неСтандартный отпуск учителя

– Ася… что это за скрытые таланты? Я чего-то не знаю? – голос звучит насмешливо. Слова вроде ревнивые, но тон спокойный.

– Я в универе пыталась найти себе танцы по вкусу. Пробовала разные направления. Несколько месяцев занималась стрип-пластикой, а потом lady style. Последнее мне прям зашло, но везде надо было участвовать в итоговых концертах, а к этому я была не готова. Да и слабо это вяжется с обликом педагога. Показывать что-то подобное со сцены… это точно не про меня. Потом ушла на фитнес-зумбу, там никаких концертов. Только группа таких же занимающихся. Я даже в открытых занятиях не участвую. Мало ли кто из родителей придёт.

– Ты не представляешь, как меня сейчас успокоила. – Чувствую ухом, как Влад сдавленно выпускает воздух.

– Почему?

– Ты так двигаешься, мне сразу захотелось разбить рожи всем, кто видел тебя такой горячей! Это же… чистый секс, круче любой порнухи. Твои нежные черты лица и порочные движения. – вопреки довольно грубому смыслу произносит Влад спокойно, без ярости. Не рвёт голову ему ревность, это так, здоровое собственничество самца. Стремление спрятать «свою прелесть».

– Не бушуй! В группах были только девочки. Я нигде не выступала. Да и перед тобой решилась на каком-то кураже. Вообще, ты сам виноват. Раздразнил меня! – слегка стучу по его животу, он делает вид, что давится воздухом. Подтягивает меня выше по себе, ловит ладонью лицо.

– Ты невероятная. Не представляешь, как я с тобою счастлив, – говорит он, глядя мне прямо в глаза.

– И я… – тихо шепчу в ответ, срывающимся шёпотом. – И я…

Музыка: «New Divide» (Linkin Park)

«Sonne» (Rammstein)

«Sweet Dreams» (Are Made of This) (Eurythmics, Annie Lennox, Dave Stewart)

«Cold» (Annie Lennox)

Глава 21

« Фашист вёл себя нагло, как директор школы и деловой.»

Из ответа ученика начальной школы (Просторы интернета)

Сижу и жду бабулю в кофейне. Влад привёз меня и тоже куда-то умчал. Пока они задерживаются, не делаю заказ, а просто любуюсь камерной атмосферой веранды. Сочетание дерева, бежевого и мятного цвета удачно оттеняется нежным тёплым светом гирлянд, ламп и светильников. Вроде бы центр города, но благодаря декоративным стенам и ландшафтному дизайну, кажется, что это какой-то частный сектор. Очень камерно. Нежно люблю это место за лёгкие десерты, авторские напитки и интерьер.

Вчера, когда мы с утра усталые, но довольные вернулись домой, Нина уговорила нас сменить обстановку детям. Если Ромашка почти не реагировал на заточение в квартире, то Глеб уже начал расписывать стены и полы. Головин, конечно, спокойно относится к этому. Но забавы скоро станут опасными, а наше внимание, наоборот, рассеянным.

Наиболее безопасным вариантом смены локации была выбрана поездка к Татьяне Елисеевне. Тем более что она вынесла весь мозг Нине, мол скучает по внукам. Похоже, ей просто опять не хватает внимания. После того скандала Влад завёз ей лекарство и больше не ездил. На звонки отвечал, доставку заказывал, что-то передавал через Лёху. Сам решил перекипеть и появиться у неё попозже. Вот и сейчас тоже решил не ехать с сестрой, чтобы не накалять атмосферу, справедливо полагая, что мама его не удержится от комментариев про него и нас. В поддержку Нине отправлен Лёха, как самый нейтральный.

Вчера полдня занимались тем, что всех инструктировали ради простой поездки к бабушке. У Нины и Лёхи номера полиции стоят на быстром дозвоне. Маме своей Влад минут сорок объяснял, что Виталик НИКАК не должен знать о перемещениях детей и жены. И даже с учётом этого, всё равно сказали ей неправильное время. Не то чтобы мы подозревали её в неадекватности, но… Да нет, как раз в этом и подозревали. Вообще, не знали, что она сможет выкинуть, потому нервничали, как будто организовывали спецоперацию.

Понимая, что всё равно ничем спокойно заниматься это время не сможем, решили отвлечься. Влад предложил, наконец, встретиться посидеть с моей бабулей. Да и мы с бабушкой хотели организовать ужин. Позвать всех к нам. Места много, дети тоже отвлекутся. Но всё же в частный дом попасть гораздо проще, чем в квартиру, и пока всё так остро с Виталиком, и времени нет совершенно, решили обойтись просто кофе.

Не успела я совсем заскучать, как на веранду заходит бабушка уже в компании Влада. В руках у неё роскошный букет роз в сиреневых тонах, второй букет из оранжевых роз Головин несёт сам. Вот значит, какие у него были важные дела.

Подойдя, Влад склоняется ко мне, целует в уголок губ и шепчет на ушко:

– Малышка, это тебе. Я так себе романтик, но буду исправляться.

Я забираю прекрасный букет и прячу улыбку в бутонах. Приятно. Розы удивительно гармонируют с моими волосами, а их аромат кружит голову. Бабуля только хмыкает, глядя на растекающуюся от счастья меня.

– Ну что, молодёжь, как ваши дела? – спрашивает Изаида Владимировна тоном следователя после того, как мы сделали заказ, а официанты принесли вазы для наших букетов.

– Эм, хорошо? – вроде простой вопрос, а что на него отвечать-то? У нас всё прекрасно, но из-за какого-то неадеквата мы носимся, как будто пчёлами покусанные?

– У нас всё хорошо, – твёрдо говорит Влад, беря меня за руку.

– Это хорошо, что хорошо. А дальше вы что планируете? – понятно, бабуля реально задумала допрос.

– Решать проблемы по мере их поступления. – Влад серьёзен, собран и сосредоточен. – Я максимально серьёзен в своих намерениях, но мне важно мнение Аси. К тому же она любит свою работу, и у неё есть незакрытые рабочие обязательства.

Этот важный разговор прерывает звонок телефона Влада. И я очень рада этому, потому что сама сейчас принимать какие-либо решения не готова. Понимаю, что поступаю как трусиха, но словно страус, прячу голову в песок. Однако радость моя длится лишь мгновение. Ровно до тех пор, как я не вижу имя абонента на экране. Звонит Нина.

– Слушаю, – голос Влада звенит от напряжения. Что говорит его сестра, я не слышу, но лицо моего мужчины сначала бледнеет, а потом идёт красными пятнами.

– Сейчас будем, – коротко бросает он и поднимается. Мы с бабулей тоже встаём, забираем цветы и максимально быстро идём к машине, пока Влад оплачивает кофе, который мы так и не дождались.

Уже заведя патриот и выруливая со стоянки, Влад объясняет:

– Мать спрятала Виталика в квартире, – тяжело вздыхает, я вижу, как подрагивают его пальцы, – полицию они вызвали. Но там опять какой-то пиздец.

Мы ничего не спрашиваем, понимаем, что вряд ли бы Нина успела всё объяснить за пятнадцати секундный разговор. На месте разберёмся. Влад, выигрывая нам время, едет дворами, а здесь всегда надо быть очень внимательным: дети бегают, люди ходят, машины правила не соблюдают. Крепко держусь за ручку, мотает, как будто мы на каких-то гонках по бездорожью. Когда понимаю, что подъезжаем, предлагаю бабуле подождать нас в машине, в ответ получаю говорящий матом взгляд.

Въезжаем во двор, когда здесь уже полна коробочка народа: целая орава полиции, скорая. Виталика, к счастью, уже упаковали в полицейскую машину, рядом дежурит один из оперов, что приезжал в парк. «К счастью», потому что я вижу, как в бессильной ярости сжимаются и разжимаются кулаки Головина. Ловлю его руку, прежде чем, он рванул наверх.

– Влад. Стой. Она твоя мать. Выдохни, не пори горячку, – говорю и смотрю ему прямо в глазах. Несколько секунд вижу, как его взгляд по-настоящему напоминает дракона. Там полыхает пламя ненависти и жажда расправы. Уже морально готова, что сейчас огребу и я заодно. Проходит секунда, другая и пламя успокаивается.

– Спасибо, – Влад тянет меня за руку, целует в макушку, и мы вместе идём дальше. Он за руку здоровается с Артуром. Тот, видя состояния Головина, для приветствия слегка отходит от машины. Чтобы не провоцировать контакт с Виталиком.

– Ничего толком не знаю. – сразу говорит, пожимая плечами. – Когда мы приехали, ваш приятель уже скрутил этого гаврика. Меня оставили его пасти, вместе с ппсниками, потому что больно буйный. Пока вели, даже сбежать пытался.

Благодарим, идём дальше. Заходим в квартиру, здесь куча народу: участковый, второй опер, следователь, врачи скорой, Лёха, Головины. Врач мерит давление Татьяне Елисеевне. Опер что-то обсуждает с Лёшей. Следователь расспрашивает Нину, а у неё на руках голосит Ромка. Глеб держится за её ногу и смотрит на всех зверёнышем. Увидев Влада, верещит и срывается к нему. Головин подхватывает племянника на руки, начинает его успокаивать, что-то тихонько шепчет, гладит по спине.

Я же забираю у Нины Ромку, коротко уточнив, не голодный ли он. Нет, просто разбудили со всей этой нервотрёпкой. Ухожу в спальню и на руках укачиваю малыша. Он уже привык ко мне за эти дни, а уйдя из комнаты, где все что-то делают и разговаривают постепенно, успокаивается. Плохо, медленно, неохотно, но успокаивается. Когда он крепко засыпает, выглядываю из своего укрытия. По моим ощущениям минут тридцать точно прошло. Похоже, все уже сворачиваются. Остался только следователь, который общается с Владом. Глебыч так и сидит на руках у любимого дяди. Бабушка что-то выговаривает Татьяне Елисеевне. Нахожу взглядом Нину и беззвучно зову её.

– Переложить? – спрашиваю тихонько.

– Давай сюда, – перехватывает мои руки и идёт к кровати, – я вместе с ним здесь полежу. Что-то мне совсем нехорошо.

Только здесь я замечаю, свежий синяк у неё на лице. Следы крови на спортивном костюме. Судя по следам на лице и пластырю, бровь была рассечена. Опять ей досталось, удивительно, что сегодня обошлось без приёмного покоя. Пусть отдыхает.

– Что-то надо? – спрашиваю перед выходом.

– Нет. Пусть меня полчасика хотя б не тревожат. Если только Глебка ко мне не запросится. – Она держится просто отлично. Не ревёт, не истерит, но всё равно видно, как напряжена.

– Хорошо, – киваю ей и выхожу.

Влад тут же аккуратно ловит меня за руку.

– Ну как они? – спрашивает, мотая головой в сторону спальни.

– Ромашка уснул, Нина пошла с ним полежать. Просила не беспокоить. – аккуратно глажу ножку Глеба, замечаю, что он сонно трёт глазки и медленно моргает. – Малыш, а ты не хочешь с мамой полежать?

Глеб переводит взгляд с меня на Влада, потом на дверь спальни. Думает, потом кивает.

– Посёл к маме. – Говорит серьёзно и спускается с рук дяди. Провожаю его, помогаю устроиться под благодарный взгляд Нины. Тихонько выхожу, чтобы не потревожить никого, меня тут же ловит Влад и уводит к окну, где уже стоит Лёша.

– Что у вас здесь произошло? – спрашиваю всклоченного блондина.

Лёха трёт лицо руками, ерошит волосы. Движения дёрганные, беспокойные. Видно, что адреналина тоже хапнул знатно.

– Приехали мы, как и договаривались, без звонка. Двери Нина своими ключами открыла. Зашли, Татьяна Елисеевна рада, внуков тискает. Глебыч носится, Ромашка дремлет. Я пробежался взглядом по квартире, всё спокойно было. Минут 10 поигрались все. Тут Нина заметила, что забыла сумку с вещами Ромы в машине. Я пошёл за ней. Меня не было минут 7. Влад, реально грёбаных минут 7.

Хорошо дверь не закрыл ни здесь, ни в подъезд. Возвращаюсь, слышу ор и вижу спину, этого мудака. Он держит на руках Ромашку, второй тащит Глеба. Орёт, что детей никто больше не увидит. В руке вместе с ладошкой Глебки нож зажат. – Замолкает. Сжимает – разжимает кулаки, скрипит зубами, вновь переживая те мгновения, когда вошёл в квартиру.

– Короче, мать ваша спрятала его в кладовке. – Мы все переводим взгляд на открытую настежь дверь в углу комнаты. По дизайну комнаты дверь сделана как потайная. Не зная точно о ней и не заметишь. – Он дождался, пока я выйду и выскочил, мимо как раз шла Нина. Стал ей угрожать, чтобы заявление о разводе забрала. Опять ударил, она ему ответила, тогда он её впечатал в косяк, там бровь и разбила. Больную руку опять. Схватил Ромку в переноске, мать ваша голосит, Нинка опять рванула и ещё одну оплеуху получила. Пока он нож вытаскивал, подскочил Глеб, попытался укусить отца. Виталик сына схватил, рванул к двери. Тут я и вернулся. Мне Нина рассказала, пока полицию ждали.

Влад опять трёт лицо, ерошит волосы. Выглядит болезненно. Ему очень тяжело даются все эти трешовые истории с близкими. Лёша выглядит не лучше. Всегда лучистое лицо, будто выключилось. Как будто лампочка перегорела. Передо мной сейчас не приятель-балагур, а серьёзный и злой мужик, что видел много дерьма в жизни.

– Я не знаю, Влад, как у меня всё получилось. Не помню даже, как его скрутил, и дети не пострадали. Нинка подхватила переноску. Глеб отскочил. Я просто на каких-то инстинктах. Он отбивался просто как ненормальный. – Только здесь я вижу разодранную футболку Лёхи, сбитые кулаки, ссадину на лице, обработанную царапину на шее. Вроде смотрела на него, а детали будто уплывали. – Пока я с ним возился, Нина позвонила ментам. Хорошо быстрый набор стоял. Они реально почти сразу приехали. Я только-только его скрутил, а ппсники уже заходили.

Влад отпускает меня и жмёт руку Лёхе, притягивает его в суровые мужские объятия:

– Спасибо тебе, Лёх. Я твой вечный должник.

– Не неси чушь, Влад. Мы даже не квиты с тобой.

Иду в ванную, мужикам нужно пообщаться между собой. А я ополосну лицо, меня тоже ведёт от всего происходящего. Вроде тут и не была, а как будто сама всё проживала. Долго умываюсь, растираю лицо и шею водой. Смотрю на себя в зеркало: вид, как будто уроки вела всю неделю в две смены. Синяк уже почти сошёл, ссадина тоже, но синяки под глазами и неестественная бледность делают меня постаревшей версией себя.

Когда возвращаюсь в комнату, Влад уже нависает над кухонным столом, за которым всё это время сидела его мать и моя бабушка.

– Что у тебя было в голове, мама? Что? – Влад не орёт. Боится потревожить сестру и детей. Он шипит как настоящий дракон. И звучит это куда более зловеще.

– Я не знала! Я не думала, – всхлипывает Татьяна Елисеевна.

– Мама, – обречённо выдыхает Влад, делает паузу и продолжает. – Я вчера 40 минут тебе объяснял, почему Виталику нельзя приближаться к семье. Я тебе в подробностях рассказал всё, что он сделал. Я тебе видео показал. Почему ты это сделала?

– Ну он ведь такой хороший мальчик. Я думала, ты меня запугиваешь, и они просто поссорились. А видео просто какой-то монтаж. Он мне звонил каждый день. Плакал в трубку, как ему плохо без жены и детей. Что ты увёз их, прячешь от него. Не даёшь видеться с сыновьями. Рассказывал, как скучает, как Нину любит. Жаловался, что она и готовит не так, и к нему холодна, а он любит, всё прощает. Я же не думала, что он так может. – Всхлипывает и начинает плакать, но никто даже не дёргается её успокаивать.

В помещении повисает звенящая тишина, прерываемая её всхлипами. В шоке всё. Мы просто теряем дар речи. И в этой тишине раздаётся жёсткое бабулино:

– Ну ты и дура, Танька.

– Мне даже добавить больше нечего, – обречённо произносит Влад. – С понедельника я тебя отправляю к психиатру, по рекомендации твоего невролога. Это не нормально.

– Но, Володя… – начинает его мама.

– Даже не думай, – перебивает он её. – Я тебя буду лично возить на все сеансы. Ты собственноручно чуть не угробила дочь и внуков. Это не здорОво.

По лицу видно, что Татьяна Елисеевна готова спорить, но, наверное, не все человеческое в ней ещё умерло. На последних словах Влада она снчала дергается, готовая спорить, и в момент вся обмякает.

– Хорошо, – говорит тихо. – Я даже представить не могла. Что тихий и вежливый Виталик, может так обращаться с Ниной.

Мы молчим. Нам нечего сказать женщине, которая не смогла поверить собственным детям, а видео из парка приняла за монтаж. Зато легко поверила, что её собственный сын терроризирует дочь. Что дети врут ей, а чужой человек нет.

– Значит так, ты, Танька, совсем крышей поехала, – подводит резюме беседы бабуля, тем тоном, которым когда-то закрывала районные совещания. – Влад прав. Ты идёшь к врачу. И ещё идёшь к нам в клуб домохозяек. Первая встреча во вторник, тема «Сезонная выпечка». Берёшь свои ножки в руки и топаешь к нам в старый кинотеатр.

– Но как…я же не дойду! – возмущается женщина.

– Куда ты не дойдёшь? Два двора? Посидишь по дороге! – отрезает Изаида Владимировна. – Заперлась здесь и тупеешь от безделья. Я лично буду контролировать твою посещаемость, а вздумаешь дурить, то с кружками перееду к тебе сюда. Научишься плести бисером, составлять икебаны, будешь смотреть старое индийское кино и слушать авторские стихи!

Когда бабуля заканчивает, Лёха ржёт и аплодирует:

– Изаида Владимировна, вы мой кумир! – он целует бабуле руку.

В этот момент с трудом установившийся покой разрезает трель моего телефона:

Когда меня не станет, я буду петь голосами

Моих детей и голосами их детей

Нас просто меняют местами, таков закон…

Гляжу на экран, неизвестный номер. Мне часто звонят с неизвестных номеров: родители, коллеги, иногда даже дети. Почему-то сейчас сердце тревожно замирает. Какое-то странное предчувствие, но я снимаю трубку:

– Слушаю? – голос слегка дрожит.

– Добрый день. Вас беспокоит нотариус Иван Владимирович Родзаевский. Вы Львова Агния Борисовна? – мысли в моей голове путаются. Какой ещё нотариус.

– Слушаю вас.

– Агния Борисовна, в следующий вторник в 11.00 состоится оглашение завещания Екатерины Михайловны Львовой. Вы должны присутствовать. Вы сможете приехать?

– Секунду. – отношу трубку от уха и глубоко дышу.

– Ася, что? – срывается ко мне Влад. Машу головой. То ли пытаюсь показать, что всё хорошо, то ли себя успокаиваю. Подношу трубку к уху.

– Я не в городе, но буду. Сможете прислать мне подробности в СМС? Или продиктуете?

– Мой помощник позвонит вам чуть позже. До встречи, Агния Борисовна.

Кладу трубку и, позволяю Владу усадить меня на диван. Екатерина Михайловна Львова. Это ведь моя бабушка?

Музыка: «Сансара» (Баста)

Глава 22

«Сегодня будем кушать по-большому или по-маленькому?»

Из высказываний учеников начальной школы (Просторы интернета)

Едем по трассе с Владом. Мы на патриоте. Пятничный звонок вынес меня настолько, что даже во вторник я не готова сама за сутки отмахать 800 километров туда-обратно. К тому же оказалось, что Головину самому неплохо было бы съездить по делам, но оттягивал из-за меня. Говорит, что не хотел расставаться так надолго, у нас и так немного времени на двоих. Да и Нину одну оставлять было страшно. Сейчас, когда Виталик сидит в СИЗО, спокойнее, но Лёха всё равно «вздрючен» и бдит.

В этот раз мы почти не общаемся в дороге. Каждый крутит свои мысли. Не знаю, о чём думает Влад, я же по крупицам собираю всё, что знаю о Екатерине Михайловне Львовой. После звонка нотариуса мне казалось, что ничего. Я помнила, что так зовут мою бабушку. Маму отца. Бориса Львова. Человека, которого я почти не помню. Несколько мелких воспоминаний из глубокого детства. Тот самый поход на СТОшку и день в Детском парке на аттракционах. Всё. Я лицо его уже помню смутно. У матери не осталось ни одной его фотографии, на кладбище мы не бывали. Не знаю, даже где он похоронен вообще. Все разговоры с ним о матери заканчивались скандалом.

Есть несколько фото у бабули со свадьбы родителей. Я на них смотрю и не узнаю́ этого человека, отец из моих воспоминаний был другой. На фото яркий, улыбчивый рыжий парень, что смотрит с невероятной нежностью на свою жену. В моих воспоминаниях усталый мужчина, с погасшим взглядом. Человек, который говорит нежно, тепло, всегда заботится, но всегда будто не с тобой. Мне казалось, что отец всегда жалел тратить время на меня, ведь где-то там его ждали более важные дела.

Ни на одном фото родителей жениха и невесты нет. Ада про вторую бабушку рассказывать отказалась. Вернее, когда мы в пятницу вдвоём оказались дома, она сдержанно извинилась и сказала, что Екатерина Михайловна перестала общаться с моим отцом сразу после его свадьбы. Переехала к каким-то родственникам и связи никакой не поддерживала. Я вообще про семью отца что-то более подробное слышала только в 7 классе, когда летом делала школьный проект с генеалогическим древом. Мать тогда от меня отмахнулась, бабушка перечислила родню по именам, с датами жизни-смерти, где помнила, и всё. Я даже не знаю, как отец умер.

Это одна из тем, на которую Изаида со мной не разговаривает. Понимаю, что за этим наверняка есть какая-то не самая приятная причина, но, честно говоря, никогда и не хотела в этом рыться. Не уверена, что я перенесу грязные подробности и об этой своей родне. Но звонок нотариуса что-то разбередил в моей душе. Оказывается, все эти годы у меня была ещё родня. Ещё родня, которой я также не была нужна. Зло ухмыляюсь.

– Что-то ты совсем сникла, – замечает моё настроение Влад.

– Меня этот звонок выбил из колеи, – отвечаю честно.

– Я заметил. Эти дни ты как будто в вакууме каком-то. Тебя нападение Виталика в парке не заставило так замкнуться, а тут от пары фраз морозишься, – Влад не говорит, но в его тоне слышу лёгкую обиду.

– Прости, – ловлю его руку. – Вся родня – это очень больная тема для меня. У меня есть мать, сестра, отчим, оказывается бабушка, и даже ещё какие-то родственники. При этом с 16 лет моя жизнь интересует только бабулю Аду. Это…выносит. Я эти мысли просто похоронила, а здесь раз и мне их воскресили. Вот и огребаю сразу скопом.

– Мне очень сложно это представить. Да, как оказалось, у меня очень странная мать, – теперь уже Влад зло усмехается, – но вся остальная родня очень переживает друг за друга. Я ещё с истории о твоей матери был в шоке, а тут…

Какое-то время молчим. А потом я начинаю злиться сама на себя. Вот серьёзно? Я буду тратить время, которое мы можем провести вдвоём, на страдания? Страдания по людям, которым была не нужна? Ну уж нет! Трясу головой. Делаю музыку погромче. Сегодня Влад милостиво разреши послушать мой плейлист. Песня, что сейчас играет, валялась там, вообще-то, с конкурса детской самодеятельности. Мы выступали с моими, тогда ещё, первоклашками и даже заняли призовое место. Сейчас она отлично ложиться на мои внутренние терзания:

Мы делаем выбор сами,

Мы можем управлять мечтами,

Мы выбираем свою дорогу,

Чтобы вернуться всегда к истоку

Начинаю легко подпевать. Вспоминая, как мои малышарики танцевали и пели. Улыбка сама собой расползается по лицу. Перваши всегда самые искренние ученики. Ещё не научились правдоподобно врать, изворачиваться, всегда шебутные, неугомонные. Как горят их глаза, когда мы узнаем что-то увлекательное, новое.

– Что-то приятное вспомнила? – удивляется Влад.

– Ага, – рассказываю ему про конкурс, делюсь эмоциями от победы, мелочами с репетиций. Как Милана шепелявила всю песню, а Маруся перепутала на репетиции выступление и начала танцевать брейк, как мальчишки договаривались рожки подставить, а их за этим директор застукала.

– Вообще, такие мероприятия очень изматывают, но и заряжают. Я потом месяц летала. Даже не заметила, как выиграла городской профессиональный конкурс. – Заканчиваю на эмоциях свой рассказ.

– Ого! Ты, оказывается «Учитель года» и даже не рассказывала об этом! – Головин, действительно радуется за меня и восхищается. Я краснею, как целое маковое поле.

– Нет-нет, – тут же поправляю его. – До учителя года мне ещё далеко, это «педагогический дебют», конкурс для молодых педагогов. Я в него попадала впритык по критериям, и то за счёт того, что работала ещё на последнем курсе университета, но ЗИЛ меня заставила. Я не жалею ни грамма. Это отличный опыт. Я познакомилась с другими учителями, посмотрела другие школы.

– Ты любишь свою профессию, – замечает Влад.

– Ну я это и не скрываю, – пожимаю плечами.

– Да я верю, просто какой-то разрыв шаблона в голове. Молодая и талантливая девушка и любит преподавать в школе. Последние годы «быть учителем» не в тренде.

– Ну, во-первых, у каждого своя голова на плечах, и есть профессии, для которых «тренд» – дело вторичное, – спокойно поясняю. – А, во-вторых, у нас всё-таки провинция с большими проблемами в кадрах, в столице и в крупных регионах ситуация уже сильно меняется. В-третьих, я верю в призвание. В некую миссию. Кто-то врач от бога, кто-то спасает людей, кто-то может починить любую машину, а кто-то прекрасный педагог.

– Помню, ты уже говорила что-то об этом. Иногда я забываю, что у нас почти 7 лет разницы. Ты очень зрело рассуждаешь. – Помнится, младший лейтенант Межинский совсем недавно говорил мне что-то похожее.

– Мой ментальный возраст – шестьдесят! – хихикаю я.

– Отголоски детства с бабушкой? – о, эта моя любимая «вопрошающая» бровь.

– Что-то типа того. Кста-а-а-ати о детстве, – здесь мне вспомнился незакрытый вопрос. – Я так и не знаю историю «Влада».

– В смысле? – мой спаситель не сразу понимает вопрос.