Пепел Забытых

– Здесь! Я чувствую! Оно пробудилось! Вниз, во имя Пламени!Из темноты впереди, оттуда, где дрался вампир, раздался удивленный, гортанный рык. Охотник понял, что добыча не одна. А сверху, с лестницы, донесся резкий, чистый голос Освященного:

С лязгом и топотом храмовники ринулись в катакомбы.

Каэль медленно поднялся на ноги, вытирая кровь с лица. Он был заперт. Внизу – древний вампир. Сверху – отряд элитных убийц Ордена. А в самой глубине его разума теперь навсегда застрял осколок ледяного взгляда сущности, для которой боги и демоны – лишь пыль на ветру.

По крайней мере, теперь не будет скучно.Он криво усмехнулся.

Глава 8. Между Молотом и Наковальней

Шум сверху нарастал: лязг стали о камень, выкрики команд, гул молитвы Освященного, превращающийся в боевой клич. Это был звук приближающегося катка, который сотрет в порошок все на своем пути.

Снизу, из тьмы, тоже донесся звук. Не рык, не шипение. Тихие, размеренные шаги. И голос. Низкий, с бархатными, аристократическими нотками, лишенный всякого акцента. Голос существа, которое говорило на этом языке дольше, чем существуют правящие династии Гелиополя.

– Какая ирония. Столетиями я избегал света этих фанатиков, а теперь они бегут прямо ко мне, привлеченные вонью какой-то полукровки. Кто бы ты ни был в тенях, выходи. Умрем вместе или заключим сделку. У тебя три удара сердца на размышление.

Перед ним стоял вампир.Каэль не стал ждать. Он вышел из-за поворота лестницы, держа тесак наготове.

Он совершенно не был похож на тех упырей, что напали на логово Малкин. Он был высок, одет в строгий, идеально подогнанный камзол из темного бархата, который, несмотря на пыль и грязь катакомб, выглядел безупречно. Длинные иссиня-черные волосы были собраны в хвост серебряной заколкой. Лицо – бледное, с тонкими, почти совершенными чертами, но глаза… глаза были полностью черными, без белков и зрачков, два колодца, заглянув в которые, можно было увидеть холодные, мертвые звезды. Рядом с ним на полу лежали останки того, с чем он дрался – каменного стража, похожего на уродливую горгулью, разбитого на куски.

– Дроу… почти, – вампир склонил голову набок, изучая Каэля с отстраненным любопытством хирурга. – С примесью человеческой грязи. И со шрамом от их «святого» огня. А всплеск силы… ты коснулся Спящего? Невероятно. Большинство просто сходит с ума. А ты стоишь на ногах. Любопытно. Меня зовут Малакаи.

– Мне плевать, как тебя зовут, – бросил Каэль. Топот сверху становился все громче. – Сделка? Какая сделка?

– Простая, – Малакаи улыбнулся, обнажив клыки, которые были не грубыми звериными отростками, а тонкими, как иглы, и острыми, как скальпели. – Внизу алтарь. На нем Око-что-видит-сквозь-Швы. Его охраняет последняя печать. Я не могу ее сломать, она реагирует на не-жизнь. Но ты… ты наполовину жив. Твоей крови может хватить. А те, кто бежит сверху, не дадут мне времени на долгие ритуалы.

– И что я получу взамен?

– Свою никчемную жизнь. Я проведу тебя мимо них. Я могу стать тенью в тени. Они меня не увидят. А тебя, со всей твоей порчей, учуют за версту. Итак, ты ломаешь печать для меня, я создаю тебе путь для побега. Справедливо.

Лязг доспехов был уже совсем близко. Первый храмовник, несущий светящийся фонарь, показался на верхнем пролете лестницы.

– Решай, полукровка.

– Веди, – бросил он.У Каэля не было выбора. Это была ловушка, он это понимал. Но альтернативой была смерть.

Малакаи кивнул и без единого звука скользнул вниз по лестнице. Каэль последовал за ним, стараясь держаться в его тени. Вампир двигался с нечеловеческой скоростью, и вскоре топот храмовников остался позади, превратившись в глухой гул.

Они оказались в огромном, круглом зале. В центре, на возвышении, стоял алтарь из черного, словно поглощающего свет, базальта. А на нем, на бархатной подушке, истлевшей от времени, лежал шар. Он был размером с кулак, из дымчатого хрусталя, и внутри него медленно клубился туман, в котором вспыхивали и гасли крошечные огоньки, похожие на звезды. Око.

Но подойти к нему было нельзя. Алтарь окружало силовое поле – едва заметное мерцание в воздухе, которое искажало свет и заставляло волосы на руках вставать дыбом. Печать.

– Твоя кровь, – коротко сказал Малакаи. – Нанеси ее на руны у основания алтаря.

Каэль подошел ближе. У подножия алтаря были вырезаны символы, древние, не похожие ни на один из известных ему языков. Он достал кинжал, без колебаний полоснул себя по ладони и прижал кровоточащую руку к холодному камню.

«…кто… кто будит… кто кормит камень… чья кровь…»Сначала ничего не произошло. А затем руны вспыхнули тусклым, багровым светом. Шепот в голове, который почти утих, снова вернулся, но теперь он был другим. Он был вопрошающим.

Печать пробовала его на вкус. Она чувствовала кровь человека, кровь смертного, но под ней она нашла нечто иное. Тьму, унаследованную от матери. Скверну, вшитую в плоть ведьмой. И, самое главное, эхо того самого Спящего, с которым он соприкоснулся.

Мерцающее поле вокруг алтаря зашипело, как вода на раскаленном металле, и исчезло.Камень узнал это эхо. И он подчинился.

Каэль протянул руку, чтобы взять Око, но Малакаи оказался быстрее. Его рука, похожая на когтистую лапу, метнулась мимо Каэля и схватила шар. Черные глаза вампира впились в артефакт.

– Прекрасно, – выдохнул он. – Еще прекраснее, чем в легендах.

– Наша сделка окончена, – процедил Каэль. – Где мой путь?

– Сделка? Ах, да. Я обещал тебе жизнь. Я солгал.Малакаи медленно повернул к нему голову. Его улыбка стала шире, хищнее.

Он шагнул к Каэлю. Скорость была невероятной. Каэль успел лишь выставить тесак, но вампир даже не попытался его отбить. Он просто ударил Каэля в грудь тыльной стороной ладони. Удар был несильным, но внутри него была заключена сверхъестественная мощь.

Каэля отбросило назад, как тряпичную куклу. Он врезался в стену, и мир взорвался болью. Ребра треснули, воздух вышибло из легких. Он сполз на пол, задыхаясь.

– Ты был полезным инструментом, полукровка, – Малакаи с восхищением разглядывал Око, в котором теперь клубился не туман, а багровые вихри. – Но инструменты имеют свойство становиться ненужными. Твоя кровь уникальна. Она несет в себе Раскол. Мой господин, Ночной Князь, будет рад заполучить такой образец. Я оставлю тебя в живых. Едва-едва. Для изучения.

– Нечистый! – взревел Освященный, и его голос ударил, как молот. – Именем Очищающего Пламени, ты умрешь!В этот момент в зал ворвались храмовники.

Малакаи даже не посмотрел в их сторону. Он сжимал Око, и его тело начало меняться. Оно вытягивалось, кожа темнела, из спины прорастали тени, похожие на рваные крылья. Сила артефакта вливалась в него.Десяток воинов ринулись на вампира.

– Глупцы, – прошипел он. – Вы пришли в мою гробницу.

Он поднял свободную руку, и пол зала под ногами храмовников покрылся инеем. Тени в углах ожили, вытягиваясь в острые шипы, которые пронзили двух воинов насквозь.

Каэль лежал у стены, пытаясь вдохнуть. Он видел, как начинается бойня. Храмовники были элитой, их клинки горели святым огнем, их молитвы создавали щиты света. Но Малакаи, усиленный Оком, был чем-то большим. Он был стихией. Он двигался между ними, как призрак, его когти рвали сталь, его темная магия замораживала плоть.

Освященный стоял в центре, читая главную молитву, и вокруг него разгорался купол слепящего света, сжигающий тени вампира. Это был поединок двух титанов, а храмовники были лишь разменной монетой.

Каэль понял, что у него есть лишь один шанс. Пока все внимание приковано к битве, он мог попытаться уползти. Он заставил себя пошевелиться, превозмогая боль.

«…жажда… кровь… так много крови… теплой… живой…»И тут он услышал шепот. Снова. Тот самый, из-под земли.

Спящее просыпалось. Его пробуждала битва над его гробницей, энергия Ока, кровь, проливающаяся на камни. Алтарь в центре зала начал вибрировать. Руны, которые зажгла кровь Каэля, теперь горели не багровым, а черным, как сама пустота, светом.

Из трещин в полу начал сочиться черный, маслянистый туман. Он не поднимался вверх, а стелился по полу, как живая жидкость. Там, где он касался ног мертвых храмовников, их тела начинали дергаться.

– Что это?! – крикнул один из выживших воинов, глядя, как его павший товарищ пытается подняться, его кости хрустят, а глаза загораются тем же черным огнем, что и руны.

– Скверна! Сама суть! – взревел Освященный, его лицо исказилось от ужаса. – Оно проснулось!

Малакаи тоже замер, его черные глаза расширились. Он хотел власти, но он не хотел пробуждать это. Никто не хотел.

Каэль лежал на полу, и черный туман подползал к нему. Он не чувствовал угрозы. Он чувствовал… родство. Он был рожден от Раскола. И это было дитя Раскола.

Туман коснулся его раненой руки. И вместо боли пришло ощущение силы. Его сломанные ребра перестали болеть. Дыхание выровнялось. Он почувствовал, как тьма из-под земли вливается в него, узнавая свою частицу, латая его тело.

Он был больше не полукровкой-гладиатором. Он стоял в центре бури, на стыке трех сил, и черная туманная дымка обвивалась вокруг его ног, как верный пес.Он медленно поднялся на ноги, шатаясь. Все в зале – вампир, Освященный, оставшиеся храмовники и восставшие мертвецы – замерли, глядя на него.

«…забрать… мое…»В его голове звучал лишь один, ясный и четкий приказ Спящего. Приказ, который совпадал с его собственным желанием.

Каэль поднял взгляд на Малакаи. И вампир впервые за сотни лет своей не-жизни почувствовал укол страха. Он смотрел не на смертного. Он смотрел на аватара чего-то неизмеримо древнее и голоднее, чем он сам.Оно говорило об Оке.

Глава 9. Рождение Жнеца

Взгляд Каэля был пуст. В нем не было ни гнева, ни страха, ни боли. Лишь холодная, целеустремленная пустота, отражающая волю сущности, спавшей под храмом. Черный туман, сочащийся из пола, больше не был бесформенной дымкой. Он тянулся к Каэлю, вливаясь в его тело через раны, через поры, делая его тень гуще, темнее, реальнее самой плоти.

– Отдай, – голос, сорвавшийся с его губ, был не совсем его. Он был двойным, как эхо в глубоком склепе. Его собственный хриплый тон и под ним – низкий, вибрирующий гул, от которого дрожали камни.

– Что ты такое? – прошипел он.Малакаи отступил на шаг. Аристократическое самообладание дало трещину. Он был хищником на вершине пищевой цепи, но сейчас он чувствовал себя мышью перед голодным змеем.

Освященный, Иероним, тоже замер. Его битва с вампиром была забыта. Он смотрел на Каэля, и на его лице, впервые за долгие годы службы, отразился первобытный, суеверный ужас. Он видел не еретика. Он видел воплощенный кошмар, о котором лишь шептались в самых тайных книгах Ордена. Воплощение самой Скверны.

Каэль не ответил. Он поднял руку – ту, что была ранена, ту, что он окропил своей кровью на алтаре. Тень под его ногами сгустилась, закипела и, словно живая, поползла вверх по его руке, обвиваясь вокруг нее черными, нематериальными жгутами. Тьма уплотнялась, обретая форму.

Из его кулака, прорастая сквозь плоть, вырвалась рукоять. Она была сделана не из металла или дерева, а из чего-то похожего на обсидиан, но теплого на ощупь, как живая кость. А из навершия рукояти хлынул поток тьмы, сплетаясь в длинный, полупрозрачный хлыст.

Призрачная Плеть.

Она была около трех метров в длину, черная, но не поглощающая свет, а искажающая его. Казалось, что смотришь на мир сквозь кристалл копоти. Она не издавала звука при движении, но сам воздух вокруг нее, казалось, стонал.

– Нет… – выдохнул Иероним. – Этого не может быть… Жатва Пустоты…

Каэль инстинктивно взмахнул плетью.Малакаи, поняв, что потерял инициативу, решил действовать. Он взмахнул рукой, и ледяные шипы, острые как бритва, сорвались с потолка, устремляясь к Каэлю.

Хлыст двигался с неестественной скоростью, не подчиняясь законам физики. Он прошел сквозь ледяные снаряды, не касаясь их. Но там, где он прошел, лед мгновенно чернел, рассыпаясь в прах, будто состарившись на тысячу лет.

Вампир ошеломленно уставился на это. Его магия, способная заморозить кровь в жилах, была просто… стерта.

Каэль сделал шаг вперед. Плеть в его руке жила своей жизнью, извиваясь, как змея. Он снова взмахнул ею, теперь уже целясь в ближайшего восставшего мертвеца. Кончик хлыста прошел сквозь грудь ходячего трупа. На мгновение ничего не произошло. А затем черные вены, как молнии, расползлись от точки касания по всему телу. Мертвец задергался, его кости сломались, и он рухнул на пол грудой гниющей плоти и осколков костей.

– Братья! Не дайте ему уйти! Это порождение Бездны! Уничтожить!Иероним пришел в себя. Фанатизм поборол страх.

Каэль встретил их. Он не двигался как гладиатор. Он танцевал. Плеть в его руке описывала смертоносные восьмерки, создавая вокруг него кокон из призрачной тьмы.Оставшиеся храмовники, верные своему долгу, ринулись на Каэля. Их освященные клинки сияли белым светом.

Первый храмовник замахнулся для удара. Хлыст прошел сквозь его посеребренный нагрудник, как будто тот был сделан из воздуха. Воин замер, его глаза расширились от удивления. А затем он закричал. Его доспех начал чернеть, ржаветь и осыпаться трухой. Кожа под ним покрылась язвами. Через секунду он упал, задыхаясь, его тело пожирала Скверна изнутри.

Второй успел выставить щит. Плеть прошла и сквозь него. Эффект был тот же. Святые руны на щите почернели и погасли. Рука воина, державшая щит, превратилась в сухую мумию.

Малакаи, наблюдая за этой бойней, принял решение. Он не стал вступать в бой. Он развернулся и бросился к пролому в стене, через который они вошли. Око-что-видит-сквозь-Швы было великим сокровищем, но его жизнь была дороже. Этот новый игрок был слишком непредсказуем.

Он не побежал за ним. Он просто направил плеть в его сторону, и хлыст вытянулся на невероятную длину, пролетев через весь зал. Малакаи почувствовал опасность и отпрыгнул в сторону, но кончик плети все же задел его плащ.Но Каэль, или то, что им управляло, не собиралось его отпускать.

Бархат мгновенно истлел. Но эффект на этом не закончился. Вампир вскрикнул от боли. Там, где плеть коснулась его ауры, на его плече, даже под одеждой, вспыхнула черная, незаживающая рана. Она не кровоточила. Она… дымилась тьмой. Скверна проникла в его не-мертвую плоть.

Вампир взревел от ярости и боли и исчез в проломе.

– Демон! Я изгоню тебя обратно в твою Бездну! – выкрикнул он, поднимая свой светящийся жезл.Теперь в зале остались только Каэль и Иероним. Освященный стоял в центре своего светового купола, его лицо было белым, как мел. Он был единственным, кого плеть не могла коснуться. Святой свет был надежной защитой.

Каэль выставил вперед руку с плетью. Тьма, сочащаяся из пола, хлынула к нему, формируя перед ним вихревой щит из чистого мрака.Купол света вокруг него сжался, а затем взорвался ослепительной волной, устремившейся к Каэлю.

Свет и Тьма столкнулись.

Раздался не звук, а вой, разрывающий саму ткань реальности. Камни трещали, воздух вибрировал. На мгновение в центре зала возникла серая, размытая зона, где не было ни света, ни тьмы, а лишь искаженное пространство.

Щит Каэля треснул. Сила Освященного, накопленная годами веры, была слишком велика. Его отбросило назад. Плеть исчезла, втянувшись обратно в его руку, оставив лишь черные узоры на коже. Иероним тоже упал на колени, тяжело дыша, его защитный купол погас. Он истратил все свои силы.

Они смотрели друг на друга через разгромленный зал. Оба были на пределе.

И тут в голове Каэля, сквозь боль и усталость, прозвучал новый шепот. Не тот, что принадлежал Спящему. Этот был другим. Четким. Женским. Он исходил от Ока, которое Малакаи обронил, когда плеть коснулась его. Артефакт лежал в нескольких шагах, и теперь, когда вампир был далеко, он обращался к Каэлю.

«…Клинок Рассвета… он спит в Сердце Мира… где небо встречается с землей… Клинок, что режет Швы… он может убить Спящего… он может убить Князя… он может убить и богов…»

Это были не просто слова. Это было знание. Карта, впечатанная прямо в его мозг. Он увидел пик горы, пронзающий облака, и древний, затерянный монастырь на его вершине. Он увидел клинок, выкованный из застывшего звездного света.

Он знал, что это. Противовес той силе, что теперь текла в его жилах. Оружие, способное убить даже его нового… покровителя. Единственный шанс не стать марионеткой.

Он поднялся на ноги, шатаясь, и подошел к Оку. Иероним, слишком слабый, чтобы помешать, мог лишь смотреть с ненавистью.

– Что… что ты видел? – прохрипел Иероним.Каэль поднял шар. Туман внутри него закружился, показывая ему видение горного пика.

– Я видел надежду, – сказал он. – И я иду за ней.Каэль повернулся к нему. В его глазах на мгновение промелькнула его собственная, человеческая воля.

Он повернулся и пошел к выходу, оставляя обессиленного Освященного одного среди трупов и разрушения. Он не знал, почему пощадил его. Может, потому что тот был единственным, кто смог противостоять ему. А может, потому что в глубине души, под слоями тьмы и скверны, все еще тлел уголек того, кем он был раньше. Уголек, который отчаянно цеплялся за мысль, что в этом гниющем мире еще есть за что сражаться, кроме собственного выживания.

Он получил оружие, способное уничтожить мир. И знание об оружии, способном его спасти. Ирония была жестокой. И очень в его вкусе.

Глава 10. Цена в Тенях

Выбравшись из-под храма, Каэль вдохнул ночной воздух Гелиополя. Он был смрадным, пропитанным дымом и нечистотами, но сейчас он казался чистейшим эликсиром по сравнению с древней пылью катакомб. Город все еще гудел, как растревоженный улей. Факелы патрулей сновали по улицам, но теперь они держались большими группами, опасливо заглядывая в темные переулки. Что-то изменилось. Страх стал гуще.

Он двинулся обратно в Топь. Теперь это было легко. Тени сами расступались перед ним, скрывая его. Люди и стражники инстинктивно отводили взгляды от тех мест, где он проходил, чувствуя подсознательный, животный ужас. Он стал слепым пятном в зрении этого мира.

Но с каждым шагом он чувствовал цену.

Сила Спящего, что текла в его жилах, была не просто энергией. У нее была своя воля, свой примитивный, всепоглощающий голод. Когда он не использовал плеть, эта сила начинала грызть его изнутри. Она шептала. Не словами, а желаниями. Сломать. Уничтожить. Поглотить. Увидев пьяницу, спящего в сточной канаве, он почувствовал острое, почти непреодолимое желание протянуть руку и высосать из него жизнь, просто чтобы утолить этот внутренний зуд.

Он боролся с этим, стискивая зубы, впиваясь ногтями в ладони. Рукоять тесака, висевшего на поясе, казалась холодной и честной. Физический мир, мир стали и плоти, стал его якорем. Он понял, что каждое использование Призрачной Плети, каждый миг слияния с тьмой Спящего – это шаг в бездну. Шаг к тому, чтобы стать безвольной оболочкой, Жнецом Пустоты, аватаром древнего голода. А Каэль, переживший Яму, слишком ценил свою волю, чтобы отдать ее без боя. Плеть была оружием последнего шанса. Не инструментом.

Око в сумке за пазухой было теплым. Оно тоже шептало, но его шепот был иным – холодным, информативным, как шелест страниц древней хроники. Оно показывало ему пути, слабые места в патрулях, уязвимости врагов. Оно было разумом. Плеть была инстинктом.

Когда он вернулся в логово Матери Малкин, она уже ждала его. Разгром был убран. Тела исчезли. Лишь темные пятна на полу напоминали о недавней битве. Старуха сидела за столом и раскладывала костяные руны.

– Ты изменился, – наконец сказала она. Это не было вопросом. – Ты пахнешь не просто кровью и тенью. Ты пахнешь… камнем. Древним, голодным камнем.Она подняла на него свои черные глаза и долго молчала, изучая его.

– Я принес то, что ты хотела, – Каэль выложил Око на стол.

– Оно… поет. Я слышу его. – Она перевела взгляд на Каэля. – Но оно твое. Оно выбрало тебя. Я не смогу его удержать.Малкин протянула к нему свою костлявую руку, но не коснулась. Она смотрела на шар с благоговением и страхом.

– Я заплатил свой долг. Выведи меня из города.

– Долг? – ведьма снова рассмеялась своим скрипучим смехом. – Мальчик, ты притащил в мой дом отголосок Спящего. Ты превратил Топь в охотничьи угодья для вампиров и инквизиторов. Ты принес Око, которое теперь будет манить к себе всех, у кого есть хоть капля силы. Ты думаешь, старый долг еще в силе? Ты создал сотню новых!

– Но я выведу тебя. Не из-за долга. А потому, что ты стал слишком опасен, чтобы держать тебя рядом. Ты – ходячая чума. Бомба, которая вот-вот взорвется. И я предпочитаю, чтобы это случилось подальше от моего дома.Она поднялась и подошла к нему.

– Этот туннель выведет тебя за городскую стену, к Болотам Плакальщиц. Дальше – сам. Иди на север, к Серым Горам. Люди говорят, там, на Пике Бурь, стоит древний монастырь Безмолвных Братьев. Они хранители знаний. Может, они научат тебя, как носить в себе бога и не сойти с ума. А может, просто убьют. В любом случае, это будет интересно.Она повела его к задней стене своей лачуги, которая казалась сплошной. Но старуха нажала на какой-то камень, и часть стены бесшумно отошла в сторону, открывая сырой, узкий лаз.

– И запомни, Пепел Ямы. То, что внутри тебя, – не твой союзник. Это хищник, который ждет, когда ты ослабнешь. Корми его по капле, иначе он сожрет тебя целиком. А Око… Око не друг. Оно – библиотекарь в горящем доме. Оно покажет тебе любую книгу, но ему плевать, сгоришь ли ты вместе с ней. Не доверяй ничему, что они тебе шепчут. Доверяй только стали. И своей ненависти. Она – единственное, что у тебя по-настояて осталось.Каэль шагнул в проход, но Малкин остановила его, схватив за руку. Ее хватка была неожиданно сильной.

Каэль ничего не ответил. Он просто кивнул и скрылся во тьме туннеля.

Путь был долгим и зловонным. Он шел несколько часов по узким, скользким ходам, слыша над головой гул города, а под ногами – чавканье грязи. Наконец, он почувствовал свежий, влажный ветер. Выход был замаскирован в корнях огромного, полусгнившего дерева на краю болота.

Он выбрался наружу. Позади осталась каменная громада Гелиополя, окутанная дымом и страхом. Впереди расстилались бесконечные, окутанные туманом Болота Плакальщиц. Название было не случайным. Ветер, гуляющий среди топких трясин и чахлых деревьев, издавал звуки, похожие на тихий, безутешный плач.

На этот раз она ощущалась иначе. Не как пьянящий миг перед новой клеткой, а как тяжелое, гнетущее бремя. Он был свободен от стен города, но стал узником своего собственного тела.Свобода.

Он посмотрел на свои руки. На одной – черные узоры, оставленные плетью, скрытая угроза. В другой, невидимой, он словно держал знание о Клинке Рассвета – призрачную надежду.

Он был оружием, направленным на самого себя.

Неожиданно Око в сумке потеплело. В его разуме возник образ. Четкий и ясный. Недалеко, в миле к северу, у старой заброшенной часовни, собрался отряд. Десяток всадников. Судя по гербам на плащах – наемники. А в центре – фигура в черном бархате, стоящая рядом с великолепным вороным жеребцом. Малакаи. Вампир не просто сбежал. Он ждал его. И он был не один.

Рядом с образом возникла информация, сухая, как сводка разведчика: «Противники: двенадцать. Один – вампир-аристократ, класс "Кровавый Барон", ослаблен раной от скверны, регенерация замедлена. Одиннадцать – наемники, "Железные Грифы", опытные ветераны, вооружены посеребренными клинками. Уязвимости: низкая дисциплина, жадность, страх перед сверхъестественным».

«…убить… наказать… забрать…»Око не просто показывало. Оно анализировало. А сила внутри него, почувствовав близость врага, зашевелилась, заурчала, как голодный зверь.

Но глядя на образ Малакаи, он чувствовал не страх. Он чувствовал ярость. Холодную, расчетливую ярость арены. Вампир предал его, использовал, чуть не убил. Это был личный счет.Каэль положил руку на рукоять тесака. Он мог обойти их. Раствориться в тенях болота. Это было бы разумно.

Он не станет рабом Спящего. Он не станет игрушкой Ока. Он сам будет решать, кого и когда убивать.

Он не пойдет на север. Пока нет. Сначала он заставит Малакаи заплатить за свое высокомерие.И сейчас он хотел убить вампира.

Он двинулся вперед, в туман. Не как жертва, а как охотник. И впервые за долгое время он чувствовал себя на своем месте. Игра продолжалась. Но теперь он знал правила. И у него на руках были все козыри.

Глава 11. Плата за Гордыню

Туман на болотах был молочно-белым, он крал звуки и искажал расстояния. Каэль двигался в нем, как призрак. Он был на своей территории. Каждый шорох камыша, каждый всплеск воды был для него словом в открытой книге. Он легко обошел дозорных, двух наемников, что лениво переговаривались у костра, жалуясь на сырость и комаров. Они были слепы и глухи.