Пепел Забытых

Он увидел их лагерь у полуразрушенной часовни. Малакаи стоял отдельно от своих наемников, глядя в сторону Гелиополя. Его плечо было перевязано черным шелком, но даже на расстоянии Каэль чувствовал ауру боли и ярости, исходящую от раны, оставленной плетью. Вампир был ослаблен, но не сломлен.

«Ударь из тени. Убей самого слабого. Создай хаос. Используй их страх», – шептало Око в его разуме, предлагая дюжину идеальных тактических сценариев.

«Разорви его! Выпусти меня! Мы сожрем их души!» – рычал голод Спящего в его крови, обещая всепоглощающую мощь.

Каэль проигнорировал оба голоса. Высокомерие, рожденное на арене и вскормленное новообретенной силой, говорило ему, что он – хищник высшего порядка. Он не будет прятаться. Он сам напишет сценарий этого боя.

Наемники вскочили, выхватывая мечи. Малакаи медленно обернулся. На его бледном лице не было удивления, лишь холодное, презрительное любопытство.Он вышел из тумана в двадцати шагах от костра. Спокойно, без спешки.

– Явился. Я думал, у тебя хватит ума забиться в какую-нибудь нору и сдохнуть там, – его голос был тихим, но каждый в лагере его услышал. – Или ты пришел вернуть свою игрушку?

– Я пришел за твоей головой, – ровно ответил Каэль, его рука легла на рукоять тесака.

Он не договорил. Каэль метнул в него один из ножей, подаренных Малкин. Он не целился в горло или сердце. Он целился в колено. Лезвие вошло глубоко. Гигант взвыл и рухнул на землю.Один из наемников, бородатый гигант с двуручным мечом, рассмеялся. – С этим-то зубочисткой? Да мы…

Это был сигнал. Каэль рванулся вперед, но не на Малакаи. Он врезался в ряды наемников. Началась жестокая, грязная рубка в стиле Ямы. Его тесак находил щели в доспехах, ломал запястья, вспарывал сухожилия. Он не пытался убивать. Он калечил. Он был вихрем боли и ярости, превращая слаженный отряд в кричащую, истекающую кровью толпу.

Когда Каэль увернулся от удара одного наемника и вонзил кинжал в бедро другому, вампир оказался рядом. Не позади, не сбоку. Просто рядом. Он двигался так быстро, что глаз не успевал уследить.Но Малакакаи не был инквизитором Тероном. Он не стал ждать, пока его пешки будут сметены.

Мир взорвался болью. Воздух вышел из легких с хриплым стоном. Все мышцы свело судорогой. Каэль рухнул на колени, беспомощный.Его удар был нечеловечески точным. Он не бил. Он ткнул двумя пальцами в солнечное сплетение Каэля.

– Ты быстр для смертного, – голос Малакаи звучал прямо над его ухом. – Ты силен. Но ты дерешься как зверь в яме. Ты видишь только плоть и сталь. А я вижу нити, которые движут плотью.

– Твоя ошибка была в том, что ты решил, будто наша последняя встреча была боем. Нет. Это была паническая беготня. А вот это… – он снова поднял Каэля и ударил, на этот раз локтем в спину, в район почек. Боль была такой, что Каэль чуть не потерял сознание. – …это бой. И ты его уже проиграл.Вампир схватил его за волосы и с силой приложил лицом о землю.

– Не трогать! – приказал Малакакаи. Он вырвал из-за пазухи Каэля мешочек с Оком. – Я заберу то, что принадлежит мне по праву. А его… его сила интересна. Я хочу посмотреть, как она работает.Наемники, придя в себя, окружили его, готовые добить.

– Где твоя призрачная плеть, полукровка? Где та чудовищная мощь, что обратила в бегство меня, Малакаи из рода Вечной Ночи? Давай! Покажи мне! Или она работает, только когда ты мочишься в штаны от страха?Он пнул Каэля в бок, переворачивая на спину.

Унижение было острее боли. Каэль лежал в грязи, сломленный, побежденный, окруженный врагами. Око, его надежда, было в руках вампира. Голод Спящего внутри него выл, бился в агонии, чувствуя поражение носителя.

«Слабак! Ничтожество! Дай мне контроль! Я уничтожу их!»

И в этот момент, на самом дне отчаяния, Каэль сдался. Не полностью. Он не отдал контроль. Он заключил сделку. Он открыл шлюз, который до этого держал закрытым.

«Хочешь крови? Получишь. Но по моим правилам».

Его глаза изменились. Оба. Даже человеческий, серый, загорелся фиолетовым огнем. Уродливый шрам на плече вспыхнул под одеждой, и из него повалил черный дым.– Ты… хотел… посмотреть? – прохрипел Каэль, поднимая голову.

– Смотри, – прошипел он.

Призрачная Плеть вырвалась из его руки не изящным хлыстом. Она взорвалась неконтролируемым потоком чистой тьмы, десятками черных щупалец, которые метнулись во все стороны. Это была не точность скальпеля. Это был взрыв гранаты.

Наемники, стоявшие ближе всех, закричали. Щупальца прошли сквозь их тела, и они начали разлагаться заживо, превращаясь в гниющую массу еще до того, как упали на землю. Остальные в ужасе отпрянули.

Одно из щупалец устремилось к нему. Он выставил вперед руку, и вокруг нее вспыхнул багровый щит кровавой магии. Щупальце ударило в щит, и тот затрещал. Вампира отбросило на несколько шагов.Малакаи отпрыгнул назад, его лицо исказилось. Это была не та сила, что он видел в храме. Это была первозданная, дикая скверна.

Каэль медленно поднимался на ноги. Его тело сотрясала дрожь. Он чувствовал, как сила Спящего пожирает его жизненную энергию, как она переписывает его плоть. Кожа на руке, держащей плеть, почернела и стала похожа на обугленное дерево. Он терял себя.

– Впечатляет, – прошипел Малакаи, понимая, что ситуация вышла из-под контроля. Он крепче сжал Око. – Но эта сила убьет тебя раньше, чем ты до меня доберешься. Мы еще встретимся, полукровка. Когда ты научишься держать свою собаку на поводке.

Но вампир уже исчез.Он развернулся, одним прыжком вскочил на своего вороного коня и, не обращая внимания на вопли выживших наемников, вонзился в туман. – Лорд! Не бросайте нас! – крикнул кто-то ему вслед.

Щупальца тьмы втянулись обратно в руку Каэля. Он рухнул на колени, тяжело дыша. Вокруг валялись полуразложившиеся трупы. Несколько уцелевших наемников, обезумев от ужаса, разбегались в разные стороны, бросая оружие.

Он остался один. Победитель? Нет. Он выжил. Но какой ценой? Он потерял Око. Он чуть не потерял себя, позволив Спящему взять верх. Он был сломлен, унижен, а его враг ускакал с его единственной надеждой.

Боль от ран вернулась с удвоенной силой. Рука, из которой вырвалась плеть, горела нестерпимым огнем. Он посмотрел на нее. Черные вены расползлись до самого локтя. Он заплатил за эту вспышку мощи частью своего тела. Частью своей души.

Лежа в грязи и крови посреди болота, Каэль понял свой главный урок. Сила – это не оружие. Это яд. И если он не найдет противоядие, то очень скоро от него самого не останется ничего, кроме безвольного монстра, жаждущего разрушения.Он был прав. Победа не дается даром. А поражение… поражение стоит еще дороже.

Путь на север, к Серым Горам, к Клинку Рассвета, теперь был не просто целью. Он стал его единственным шансом на выживание.

Глава 12 . Свет в Клетке

Путь на север был путем через шрамы умирающего мира. Болота уступили место выжженным пустошам, где ветер, словно безумный могильщик, перекатывал по земле почерневшие человеческие кости. Низкое, серое небо давило на плечи, и редкие лучи солнца, пробивавшиеся сквозь пелену облаков, были больными и желтушными, не грея, а лишь подчеркивая всеобщее увядание. Каэль двигался по этому ландшафту, как его неотъемлемая часть – тень, отбрасываемая еще большей тенью, призрак, преследуемый собственным распадом.

Боль в руке стала его метрономом, отсчитывающим время до неизбежного конца. Тупая, глубокая, она въелась в самые кости, словно там поселилась стая невидимых падальщиков. Черные вены под кожей, похожие на корни гнилого дерева, медленно, с упорством ледника, ползли вверх по плечу, подбираясь к шее. Он чувствовал, как сила Спящего, подавленная, но не побежденная, ждет своего часа. Она была хищником, запертым в клетке его плоти, и с каждым днем прутья этой клетки становились все тоньше.

Север. Серые Горы. Клинок Рассвета. Эта мантра стала его единственной молитвой, единственным, что удерживало его от того, чтобы просто лечь на эту выжженную землю и позволить тьме поглотить себя.

На третий день пути по заброшенному тракту он увидел их. Караван.

Он залег в лощине, поросшей чахлым кустарником, и сердце, привыкшее к битвам, пропустило удар. Это была ярмарка плоти, передвижное узилище, воплощение всего, что он ненавидел в этом мире.

Десяток или чуть больше наемников из банды «Кровавый Коготь» охраняли свой живой товар. Лица у них были как у гиен: жестокие, пустые, жадные. Они лениво переругивались, попивая из фляг, и время от времени тыкали древками копий в сторону клеток.

В больших повозках томились орки, гномы, эльфы – сломленные, искалеченные, лишенные будущего. Но взгляд Каэля приковала одна, самая маленькая клетка, стоявшая особняком. Она была чище других, и солома в ней была свежей. Это была клетка для особо ценного товара.

И в ней была она.

Девушка, лет семнадцати-восемнадцати. Она сидела, прислонившись спиной к прутьям, и смотрела на унылый пейзаж невидящим взглядом. На ней было простое белое платье, теперь изорванное и грязное, но даже в таком виде она была… не от мира сего.

Ее красота была почти болезненной, неземной. Длинные, цвета расплавленного золота волосы разметались по плечам. Лицо – идеальный овал, как у статуй древних богинь, с высокими скулами и нежной, почти прозрачной кожей. Пухлые, словно созданные для молитв, а не для поцелуев, губы были плотно сжаты. А глаза, обрамленные густыми темными ресницами, были цвета чистого неба после грозы – пронзительно-голубые, и в их глубине плескалась такая бездна печали и несломленной веры, что Каэлю стало не по себе.

Она не плакала. Не кричала. Она просто сидела в своей клетке, и само ее присутствие казалось укором всему этому гниющему миру.

Один из работорговцев, самый жирный и уродливый, подошел к ее клетке.

– Ну что, моя святоша? Готова к встрече со своим новым хозяином? Говорят, барон любит, когда они кричат. Особенно такие чистенькие, – он осклабился, обнажив гнилые зубы, и протянул руку, чтобы коснуться ее волос сквозь прутья.

Девушка не отшатнулась. Она медленно повернула к нему голову, и ее небесно-голубые глаза встретились с его поросячьими глазками.

– Да простит тебя Единый, – тихо сказала она. Голос ее был мелодичным, но твердым, как сталь. – Ибо ты не ведаешь, какую тьму призываешь в свою душу.

Работорговец отдернул руку, словно обжегшись. Он сплюнул на землю.

– Умная, стерва. Ничего, барон выбьет из тебя всю эту святость.

И в этот момент мир для Каэля сузился до этой одной сцены.

Он вспомнил. Не просто боль и унижение рабства. Он вспомнил лицо своей матери. Не то, каким оно было, а то, каким оно могло бы быть в другом мире. Мире, где не было клеток и хозяев. Мире, где ее красота была бы поводом для песен, а не причиной для страданий.

Голод Спящего внутри него проснулся, почуяв концентрированную боль и поруганную чистоту.

«Да! Пир! Выпусти меня, носитель! Я разорву их! Я сожру их души!»

Тьма рвалась наружу. Он чувствовал, как черные вены на руке начинают пульсировать. Он мог бы уничтожить их всех за десять ударов сердца.

– Нет, – прошептал Каэль, обращаясь к монстру внутри. – Не твоим способом. Это… мое.

Он поднялся и вышел из лощины. Он не крался. Он просто шел по дороге, и его одинокая фигура, облаченная в рванье, с грубым тесаком в руке, приковала к себе все взгляды.

– Эй, крыса! – заорал один из наемников. – Заблудился? Проваливай, пока мы не скормили твои потроха псам!

Каэль не ответил. Он просто шел.

Трое самых ретивых бросились к нему. Началась короткая, жестокая рубка в стиле Ямы. Каэль двигался на инстинктах, выкованных в крови и песке. Он не убивал. Он калечил. Ломал кости, рвал сухожилия, превращал слаженный отряд в кричащую, истекающую кровью толпу.

Когда последний из нападавших рухнул, корчась на земле, остальные замерли. Они смотрели не на героя. Они смотрели на палача.

– Ключи, – хрипло сказал он, указывая тесаком на главаря банды. – Или я спущу с поводка то, что вы не хотите видеть. Поверьте мне.

Они поверили. Главарь, дрожа, бросил связку ключей на землю и, подхватив своих раненых, поспешно отступил.

Каэль подошел к клетке. Девушка смотрела на него. Теперь в ее глазах не было печали. В них было… узнавание. Словно она видела не его грязное, покрытое шрамами лицо, а его душу.

Он отпер замок.

– Ты свободна.

Она медленно вышла из клетки, потирая натертые запястья.

– Спасибо, – сказала она. Голос ее был спокоен. – Я Лия.

– Мне не нужна твоя благодарность, – бросил он, отворачиваясь. – Уходи. Леса на востоке.

– Я не могу, – так же спокойно ответила она. – Я не выживу одна. И… я думаю, я нужна тебе.

Каэль резко обернулся. Раздражение вспыхнуло в нем.

– Нужна? Ты? Хрупкая девушка, которая молится своим богам, пока мир горит? Чем ты можешь быть мне полезна? Ты – обуза. Яркая приманка для каждого ублюдка в этих пустошах.

Она сделала шаг к нему. Она не боялась.

– Твоя рука, – сказала она, глядя на его плечо, где под рваной рубахой проступали черные вены. – Она болит. Это не просто рана. Это скверна. Она пожирает тебя.

– И что? Ты прочтешь надо мной молитву? – язвительно спросил он.

– Нет, – Лия покачала головой, и золотые волосы качнулись, словно живые. – Я помогу тебе. Я – целительница. Меня учили успокаивать боль, очищать раны и… разговаривать с тьмой. Иногда она слушает.

Она подошла совсем близко и, прежде чем он успел ее остановить, коснулась его изъеденной скверной руки.

Ее прикосновение было теплым. Не магическим. Просто теплым. И в этот момент Каэль почувствовал, как боль, его вечная спутница, на мгновение отступила. Словно ледяные тиски, сжимавшие его плоть, ослабли.

Он отшатнулся, как от огня.

– Не трогай меня!

– Почему ты спас меня? – спросила она, не отступая. Ее голубые глаза заглядывали ему прямо в душу. – Ты не герой. Ты убийца. Я видела это в твоих глазах, когда ты дрался. Ты наслаждался их болью. Так зачем? Зачем тебе лишний груз, который только замедлит тебя?

Он смотрел на нее, на ее ангельское лицо, на котором проступала мудрость, не свойственная ее годам, и чувствовал, как рушатся его стены.

– Потому что… – он заставил себя выдавить слова, – потому что в этом проклятом мире должно остаться хоть что-то, что не покрыто грязью и кровью.

Это была самая честная вещь, которую он говорил за последние десять лет. И, сказав это, он почувствовал себя уязвимым. Голым.

– Я не просил тебя идти со мной, – рыкнул он, пытаясь вернуть свою броню цинизма. – Я просто открыл клетку. Дальше – твои проблемы.

– Нет, – мягко, но непреклонно сказала Лия. – Теперь мы – проблема друг друга. Ты спас мое тело. Я спасу твою душу. Это справедливая сделка.

Она улыбнулась. Легкая, почти детская улыбка, которая на мгновение осветила этот серый, умирающий мир.

Каэль отвернулся, чтобы она не увидела выражение его лица. Он не знал, что чувствует. Ярость? Раздражение? Или нечто иное, давно забытое, похожее на… надежду?

Он был циничным убийцей из Ямы. Он просто пытался выжить.

Но теперь рядом с ним шла девушка с лицом ангела и душой древнего целителя. И он понимал, что его путь на север перестал быть просто бегством. Он превратился в нечто гораздо более сложное и опасное.

В паломничество. И он не был уверен, готов ли к той святыне, что ждала его в конце.

Глава 13 . Разговор у Гаснущего Огня

Ночь в пустошах была живой. Она дышала ледяным ветром, шептала голосами давно умерших и смотрела на них мириадами холодных, равнодушных звезд. Они укрылись в неглубокой пещере, узком разломе в скале, где запах сырости и вековой пыли смешивался с дымом их крошечного костра. Огонь был их якорем, хрупким островком тепла и света в безбрежном океане мрака.

Каэль сидел, прислонившись спиной к холодному камню, и методично точил свой тесак. Скрежет стали о точильный камень был единственным звуком, который он издавал. Это было привычное, медитативное занятие, ритуал, который он выполнял сотни раз после боев в Яме. Он помогал упорядочить мысли, отогнать призраков. Но сегодня призраки не уходили. Они сидели напротив, у самого огня.

Лия закончила перевязывать рану на его боку, оставленную одним из наемников. Ее прикосновения были легкими, почти невесомыми, но уверенными. Она двигалась с грацией опытного лекаря, ее длинные пальцы deftly очищали рану отваром из трав, которые она умудрилась найти даже на этой мертвой земле. Когда она закончила, то села напротив, подтянув колени к груди и обхватив их руками.

– Ты так и не сказал, как тебя зовут, – тихо произнесла она, нарушив молчание.Пламя костра танцевало в ее небесно-голубых глазах, и на мгновение она показалась Каэлю неземным созданием, духом огня и света, случайно запертым в человеческом теле.

– Имена – это слабость, – отрезал он, не прекращая точить клинок. – Они дают другим власть над тобой.

– Имена – это истории, – мягко возразила она. – Они говорят, кто мы и откуда пришли. Меня назвали Лией, что на древнем наречии значит «несущая свет». Моя мать верила, что я смогу принести немного света в этот мир.

– Моя мать тоже дала мне имя. Но мир счел его слишком сложным. Он дал мне другое. Попроще. «Полукровка». Потом «Раб». Потом «Пепел Ямы». Эти имена мне нравятся больше. Они честнее. В них нет лживых обещаний.Каэль криво усмехнулся.

Он намеренно бросил эти слова, как камни, чтобы возвести между ними стену. Он ожидал, что она отшатнется, испугается. Но Лия лишь склонила голову набок, и в ее взгляде не было ни страха, ни осуждения. Только глубокое, почти болезненное сочувствие.

– Пепел – это то, что остается после огня, – сказала она, и ее голос был похож на тихую мелодию. – Но огонь не только разрушает. Он очищает. Может быть, твое имя – не конец истории, а ее начало.

– Хватит проповедей, – прорычал он. Скрежет камня о сталь стал громче, агрессивнее. – Я не один из твоих заблудших прихожан. Я видел, как ваши «святые» из Ордена Очищения «очищают» людей на площадях. Много дыма и криков. Не впечатлило. Ваша вера – такой же ошейник, как и тот, что я носил. Просто он сделан из красивых слов, а не из ржавого железа.

– Я не служу Ордену Очищения, – спокойно ответила Лия. – Их бог – это бог страха и огня. Мой Единый – это свет, который теплится в каждом живом существе. Даже в тебе, Пепел Ямы. Я видела его. Там, на дороге. Когда ты решил драться не ради убийства, а ради спасения.

– Я дрался ради себя! – взорвался он, отбрасывая точильный камень. Он вскочил на ноги, нависая над ней, как грозовая туча. Тьма внутри него, разбуженная ее словами, зашевелилась. – Я увидел в той клетке эхо своей собственной боли! Своего унижения! Я убивал их, потому что ненавидел в них своих бывших хозяев! Это была месть, а не спасение! Эгоизм, а не добродетель! Не смей называть это светом!

Он тяжело дышал, его фиалковый глаз горел во тьме. Он ожидал, что она испугается, съежится. Но Лия медленно поднялась на ноги, оказываясь почти вплотную к нему. Она была ниже, хрупкая, как тростинка, но в ней не было ни капли страха.

– А что такое свет, как не желание одного живого существа облегчить боль другого, даже если оно делает это из эгоизма? – ее голос был тихим, но он пронзил его ярость, как тонкий клинок. – Ты говоришь, что видел в нас свою боль. Это и есть сострадание, Пепел. Самая чистая его форма. Ты не смог пройти мимо, потому что часть тебя, та, которую не убили в Яме, узнала себя в нас. Ты спас нас, чтобы спасти того мальчика, которым когда-то был. Разве это не свет?

Каэль замер. Ее слова обезоруживали. Она не спорила с его цинизмом. Она принимала его и выворачивала наизнанку, показывая ему то, что он отчаянно пытался скрыть даже от самого себя.

– Ты ничего не знаешь, – прошипел он, отступая на шаг.

– Я знаю, что твоя рука гниет, потому что тьма внутри тебя питается твоей ненавистью и болью, – сказала она, и ее ангельское лицо стало серьезным, мудрым не по годам. – Но я также знаю, что когда я касаюсь тебя, тьма отступает. Не из-за моих молитв. А потому, что мое прикосновение напоминает ей, что в этом теле еще живет человек. И она боится его.

– Ты не просто Пепел, – прошептала она, глядя ему в глаза. – Ты – уголек, который еще тлеет. И я не позволю ему погаснуть. Не потому, что я святая. А потому, что в этом умирающем мире каждый тлеющий уголек – это бесценное сокровище.Она снова шагнула к нему и, прежде чем он успел среагировать, взяла его израненную, покрытую черными венами руку в свои ладони. Ее кожа была теплой и мягкой.

Он стоял, как громом пораженный, не в силах отнять свою руку. Ее прикосновение не жгло. Оно успокаивало. Тихий, теплый покой разливался по его венам, заставляя голод Спящего затихнуть, съежиться в самом дальнем уголке его души.

– Почему? – хрипло спросил он, и в этом вопросе была вся его боль, все его непонимание. – Почему ты это делаешь?

– Потому что однажды, когда я была маленькой девочкой, мою деревню сожгли орки. Они убили моих родителей. Я спряталась в погребе и слышала их крики. А потом, когда все стихло, меня нашел орк. Огромный, старый, со шрамом через все лицо. Я думала, он убьет меня. Но он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела не ярость, а усталость. Он протянул мне флягу с водой и кусок хлеба. А потом ушел. Он не спас меня из доброты. Может, он увидел во мне свою дочь. Может, он просто устал убивать в тот день. Я не знаю. Но я знаю одно: даже в самом темном чудовище может найтись капля света. И если у меня есть шанс найти эту каплю в тебе, я должна попробовать. Ради того старого орка. И ради себя.Лия посмотрела на их сцепленные руки – ее, чистую и светлую, и его, изуродованную шрамами и скверной.

Она отпустила его руку. Каэль медленно опустился обратно к огню. Он не знал, что сказать. Впервые за долгие годы кто-то заглянул за маску зверя и не отшатнулся в ужасе.

Но теперь он был не один. И это пугало его больше, чем любая битва.Он не стал больше точить свой тесак. Он просто сидел и смотрел в огонь, чувствуя, как в ледяной пустыне его души что-то едва заметно тает. Он все еще был Пеплом Ямы. Циничным, сломленным убийцей.

Глава 14. Охотники и Жертва

Пустоши сменились предгорьями. Воздух стал чище и холоднее, а серая земля уступила место камням, поросшим жесткой травой и чахлым вереском. Впереди, на горизонте, проступили зубчатые, покрытые вечными снегами вершины Серых Гор. Они были похожи на клыки мертвого бога, вонзенные в небо. Цель была близка, но Каэль чувствовал, что именно здесь, на последнем отрезке пути, опасность будет самой высокой. Легкая добыча всегда расслабляет, а расслабление в этом мире было синонимом смерти.

Присутствие Лии стало для него странной, двойственной реальностью. Днем она была его якорем. Ее спокойствие, ее тихие песни, ее прикосновения, которые усмиряли тьму в его руке, – все это давало ему силы идти дальше. Он научился читать следы, находить воду, ставить бесшумные ловушки на мелкую дичь, и она с детским любопытством впитывала эти уроки выживания, быстро учась. Иногда, когда она улыбалась какой-нибудь пролетевшей птице или редкому цветку, пробившемуся сквозь камни, он ловил себя на том, что смотрит на нее, и в груди шевелилось что-то теплое и болезненное.

Но ночи были адом.

Когда она засыпала, ее защитная аура ослабевала, и шепот Спящего возвращался. Он стал хитрее. Он больше не рычал и не требовал. Он искушал. Он показывал ему видения: Малакаи, пытающийся разгадать секреты Ока; Иероним, ведущий за ним по пятам отряд Освященных, их молитвы – как лай ищеек; и Лия, лежащая у его ног, с разорванным горлом, ее небесно-голубые глаза остекленевшие и пустые.

«Это случится, – шептала тьма. – Этот мир пожирает свет. Ты не сможешь ее защитить. Ты слаб. Но Я… Я могу. Дай мне волю, и я создам вокруг нее стену из трупов ее врагов. Я сделаю ее королевой в царстве пепла. Никто больше не посмеет ее тронуть. Разве не этого ты хочешь? Защитить ее?»

Каэль просыпался в холодном поту, сжимая рукоять тесака, и долго смотрел на спящую девушку, борясь с чудовищным соблазном. Тьма предлагала ему именно то, чего он желал – силу для защиты. Но цена была слишком высока.

– Орден, – тихо сказал он.На пятый день пути они наткнулись на следы. Это были не следы диких зверей или случайных путников. Это были отпечатки тяжелых сапог, подкованных железом. Отряд. Человек десять-двенадцать. Двигались быстро, профессионально. Каэль, присев на корточки, изучал землю.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лия, стоя за его спиной.

– Они не пытаются скрыть следы. Они уверены в себе. И вот это, – он указал на едва заметную отметину рядом с отпечатком сапога, – символ Пламени. Освященный оставлял своим посохом метки, проверяя землю на скверну. Они идут по нашему следу.