Позови меня, когда я уйду

Марина все это время держалась беззвучно. С проблесками мучения в пустом усталом взгляде она наблюдала за тем, как Инга сжимает и разжимает нагнетатель. Груша в её кулаке раздувалась с шипящим звуком.

– Скажи честно, ты хочешь сбежать от меня?.. – вдруг прошептала она дрожащим голосом.

Инга потупилась. Взглянула на тётку, затем перевела сосредоточенный взгляд на манометр. Стрелка взметнулась выше нормы и чуть опустилась. Инга вынула из ушей душки стетоскопа и сложила устройство обратно в расшатанную коробочку.

– Нет, и ты это прекрасно знаешь. Сто сорок на девяносто. Помутнение сознания есть? Отёк легких?

– Сознание почти не чувствую… Дурно мне.

– Надо вызвать врача. – Инга развернулась к телефону.

– Не надо! – Марина остановила свою падчерицу, положив на её запястье жилистую ладонь. И молитвенно сжала рукав кофты. – Ты же знаешь, как я не люблю их. Они очень утомляют… Дай мне просто нужную таблетку. Сейчас уже полегчает. Сейчас-сейчас… Всё будет хорошо.

Инга стиснула челюсть до зубовного скрежета. Она же всё врет! Целенаправленно симулирует плохое состояние, вызывая болезнь, чтобы надавить на жалость и получить порцию должного внимания. А Инга каждый раз ведётся. Потому что боится повторить случай трёхлетней давности.

Инге тогда было семнадцать. Она впервые осталась у парня с ночёвкой. Он, по правде говоря, оказался тем ещё уродом, но в моменте, как это и бывает во времена пылкой юности, Инга души в нём не чаяла. Влюбилась по уши. Растворилась до основания, потеряв всю себя. И мечтала только об одном – быть с ним вместе. Поэтому бездумно согласилась на его предложение остаться на ночь и побежала к нему, чуть ли не роняя тапки. Впервые пошла наперекор тёткиному давлению. Пока её ровесники веселились, гуляли и начинали взрослую самостоятельную жизнь, Инге оставалось только вцепиться в эти отношения, как в единственное спасение выбраться из пучины беспросветного одиночества. Конечно, парень разбил ей сердце. Воспользовался простодушием и наивностью неопытной девушки и растоптал душу вдребезги. Правда потом спустя неделю извинился, представ перед ней с разбитым носом в знак того, что «они теперь квиты». Но Инга так и не поняла, что стало тому причиной. В школе у неё защитников не было.

Зато благодаря этой истории она черпанула для себя бесценный жизненный опыт – такой же горький, как ложка дёгтя в сласти мифической любви. И всё бы ничего, да только вместе с опытом она заработала себе целую ночь в больнице. Оказалось, тётку на следующий день увезли на скорой помощи. Произошёл малый инфаркт на нервной почве. Тётку, конечно, удалось привести в норму, вот только Инга долго не могла себе простить этого. Это ведь из-за неё она чуть не ушла на тот свет. Марина её простила. А Инга так и не решалась больше на подобные вылазки. Иногда, раз в пятилетку, могла отпроситься к Алине с ночёвкой (о существовании Вани и Димки Марина не знала, иначе устроила бы тотальный коллапс), но с условием, что она будет в курсе обо всех данных её подруги. Вплоть до телефона родителей и места жительства. Контроль был оправдан. Она утверждала, что достойную девушку можно воспитать только твердой мужской рукой, которой Инге категорически не хватало. А Марина с нечеловеческим альтруизмом взяла на себя сие непосильное обязательство.

Конечно, Инга не проводила всю жизнь взаперти под семью замками. Она точно так же гуляла, посещала тайком вечеринки, иногда проводила время в баре с Ваней и Алиной или засиживалась у Димки до позднего вечера. В такие моменты главное было тщательно продумать ложь до мельчайших подробностей, чтобы тётка не заподозрила ничего неладного. И успеть вернуться домой к 23:00. Вчера был один из таких вечеров, коих в её жизни были не десятки – сотни. И впервые она не успела.

Инга усмехнулась. Неужели Артём и впрямь рассчитывал парочкой советов подтолкнуть её к решению сбежать? Руку протянуть себе? Как же!

– Это ты меня довела… – Тоненький голосок вернул Ингу в реальность. Она подняла глаза на тётку. Та выхватила из её рук стакан воды и залпом опустошила его. – Знаешь, как я переживала? Места себе не находила. Только и можешь, что изводить меня.

– Я не специально, – бросила Инга. Она принялась складывать тонометр обратно в коробку. – Не моя вина, что в почти двадцать один год ты опекаешь меня до фанатизма, пока другие нормальные люди уже строят самостоятельную жизнь.

– Я очень рада за них. Но у них есть свои родители. А я в ответе за тебя перед твоим отцом! – воскликнула тётка. Голос её был абсолютно здоров, словно она и не умирала над столом пять минут назад. – Дрянь ты неблагодарная.

Боль прожгла грудь. Инга задержала дыхание. С чего начали, к тому и вернулись. Разговор действительно бесполезный. Тётка никогда её не отпустит. До гробовой доски будет держать на привязи рядом с собой и ещё в могилу утащит, чтобы ей там было не так одиноко. Инга, конечно, по-человечески понимала этот пресловутый страх остаться одному на старости лет. Без детей и мужа, которые бы дружно таскали к твоей койке по несколько стаканов воды на дню (не обыкаться бы от такого количества жидкости). Но не пускаться же во все тяжкие!

Покончив с медицинскими хлопотами, Инга прошла к своему остывшему кофе и взяла чашку в надежде позавтракать хотя бы с третьего раза.

– Ты кофе пить будешь? Сделай мне тоже, пожалуйста. – Марина потянулась за гжельской кружкой в их домашнем серванте.

Инга наблюдала за тёткой с насмешкой, сама не заметив, в какой момент её прямой бесстрашный взгляд обрёл долю цинизма. Кофе правда помог ей прийти в себя. И всё в этом доме закрутилось по-старому. Всё вернулось на свои привычные места.

Всё. Кроме того, что теперь внутри Инги ворочалась какая-то странная, неизвестная тоска с глухим щемящим привкусом. Словно теперь ей чего-то отчаянно не хватало в её привычной, расписанной до тошноты жизни. Инга поставила пустую кружку на столешницу.

– Я в аптеку. – Не дожидаясь ответа, она последовала в прихожую.

Марина проводила её встревоженным взглядом.

– Зачем?

– За лекарствами. Тебе ведь надо выпить успокоительное. А у нас закончился «валокордин».

Лекарство, по правде говоря, ещё оставалось. Ютилось, спрятавшись среди многочисленных таблеток и ампул в глуби секретера. Но Инга соврала. Намеренно. Чтобы найти лишний повод проветриться и покурить. Уже не электронку, а полноценную сигарету.

Марина не стала мешать. Она сидела на стуле, уткнувшись пустым взглядом в одну точку. Рядом с ней остывала кружка её нетронутого кофе, который Инга наскоро ей заварила.

– Ты ведь хочешь сбежать от меня, правда? Бросить… Оставить наедине с этим пьяницей.

Инга замотала шарф вокруг шеи.

– Я всего лишь иду в аптеку.

Глава 5. Штрудель

Безальтернатива – Не ждёшь

Выходные пролетели быстро и однообразно – Инга почти не успела их заметить. С наступлением рабочей недели всё вернулось на круги своя, и жизнь заколесила по новому обороту. Постоянному и неискоренимому.

Пекарня «Штрудель» открывалась в десять утра. Уже с первых минут посетители заполоняли крохотное уютное заведение наплывами с разницей в несколько минут. Большие прозрачные окна выходили на центральный проспект. И уже этим располагали к себе даже самого озлобленного и невыспавшегося прохожего. По пути люди любили захватить с собой стаканчик утреннего кофе и, чтобы настроиться на особый рабочий лад, припастись свежевыпеченными плюшками. Место пекарня выбрала себе донельзя подходящее: неподалёку от перекрёстка к центральной улице примыкали магазины, лицей, единственный университет в городе, а также множество рабочих контор и училищ. Так что народу за одну смену приходило хоть отбавляй.

Инге нравилось делать людей счастливыми. Нравилось варить кофе, выкладывать свежую ароматную выпечку, присыпанную корицей или сахарной пудрой, искренне улыбаться, желать хорошего дня. И поднимать сонным посетителям настроение. Это было для нее сродни глотку свежего воздуха. Она никогда не задумывалась, в чём была истинная причина такой самоотдачи. Возможно, к человеколюбию её побуждала врожденная эмпатия. А может, что-то большее.

Инге всегда было интересно наблюдать за случайными прохожими. Размышлять, какая у них жизнь. Делали ли они сами свой выбор, приведший их к данной точке земного пути. Счастливы ли быть теми, кем являются. Довольны ли собой и своей жизнью. А если нет, то почему избрали именно такую дорогу? У них ведь наверняка не было внешнего фактора, контролирующего каждое их дыхание и тянущее на дно. Инга никогда не понимала несчастливых людей. Ведь у них было самое ценное, что есть на Земле, и самое первозданное во всей бесконечной Вселенной.

Свобода.

А с ней можно было выбрать себе любую жизнь, любой путь – стоит только пожелать. Так ей казалось.

– Ну вот, а потом мы поехали ко мне и завалились смотреть сериал. Кстати, советую. «Хороший доктор». Настолько затягивает, что… ну, сама догадаешься. – Димка не умолкал ни на секунду. Урывками между посетителями он пытался рассказать ей о том, как провел выходные на своей необустроенной квартире с очередной новой подружкой. Инга задумчиво глядела в окно.

– И-инн, – позвал её Дима. – Ты чего такая загруженная сегодня?

Инга вынырнула из размышлений. Реальность ударила по ней настойчивым перезвоном: шумом кофемолки, стуком машинных колёс за окном, шипением кофемашины и Димкиным спокойным голосом рядом. Оказалось, она уже минут десять как стояла, облокотившись о стойку, и покусывала длинный черный ноготь. После полудня народ иссяк, и пекарня ненадолго пришла в запустение.

– Ничего, – выдохнула она. – Просто лезет в голову… всякое разное.

– Гони всякое разное, – посоветовал её напарник. А по совместительству и очень близкий друг. Один из немногих, кто поддерживал Ингу, и чьё имя ей также приходилось скрывать от тётки. Чаще всего они пересекались на работе, там же им удавалось обмениваться свежими новостями из жизни. Вернее рассказывал в основном Димка – у Инги-то было всё едино. Оба учились в одной группе на очно-заочном отделении фармации и смены старались выбирать одинаковые, чем прослыли на всю пекарню влюбленными голубками. Сугубо по-дружески.

– Постараюсь. – Инга сняла с себя форменный шоколадный фартук и, осмотрев помещение на отсутствие начальника, расслабленно откинулась на стул.

– Опять тётя изводит? – сочувственно бросил Дима через плечо. Он стоял к ней вполоборота и внимательно рассматривал экран кофемашины в поисках нужных кнопок.

– Всё как обычно. Ты не боишься, что Генрих Альбертович увидит?

– Не-а. Он, конечно, иногда строит из себя суровое начальство, но в душе на самом деле добряк. Так… кофейку? Пока никого нет.

– Давай позже.

– Как хочешь. – Дима в итоге нажал на кнопку, и кофемашина затарахтела, эхом отражаясь от стен. Выбор его пал на флэт уайт.

Дверь заведения открылась. Инга с замиранием сердца бросила взгляд на проход. Она сама не поняла, почему в груди вдруг зашевелилось беспокойство. Словно в предвкушении какой-то судьбоносной встречи. Кого она рассчитывала там увидеть? Явно не пожилого мужчину, сосредоточенно склонившегося над витриной в поисках черничного штруделя.

Кто только не попадался Инге за время её душевно-рабочих метаний. От бодрых старушек, блюдущих фигуру, до весёлых общительных подростков, которых Инга знала по именам. Многие школьники и студенты здоровались с ней, как со своей, и давно обращались на «ты», а Инга не была против. Ей нравилось неформальное общение, нравилось быть полезной и значимой – она находила в том непомерную отдушину на подмостках скучной повседневности.

Каждую смену она начинала с разгадок: кого городской ветер принесёт к ней сегодня? Высокого статного мужчину в смокинге, заказывающего наспех американо между сделками? Или симпатичную светло-рыженькую студентку, которую каждый будний день подвозит до университета неулыбчивый офицер. Она возьмёт, как обычно, сырники, двойной латте с корицей и чёрный кофе без сахара для своего спутника. А может, посреди рабочего дня к ней заглянут молодые родители с ребёнком? И захватят с собой апельсиновые коржики со сметаной. Инга любила наблюдать за каждым человеком. Анализировать их повадки, всматриваться, изучать. Если копнуть глубже, очень скоро можно было понять, какие люди на самом деле разные. Непохожие друг на друга. Индивидуальные. Каждый особенен по-своему. И со всеми она умела находить общий язык. При любом раскладе.

Инга дёрнулась. А не об этом ли синдроме говорил ей её малообщительный собеседник в баре? Инга впервые задумалась о том, что работала в пекарне уже больше года, и многих посетителей принимала по несколько раз на неделе за счёт того, что заведение находилось в самом центре города. Но ни разу здесь не встречала его…

– Девушка-а. Вы слышите? Я к вам обращаюсь. Да что ж это такое!

Инга очнулась. Перед кассой стоял тот самый пожилой мужчина с раскрытым кошельком в руках. Он всячески посылал ей махающие жесты и даже схватился за портфель, привлекая к себе внимание.

Между ними из ниоткуда возник Димка. Заслонив напарницу собой, он мастерски перехватил внимание клиента на себя.

– У вас, как обычно, черничный штрудель?

– И венгерка с творогом, – важно сообщил тот.

– Хорошо!

Заминка длилась недолго. Рассчитав мужчину и вручив ему выпечку, бережно упакованную в крафтовый пакет, Дима довольно закрыл кассу. Затем обернулся через плечо. Инга наблюдала за отлаженными действиями друга сквозь какую-то пелену, затуманившую разум. Пекарня снова опустела.

– Уверена, что всё рассказала? – спросил друг. – Ты сегодня какая-то чересчур загруженная. Даже после домашних ссор обычно такой не приходишь.

– Да говорю же, все нормально, – отмахнулась Инга. Рассказывать Диме о том, как «весело» она провела вечер пятницы, Инга не собиралась. Не его это дело.

Телефон, оставшийся на столешнице, брякнул. Инга робко перевела взгляд на экран. Это не укрылось от внимания прозорливого друга, но Дима не сказал ни слова – лишь молча сузил глаза в подозрении.

Подозревать, однако, было нечего. Поверх улыбающейся фотографии с Алиной недовольно помигивало сообщение от тётки. Инга фыркнула. В груди ныла пустота. Она всерьёз надеялась увидеть там что-то другое?

«Почему не написала, что на работе?» – требовательно моргала иконка в мессенджере. — «До скольких у тебя смена сегодня?»

Инга со вздохом заблокировала телефон, так и не прочитав сообщение. И поставила наконец точку в Димином вопросе:

– Просто плохо спала, вот и всё.

– Ясно.

Друг схватил недопитый флэт уайт, но, едва поднеся стаканчик к губам, тут же поспешил спрятать его под витриной. Инга удивленно сопроводила дёрганые телодвижения друга. Затем взгляд её выхватил отворившуюся дверь служебного помещения, и она поняла, что послужило резкой смене его настроения.

Генрих Альбертович вышел из подсобки и заковылял в их сторону. Седовласый, немного сгорбленный, он напоминал чем-то героев сказок, которые очень любил читать Инге отец в далёком детстве. Тёплое воспоминание припорошилось горьким привкусом тоски где-то на задворках сердца. И реальность вновь проигралась перед глазами отвратными серыми красками.

Несмотря на приобретенную хромоту, их начальник сохранил небывалую бойкость прожитых лет и потому был полон энергии.

– Ага, лодыри во всей красе! – проворчал он, подметив Димин мельтешащий взгляд. Инга поднялась со стула, пожалев, что не успела привести себя в порядок. – Снова пьешь кофе на рабочем месте?

– Да я это… клиент не допил, а я вот выбрасываю. – Дима не спешил поднимать взгляд, делая вид, что крайне сосредоточен.

– Выбрасывает он. Штырленко, я знаю тебя как свои пять пальцев! Ещё раз вздумаешь полакомиться за мой счет – вылетишь вон из пекарни.

Генрих Альбертович всегда говорил это, но до сих пор так и не выполнил свой зарок. И потому в пекарне считали, что добрее в мире начальства не сыскать. Все давно перестали воспринимать его угрозы всерьёз. Он остановился перед стойкой выдачи и, всё ещё не спуская глаз с вытянутого по струнке Димы, обратился к Инге:

– Вообще-то я на разговор с Поклонской.

Инга оторвалась от стойки и машинально смяла фартук в руках, так и не успев надеть его обратно.

– Со мной?

– С тобой, с тобой. – Генрих Альбертович хотел было продолжить, но, заметив, что её напарник греет уши, пригрозил тому кулаком: – А ну, работай давай, лодырь!

– Да работаю я, работаю. – Дима принялся обиженно протирать стёкла витрины.

– Ишь! – Генрих Альбертович снова повернулся к Инге. Его хриплый голос сделался виноватым, сам он по-стариковски вздохнул: – Поклонская, ты извини, что в пятницу так вышло. Тебе наверняка досталось под утро, да?

Инга улыбнулась.

– Ничего страшного, Генрих Альбертович. Вы ведь не знали.

– Да уж мог бы догадаться, что твоя дражайшая тётушка не из заботы интересуется, во сколько закончилась твоя смена. Она такую панику подняла, ты бы знала. Просто караул! Еле отговорил её звонить в полицию. Как мог, мягко намекнул, мол, девочка могла остаться у друзей. Задержалась, ничего такого. Тем более в вашем-то юном возрасте, когда только гулять да гулять!

Инга издала нервный смешок и заправила выпавший локон за ухо. Лучше бы её начальнику не знать, что на самом деле крылось за простым и безобидным «гулять». Так значит, благодаря ему Инга пострадала не так сильно. Всё могло обернуться куда хуже, но обошлось. Ей несказанно повезло, что Генрих Альбертович обладал даром успокаивать даже самых истеричных людей. И хорошо, что тётка позвонила ему. Иначе Инга бы правда так просто не отделалась.

Хозяин пекарни заговорщически приблизился.

– Но ты всё-таки в следующий раз предупреждай, ладно? Я по-человечески понимаю, почему ты не хочешь возвращаться домой. – Инга открыла рот, чтобы возразить, но он благосклонно кивнул, опередив её порыв. – Думаешь, я не замечаю? Видел, видел и не раз. Что ты частенько задерживаешься на работе после смены. И домой уходишь затемно, в то время как Штырленко сбегает при первой же возможности. Верно говорю, лодырь? – Он повернулся к Диме.

– Неправда! – отозвался тот.

Генрих Альбертович изобразил напыщенный вздох.

– А то как же! Едва стукнет 20:00 – и тебя уже как ветром унесло.

– Молодость, вы же сами сказали, – парировал тот.

Инга не смогла сдержать улыбки. Генрих Альбертович, в свою очередь, многозначительно пригрозил кулаком главному бездельнику пекарни, после чего вновь повернулся к своей подопечной.

– Так что я могу понять и то, почему ты разок-другой задерживаешься где-то, помимо работы, и возвращаешься домой поздно. Но лучше бы нам с тобой в следующий раз как-то скооперироваться и продумать одинаковый ответ. Чтобы не навлечь на тебя очередную порцию гнева.

Эти слова вызвали в Инге прилив невыразимой нежности. Несмотря на незавидное жизненное положение, её окружало много хороших людей. И Инга по-настоящему ценила их внимание к своей судьбе.

– Спасибо вам.

– Не за что, – мелко покивал он. – Ты не надумала ещё переезжать? Если нужно чем-то помочь, подыскать там комнату на первое время, ты только скажи.

На лице Инги возникла благодарная улыбка, но уголки губ едва заметно дрогнули.

– Не надумала. Вы же знаете, у меня пока нет возможности. Всё уходит на учебу. Да и если бы была, я не могу оставить тётю совсем одну.

– Понимаю, конечно, – ещё раз кивнул начальник. – Но ты всё-таки не трать всю зарплату. Откладывай. Авось подвернется какой случай, а у тебя и сбережения будут под рукой.

Инга кивнула. Да, она лелеяла одну мечту с тех пор, как не получилось зацепиться за другой город и уехать. Не цель, а именно мечту. Накопить деньги к концу обучения, получить диплом и съехать от тётки. Раз и навсегда. Снимать квартиру где-нибудь на отшибе их маленького городка или комнату в самом центре, рядом с Алиной и Ваней. Да даже завалиться на первое время к Димке. Что угодно. Главное, найти силы вырваться из губительных тисков. Обрубить сети без зазрения совести. Раньше ей казалось это невозможным – она думала, это лишь синдром отложенной жизни. Полагала, что потом обязательно будет лучше, потом всё наладится, изменится. Произойдёт что-нибудь такое, что непременно подтолкнет её к решительному шагу. Так может, и не нужно ждать никаких знаков свыше?

Теперь – на долю секунды, лишь на мгновение – Инге вдруг померещилось, что это уже не мечта. Конкретная цель. У неё ведь и вправду имелись скромные сбережения на чёрный день. Но случай, как выразился Генрих Альбертович, не подворачивался, и потому Инга просто бесцельно пополняла сберегательный счёт. Ей хотелось хоть что-то сделать по-своему, хоть как-то доказать самой себе: она свободна. Никто не имеет над ней власть, никто не посмеет верховодить её жизнью. И пока она подпитывала эту мысль надёжным самообманом, иллюзия устойчивости сохранялась. Правда, с каждым днём надежда всё больше меркла под напором действительности. И вместо неё внутри разворачивалась пустота.

А теперь вдруг… ощущение, что нет ничего невозможного, окрылило её, оттеснив глухую тяжесть в груди. Но лишь на мгновение. Она так и не поняла, что именно послужило секундному приливу лёгкости.

– О-па! – Как только Генрих Альбертович ушёл, перед Ингой возник Димка. – Куда это ты ходила в пятницу после наших посиделок?

Его брови задрались на лоб. Совсем не в уверенной мимике с нотками насмешки на поверхности нечитаемого лица. Димкины эмоции были просты, как открытая книга. И такие же непривлекательно отталкивающие.

Дима всё ещё смотрел на неё в ожидании.

– Не твое дело, Дим. – Инга кинула в него фартуком.

Он поймал тряпичную ткань и требовательно преградил ей путь, раскинув руки в разные стороны. Эти его тактильные повадки жутко бесили Ингу. И снова занозой в сердце промелькнуло воспоминание о сдержанном собеседнике, который не позволял себе коснуться её даже взглядом.

– Значит, ты гуляла где-то, а я даже не в курсе? Вот те на! А я вот тебе всё рассказываю.

– Так уж всё.

– Вообще-то да. – Напарник в притворной обиде закатил глаза. Ростом он был почти с неё, так что Ингин взгляд столкнулся с его черными, как смоляная ночь, глазами, сощуренными в подозрении. А вот щетина, которую он упорно отращивал, придавала ему серьёзности, хоть и не имела ничего общего с ребячливым характером.

– Да нигде я не гуляла, Дим. – Инга выпуталась из его «баррикады» и отшагнула на приличное расстояние. – Просто мы с тобой сильно задержались у Вани с Алиной. Такси долго не приезжало… – На этих словах она предательски споткнулась, что, опять же, не укрылось от внимания друга. – А тётка как обычно устроила истерику под утро, что я пришла домой слишком поздно.

– Ну-ну. Прежде ты никогда не задерживалась, даже если мы устраивали вечеринки на квартире. И всегда возвращалась домой к 23:00.

– Ты чем слушаешь? – недовольно отозвалась Инга. – Я же сказала, что такси долго не приезжало.

На слове «такси» голос снова подвел Ингу. В итоге вместо уверенно-осаживающего тона из её рта вылетели писклявые фразы. Дима не сдавался.

– Сомневаюсь, что за опоздание в пять-десять минут тётка с тебя три шкуры спустила. Она, конечно, у тебя та еще маразматичка, но не настолько.

– Вот пристал! С чего я вообще должна оправдываться перед тобой?

– С того, что я тебе все сплетни рассказываю! И про Настю, и даже про Лику. А ты… Не доверяешь мне, да?

– Не моя вина, что у тебя каждый день новая девчонка, – со смехом огрызнулась Инга.

– Вообще-то не каждый день. И вообще-то она у меня одна. Сейчас, по крайней мере.

Дима всё же получил заслуженный подзатыльник. В этот же момент прозрачные двери заведения разъехались в разные стороны. Шутливая перепалка оборвалась на полуслове. Инга застыла с замиранием сердца.

– Влюбленные голубки как всегда не могут поделить друг друга! – раздался знакомый звонкий голос со стороны входа. Конечно, не тот, который Инга ожидала услышать весь день. И тем не менее, она была чертовски рада его обладательнице.

– О! Легка на помине, – поприветствовал Дима, раскинув руки.

На пороге показалась высокая красноволосая девушка. Яркая, как рдеющее осеннее солнце на закате, и такая же непредсказуемая. А Инга невольно вспомнила другие красные оттенки, окатившие её фонтаном новых противоречивых чувств лишь за один вечер. Вязаный свитер до горла и запястий. Танец без движений в свете неона. Тёплую симфонию «Nickelback». Крепкие пальцы, доверительно сжавшие электронку. Дорожки выпуклых вен. Надлом губ, выдохнувший вишнёвый пар. И безымянное авто, унёсшее с собой её невоплощённый поцелуй.

Всё, что выветрилось из памяти под напором бытовых дел, вдруг всколыхнуло прорву неизвестных чувств внутри. И стало ещё тоскливее.

Глава 6. Выводы

Безальтернатива – Никогда