Позови меня, когда я уйду

– Поверить не могу! – воскликнула Алина.

В их сторону подозрительно поглядел Димка, до ушей которого, как бы он ни старался, сумбурный рассказ напарницы не долетал. Он стоял, облокотившись о стойку, и упорно делал вид, что занят обслуживанием гостей, являвшихся в пекарню невпопад. День уже перевалил за вторую треть. Солнце щедро обливало за окном изрешеченные плиткой тротуары, словно до последнего не желало уступать улицы властвующей меланхолии. Вызолоченные ветви на поредевших деревьях сонно колыхались на ветру. И прелая листва, теряющаяся под подошвами прохожих, упрямо совершала виражи в воздухе, ложась на асфальт сухим мягким ковром.

Перехватив хмурый взгляд их друга, Алина интригующе прикрыла рот ладошкой и сбавила голос высокопарным шепотком:

– Пошла пить в бар с незнакомцем… Я просто не узнаю тебя! – После чего по-хозяйски откинулась на спинку деревянного стула, украшенного её персиковым пальто, и скрестила руки. – И куда же подевалась наша строптивая притязательная малышка Инна, не подпускающая к себе ни одного парня на пушечный выстрел?

Инга приложилась лбом к краю стола и тяжко вздохнула.

– Позорище… Знаю, что ты хочешь сказать. Что я сделала полную глупость и чудом осталась цела.

– Шутишь? – Алина вскинула на неё снисходительный взгляд из-под ярких крашеных ресниц и покачала головой, точно наставник, недовольный ответом ученика. – Дорогая! Я хочу сказать, что ты наконец-то выросла! И начала поступать именно так, как должна поступать девушка твоего возраста.

Инга подняла голову и недоверчиво взглянула на подругу.

В пекарне почти не было людей: редкие два-три человека заглядывали в помещение, принося за собой городской осенний ветер. В промежутке между полуднем и окончанием рабочего дня основной поток, как правило, снижался, и «Штрудель» сонно почивал в ожидании гостей. В такие моменты можно было улучить время, чтобы аккуратненько заняться своими делами. Следующий наплыв посетителей обещал быть только ближе к вечеру.

Воспользовавшись аскетичной обстановкой, подруги заняли столик у большого панорамного окна с видом на центральный проспект. Инга попросила проследить за прилавком своего напарника. Тот нехотя согласился. Да и у него не оставалось выбора – Инга часто прикрывала его несанкционированные перекуры перед Генрихом Альбертовичем.

С появлением подруги она немного приободрилась: сняла с себя фартук, избавилась от неудобного пучка, выправив чёрные кудри из-под резинки – слишком долго скованные, те завихрились еще сильнее – и осталась в удлиненном джемпере, выпущенном поверх штанов. Любовь к коротким юбкам гранж, очевидно, возникла у неё после трудоустройства в пекарню, где свободная одежда была под запретом. Оставалось проповедовать свой стиль за пределами гастронома.

У Алины был плавающий обед. Так что она специально выбирала час, когда в пекарне было «перекати поле», чтобы по возможности заглянуть к друзьям и отвлечь их от работы. На вопрос, почему Инга так и не отписалась в пятницу, что добралась до дома, та, не раздумывая, рассказала подруге всё, что с ней произошло. Опустив подробности о симфонии «Nickelback», доверительном разговоре с молчаливым спутником и, конечно же, своём нелепом алогичном желании у подъезда. Ей просто необходимо было исповедаться хоть кому-нибудь, чтобы сердце перестало тревожно вздрагивать при каждом звяканье колокольчика над входной дверью.

– Я-то думала, ты меня осуждать будешь, – протянула Инга, взглянув на безлюдную улицу за окном.

– С ума сошла? – Аккуратно растушёванные брови разошлись от переносицы. – Наконец-то ты выходишь из раковины и познаёшь этот мир! И давно пора. Ты и так уже слишком засиделась в четырёх стенах. Настало время вкусить свободы и доли экстрима!

Инга усмехнулась. Её ногти выстукивали задумчивый ритм. Алина тем временем заговорщически приблизилась, распластав локти по столу.

– Ну и? Каково это?

– Что именно? – не поняла Инга.

– Ощущения после нарушения запрета.

– Полное облегчение, – честно призналась она. – Я и раньше постоянно шла наперекор чужим правилам, только это было как-то… несерьёзно, что ли? Никакого раскованного бунтарства.

Алина слушала, как завороженная.

– Теперь же я пресекла свои границы с полным размахом, – продолжала Инга, – растянув их до самого горизонта. И почувствовала себя такой живой и свободной, ты бы знала… В тот момент я принадлежала только себе. И даже если я совершила полную глупость – изнутри грело осознание, что сделала я это по собственной воле.

Алина присвистнула на всю пекарню:

– Обычно с этого и начинается жизнь!

Инга перехватила взгляд покупательницы, изумлённо обернувшейся в их сторону, и жестом указала подруге сбавить градус восторга. Но та лишь многозначительно повела бровями.

– А парень-то оказался не промах! – не унималась она. – Вот что значит: с нужным человеком мы начинаем расцветать.

Инга пнула Алину под столом.

– Не неси ерунды.

Дима не выдержал изображать из себя услужливого кассира. Поскорее отдав девушке кофе, он оставил прилавок и поспешил к единственному занятому столику в опустевшей пекарне. Под предлогом протереть крошки он принялся елозить тряпкой по идеально чистой поверхности. Подруги молча перевели внимание на него.

– Больше двух говорят вслух, – счёл нужным заметить он.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – отпарировала Алина.

Димка попытался испепелить её недовольным взглядом, но в ответ заработал лишь хитрые искры в раскосых глазах. Против женских «штучек» он был бессилен. Алина полезла в сумочку.

– Димочка, свари-ка нам кофе, – беззаботно попросила она. – Два латте. Латте ведь? – уточнила она у Инги. Та просто кивнула. – Без сахара, пожалуйста.

– Димочка вам не лакей. Сами варите, – буркнул Дима.

– Ну, Ди-им, – притворно заныла Алина, оторвавшись от карманного зеркальца. – Я тут гость, а Инна считай, что на обеде. Кстати, тот приставала, о котором ты говоришь, – уже обратилась она к Инге.

– Какой приставала? – оживился Димка. – Вы о чём?

Будь здесь третий стул, он бы тотчас плюхнулся к ним, наплевав на свои обязанности и наплывы никому не нужных гостей.

– Ты ещё здесь? – недовольно отозвалась Алина.

– Ну вас! Подойдите ко мне ещё.

Как только напарник, махнув рукой, оставил их, Алина продолжила:

– Короче, тот приставала, о котором ты говоришь, это, скорее всего, был Абрам. По описаниям очень похож. И фразочки натурально его.

– Ты весь город, что ли, знаешь? – с сомнением уточнила Инга.

Это было удивительным явлением. Где бы они ни оказались и о ком бы случайно ни завели разговор, у Алины обязательно находилась какая-нибудь история в необъятных закромах памяти на этот счёт.

– Ну так, городок у нас маленький, забыла? – Алина подкрашивала ресницы в округлом карманном зеркальце, что Инга подарила ей на Восьмое марта. – Тут все знакомы друг с другом ещё задолго до рождения.

Инга ограничилась надменным фырком. Сердце вдруг предательски защемило от мысли, что вездесущие способности подруги могли распространяться и на её мимолетного спутника, не похожего ни на кого другого. Его жизнь оставалась чем-то таинственным, недоступным для неё. За гранью обыденного. И потому делить их эфемерную ниточку связи ни с кем не хотелось. Инга нарочито увела тему в другую сторону:

– Ну и кто он такой, этот Абрам? Набросился на меня, как одичалый. Думала, живой оттуда не выйду.

– Лёшка Абрамов? – Подруга оторвалась от зеркальца. Из её уст это прозвучало так легко и непринужденно, будто речь шла о давнем приятеле со двора, а не о пьяном агрессоре, которого пришлось силой выволакивать из заведения. Алина вкрутила кисточку в тушь и принялась складывать женскую атрибутику. – Не помнишь? Местный выпивоха, известный на весь город своими бесконечными турне по барам. Говорят, ни одни выходные без него не обходятся. Так что, если вдруг захочешь найти его – всего-то нужно обойти все незакрытые питейные заведения. И хорошо, что ты в тот вечер оказалась не одна. Он бы тебя в покое так просто не оставил.

– Поразительные познания. – Инга подперла подбородок ладонью.

Алина хохотнула. В лучах осеннего солнца её яркие выжженные волосы полыхали, являясь дополнительным источником освещения в их скромной пекарне. И привлекали к себе внимание со всех сторон, которого Алина нисколько не смущалась.

– Лучше бы я так работу свою запоминала!

На своём третьем курсе она уже работала методистом на полставки. И при этом умудрялась жить на полную катушку. Так сказать, сочетая несочетаемое. Когда-то Инга тоже грезила поступить на кафедру управления организацией, но из-за того, что сделала выбор в пользу другого города, от которого её благополучно отвадила тётка, упустила свой шанс и здесь. Университет в их маленьком городке был всего один. И бюджетные места разлетелись, как горячие пирожки в пекарне во время сезонных акций.

Факультет фармации от медицинского колледжа, не так давно присоединенного к их «госу», должен был стать временным прибежищем для Инги. Изначально она планировала просто зацепиться за что-нибудь, лишь бы не терять целый год. Но потом что-то пошло не так. И задержалась она здесь гораздо дольше. Инга ненавидела медицину. В особенности всё, что было связано с таблетками. Но больше пугало беспризорное волочение жизни на подмостках разбитых надежд. И потому ей оставалось найти отдушину в чём-то более близком её холодному отчаявшемуся сердцу.

Алина же по своей сути напоминала дьяволицу во плоти. Красная бестия, знающая как ей жить и не приемлющая тех, кто мешал бы ей это делать. Инге казалось, что даже при всей своей безрадостной череде жизни, она достаточно самостоятельна и целостна. Но стоило Алине показаться рядом, как эта уверенность тотчас крошилась под подошвами взбалмошных каблуков. Вот где искрилась настоящая независимость. Алина умела быть хозяйкой собственной жизни. Она не нуждалась ни в чьем одобрении и дозволении. Умела уходить оттуда, где ей не нравилось. И выбирать только себя. А Инге оставалось втайне завидовать этому недосягаемому искусству.

Свободе быть собой.

Почему-то именно сейчас вспомнился Артём. Его отстраненная безмолвная реакция на её банальный вопрос. И слишком тяжелый взгляд, от которого пробирали мурашки. Что, если он такой же? Иначе почему закрылся в себе, как только услышал из её уст простое рассуждение о счастье?

Пока Димка варил кофе, бурча что-то себе под нос, а Алина была занята собой, Инга мельком проверила телефон под столом. Сообщение от тётки она упорно игнорировала, пробираясь взглядом ниже.

Больше Артём ей не писал. Она была уверена, что на следующее утро после пятницы непременно забудет своего таинственного попутчика, разделившего с ней незабываемый вечер. Так и вышло. Все выходные она вообще о нём не вспоминала, предавшись бытовым делам под руководством тётки, которую крайне радовало, что Инга наконец соизволила взяться за свои обязательства. Так протянулись дни. А с наступлением недели в груди всё больше разбухала необъяснимая тоска. Странная и невозможно-тянущая. Словно она упустила что-то важное. Словно кто-то закрыл невидимый клапан у неё на душе, и кислород перестал поступать в лёгкие.

Инга несколько раз проверила диалог в мессенджере. Кроме его единственного сообщения ничего нового там не было. Еще бы, ведь она так и не ответила ему. Наверняка Артём решил, что она не желает продолжать с ним связь, и потому не стал навязывать своё общество. С его пуленепробиваемой выдержкой станется. А Инге просто было неудобно отвечать на его вопрос спустя два дня. Да и какой в этом смысл?

Зато в том, что после вечера пятницы её плейлист пополнился багажом «Nickelback», которых она слушала запоем в комнате или по пути на работу, Инга не созналась бы даже под страхом смертной казни. Да что там казни – даже влияние дражайшей тётушки не склонило бы её к этому.

Последняя мысль побудила её взглянуть на мигающую иконку сверху.

«Ты специально меня игнорируешь? Для чего тебе телефон дан? Когда отвечать на сообщения нормально начнешь??»

Там было ещё что-то про скачущее давление, но Инга заблокировала экран и отодвинула телефон в сторону. Спокойствие, подаренное обществом друзей, вновь улетучилось. Она вдохнула аромат свежесваренного кофе, что Димка всё-таки принёс к их столику, и обхватила стакан двумя руками. Хотелось отвлечься на что-то хорошее, растянуть момент удовольствия, чтобы не позволить гадостной стороне мира затмить её маленький островок.

– Ты ведь не против, если я расскажу эту историю Ване? – хихикнула Алина, вернув её обратно в реальность. Она беззаботно пила латте и надкусывала синнабон с корицей, который выпросила у Димки взамен на обещание посвятить его во все сплетни. – Представляю его лицо!

Заметив лучезарную улыбку подруги, Инга сухо отрезала:

– Рада, что развлекаю вас стендапом о своей жизни.

– Да брось.

– Нет, правда. Иногда я чувствую себя в роли какого-то шута. Не могу наладить собственную жизнь, зато смешу других своими отборными актами. Даже не знаю, трагедия это или комедия.

– Трагикомедия, – кивнула подруга. – Ты зациклена только на негативе. Посмотри на это с другой стороны. Лучшие знакомства начинаются именно так. Спонтанно и неожиданно!

– Да, но не в барах же.

– Если быть точнее, познакомились вы в такси, – со знанием дела поправила Алина. Она изящно пожёвывала пирожное. – А в бар пришли уже после, когда были знакомы. Да и какая разница где? Главное – как!

Инга не разделяла игривый настрой подруги.

– Сама-то ты с Ваней в театре познакомилась. И он тебя потом цветами задаривал целый месяц.

– Ну это же случилось после. А сколько дров я наломала до него? И вообще, у каждой уважающей себя девушки должен быть припрятан небольшой секретик в кармашке. На то нам и дана молодость.

– Интересно, откуда же в этом кармашке нашлось место для «Лёшки» Абрамова, – сыронизировала Инга.

Алина чуть не поперхнулась от возмущения.

– Я знаю его только потому, что все знают!

– Ну-ну. – Инга с нескрываемым интересом следила за лицом подруги, мгновенно теряющим ровный тон кожи.

Они пили кофе, поглядывая на пустующую центральную улицу. Димка всё ещё не оставлял попыток подслушать их разговор, но каждый раз его отвлекали посетители, не вовремя заглядывающие в пекарню, и ему приходилось кружить за прилавком пчелой.

– Ну а сама-то что думаешь? – поинтересовалась Алина. – Он тебе понравился? Смотри, в наше время таких приличных парней днём с огнем не сыщешь. Упустишь ведь. Надеюсь, вы обменялись номерами телефонов?

– Да какой понравился… – Инга намеренно проигнорировала последний вопрос. – Я ничего о нём не знаю. А влюбляться во внешность – не для меня.

– А лет ему сколько?

– Не спрашивала. Выглядел намного старше и взрослее.

– Ну вот и будет повод узнать! – вновь оживилась Алина. – Что, если это судьба? Начнёте встречаться, съедешь, наконец, от своей тётки. Прямо принц на белом коне, спасший Золушку из лап мачехи!

«Или водитель на черной «Субару», – поправила Инга. Но вслух сказала:

– Всё у тебя просто, Алин. Не хочу я надеяться на воображаемое чудо.

– То есть как?

– О созависимости слышала?

– Ну да, – скучающе отозвалась подруга. – Ты всё ещё боишься повторить историю трёхлетней давности? Тебе тогда было семнадцать, это нормально. С первой любовью всегда так. Обжигаешься и ломаешь себя. А потом возрождаешься из пепла вновь. К тому же, его неплохо так отделали твои тайные поклонники.

– Я ведь неспроста повелась тогда на эту «любовь». И теперь лучше других осведомлена, как потерянные девочки находят свой эмоциональный пласт в мужчинах. Вот только такие отношения держатся на больной привязанности, потому что существовать иначе не могут. А я так не хочу. Не хочу терять себя и растворяться в другом человеке просто потому, что это единственный шанс на спасение. Особенно, когда спасать нечего.

Алина с грузным вздохом облокотилась о стол.

– Не беспокойся, с твоим строптивым характером тебе это не грозит.

Инга беззлобно закатила глаза.

– У меня дома живёт отличный пример того, как не нужно хотеть зависеть от чьего-то внимания.

– Давно я тебе говорила: съезжай ты уже оттуда. Можешь даже перекантоваться первое время у нас, пока не подыщешь жильё. Или у своего возлюбленного в холостяцкой квартирке. – Заметив красноречивый взгляд Инги, Алина ехидно подчеркнула: – Это я про Штырленко, если что. Но тебе, конечно, виднее.

– Я всё слышу, – раздалось со стороны прилавка. Подруги не обратили на него внимания.

– Ну а если серьёзно, – продолжила Алина. – Правда, что тебе мешает съехать? Давно бы могла временно остановиться у кого-нибудь и платить символическую сумму, если тебе так неудобно.

Инга пожала плечами и уставилась в окно.

– Ты же знаешь, я не могу. Да и не в деньгах дело.

– Так и будешь всю жизнь возиться со своей «больной» тёткой? – вздохнула Алина, подперев щеку кулаком. Красные выжженные волосы расползлись по локтю огненными змеями.

– Ну… Она многое сделала для меня. Я не могу взять и бросить её на произвол судьбы, – неопределенно ответила Инга.

– Так уж многое. Она, несомненно, сделала доброе дело, но, по-моему, ты взяла на себя слишком много ответственности. Это неправильно, когда родители и дети меняются местами.

На этих словах Инга дёрнулась как ошпаренная.

– Ой, – поправилась Алина. – Я хотела сказать… Ну ты поняла, что я имела в виду. В общем, оглянись. Тебе уже почти двадцать один. Ты давно ей ничем не обязана. Займись уже своей жизнью. Отрежь ненужные сети.

– Проще сказать, чем сделать. Я хочу уйти оттуда, правда. Сбросить с себя оковы и вздохнуть, наконец, свободно. Но… всякий раз это кажется невозможным, и я всё откладываю. Просто не могу решиться взять на себя такой грех. Особенно, пока у нас в доме живет… этот. – Инга не желала озвучивать имя своего домочадца вслух, словно одно упоминание о Василии могло окатить воздух грязными тошнотворными подтёками.

– Понятно. – Подруга разочарованно вздохнула. – Вот что. Пока ты сама для себя не решишь, как тебе будет лучше, никто тебя не переубедит. Подумай над этим. Ты можешь изменить свою жизнь, если по-настоящему захочешь этого. А до тех пор тебе хоть тысячу вариантов предложи, ты на каждый найдёшь оправдание.

– Второй раз это слышу… – вырвалось из губ Инги.

– Что? – не поняла Алина.

– Ничего.

– Вот как? – Она кокетливо подмигнула и, взглянув на тонкие наручные часы, принялась собираться. – Возможно, мы с твоим таксистом поладили бы гораздо лучше.

Инга не оценила её намёк.

– Только попробуй.

Алина подхватила её угрозу хохотом.

– Узнаю старую добрую Инну! Видишь, стоит посягнуть на твоё – и ты сразу же воспрядываешь духом.

Инга ответила что-то неопределённое по поводу «своего».

– Что планируешь делать на выходных, кстати? – поинтересовалась Алина, накидывая персиковое пальто на плечи и выправляя красные волосы из-под горловины.

– Хочу заглянуть к отцу, как будет время.

Алина поменялась в лице, остановив свои копошения.

– Ты уверена?

– Да, – просто ответила Инга. – Я давно к нему не ходила. А сейчас столько всего произошло, что мне нужно выговориться.

– Ладно, смотри. Ты только будь осторожна, Инн. Помнишь же ту городскую легенду о ведьме? – Алина поежилась. Инга замялась, избегая смотреть ей в глаза.

– Помню, конечно. Не переживай.

– Приходи к нам, как будет время. И да, ничего не планируй на седьмое октября! Ваня закатывает вечеринку в честь дня рождения, ты просто обязана там быть. Дим, слышал? – крикнула она через плечо. Дима в это время обслуживал двух студентов с колледжа через дорогу. – Ничего не планируй на седьмое октября. Влюбленные голубки ни в коем случае не должны разделяться!

– Ладно, – буркнул тот, не глядя в их сторону.

– Я смогу, но как обычно до 23:00, – невесело констатировала Инга.

– Нет, так не пойдёт, – помотала головой Алина. – Скажем твоей тётушке, что ты просто останешься у меня с ночёвкой. Срабатывало ведь раньше. А уж о том, что там будет происходить на самом деле, она в жизни не догадается.

– Готовься к гневным тирадам.

– Брось, – подруга взяла недопитый кофе с собой, обхватив стаканчик бордовыми ногтями. – По-моему, твоя тётушка меня обожает.

Она упорхнула, унеся за собой беспечную лёгкость, которая всегда являлась вместе с её утонченными каблуками. Инга молча проводила силуэт подруги, растворившийся в медленном течении улицы за окном.

И откуда это странное чувство, что её жизнь начала потихоньку меняться? Без её на то ведома.

Глава 7. Любовь без любви

Luverance – Море

Стоял приятный осенний день. На редкость тёплый, как парное молоко, и неспешно-ленивый, как тягучий липовый мёд. Такие дни всегда сдобрены особым настроением, не похожим ни на что другое. Солнце ласково золотит крыши домов, стараясь напоследок наиграться лучиками в тонкой ветвистой занавеси. Мохнатые верхушки деревьев преображаются, прорастая буро-янтарной шерстью, но не спешат увядать насовсем. И кажется, будто само время в округе замедляется.

Но время, между тем, подползало к позднему обеду. Лёгкий туман опустился на гребень домов. Пустые дороги и безлюдная набережная звенели непривычной тишиной. Речка будто парила в воздухе, проплывая рыхлым саваном под мостом, соединяющим две части города, и уползала вдаль, к пиковой гряде на горизонте. Небо затянулось пастелью, отсвечивая в тумане светло-лососевым флёром. К дальней части города упорно подбивались черничные тучи, надеясь смыть не в меру приветливый день.

Инга шагала неспешно, стараясь не отбить стопы. В центре города обстановка разительно отличалась – здесь вовсю велись строительные работы. Шум трелью взрывал округу, отражаясь от маленьких закоулков, спрятанных между старинной архитектурой. Дома жались к дороге вдоль улицы. Брусчатка путалась под ногами, подбрасывая в подошвы мелкие камушки. Звук отбойного молотка звенел набатом в ушах. Завернув за угол центрального перекрёстка, Инга ускорила шаг, стараясь не споткнуться о перепаханное поле рыхлого асфальта. В её руках соловели два картонных стаканчика в противовес ярким живым глазам.

– Отец! – воскликнула она не то взволнованно, не то недовольно. Голос эхом размножился по проспекту. Почему-то с утра в груди разбухал странный назойливый страх, будто отца ей сегодня застать не удастся.

Но к счастью, впереди возвышалась знакомая мужская фигура, одетая в уже привычную синюю форму, сросшуюся с его обликом.

Мужчина во главе дорожно-строительной процессии удивлённо обернулся. По его лицу скользнуло недоумение, отразившись в серых глазах, унаследованных Ингой. Жестом он указал рабочим не останавливаться, предупредив, что отойдет на пару минут, и спрыгнул с высокого помоста. Несмотря на заявленную зрелость, выглядел он донельзя бодро и энергично, так и излучая всем своим существом радушие. О таких людях обычно говорят «человек широкой души». К сожалению, настолько широкой, что ему зачастую приходилось перерабатывать сверхурочно в силу своей непробиваемой сердобольности, ибо он не мог подвести команду накануне важных проектов, из-за чего и являлся домой за полночь. А проектов в последнее время становилось всё больше по распоряжению дражайшего мэра города.

Сняв перчатки и вытерев руки об изгвазданное полотенце, мужчина усмехнулся.

– Видимо что-то случилось, раз моя ненаглядная дочурка сама лично решила навестить своего старика.

Инга насупилась, держа в руках два стакана кофе, что захватила на углу перекрёстка в недавно открывшейся кофейне. Звук дорожно-строительных машин продолжал колотить виски. Густой запах выложенного асфальта вязнул в носу жжёной смолой.

Мужчина похлопал себя по карманам, не спуская глаз со своей бригады, маячившей позади ярко-рыжим пятном.

– В правом верхнем, – подсказала Инга.

– От спасибо! – сердечно отозвался он, выудив пачку тяжёлых мужских сигарет. Инга дождалась, пока он не чиркнет колёсиком зажигалки несколько раз – любимая привычка отца, – после чего сухо ответила:

– Случилось. «Старик», кажется, совсем совесть потерял со своей работой.

Мужчина громко рассмеялся.

– Ингир, ну ты не меняешься.

– Да? Приятно слышать, – высокопарно отпарировала Инга. – А мне-то казалось, ты уже давно забыл, как я выгляжу. – Она приземлилась на выпирающую плоскость в фасаде старого здания. Взгляд её неодобрительно перекинулся на тлеющую сигарету в руке отца. – Здоровье опять портишь… Мало тебе четырёхчасового сна и работы без выходных? Ты хоть ел сегодня?

Отец поморщился и выдохнул тяжёлый табачный дым в сторону.

– Столько вопросов, полегче! Иногда я забываю, кто из нас родитель.

Инга освободила руки, аккуратно пристроив на фасадном выступе стаканчики с эмблемой кофейного лося. Выразительное молчание сказало всё за неё. Мужчина сдался под напором испытующих глаз и тяжко вздохнул, всё ещё не сводя внимания со своей бригады.