Тень юной души

– Я открою, – сказал Рамос, поднимаясь.

На пороге стоял старейшина деревни. Высокий, хмурый мужчина с серебристой прядью в волосах и тяжёлым взглядом. За спиной у него висел потёртый плащ, промокший от долгой дороги.

– Старейшина? – удивилась Гелла. – Проходите, пожалуйста.

– Добрый вечер. Простите за вторжение, но… – Он опустил взгляд, тяжело вздохнул. – У меня для вас важная весть.

Вся семья собралась у очага, настороженно глядя на гостя. Агнес сжала пальцы, в животе неприятно защемило.

– Сегодня утром прибыли королевские вестники из столицы, – начал старейшина. – Прибыл указ… от самого короля Регилла Второго. По всей территории Скайдора формируются небольшие отряды из местных мужчин. Их задача – отправиться к восточным рубежам. Там… разбойники. Несколько деревень разграблены, есть погибшие.

Он замолчал на мгновение, прежде чем продолжить:

– Из нашей деревни были выбраны те, кто умеет обращаться с оружием. Среди них… – он взглянул на Рамоса и Тристана, – …вы, Рамос Мёрфи. И ты, Тристан Мёрфи.

В доме повисла гнетущая тишина.

– Отъезд завтра, на рассвете. Срок возвращения не назван – всё зависит от обстановки.

– Вы хотите сказать, – тихо произнесла Гелла, – что мой муж и сын… отправляются в неведомую глушь, где людей убивают бандиты?

Старейшина кивнул, опуская глаза.

– Мы не выбираем, Гелла. Король приказывает – мы подчиняемся.

Агнес вскочила с места, слёзы подступили к глазам, но она сдержалась. Тристан встал рядом с отцом, плечом к плечу, молча. Лишь Рамос спокойно произнёс:

– Мы сделаем, что должны.

Старейшина положил руку ему на плечо, чуть наклонил голову и тихо вышел из дома, оставив за собой тяжесть неотвратимости.

Дверь закрылась, и в доме воцарилась напряжённая тишина. Пламя в очаге потрескивало, отбрасывая дрожащие тени на стены. Никто не произносил ни слова. Агнес стояла посреди комнаты, глядя на Тристана, словно не могла поверить услышанному.

Гелла выпрямилась, медленно обернулась к мужу:

– Почему всегда ты? Почему всегда ты, Рамос? – её голос дрожал, но не был сломленным, а скорее твёрдым, на грани. – А теперь ещё и Тристан…

– Мы – не из тех, кто прячется, – спокойно ответил он. – Я не могу оставить их без защиты. Я не могу оставить тех, кто слабее. Ты знаешь, я должен.

– А я должна снова ждать… не зная, вернётесь ли вы? – глаза её блестели. – Тристан ещё ребёнок…

Гелла выпрямилась и медленно обернулась к мужу.

– Почему всегда ты, Рамос? – её голос дрожал, но звучал твёрдо, на грани срыва. – А теперь ещё и Тристан…

– Мы не из тех, кто прячется, – спокойно ответил он. – Я не могу оставить их без защиты. Не могу оставить тех, кто слабее. Ты знаешь, я должен.

– А я должна снова ждать, не зная, вернётесь ли вы? – глаза Геллы блестели. – Тристан ещё ребёнок…

– Мам, – вмешался Тристан, стараясь говорить ровно, хотя в голосе проскальзывало напряжение. – Мне двадцать два. Я не ребёнок. Я справлюсь. Ты же всегда говорила, что я сильный.

– Сильный… – Гелла опустилась на лавку, глядя в пол. – Это не значит бросаться в гибель. Они даже не сказали, что за место. Просто "на границе". Против кого? Разбойники? Заболевшие? Кто знает, что там на самом деле?

Агнес не выдержала. Резко выйдя из оцепенения, она шагнула в центр комнаты.

– Почему ты? – спросила она, глядя на Тристана. – Почему не кто-то другой?

Он посмотрел на сестру и мягко улыбнулся.

– Потому что я умею держать меч. Потому что отец не поедет один.

– А я?! – вскрикнула Агнес, сжимая кулаки. – Я что, не часть этой семьи? Почему я должна стоять и ждать, вечно ждать?!

– Агнес… – начал Рамос, но она уже отвернулась.

– Нет, не надо. Просто… всё время так. Сначала отец уходит. Теперь и ты.

Тристан тихо подошёл к ней и положил руку на плечо.

– Я вернусь. Мы оба. Клянусь тебе.

Она не ответила, лишь стояла с опущенной головой. В груди жгло. Страх, гнев и что-то непонятное, щемящее, сплелись в тугой клубок.

– И что нам теперь делать? – спросила Гелла, всё ещё глядя в пол.

Рамос подошёл к ней, сел рядом и положил ладонь поверх её руки.

– Завтра начнём собираться. Мы всё успеем. А вы с Агнес будете в безопасности. Я найду кого-то из соседей, попрошу приглядывать.

– Мы справимся, мам, – добавил Тристан. – Мы обещаем.

Агнес ничего не сказала. Она тихо вышла из комнаты, словно всё происходящее становилось слишком тяжёлым для восприятия.

Ветер был тёплым, но навевал странную тревогу. Агнес шла по пыльной тропинке к дому Райны. После разговора ей нужно было выговориться. И кто, если не Райна, поймёт её.

Дверь отворилась почти сразу. Райна, словно почувствовав, что та придёт, встретила Агнес с растрёпанными волосами и полбуханки хлеба в руках.

– Ого, – протянула она, прищурившись. – Только не говори, что ты пришла просить у меня еды. Я всё равно не отдам.

Агнес не улыбнулась. Лишь прошептала:

– Мне нужно поговорить.

Райна кивнула. Без лишних слов. Они вышли за дом, в сторону оврага, где обычно собирались дети. Сейчас там было пусто, только стрекотали кузнечики, нарушая вечернюю тишину.

– Слышала? – сказала Райна. – В Верхнем квартале опять кто-то умер. Говорят, женщина вдруг закричала, что мёртвые идут за ней… а на следующее утро просто, не проснулась.

Агнес молча сидела рядом, поджав колени.

– Черновенец? – спросила она тихо.

Рианна кивнула.

– Да. Только теперь люди говорят, что, если ты боишься – она быстрее приходит.

Агнес стиснула зубы.

– Глупости.

– Может, и так. Но сожгли двух братьев на площади. Сказали – "одарённые". И что пока они живы, болезнь не уйдёт.

Агнес отвела взгляд.

– То есть лучше жечь живых, чем понять, откуда всё началось?

– Агнес… я не говорю, что это правильно. Просто страшно. Эта болезнь – возвращается. Ты её не видишь, но она уже рядом. Ты ведь не боишься?

Агнес слабо усмехнулась.

– Боюсь. Только не болезни.

– А чего?

Агнес подняла глаза.

– Того, что в один день нас перестанут бояться. И начнут ненавидеть.

На мгновение повисла тишина.

– Их забирают, – наконец сказала она, голос её дрогнул. – И отца, и Тристана.

Райна замерла на мгновение, словно пытаясь осознать услышанное. Затем тихо коснулось плеча Агнес.

– Куда?

– На границу. Типа "разобраться с разбойниками". Но мы же знаем, что это значит. Это значит, что они могут не вернуться.

Райна не стала спорить. Только тихо выдохнула, и этот выдох был полон горечи.

– Чёрт…

Агнес сжала колени, прижав их к груди, словно пытаясь удержать себя от падения.

– Всё рушится, Ри. У меня чувство, будто земля уходит из-под ног. Я… я не хочу быть одна.

Райна молчала, её молчание было красноречивее любых слов. А потом, неожиданно, она положила голову ей на плечо, даря тепло и поддержку.

– Не первый раз их забирают. Понимаешь? Вот доживём до седых волос и будем вспоминать это, ругаясь на свою молодость. Только пообещай мне – не будешь лезть в глупости. Не будешь геройствовать.

Агнес хмыкнула, пытаясь разрядить напряжение, хотя в её голосе звучала боль.

– Это ты говоришь мне – ты, которая хотела одна выкрасть пироги у торговца?

Райна тихонько рассмеялась, и этот смех был немного нервным.

– Во-первых, они были в открытом доступе. Во-вторых – я шпионила. А в-третьих – если я тебя не отдёрну, ты в следующий раз полезешь спасать деревню от чумы в одиночку.

Агнес наконец слабо улыбнулась, и на сердце стало чуть легче от этой простой, но такой важной поддержки.

– Спасибо, Рей.

– Да ладно тебе, ты же моя ненормальная подруга. Если ты сорвёшься – я пойду за тобой. Но сначала как следует надеру тебе уши.

– Договорились, – кивнула Агнес и с грустью посмотрела в небо, где луна выныривала из-за облаков, освещая их уединённое место. – А пока… просто побудь рядом.

– Пока надо – я рядом, – тихо ответила Райна, её голос был полон искренности.

Они всё ещё сидели у оврага, ветер ерошил волосы, и тишина между ними будто стала теплее – больше не давила, а просто… была. Она стала их общим убежищем.

Агнес вдруг проговорила глухо, почти себе под нос, словно размышляя вслух:

– Я ведь тоже могла бы поехать… Я умею сражаться. Я хорошо владею мечом.

Райна повернулась к ней, её взгляд был полон понимания, но ничего не сказала – лишь слушала, давая Агнес возможность высказать все свои страхи и желания.

Райна повернулась к ней, но в её взгляде не было слов, только молчаливое ожидание.

Агнес сжала пальцы на коленях, чувствуя, как в горле встал непрошеный ком.

– Мне не нужна защита, – произнесла она, голос дрогнул. – Я могу защищать других. Я… – она замолчала, закрыв глаза, и прошептала почти неслышно: – Я могу себя контролировать…

Но эти слова были горькой ложью, отравляющей душу. В памяти вспыхнуло резкое, жгучее, неотступное воспоминание, словно старая, плохо зажившая рана, которая вдруг закровоточила. Оно захватило её целиком, вырвав из настоящего.

Ей было лет восемь. Поздний вечер. За домом шумели деревья, и солнце, садясь, окрашивало небо в тревожное алое. Тристан, на пару лет старше, с деревянным мечом в руке, смеялся:

– Держи его крепче! Ты снова отпускаешь рукоять!

– Да знаю я! – огрызнулась Агнес, крепче сжимая свою палку. – Просто ты всё время тычешь, как бешеный петух!

– Бешеный петух?! – Тристан фыркнул и тут же перешёл в наступление.

Они засмеялись, их импровизированные мечи стукались с глухим звуком, пока Агнес не оступилась. Злилась она не на падение, не на Тристана. Злилась на себя. На то, что снова проигрывает. На свою слабость. На то, что ей не хватает сил быть той, кем она так отчаянно хотела быть.

– Эй, не сердись, – сказал Тристан, подходя и протягивая руку, чтобы помочь ей подняться.

Но стоило ей схватиться за его руку, как изнутри вырвался неуправляемый жар. Ярость. Страх. Боль. Всё разом вспыхнуло, выплеснувшись наружу. Рука Тристана резко дёрнулась, и он вскрикнул. Кожа на его предплечье мгновенно покраснела, словно от сильного ожога.

– ААА! Агнес! – он отшатнулся, в ужасе глядя на сестру.

Агнес выронила меч, отступая. Её взгляд был прикован к обожжённой коже.

– Я… я не хотела… – слёзы обожгли её щеки.

Тристан прижал руку к предплечью, морщась от боли. Но даже тогда, несмотря на боль, он посмотрел на сестру и тихо прошептал:

– Не переживай. Всё хорошо.

Воспоминание исчезло так же внезапно, как и пришло, оставив после себя лишь привкус горечи.

Агнес глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. На мгновение ей показалось, будто кожа на её ладонях начала нагреваться, но она лишь сжала пальцы в тугие кулаки. Контролируй. Тихо. Спокойно.

– Всё нормально? – спросила Райна, в её голосе звучало лёгкое беспокойство.

Агнес обернулась и слабо улыбнулась, скрывая бурю эмоций за маской усталости:

– Просто… думаю о многом.

Райна кивнула, не настаивая. Она знала: если бы Агнес захотела, она бы сама всё рассказала.

Агнес всё яснее понимала: чем дольше она скрывает правду, тем разрушительнее её сила. И если она однажды потеряет контроль, последствия будут куда серьёзнее простого ожога.

После долгого разговора с Райной тревога снова поднялась в Агнес. Воспоминания пробудили в ней нечто, требующее тишины, одиночества и простора.

– Я немного прогуляюсь, – тихо сказала она, поднимаясь с травы.

– Ты уверена? Уже темнеет… – обеспокоено спросила Райна.

Агнес лишь кивнула, не глядя.

– Да. Мне просто нужно побыть одной.

Она шла по узкой тропинке к окраине деревни. Ветер трепал подол тёмного платья, в воздухе витал запах костров и влажной земли. Мысли метались между братом, Ароном и силой, которая медленно, но верно брала своё.

Когда она уже собиралась повернуть обратно, позади послышались тяжёлые шаги. Обернувшись, Агнес увидела высокого мужчину, шатавшегося на ногах. От него резко пахло элем и перегаром.

– О, красивая ты девка… – пробормотал он, подходя ближе. – Может, пойдём ко мне? Повеселимся?

Агнес замерла, глаза сузились.

– Отвали, пьянь, – холодно бросила она и попыталась идти дальше.

Но мужчина злобно ухмыльнулся и схватил её за плечо с неожиданной силой.

– Да чего ты… Не ломайся, девонька…

В этот миг внутри Агнес всё вспыхнуло. Она резко развернулась и со всей силы ударила его кулаком в солнечное сплетение. Мужчина захрипел, согнулся пополам, теряя равновесие и хватая ртом воздух.

– Я же сказала отвали, – процедила Агнес сквозь зубы, её голос стал жёстким, почти ледяным. – Или мне с тобой разговаривать по-другому?

– Д-дрянь… – прошипел мужчина, хватаясь за живот.

Агнес не ответила. Она отвернулась и уверенно зашагала прочь, не оборачиваясь.

Агнес, всё ещё хмурая после случившегося, возвращалась домой. Шаги её замедлились, когда она подошла к порогу – из дома доносились приглушённые голоса и глухие звуки сборов.

Осторожно приоткрыв дверь, Агнес заглянула внутрь. В главной комнате, освещённой тусклым светом лампы, стояли отец и Тристан. Отец сосредоточенно закреплял кожаные ремни на поясе, проверяя снаряжение. Его лицо было хмурым. Тристан, склонившись над мешком, аккуратно складывал вещи: нож, вяленое мясо, плащ, карту.

Они не сразу заметили её. Агнес стояла у порога, прижав руку к косяку, и молча наблюдала. Тревога, грызшая её с самого утра, теперь стала почти невыносимой. Внутри все сжалось. Что-то было не так.

Первым поднял глаза Тристан. На его лице мелькнула тень вины, словно он не хотел, чтобы она видела это.

– Агнес… – начал он, но она лишь покачала головой.

– Я… – её голос был тихим, почти шёпотом. – Спокойной ночи.

Не дожидаясь объяснений, она прошла мимо, стараясь не встречаться взглядами.

В своей комнате она закрыла дверь, не зажигая свет. Сбросив накидку, подошла к кровати и села, глядя в окно. Ночь была тихой, почти безветренной. Где-то вдалеке тявкнула собака.

Агнес легла, отвернувшись к стене, и натянула одеяло. Сердце стучало глухо и тяжело. Перед глазами снова всплыли лицо брата, взгляд отца, и в голове звучал один вопрос:

Почему не я? Почему я должна остаться?

Вслух она ничего не сказала. Лишь глубоко вздохнула, сжав пальцы в кулак под подушкой, и попыталась уснуть, зная, что сон будет беспокойным.

Утро выдалось серым и промозглым. Солнце едва пробивалось сквозь плотную завесу облаков, окрашивая небо в блеклый, молочный цвет. В деревне царила тревожная тишина – не утренняя, а настороженная, сдержанная. Казалось, сама земля затаила дыхание.

Агнес проснулась от шагов и скрипа половиц – кто-то проходил мимо её комнаты. Она приоткрыла глаза, не двигаясь, и вслушалась. За стеной слышался голос матери:

– Не забудь плащ. Дорога будет длинная.

Ответ отца был глухим и коротким. Затем голос Тристана, спокойный, почти насмешливый – маска, за которой он всегда прятал свои истинные чувства.

Агнес села на кровати. За окном стелился лёгкий туман. Она не могла оставаться в постели. Натянула тёплую кофту, накинула старый плащ и вышла из комнаты.

Когда она вышла из комнаты, отец уже стоял у двери. На нём был походный кожаный доспех, старый, но крепкий. Тристан поправлял ремень через грудь и крепил нож к боку. Он обернулся и встретился с ней взглядом.

– Уже встала? – спросил он, словно это было самое обычное утро.

Агнес кивнула, с трудом проглотив комок, застрявший в горле. Подошла ближе, не находя слов. В голове роились сотни мыслей, обрывков воспоминаний, клубки тревог. Но ни одна фраза не обретала формы.

– Береги себя, – прошептала она, глядя в глаза Тристану.

Он задержал на ней взгляд чуть дольше положенного, затем криво усмехнулся.

– Не скучай. Следи за домом.

Она выдавила слабую улыбку, но в глазах плескалась лишь тоска.

Отец подошёл и накрыл её плечо тяжёлой ладонью.

– Ты сильная. Будь рядом с матерью. Скоро вернёмся.

Она кивнула, не доверяя дрогнувшему голосу. Хотела крикнуть: "Не уезжайте!", "Пусть лучше я поеду вместо вас!", – но язык словно примёрз к нёбу.

Когда они вышли, она последовала за ними. На площади, возле повозок, уже толпились остальные. Женщины обнимали мужей и сыновей, шепча слова напутствия. Кто-то тихо плакал, утирая слёзы кончиком платка. Лошади нервно храпели, чуяли напряжение, витавшее в воздухе.

Рамос стоял возле своей повозки, о чём-то оживлённо беседуя со стражником. Он ободряюще улыбнулся Агнес и подмигнул – в его взгляде сквозила тревога, но он, как всегда, старался разрядить гнетущую атмосферу.

Тристан ловко запрыгнул в повозку, устроившись рядом с Рамосом. Последние прощания. Последние взгляды, полные невысказанных слов.

Колёса жалобно скрипнули. Повозки дрогнули и, набирая скорость, потянулись к воротам, уводящим в неизвестность. Агнес стояла, не двигаясь, пока процессия не скрылась за пеленой леса. Ни слова. Ни слезинки. Лишь сосущая пустота в груди.

Только когда всё стихло, и площадь вновь погрузилась в тишину, она повернулась и побрела домой. Медленно, словно каждый шаг отдавался мучительной болью. Внутри осталось лишь глухое эхо:

Они уехали…

Прошла неделя с тех пор, как Тристан и отец покинули деревню. В доме воцарилась звенящая тишина, непривычная и давящая. Агнес изо всех сил старалась быть сильной – помогала матери по хозяйству, хлопотала по дому, днём ходила на рынок, а по вечерам, когда сгущались сумерки, уходила в лес, словно надеясь найти утешение в его безмолвном величии.

Но иногда, словно луч солнца сквозь тучи, пробивалась робкая радость – когда приезжал Арон. Неожиданные, редкие, но такие желанные встречи. Он никогда не предупреждал о своём приезде. Просто появлялся. И этого было достаточно, чтобы на душе стало светлее.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона, и деревенская улица постепенно пустела. Агнес возвращалась с рынка, сжимая в руках плетёную корзину, полную овощей. День выдался утомительным, но тёплым, и она мечтала лишь об одном – добраться до дома и немного отдохнуть.

Тропинка за поворотом ныряла в изумрудные заросли, где кусты, словно сговорившись, тесно прижались к самой кромке дороги. И вдруг – рывок, дерзкий и неожиданный, как удар тока. Чья-то властная рука обхватила её запястье, увлекая в густую, шепчущую листву.

– Эй! – Агнес едва не выронила корзину, сердце подскочило к горлу. – Что за…

– Тише, – прозвучал знакомый голос, обволакивающий теплом и дразнящей насмешкой.

– Арон?.. – выдохнула она, узнавая его по этому голосу, по этой дерзости.

Он усмехнулся, притягивая её ближе, пока она не почувствовала тепло его дыхания на своей щеке.

– Ожидала кого-то другого? – прошептал он, и прежде, чем она успела ответить, его губы накрыли её губы.

Поцелуй был жадным, нетерпеливым, словно плотина долго сдерживаемых чувств рухнула в одно мгновение. Агнес сначала замерла, оглушённая внезапностью, но тут же поддалась, пальцы судорожно вцепились в плотную ткань его рубашки, а дыхание превратилось в прерывистый шёпот.

Они целовались в густой тени, сплетаясь в единое целое, в напряжённой тишине, где каждый хруст ветки, каждый далёкий голос с дороги заставлял их замирать, прислушиваясь, не разрывая объятий.

– Тсс, – прошептала она, отрываясь на мгновение, – ты сумасшедший, нас же могут увидеть…

– Не увидят, – выдохнул он, проводя пальцем по её щеке, – я слишком соскучился.

Она взглянула в его глаза, потемневшие от желания. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди.

– Ты опасен, – прошептала она, и в голосе звучало не столько предостережение, сколько признание.

– Только для тебя, – улыбнулся он, вновь наклоняясь к ней, и мир сузился до размеров их поцелуя.

И снова между ними осталась только тишина, жаркое дыхание и ощущение, что весь остальной мир на мгновение перестал существовать.

Агнес с улыбкой поправила выбившуюся прядь, огляделась, выглядывая из-за кустов – никого. Арон взял её за руку, и они вместе вышли на тропинку, идя вдоль опушки, где уже клубился лёгкий вечерний туман.

– Знаешь… – тихо начала она, глядя под ноги. – Я скучаю.

– По семье?

Она покачала головой с мягкой улыбкой.

– По брату. По отцу. Дом вроде и полный, но тихий… непривычно. Пусто как-то.

Арон остановился и, легко потянув её за руку, заставил повернуться к нему лицом. Всмотрелся в её глаза, полные грусти, затем мягко обнял, прижав к себе.

– Ну всё, не расстраивайся, – тихо сказал он и поцеловал её в лоб.

Она закрыла глаза на секунду – тепло его прикосновения будто разогнало сгустившуюся внутри тоску.

Затем он немного отстранился и чмокнул её в одну щёку.

– Арон… – она чуть улыбнулась, но он не остановился – поцеловал во вторую.

– Всё, – засмеялась она, слегка отталкивая его, – хватит, щекотно же!

– Точно? – прищурился он, будто собираясь продолжить.

– Точно-точно, – хихикнула она, прижимая ладони к лицу.

Их смех затих в тишине деревенской опушки, будто на мгновение исчезли тревоги, ожидания и тайны.

Они шли по лесной тропе, где сквозь плотную листву пробивались солнечные копья, окрашивая все вокруг в золото. Воздух звенел свежестью, дышал влажной травой и прохладой близкой реки. Арон молчал, переплетя пальцы с пальцами Агнес, и она просто шла рядом, ощущая, как рядом с ним груз тревог словно тает в воздухе.

Вскоре тропинка привела их к берегу сонной речушки. Прозрачная вода, струилась меж камней. Мягкий, густой ковёр травы манил отдохнуть, и они без колебаний опустились на него. Агнес вытянула ноги, касаясь пальцами воды, а Арон, лениво потянувшись, устроился, положив голову ей на колени.

– Надо ловить такие мгновения, – пробормотал он, прикрыв глаза. – Они – как звезды, редкие и драгоценные.

– Устал? – усмехнулась она, любуясь его умиротворённым лицом.

– Просто немного отдохну в твоей тени, – проговорил он хрипло и довольно.

Агнес нежно провела пальцами по его волосам, утопая в шелковистых прядях. Её движения были ласковыми, почти невесомыми, и Арон, словно кот, подавался навстречу её руке. Она смотрела на него – на его спокойное лицо, на тонкие черты, и вдруг почувствовала, как в груди разливается тепло, как будто солнце заглянуло внутрь. Он был рядом. Просто здесь. И ей больше ничего не нужно было от этого мира.

Но внезапно тишину разорвал глухой, властный звон – протяжный удар колокола, прокатившийся над деревней. Агнес вздрогнула, а Арон моментально сел, словно проснулся от толчка, напряжённый, как натянутая струна.

– Что это? – тревожно спросила она, вглядываясь в его лицо.

– Колокол, – его голос стал другим – серьёзным, чужим. – Мне нужно идти.

– Арон, подожди, может, ничего страшного? – попыталась она удержать его, схватив за руку. – Может, это просто вестники прибыли…

– Конечно, – быстро сказал он, избегая её взгляда. – Конечно, ничего плохого. Просто… мне нужно идти, – он говорил это как заученную фразу.

Он поднялся, но прежде, чем сделать шаг, вдруг снова повернулся к ней. Подошёл вплотную, обхватил её лицо ладонями. Его пальцы были тёплыми, чуть сжали её щеки, приподнимая лицо так, чтобы их взгляды встретились.

– Слишком мало таких моментов, Агнес, – тихо сказал он, и в голосе его звучала тоска. – И когда они есть – хочется, чтобы это длилось вечно.

Агнес не успела ничего ответить – он склонился и поцеловал её. Этот поцелуй был неспешным, но и не игривым – он был наполнен чем-то глубоким, тревожным. Будто он прощался. Или боялся, что следующего такого поцелуя может и не случиться. Он держал её бережно, как хрупкий цветок. И сердце у неё стучало так громко, что казалось, его отзвуки слышны по всему лесу.

Он отстранился только тогда, когда позади снова раздался второй звон колокола – короткий и резкий, словно выстрел. Его лицо снова стало сосредоточенным, непроницаемым.

– Мне правда нужно идти, – повторил он, уже тише. Потом в последний раз коснулся её щёк ладонями, прижался лбом ко лбу и прошептал:

– Не скучай.

И прежде, чем она успела что-либо сказать, он развернулся и исчез между деревьями, словно растворился в тени. Агнес стояла на месте, пальцы все ещё хранили тепло его прикосновений, а губы пылали от поцелуя. Ветер шелестел листвой над её головой, и сердце болезненно сжалось. Что-то было не так. Предчувствие беды ледяной рукой коснулось её души.

Солнце давно скрылось за холмами, и улицы деревни постепенно погружались в сиреневый полумрак. Воздух был тёплым и влажным, ветер едва колыхал развешанное белье, а окна домов закрывались одно за другим, словно глаза, готовящиеся ко сну. Агнес, уставшая, возвращалась домой медленным шагом, держа корзинку с продуктами. Мысли её были рассеяны, как облака в ветреный день: где-то о будущем, где-то об отце и брате, где-то – об Ароне.