после 11 часов прошу ко мне в кабинет. Итоговое решение обсудим на родительском собрании на каникулах, о времени вам сообщат.

– Однако, – сделав паузу немного другим тоном, продолжил он. – Однако посидев здесь, в отличие от вас, не удивлён такому решению педагога. Если хотя бы половина из того, что сейчас сказала Агния Борисовна правда, то удивляться здесь нечему. Любой другой учитель отказался бы от такого класса за месяц. Агния Борисовна продержалась два года. Выиграла городской конкурс педагогического мастерства, дети из вашего класса заняли призовые места на предметных олимпиадах на уровне города и области, Григорий должен ехать участвовать во всероссийском слёте, не считая более, чем десятка творческих конкурсов. За два года. В условиях тотального прессинга с вашей стороны. Мне кажется, здесь есть, о чём подумать. Пойдёмте Агния Борисовна. Кабинет закроет и всё проверит Светлана Анатольевна.