Первый приют

– Ой. знаете, так оказывается шумно воздух выходит, я так испугалась! – весело, не сомневаясь в  солидарности подчинённых, рассказывала она.

Воспитатели старшей группы под разными предлогами не ходят пить чай с Глафирой на младшую половину. Воспитатели младшей, каждый день пробуют вкусные пирожки, приготовленные Глафирой,  и завидуют  воспитателям старшей половины.

Почему мы молчим, когда надо говорить? Почти у каждого был хоть раз момент, когда хотелось сказать: «Стоп! Так нельзя!», но промолчали. Замечали, что кто-то сделал гадость, кто-то обидел слабого, кто-то несправедливо повысил голос. но слова застряли в горле. После приходит неприятное ощущение: вроде и не виноват, но и не совсем чисто на душе. Почему хорошие люди выбирают молчание, когда правда нуждается в их голосе? Что происходит внутри каждого, когда нужно защищать справедливость, но не хватает сил, смелости или просто веры в себя. Что нам мешает говорить? Страх быть не таким, как все: мы выросли в обществе, где выделяться – не всегда хорошо. Даже если внутри всё кипит, страшно сказать лишнее и получить клеймо: «слишком умный, буйный, вечно недовольный». Если промолчать, будет проще. Страх последствий: честный разговор приведёт к конфликту. Не хочется портить отношения, стать изгоем  или навлечь на себя чужую агрессию. Проще отойти в сторону, даже если внутри неспокойно. Застенчивость и неуверенность: с детства учили: «молчи, будешь умнее». Многие люди просто не знают, как правильно говорить о том, что их волнует и волнение  мешает формулировать мысли. Но несправедливость разрастается.Если никто не скажет «нет» хамству, оно становится нормой. Такие люди как Глафира привыкают к вседозволенности, начинают чувствовать себя  ещё сильнее.

Недавно утром в субботу  подростки впятером расположившись на большом диване в воспитательской, смотрели по телевизору передачу "Умники и умницы", Елена Сергеевна проверяла домашнее задание – переписанное ещё  вечером сочинение Виталика. Вошла Глафира: «Фу , как здесь воняет, опять носки кто то не постирал?»,  Виталик , высокий крепкий семнадцатилетний парень, склонившись над воспитателем, глядя сосредоточенно в свою тетрадь, ответил тихим  наивным  хамством: «До вас не пахло». Ребята и девочки хохотнули, резко бросили взгляды на свои босые ноги потом в сторону воспитателя, уверенные, что она сделает замечание Виталику. А Елена Сергеевна подняла глаза на Глафиру, пожала плечами , извиняющимся тоном сказала "бумеранг".  И неожиданно заговорчески улыбнулась подросткам. Тогда уже все дружно  громко засмеялись.

– Не волнуйтесь Глафирра Андреевна , с запахами мы справляемся, ноги вечером моем, носки стираем, нам бы только ещё всем научиться взаимному  уважению и культурному общению –  сказала она.

Зам директора по воспитательной работе не нашла что ответить и вышла. Её  сбил с толку   адекватный  ей  по мере бестактности ответ и использование запретного оружия – солидарности с детьми взрослого против другого взрослого. Глафира долго гуляла одна по просторам многообразия речевых  манер.

«Как же вы правы, как вы мудры, мы бы так не смогли» всегда говорили ей глаза  взрослых и детей и когда  она с  истерическим  визгом  смело вступала в драку с большим  парнем воспитанником , отнимала , выдёргивала из его рук   личный подарок ему от спонсоров – швейную машинку , и когда с деланной  интеллигентностью костным языком  рассказывает  гостям – экскурсантам о несчастных детках сиротках, и когда бесконечными упрёками , язвительными  замечаниями  раздражённого,   совершенного во всех отношениях человека, оказавшегося вынужденно среди  баранов донимает уставших воспитателей.

Елена Сергеевна вдруг неожиданно  прошлась с ней рядом по её  личному коридору беспардонности. .

Потом, спустя время,  Карасиковой   вдруг снизили размер премии, выданной  за тот период работы, когда она  после долгих добровольных поисков, нашла для приюта  типографию – спонсора  и обеспечила тем самым  на долгие годы приют огромным количеством кип качественной бумаги разного формата. В этот же месяц, конечно не ради премии, сшила дома декоративный коврик для хранения тапочек детям младшей группы. Для сохранения формы коврика,  натянула ткань с синтепоном на  лист оргалита, размером задней стенки двухстворчатого шкафа. Яркий, с объёмными аппликациями  коврик для малышовых тапочек женщина привезла верхнем багажнике своей машины.

– Ой, восхищались дети – какая красота! Это вы где купили?

– Ну до чего-ж талантливая, за что ни возьмётся, всё прекрасно. И лепит она и рисует, а как готовит – вас муж, наверное на руках носит? – говорили воспитатели.

– Это я его ношу, скорее переношу. – так предпочла сказать о муже  в коллективе преимущественно  безмужних женщин  Елена.

–Я поражаюсь на вас – взвивалась  Игнатьевна, чем больше на вас плюют, тем больше вы стараетесь.

–Когда я шила коврик, не позволяя мужу и сыну ходить по расстеленной по всей комнате ткани и флизелину, супруг мой, аккуратно снимая с любимого кресла обшитую пару декоративных волн с картоном внутри, и отряхивая с брюк нитки, ворчал: «Давай, давай, старайся – тебе такое спасибо скажут, что ты опять расстроенная придёшь домой».

– Ну и зачем тогда, вы же видите, её злит, когда вы что-то делаете. Помните , она бежала по коридору и кричала в отчаянии.

«Опять лепят, опять лепят!». А на машине она вас гоняет, за бензин хоть раз заплатила?

– Ну это потому, что сын художником по совместительству числится. Девочки, на себя то посмотрите. Сколько вы Таисия Игнатьевна, уважаемая, наша денег на литературу, сценарии, праздники тратите, сколько костюмов перетаскали сюда. Она мне ещё говорит что-то. У своего ребёнка «Sega» отняла, и сюда принесла.

– Моя наигралась, пусть учится.  Нам хоть премию не снизили.

– Относительно меня да, а относительно Эдика?

– Нет, и  конечно,  не для того, чтобы угодить Глафире – продолжала Елена – в свои  выходные дни я упорно перезванивала, преодолевая чувство стыда когда мне отвечали в типографиях: «Нет, у нас нет никаких отходов и  обрезков,  вряд ли мы сможем вам помочь, очень жаль. Ну, позвоните через месяц». А когда , наконец, от одного из директоров крупной типографии  из списка выделенных мною шрифтовыделителем как отзывчивого, я услышала  «приезжайте», то радовалась только тому, что дети будут рисовать сколько хотят , не боясь испортить лист, не получив взамен другого.

– Нам без черновиков то как плохо было. Ребёнок подходит задачу решать, я начинаю рыться в газетах, искать пустые листы  в рекламе. –  согласилась Таисия Игнатьевна

– Спасибо, а мы стенгазету сделали – отозвалась Марина Даниловна.

– Ой шикарная стенгазета – одобрительно закачали головами воспитатели

– Вы талант, Марина Даниловна. – Елена улыбнулась воспитательнице средней группы – Я не представляю как придумываете такие задания когда и малышей младшей группы привлекаете своими ручками создавать вдруг такие милые работы. Вроде снеговиков из ваты налепили каждый как мог, а вы собрали их в круг на синем фоне обоев и ещё пару деталей и  – красота неописуемая, глаз радуется когда прихожу к вам.

– Так я и сама радуюсь, она подходят и тычут пальчиками, «это мой, а это мой снеговик»  – засмеялась Марина Даниловна.

– Наши радости не каждый понимает – я соседке с гордостью показываю наши детей на фото, а она говорит «Знаешь, я не люблю всё это, всю эту возню с ними. Ты показываешь, а меня даже подташнивать начинает». Она говорит, что никогда своему сыну сказки не читала. – Вздохнула Елена Сергеевна – А вот, он сейччас взрослый сорокалетний мужик, у него мама на первом месте Очень заботливый сын.

Но у нас самые красивые дети , вы заметили?

– Да, Глафира говорила – (Хаха, к нам Глафира приходила, нам Глафирв Говорила) смеётся Марина Даниловна  – она говорила, что на экскурсию когда приезжают всякие организации, спрашивают «Почему у вас такие красивые дети? Где вы их набираете?».

– Так и есть.

– Мы сегодня прямо с утра с Ирочкой по школам проехали за справками об отсутствии карантина.– сообщила Елена.

– На новеньких – спросила Мария Васильевна

– Да

– Опять, вы, у нас же водитель есть и машина

– Так нам задание дали.

– А вы по чувство радости какое то там говорите – откликнулась Таисия Игнатьевна, поняв что слишком засиделась сдавая смену Елене , быстро взяла свою чашку, и направилась  мыть её к раковине. Елена тоже взяла свою и встала , продолжая говорить:

– Такое же чувство , девочки, я испытывала, когда на своём стареньком «Фольксвагене» утопая в осенних тогда  грязных лужах, возвращалась в приют, имея  в бардачке,  в  полиэтиленовом файле,  набор медицинских справок из разных школ. Это конечно, не моя работа, но не Глафире, а медикам  стоять на остановках, или воспитателям с укутанными семилетками (оставить вы их не можете же) ходить под мокрым  снегом по грязи , значительно труднее, чем мне  прокатиться на машине , прихватив  днём  двух, не устроенных пока в школу подростков.

Елена с Таисией пошли в сторону своего отделения, А воспитатели средней и младшей групп продолжали о наболевшем. Уже о премии:

– Но вот помните , одна воспитала как то не промолчала  как делают все,  а спросила, почему премия  Эдика.– сыночка Глафиры Андреевны., в два раза выше, чем у каждого из нас.

–Как выше. почему выше. Он получил дополнительную премию как учитель дополнительного образования – кружковод ИЗО студии.

– Но совместителям у нас никогда не начисляли премию и сейчас не начисляют, вы помните какие специалисты классные работали у нас без премии. Обидно было , но  бухгалтер была не пробиваема.

– Вот поэтому мы Эдуарду Эдуардовичу просто как воспитателю добавили и всё. Конечно обидно.

– Но , ваш муж оформлен  оказывается, тоже преподавателем ИЗО и ему тоже начислена премия. Его никто не видел никогда.

Глафира «покрывалась пятнами» (так  выражают воспитатели между собой проявление  реакции  на стресс у своего руководителя)

– Зачем вы дарите глазами по ведомости, когда зарплату получаете в бухгалтерии!?

– Зачем мне шарить, мы рядом в списке и с вашим мужем и с вашим сыном, у нас табельные номера подряд идут.

Да, была такая история.

Глафира что-то врала, но уже следующие её подходы  к этой воспитательнице имели заискивающий характер. А потом эта воспитательница тихо уволилась.6е видели уходящей в слезах из кабинета директора. О ней распустили слух,что санкнижка не в порядке, что у нее куча болезней.

Известно, что вся  работа воспитателя средней группы, Эдуарда Эдуардовича, заключается в том, чтобы в полулежащем состоянии  из кресла в зале , связанного двумя коридорами, наблюдать с хмурым выражением лица, за кипящей бурной деятельностью коллег, проводящих групповые занятия в зале или  ведущих детей по коридору мыться, стирать носки или одеваться на прогулку. Вечерами, уложив оных, воспитатели  принимаются за работу по заполнению тетрадей. Описание  поведения каждого из детей за период работы смены, описание настроения после таких событий как посещение родственников и множество других бытовых и учебных записей, касающихся подготовки к урокам например формы для физкультуры или материалов и инструментов к урокам труда – процедура важная и обязательная, но не для всех. Мама Глафира  своего  Эдуарда  Эдуардовича в лучшем случае пожурит слегка за абсолютно пустые тетради  наблюдений, за теми несчастными, которым « повезло» быть переданными на воспитание  в  руки двадцатитрехлетнего избалованного  парня.

Выдержка  из выступления Глафиры на педсовете : «Замечаний нет. все работают одинаково хорошо. Но злостное нарушение не письма моё единственное волнение. Тетради я проверила , все  почти заполняют. Планы коррекционной  работы есть. Ну вот некоторые, молодёжь наша не любит писать письма. Я понимаю, что письма не все любят писать родственникам  вы можете не писать – это ваша  проблема, а вот сюда надо. Я говорила три месяца назад на пед совете, а  вот проверила сейчас, опять есть тетрадка не заполненная».

Мама одинаково снисходительно смотрит на подзатыльники, используемые, как метод воспитания детей – сирот  и на двусмысленные поглаживания девочек её сынком.  Когда ей кто – то решился сказать о том, что  к уважаемому   Эдуарду Эдуардовичу  по ночам приезжает и остаётся в его мастерской  бывшая воспитанница приюта – четырнадцатилетняя  Оля  Крайнова, которую вернули  к  перевоспитавшейся  , ставшей вдруг  хорошей  после бесед с нашими психологами , мачехе,   Глафира Андреевна ответила  достаточно душевно: «Не сыпьте мне соль на раны». Такой ответ из уст в уста пронёсся волной и  несколько успокоил коллектив, в котором каждый мучался от того, что совесть требовала пресечения развращения малолетней сироты , а желание продолжать работать и кормить семью подсказывало разного рода оправдания  не выполнения требований не практичной совести. Коллектив понял слова мамы, как знак того, что она тоже тревожится  пусть не за судьбу девочки, ну хотя бы за репутацию сына, плюющего на её собственную репутацию, и на репутацию директора всего приюта – зятя Глафиры Андреевны..

Оля и правда перестала приезжать в приют. Но продолжаются её звонки ему и продолжаются обнимания сынком девчонок в приюте.

Глава 6

Дневник воспитателя пиюта.

Даша

19.02.99. Вот сегодня Даша, прибежала из школы глаза радостно блестят по причине того, что встретившись на первом этаже с  Эдуардом  Эдуардовичем обменялась с ним шуткой, Даша начала со слов: «Представляете,  Елена Сергеевна, Эдуард Эдуардович назвал меня толстушкой!».

Даша очень худенькая, такая шутка между молодыми людьми вполне имеет право быть.

Даше нравится внимание молодых людей, тем более воспитателя – это естественно и понятно если ещё учесть, что другого внимания она ни от кого не получает, почти… Дашу знаю давно, она посещала долгое время дневной стационар, ездила с нами в лагеря во время каникул. Теперь в её семье всё сложилось уже так серьезно, что только в стационаре государственные люди могут дать ей все необходимое для обеспечения жизни без негатива. Приятно наблюдать как она развивается. Правильная послушная симпатичная стеснительная девочка остается ответственной, но физически становится  стройной, лёгкой, спортивно ладной , высокой но всё ещё девочкой, девушкой назвать нашу прикольную, желающую похулиганить Дашу , не могу. При пубертате и внешность и характер меняются, обоятельная мимика с хитринкой и желанием повеселить, становится более осознанной и адресно направленой тем, кто способен её оценить. Может Даша, когда я ее прошу сложить  нормально вещи  в шкафу, выложить их на кровать, но не складывать а зарыться в своих платьях, куртках, разных штанах со смехом ждть, когда я войду к ним в комнату. Я говорю: "это что за секонд хенд!".  Дальше пока она складывает вещи, мы вместе с ней смеясь развиваем мысль, как она станет директором сети секонд хенд.

Изменения происходят у неё в эмоциональной и психологической сфере: Даша задумывается о поведении своих родных, критично начитает воспринимать мотивы их поступков. Милая, симпатичная девочка с хорошим чувством юмора, она все же постоянно прибывает  в очень грустном состоянии, изредка чередуя его подчёркнуто – радостным .

Она, как и Аня, постоянно старается быть рядом с стоящим у меня на столе телефоном и преодолевая стеснение, снова и снова просит разрешения позвонить. Номер телефона один и постоянный, также, как постоянен ответ на другом конце провода: « Его нет дома».

«Он» – отец Даши, действительно редко бывает дома .Водитель -дальнобойщик – этим всё сказано. Но никогда у нас не обсуждается тема – кто отвечает по телефону Даше и почему уж всегда так одинаков ответ. Дело в том, что у папы другая семья, он воспитывает других, не своих детей, которых раздражают Дашины звонки.

Кто – то  из сотрудников сказал  девочке, чтобы она попросила папу почаще приезжать к ней, тогда его не лишат родительских прав. И вот, теперь Даша, волнуясь, каждый раз заново готовясь к разговору, переживая, дадим ли мы, воспитатели, ей позвонить (А мы то, толком и не знаем в чём дело, считаем, что она хочет потрепаться по телефону с подружками) набирает один и  тот же номер и слышит тот же ответ.

Я тоже преодолеваю неловкость оттого, что вторгаюсь в чужую жизнь и спрашиваю, наконец: «А, зачем тебе так срочно понадобился папа? Освободиться, сам позвонит».

Даша очень закрытая девочка, но на этот раз она мне нервно и сбивчиво стала объяснять причину, по которой ей надо срочно поговорить с папой. А ещё ей срочно надо пятьдесят рублей на подарки мальчикам к 23 февраля. Она не хочет говорить в школе, что находится на государственном обеспечении и это обеспечение не подразумевает участие в классных денежных сборах. Учителя раскидывают все расходы на экскурсии и пр. домашних детей.

В конце рассказа Даша заплакала. В это время в  дверь постоянно заходили другие ребята со своими просьбами и желаниями поговорить. На мягкие мои просьбы подождать, эгоистично пытались коротко изложить причины своих приходов, просовывали в закрываемую Дашей у них перед носом дверь, свои тетради с выполненными домашними работами.

Я дала Даше пятьдесят рублей на неопределённый срок, зная её щепетильность , просила не переживать и не пытаться мне их отдать в скором времени. Закрыв на ключ дверь, я рискнула, может быть преждевременно, сказать Даше о том, что после показа её по телевидению в передаче  «Домашний очаг», было нам переадресовано с телевидения много телефонных звонков людей, желающий  помочь именно этой девочке.

Нам  сотрудникам приюта, совершенно ясно, что папе она не нужна, он этого не скрывал от специалистов по соц. работе при разговоре с ними. Необходимо уточнить захочет ли четырнадцатилетняя Даша знакомиться с новой семьёй.  Раз  получился такой разговор, я сказала: «Дашуля , я тебя умоляю, не надо плакать о будущем, оно неизвестно ни для кого из нас. В жизни очень много разных неожиданных поворотов тем более у тебя. Вот, сейчас, в одном из многочисленных домов  может быть, тебя ждёт  свой, другой письменный стол, за которым будут сидеть твои дети и внуки в последствии». Я пыталась придать лёгкость нашему разговору, Даша также полушутя ответила мне: « Да кому я нужна, Елена Сергеевна». Ей самой, видимо, жутко стало от этих слов и она, заплакав, открыла дверь торчащим из неё ключом и вышла. Потом закрылась в своей комнате, скрываясь от уговоров девочек и любопытства парней, и просидела там наедине с собой минут сорок.

Очередной приезд телекомпании «Домашний очаг» совпал с тем, не редким событием , когда наша девочка, Дашечка ,как она сама себя любит называть , готовила ужин.  Телевизионщиков  сопровождала зам директора  по соц работе приюта, она обратила их внимание на девочку, почти свободную от уз биологической семьи. Дашу  засняли не только во время работы на кухне, у неё взяли интервью, показали её  в комнате, где она проживает вдвоём с Аней. И почти, было ушли, но почему – то , как раз тогда, когда Даша развешивала уже бельё в сушилке ( что то вдохновляло её в этот день на труд) вдруг появились снова люди с камерами. Я не видела, какая получилась телепередача, но говорят те , кто видел, что  был не корректный момент со стороны известной в приюте личности. Показали нашего мальчика – очень симпатичного  – после рассказа о нём и предложения заинтересованным лицам звонить, следует фраза:  «Мальчик здоров, лечение не требуется»…

22.02

Сегодня, должна состояться встреча Даши с  одной пожилой парой, которая после просмотра телепередачи очень настаивала на знакомстве с девочкой. Мы знаем о них, что они спортсмены; мужчина преподаёт в институте им. Лесгавта, оба (что интересно – обычно только бывает одна жена) посещают филармонию; дни рождения великих поэтов, отмечают как свои; литературные вечера, театры и музеи города посещают чаще, чем магазины.

Вот и сегодня они приехали позже, так, как женщине , не смотря на нездоровье , необходимо было присутствовать в доме-музее А.С.Пушкина на вечере, посвящённом его памяти.

Даша, в предварительной беседе с Таисией  Игнатьевной  дала согласие на встречу с этими людьми. И, вот, сейчас, я попросила девочку одеться поприличнее. Она своим  обычным шутливо-распевным   тоном сказала: «Ну ладно, Елена Сергеевна, так и быть», послушно удалилась в комнату и вернувшись от туда в чуть менее растянутой кофте, чем была до того и уже без торчащей из под неё небрежно, нижней футболки, спросила тоном человека, сделавшего мне вынужденно большое одолжение: «Ну что, так хорошо?». Я попыталась, было заверещать: «У тебя же есть очень красивые блузки…», но остановилась под её взглядом, означающим «Ну, тогда я вообще…». Я продолжила: «Ну, а  впрочем, мы готовим ужин, у нас рабочая обстановка. Нормально ».

Напряжение ожидания, которое, я чувствовала, испытывает Даша, передалось и мне.

Мы готовили плов и наша беседа становилась всё менее непринуждённой по мере приближения к нашей кухни ,супругов, для которых была устроена предварительная экскурсия по помещениям приюта. К моменту, когда Анна Георгиевна распахнула дверь нашей кухни, со словами: « А вот здесь наши старшие ребята сами готовят себе ужин..» ,мы с Дашей уже молча обе раскладывали по тарелкам и ставили на стол наш аппетитный плов.   Смущённые, очень напряжённые, пожилые люди смотрели  только на Дашу, рассеянно отвечая  шумно восхваляющей нашу жизнь  Анне Георгиевне.

Дарья срочно увеличила темп раскладывания приборов на столе,  Её  в  этот ответственный момент, занимал только вопрос скорейшего накрытия  стола, хотя выскочившие из комнат на шум незнакомых голосов, ребята прислушивались к беседе, в надежде на участие в ней. Когда была произнесена фраза: «А вот это наша Даша» , девочка слегка улыбнулась, взглянув на мгновение в сторону гостей.

Было решено, что гости посидят пока Даша ужинает, а потом они смогут побеседовать в комнате девочек.

Супругам на вид лет по шестьдесят, лица добропорядочных граждан, причёски, стиль одежды, а значит и образ мышления, образца шестидесятых годов. Ностальгические чувства вызывают у меня шестидесятые годы, но даже и я, в свои сорок, хотела бы двигаться вперёд – в продолжение своего развития,  не смотря на  наступающий период прогрессирующего  увядания. А поймёт ли такую верность  славному периоду хрущёвской оттепели, Дарья? Вот в чём вопрос.  Поужинав , Даша уткнулась мне в плечо: «Ой, Елена Сергеевна, мне страшно. Болейте за меня».

«Даша, относись к этому легче, веди себя искренно и естественно»– шепнулая ей.

Девочка уединилась с претендентами на роль будущих родителей , в комнате.  Я время от времени заходила  в комнату –  то для того, чтобы предложить ещё один стул; то для того, чтобы попросить показать выполнение дом .задания  беспардонно усевшуюся ( а может наоборот помогающую общаться  Даше с незнакомыми людьми )Анну.

Даша показывала фотографии своих бабушки, прабабушки, дедушки, жены дедушки, папы и естественно себя в детстве и в разных ситуациях в приюте, в том числе фотографии, запечатлевшие поездку на  юг с приютом этим летом .

Вот Даша совсем маленькая, ей лет пять, она выступает на сцене у нас в приюте. В этом же возрасте мы видим её в обнимку с бабушкой на хорошо разработанном садовом участке .Пока была жива бабушка, Даша жила с ней, но посещала дневной стационар приюта. Питалась там, делала уроки, участвовала в праздниках, ездила с нами в лагеря летом.

Гости  провели в комнате девочек больше часа, они рассматривали  фотографии очень внимательно, находили в родственниках Даши общие черты со своими какими то сёстрами и дядями.  Общение получилось сразу, как мне показалось, непринуждённым и обоюдно интересным для всех.

Показ фотографий вообще  заслуживает отдельной главы, как средство, дающее толчок к искренности в общении малознакомых и незнакомых людей.

После ухода гостей, настроение Дарьи, если так можно выразится, было порхающе – летающее. Когда она в очередной раз пролетала мимо меня, шутя на ходу со всеми, кто встречался на пути, я спросила

– «Ну как?»,

Даша остановилась, развернулась ко мне и изрекла :

–  Ну что? В общем  так. Они оба спортсмены, преподают в общем где то там. Ну это не важно. У них есть два кота. Они много ходят в разные там  му..зеи. Скоро мы с ними поедем в этот, как его …Эрмитаж…Ну в общем я пошла в медпункт на ингаляцию.

Мне показалось, что Аня и новая девочка Ира  завидовали Даше . Вечером  перед сном я сидела у них в комнате. Аня  попросила. Чтобы я ей помогла написать в суд заявление о том, что она не возражает против лишения родительских прав её мамы. Соц работник Нина Леонидовна тоже переговорила с  девочкой по этому вопросу и сейчас мы решили  оставить написание  текста до следующей моей смены. Время позволяет.