Позови меня, когда я уйду

Спутник помог Инге избавиться от верхней одежды, и она осталась в кофейном джемпере с широкими рукавами. Над образом, конечно, стоило подумать: свободная клетчатая юбка и черные колготки в крапинку были не самым лучшим вариантом для подобных заведений. На её сопровождающем же контрастировал тёмно-бардовый свитер с высоким горлом, как нельзя лучше подчёркивающий прямую широкую стать.

Что-то подозрительно ей везёт на красные цвета в последнее время, хоть Инга и являлась сторонником тёплых, классических. Она открыто усмехнулась. Едва ли сторонник классических тонов будет проводить ночь в баре с первым встречным. Она так и слышала в голове безостановочный смех Димки: «Ну ты, мать, даёшь! Нет, это бесподобно!» В попытке заглушить гогот друга, Инга резко распахнула пластиковую картонку меню.

– «Nickelback», – протянул обжигающий, как терпкое крымское вино, голос. Собеседнику пришлось повысить его на полтона, чтобы пересилить шум заведения.

– Что? – не поняла Инга. Её взгляд ненароком пересекся с его – прямым и бесстрастным.

– Ты спросила про любимую группу. «Nickelback».

– А…

– Кальян? – Спутник тоже раскрыл лакированную картонку.

Инга помотала головой, выправив волосы из-под горловины свитера. Одной рукой она раскинула кудри по спине.

– Спасибо, кальяны не курю.

– А электронки, значит, куришь. – Провожатый сцепил замок из пальцев над столом и внимательно изучил свою спутницу. Инга и не думала уворачиваться от такого бесцеремонного внимания. – Или как это сейчас называется? «Парение»?

Она убрала черный локон за ухо и тоже подпёрла подбородок ладонью.

– Без разницы. Я это делаю не от хорошей жизни, знаешь ли. А в кальянах мне видится пафосное времяпрепровождение. Мишура, которая обманчиво скрасит серые бесцельные будни.

Инга откинулась на бархатистую спинку стула и вновь уткнулась в меню. Едва ли парень с таким прожжённым голосом никогда в жизни не пробовал курить. Чего ему надо от нее?

– Как знаешь. Ты определилась?

Инга в подозрении прищурилась, заметив, что парень встретился взглядом с официанткой, пригласив ту к столику.

– Да, я, пожалуй… сама возьму на стойке. Спасибо.

Она встала из-за стола. Человек, тяготеющий к ностальгичной группе «Nickelback», меньше всего напоминал злодея, но осторожность не помешает. «Дорогая, каким бы хорошим тебе ни казался человек, полагайся всегда только на себя», – учил её папа. Инга беззаветно уважала его волю и при любом случае жизни ориентировалась на его мудрые наставления. Через пять минут она вернулась к столику с бокалом холодного апероля шприца. Бармен оказался шустрым малым – мгновенно понял её предпочтения и смешал коктейль в нужных пропорциях. Под рукой её спутника уже ждала кружка светлого эля.

– Меры предосторожности? – Парень взглянул на её напиток.

– Да.

– Это правильно. Девушки не должны терять бдительность в подобных заведениях и позволять спутнику угощать их выпивкой. Мало ли что ему может взбрести в голову. – Он сказал это так буднично, будто речь шла о погоде или иных насущных вопросах. Да и его похвала прозвучала скорее как рукопожатие коллеге, нежели жизненно важное напутствие.

Инга дернула бровью.

– Такого не было, слава богу. Но не стоит доверять никому, кроме себя, ты прав. К тому же, я даже имени твоего до сих пор не знаю.

– Артём. – Он протянул кружку эля.

Бокал на тонкой ножке ловко звякнул по стеклу.

– Инга.

Собеседники отпили пару глотков. Мимо них то и дело сновали люди. Шумели компании веселых подростков. Дискография группы «Три дня дождя» продолжала будоражить каждую клеточку тела.

– Вообще-то по паспорту меня зовут Ингира, – повысила она голос, пригубив еще несколько глотков. Артём нахмурился, улавливая её слова в гаме других голосов и бьющих по ушам треков. – Но я предпочитаю Ингу. Не люблю своё полное имя – звучит слишком вычурно и по-королевски.

Похоже, алкоголь быстро ударил в голову. Она ведь ни с кем не делилась такими подробностями. О её полном имени знала только Алина. Главное, не разболтать свою самую главную тайну. Инга поморщилась, сделав ещё пару глотков горького апельсина. Лёд обжёг горло. Нет, никакой горячительный напиток даже в самых повышенных градусах не пробьёт закрома её души, куда она так тщательно сгребала весь ненужный хлам.

– Хорошо. Инга, так Инга.

– Кстати, – спохватилась она. – А как же твоя машина? Ты ведь… не собираешься садиться потом за руль? Да и заказы? Уже не сможешь работать сегодня.

– Уеду на такси, ничего страшного. Я недалеко живу. А машину отгоню завтра утром. Насчет заказов можешь не переживать – тебя я и так хотел забирать последней. А больше работать сегодня желания не было. Неделя и так выдалась тяжёлой.

Инга перевесилась через стол и ненавязчиво чокнулась с его недопитым элем.

– Лучшее завершение тяжёлой недели – поход в бар?

Артём ответил ей звонким дзыньком о её бокал.

– Не сказать, что лучшее. Но расслабиться не помешает.

– А я тебе зачем? Надеюсь, не приударить решил? – Холодный напиток чертовски освежал, а помесь апероля с просекко постепенно ударяла в голову, развязывая сеть мыслей. Впрочем, Инга и без того спросила бы то же самое. Церемониться она не любила. Особенно с незнакомцами.

Артём ничуть не смутился такого вопроса. Уголки его губ дрогнули, отчего на скуле дёрнулся едва заметный желвак. Он смотрел прямо в глаза, не испытывая неловкости. Не чувствовала себя скованной и Инга. Она отвечала ему таким же уверенным взглядом – даже несколько дерзким, нагловатым. Музыка пульсировала в ушах обоих.

– Я бы сказал, это больше похоже на синдром попутчика.

– Синдром попутчика? – удивленно спросила она.

Артём кивнул. Поставил бокал обратно на стол. Рукав свитера на секунду обнажил его запястье, и вдоль кожи проступили вены – точь-в-точь струны, играющие под аккомпанемент яркого вокала.

– Это когда ты доверяешь случайному человеку больше, чем родным и друзьям, которых видишь каждый день. Ты знаешь, что этот человек на твоём пути – лишь переменная, которая вскоре бесследно исчезнет. Растворится в статической колее жизни. И само понимание этого уже необъяснимо располагает. То, что ты боялся открыть самому близкому – ему ты исповедуешь, не моргнув и глазом.

– Синдром попутчика… – повторила Инга, пробуя эти слова на вкус. Она подперла подбородок ладонями. Неужели высокого парня с красивыми венами и непробиваемым воспитанием, который, к тому же, радеет за музыкальные предпочтения своих пассажиров, можно охарактеризовать таким скучным психологическим термином? Теперь уж точно пора выбросить из головы все подозрения насчёт его крайне неблагонравных помыслов. Они и вправду просто столкнулись в нужное время в нужном месте. И вскоре так же неуловимо разойдутся.

– Что же, Инга. Не поделишься, отчего твоя жизнь не настолько хороша, чтобы не начинать курить?

Инга выпрямилась. С тех пор, как они пересекли порог, она ни разу не полезла в сумку за своим телефоном и даже понятия не имела, сколько сейчас времени. Ей было необъяснимо спокойно. Словно все тревоги выпорхнули из сердца так же незримо, как и уходящее тепло в стылом воздухе, окутанном осенними ветрами. Словно её до тошноты понятная, расписанная чужой рукой жизнь рассы́палась как песок сквозь пальцы, и на смену неподвластному контролю пришла лёгкая новизна. Инга и вправду расслабилась каждой клеточкой тела. Перестала думать о чём-либо. И просто выдохнула. Когда ещё удастся вот так отдохнуть?

– Я живу с тираничной тёткой, которая контролирует практически каждый мой шаг. И, кажется, вся моя жизнь, вплоть до смерти, давно находится в её руках. – Инга подмигнула, торжественно вскинув бокал. – Только это секрет. Она ни в коем случае не должна догадаться, что я в курсе.

Красная подсветка бара затянулась синим неоном, окатившим ровный профиль Артёма. Он пил эль неспешными глотками, кадык на его гортани то и дело выглядывал из-за высокого горла свитера.

– Не вся, раз ты куришь электронки и проводишь вечер пятницы в баре с тем, кого едва знаешь.

Ожидая услышать именно это, Инга с готовностью выстрелила:

– Как ты и сказал, случайная переменная жизни. Синдром попутчика.

– А если это знак? Случайности не случайны. Слышала что-нибудь об этом? – Артём вскинул на неё взгляд исподлобья. В ореоле неонового света, прыгающего во все стороны и бьющего по глазам, невозможно было определить цвет его глаз. Не то серо-зеленый, не то дымчатый, пепельный. А вот короткая челка, уложенная набок, ему определенно шла. Инга прикусила внутреннюю часть щеки. Эта мысль тоже проскочила под воздействием алкоголя!

– Хочешь сказать, что ты по велению судьбы должен вызволить меня из тисков моей тётки и спасти от домашнего гнёта? – Она закинула ногу на ногу. – Не выйдет. Придётся потягаться с её скверным характером, а он не каждому по зубам. К тому же, в нашем доме живет её «замечательный» сводный братец, которого выпнуть не получается всеми правдами и неправдами. Поскольку закон о делении имущества на его стороне.

Артём нахмурил брови.

– Он бьёт тебя? – Это прозвучало резко. Инга растерялась. Маска бесстрастия ее провожатого дала трещину, и на поверхности стальных глаз проступило что-то такое, что необъяснимо притягивало, манило, звало. Но в то же время пугало своей тёмной неизвестностью. Инга отвела взгляд.

– Нет… Так, унижает морально, если погрязнет в соответствующей кондиции, да и всё. Я уже научилась с этим жить. Отвлекаюсь на работе и большую часть времени зависаю у друзей. До 23:00, соответственно.

Артём внимательно наблюдал за её жестами. Инге стало не по себе. Она давно научилась пропускать негативную подноготную жизни сквозь себя, делая вид, что её вовсе не существует. Но в обществе этого сдержанного неулыбчивого парня всё плохое само собой всплывало наружу противным омертвевшим гноем. Как слизь, которой стало слишком тесно в застоявшихся водах болота. Почему-то хотелось плакать, но слёзы в данный момент были совершенно неуместны.

Артём допил остатки эля и поставил пустую кружку на стол.

– А родители?

Инга уклончиво нахмурилась.

– Так и будем говорить обо мне?

От приторной кальянной хмари, растворяющейся в неоновом свете, от громкой музыки, хлещущей по вискам, выпитый бокал апероля одурманивал стремительнее, чем бутылка дешевого вина из подполья. Но Артёма, похоже, никакой алкоголь не брал.

– Инга, послушай. – Он положил руку на стол. Винтажный циферблат выглянул из-под рукава свитера, но Инга упорно не желала смотреть в его сторону. – Я не могу знать всего. Но из того, что я услышал, ты живёшь довольно скудную однообразную жизнь.

– Не много ли ты на себя берешь, любитель «Nickelback»?

– Дослушай, – деликатно призвал он. – И во всех своих бедах ты, конечно, винишь тётку.

– А кого мне ещё винить? Она с пятнадцати лет терроризирует меня. Шагу не даёт ступить без её ведома. Я ждала свои восемнадцать как манну небесную. Думала, смогу поступить и уехать в закат. Подальше от этого города. Да даже если не из города, то хотя бы из дома! – Под конец Инга уже чуть ли не кричала. Не из-за алкоголя и оглушающего чувства обиды – просто дискография «Три дня дождя» набирала всё больше битов, и держать голос ровным не получалось. – Как видишь, я всё ещё тут. Никуда не поступила. Не потому, что я глупая и необразованная, а потому что её манипуляции оказались сильнее моих амбиций. Учителя сулили мне прекрасные перспективы. А она всё испоганила. Спрятала мой паспорт и документы об образовании, чтобы я не смогла уехать из города. Потом, конечно, вернула через ссоры и скандалы, но шанс на поступление был уже упущен. Она так боялась остаться одна, что привязала меня к себе. Манипуляциями и ненавистью других свила вокруг себя мифическое семейное гнездо и боится выглянуть из раковины наружу!

Инга тяжело дышала. Артём внимательно слушал её распалённую речь. Когда она закончила и откинулась на спинку кресла, он спокойно подытожил:

– И ты по-прежнему считаешь, что во всех твоих несчастьях виновата она одна.

Инга вскинула на него злой взгляд.

– Ты издеваешься?

– Нет. Всего лишь рассуждаю логически. Что мешало тебе собрать вещи и уехать, когда ты вернула свои документы? Ты явно не глупая.

Инга усмехнулась. Сахарок комплимента на десерт?

– Я же сказала. Шанс на поступление был упущен. Набор к тому времени давно закрыли, и бюджетные места закончились. Я поступила, конечно, в наш местный колледж, чтобы было хоть какое-то подспорье. Но образование фармацевта – далеко не предел мечтаний.

– Что мешало тебе просто съехать? Хотя бы зажить самостоятельно, без её указки. Сколько тебе сейчас?

– Почти двадцать один. А съехать мне мешало её давление. Стоило мне хотя бы заикнуться о переезде, как она снова принималась играть в страдалицу. Мне хватило нескольких походов в больницу, когда она была на грани «смерти» из-за моих «неблагодарных выходок».

Инга хотела запить горечь аперолем, но обнаружила подле себя пустой бокал. Оставшиеся капли стекали по прозрачным стенкам слезами. Она дотронулась до тонкой ножки и звякнула ногтями по стеклу.

– Бесполезный разговор, Артём. Если ты думаешь, что за один вечер сможешь изменить мою жизнь парочкой неуместных советов, то сильно ошибаешься. Ты не знаешь, что она за человек.

– Иногда всего один совет может помочь если не изменить жизнь, то хотя бы подтолкнуть к решению.

– Наверное, легко рассуждать тому, кто родился в семье, где родители могут позволить своему сыну «Субару Импреза»? Которая явно была не ради такси куплена. И устроился ты туда, чтобы просто доказать себе и другим, что можешь что-то сам, без чьей-то поддержки. Что нисколько от них не зависишь. И ты считаешь себя вершителем своей судьбы?

Тут, к удивлению Инги, Артём рассмеялся. Искренне. Открыто. Беззлобно. Так, как она всегда любила смеяться сама. И любила такой смех в других людях. Под его скулами проступили желваки. Это подействовало на неё отрезвляюще, и спесь мгновенно спала с её лица.

– Забавная ты, любительница «Evanescence». Утверждаешь, что твоя свобода полностью в чужих руках, но стоит чуть нарушить твои границы, как ты принимаешься яростно кусаться. И в машинах разбираешься так, словно не сидела всю жизнь взаперти, скованная тисками деспотичной тётки.

Инга обомлела. Её зубы клацнули друг о друга. Ответить было нечего.

Артём вновь принял серьёзный вид.

– Пока ты сама себя не спасёшь, никто этого не сделает. Протяни себе руку и увидишь, что вытащить саму себя окажется не так уж и невозможно. И это будет лучше, чем терпеть муки и заглушать свою боль курением.

Глава 3. Танец без движений

Nickelback – If Everyone Cared

Инга вздохнула. Что за таксист ей достался? А главное, за какие заслуги? Интересуется вкусами пассажиров, ненавязчиво подбадривает любимыми треками, предлагает помощь в виде своего общества, даёт непрошенные, но, черт возьми, дельные советы. И сам при этом остаётся загадочной фигурой на доске.

– О себе-то ты ничего не рассказываешь, – заметила Инга, скрестив руки. – Но учишь других жизни. Нечестно, не находишь?

– Спрашивай, – позволил Артём. Уголки его губ смягчились.

Инга фыркнула. Но всё же отвела взгляд в сторону и задумалась. Она даже понятия не имела, что именно хочет о нём узнать. Возраст? Чем занимается? Есть ли пристрастия, помимо ночных променадов по городу? Сколько зарабатывает? Какие цели преследует? Девушка? Всё это было так же банально, как и мысли о том, что сей таинственный незнакомец притащил её в бар с одной-единственной хрестоматийной целью.

Инга выпрямилась, скользнув взглядом из-под ресниц по лицу провожатого. Их глаза встретились в полумраке готического зала.

– Ты счастлив?

Время на секунду замерло. А после зашевелилось вместе с раскатами резвых всполохов, скользящих по стенам.

Артём опешил. Казалось, он даже не понял её вопроса. Сквозь отлаженную выдержку проступила растерянность. Это сыграло Инге на руку, прибавив ей уверенности.

– Ты счастлив? – повторила она. – Обыкновенный вопрос. Ты, наверное, ожидал услышать расспросы о своей жизни. Чем занимаешься и живёшь. К чему стремишься. Сколько зарабатываешь. Но достижения и цифры меня, честно говоря, мало заботят. А вот, счастлив ли человек жить той жизнью, которая у него есть, действительно наталкивает на беззлобный интерес.

Красные блики проре́зали полумрак, выхватив из дымчато-серых глаз озадаченность. Он явно ожидал услышать что угодно, но только не этот затасканный вопрос, истёртый до дыр человечеством. Бегающие желваки застыли на сведённых скулах. То ли так играло обманчивое освещение, то ли тени вытягивали угловатые черты – казалось, что Артём спал с лица. Он и до этого был слишком замкнут и нечитабелен, а сейчас и вовсе словно запер все двери. Наглухо. И взгляд его блуждал далеко отсюда.

Артём спустил рукава, прикрыв сжатые кулаки на одну треть. Исподволь коснулся горла свитера, будто проверяя, высоко ли оно натянуто. Что значил этот жест, Инга не поняла, зато она очень хорошо осознала, что залезла куда не следовало. Её хитрая улыбка моментально сошла на нет, а брови непроизвольно сомкнулись, как бы она ни старалась не выдать своего беспокойства. Нет, если уж по-честному, этот автолюбитель первый начал считывать её, как сканер. Но и она сама позволила себе открыться ему в ответ, так что с её стороны претензий быть не должно. Он же – другое дело. Что же такого сакрального таилось за этим сложным и в то же время простым житейским термином, забытым людьми на подмостках жизни?

Инга умела сглаживать любые углы, даже самые забористые и клинообразные. Пусть подступиться к этой огранке будет немного сложнее, но она давно научилась подстраиваться под чужие ураганы. И просто растворяться. Как пыль в воздухе. Теряя всю себя, до основания. Она знала, что так неправильно, но что еще оставалось? Она просто привыкла.

– Ладно… Я сейчас.

Инга встала, расправив короткую юбку, и, не дожидаясь ответа, вышла из-за стола. Она переживала, что своим неуместным видом навлечет на себя лишнее внимание, из которого потом не выпутается, как мотылёк из паутины, но за всё время пребывания тут Артём ничем не выдал своей заинтересованности. Его взгляд ни разу не скользнул ниже уровня её глаз.

Инга направилась к барной стойке. Лёгкое охмеление почти выветрилось, и она как никогда желала напиться до беспамятства, заглушив непрошеную прорву застарелых, слишком неподъёмных чувств. Инга упёрлась ладонями в черную лакированную столешницу и сделала глубокий вдох. Выжженный кальяном воздух сдавливал горло, оседая на легких приторной взвесью.

– Божечки мои, дорогуша! – раздался бодрый голос напротив.

Инга подняла голову. Курчавый бармен в черной форме ресторана перекинул полотенце через плечо и многозначительно задрал брови. Хоть он выглядел уставшим, всё его существо так и искрилось дружеской участливостью.

– Если будешь отдыхать с таким постным видом, не сможешь насладиться вечером. Что бы там ни было, отпусти. И пусть оно катится. – В довершение своих слов он выразительно махнул рукой. – Это не твоя забота.

Инга вымучила улыбку. Даже с обслуживающим персоналом найти общий язык оказалось куда проще, чем с замкнутым фанатом «Nickelback». И чем вообще его зацепила эта группа? На раздумья ушло не много времени. Она постучала ногтями по краю столешницы, после чего приблизилась к бармену, убрав свои кудри за уши.

– Можно попросить вас помочь мне в одном деле?

Через пять минут Инга возвращалась к столику с бокалом ледяного апероля и кружкой имбирного эля. Она протискивалась сквозь толпу не иначе как чудом. Кругом лавировали силуэты, по веселым лицам людей плутали отсветы настольных свеч в сени полумрака, разбавленном красной подсветкой. Музыка била по вискам. Чужие руки распускались всюду как плесень на стенах: стремительно и нагло. Инга терпеть не могла такую атмосферу и с радостью бы предпочла походу в бар несколько вечеров, проведенных в тишине и полном одиночестве. Но дома об этом даже мечтать не следовало. Оставалось только расслабиться и отпустить. А что? Будто ей есть что терять. Всё равно мы все когда-нибудь умрем. Так есть ли смысл заострять внимание на мелочах и беспокоиться попусту?

Внезапный толчок пришелся в плечо. Спокойствие рассыпалось вдребезги. Часть апероля выплеснулась за края.

– Смотри, куда прёшь, а! – буркнули вслед.

– Аналогично, – в унисон отрезала Инга. Она бегло взглянула на свой кофейный свитер, оценив масштабы катастрофы. Рыжие капли расползлись по швам стремительнее густых чернил, опрокинутых неумелой рукой. Но не успела она подумать о том, что с ней сделает тётка за испорченную алкоголем одежду, как в спину остро кольнуло:

– Ты что-то сказала?

Только этого ей сейчас не хватало…

Инга обернулась. Перед ней вырос внушительный коренастый тип с мясистым носом и глуповатыми глазами, заволоченными пеленой. Мятая рубашка цвета хаки, выправленная поверх спортивок, и запущенная щетина выдавали в нем отнюдь не дружественного компаньона. Несуразный образ завершали солнечные очки, натянутые на раскрасневшийся лоб. Смотрел он развязно, явно ожидая получить ответ на свой вопрос.

– Повторить? – уточнила Инга.

Малоприятная физиономия скроила притворно-умильное выражение.

– Тю! Ты в кого такая дерзкая, крошка? – Он приблизился.

В тот же миг где-то в зале треснула пробка от шампанского. Инга вздрогнула. Люди весело заулюлюкали, разливая игристое по хрустальным бокалам. Странная аллегория. Тип вразвалочку остановился, всем своим видом демонстрируя превосходство.

– «Спокойной ночи, малыши» закончились. Тут, – он насмешливо обвел подбородком зал, – уже взрослая территория.

Инга глянула в зал. Остальным посетителям не было до них дела. Со стороны казалось, будто два давних приятеля остановились неподалеку от барной стойки, с тем чтобы обсудить злободневные новости. Музыка и смех, разрезающие пространство, полностью оглушали.

– Послушай, – с расстановкой произнесла Инга, повышая голос на каждом слове, – я сделаю вид, что не заметила, как ты пролил на меня мой же коктейль. И мы просто мирно разойдемся. Ладно?

Кажется, напускная формальность в ломаном голосе ещё больше распалила типа. Хрюкнув чересчур резко, он уставился на бокалы в её руках.

– А ты дерзкая! Скучно, небось? Я ведь могу и развлечь, если надо! – Его взгляд беспардонно задержался на короткой клетчатой юбке. Инга испытала настоящую тревогу и тут же вскинула перед собой массивную кружку, как защитное оружие.

– Я тут с парнем, если не видно. Так что прошу освободить меня от своего общества. – Она рассчитывала гордо обогнуть его, но тип снова преградил ей дорогу, выпятив ладонь.

– Не надо мне ставить условия! – выцедил он ей в лицо.

Её брови подпрыгнули на лоб. Инга попятилась назад. Нутро опалило холодом. Лёгкие сдавило тревогой. С дурацкими бокалами в руках далеко не убежишь, но если что, она была готова выплеснуть содержимое ему в лицо. Вот сейчас баллончик здорово бы пригодился.

Заметив растерянность, обездвижившую дерзкую девчонку, агрессор по-хозяйски фыркнул:

– Да не смотри на меня так, крошка. Я девиц не трогаю, даже если у них язык как помело. – Он напыщенно поглядел по сторонам. – Что-то не вижу твоего благоверного. Спрятался? Может, позовешь?

Инга фыркнула.

– Детский сад.

– Что вяк… – Договорить он не успел – вмиг был оттащен в сторону стремительной крепкой рукой.

Инга не поняла, как это произошло. Буквально секунда – и пьяного верзилу как лавой снесло. Её тоже слегка задело. Она скорее напугалась, чем ощутила на себе удар. В тёмных очертаниях зала перед глазами возникла знакомая спина, скрывшая её за собой. В этой неуловимой вакханалии Инге удалось выхватить – вскользь, совершенно случайно – еле заметную деталь. Всполох яркой подсветки провел вдоль запястья, обнажив старый порез, на секунду выглянувший из-под ремешка винтажных часов. Внутри что-то оборвалось. Страх заиграл новыми красками. И причиной тому был вовсе не обидчик, от которого сейчас мокрого места не останется, а её вопрос, по неосторожности разбередивший душу Артёма.

Пальцы впились ногтями в хрустальную ношу.

Под бодрый трек заведомая драка выглядела бы комично. Но драки, к счастью, не случилось – Артём ненавязчиво, но императивно оттащил агрессивного прилипалу к стойке. Люди с воплем шарахнулись кто куда. Тип откинулся на столешницу в явном шоке. Артём поманил рукой персонал бара, и бармен, завидев двух посетителей, столкнувшихся лбами, мигом сообразил, что к чему. Побросав все шейкеры, он поспешил за охраной. К облегчению Инги, которая за эти неуловимые секунды даже не успела сдвинуться с места, последняя сделала выбор в пользу нетрезвого зачинщика, от которого разило агрессивным перегаром за километр.

Она только сейчас смогла выпустить застрявшее дыхание из лёгких. Инцидент был исчерпан. Её спаситель остался цел.