Первый приют

Психолог так внимательно слушала. Так сочувственно смотрела. Хотелось ей как то всё,  всё объяснить. Но не только Ира но и, наверное, никто никогда не сможет в рассказ о себе вместить все чем жил, когда и какие чувства испытывал, у каждого свой основательно запутанный клубок разных наблюдений переживаний и сопереживаний, чувств и эмоций. У всех  есть истории, которые трудно рассказывать и в каждой семьи имеются и тёмные и светлые моменты. Делиться своими историями непросто, но слушать их зачастую не менее трудно если нет эмоциональной эмпатии. А Екатерина Петровна из тех, кто понимает как нуждаются дети и в сочуствии и в похвале, а она искренне испытывает симпатию к каждому. Беседы ведёт в тёплой и доверительной атмосфере, располагающей к общению. Поэтому всегда дети радуются ее приходу, просилятся к ней на консультацию по любому поводу.

А в клубке воспоминаний Иры и рассказы бабушки о блокаде Ленинграда, слово блокадница, следовало неотступно, когда она была жива. Подруги настоящие,  родные это только те, с которыми вместе  работали в мастерских во время блокады. Перешивали обмундирование для военных, ремонтировали  каски.   Книги  интересовали бабушку  о войне и о блокаде. Фамилии Жуков, Рокасовский, Молотов она произносила с таким благоговением, как будто это имена святых.  Стихи  Ольги Бергольц, зачитанные  книги «Сквозь всю блокаду», «900 дней» хранятся и после её смерти как реликвии. Рассказывали родители, что очень долго стояла  бабушка на очереди на получение квартиры, а потом после перестройки, оказалось, что новую квартиру их семья может  только купить. Проживали  в одной большой комнате в коммуналке . Кто-то посоветовал и отец устроился водителем лесником в Приозерское лесничество. Ему  выделили  для  семьи  однокомнатную квартиру. Он  водил   грузовую машину, потом даже удалось купить списанную.  Родителям  очень хотелось  в период  активной агитации к созданию  фермерских   хозяйств и обещаний поддержки таковых  заняться  разведением  скота. Большой, необозримый , бывший финский хутор был арендован ими почти без проблем. Антикомаринные шапки , резиновые сапоги  всё лето, в любую погоду, осенью, весной  работа, работа. Больше пяти лет отец Иры в выходные дни и вечерами после работы вырубал кусты для дороги и под сенокос, приводил в порядок  территорию вдоль просеки.  Жили  впроголодь, но нанимали  экскаваторщика копать  канавы, наращивая дорогу  пятьсот метров от  шоссе до участка; грейдер чтобы выравнивать её.  Смысл всех переживаний, обсуждений, ожиданий старалась понимать ещё совсем тогда маленькая девочка Ира. Сама она всегда тоже была задействована в работе –  посла овец и коз,  помогала на сенокосе, полола огромные для неё сорняки старательно подкапывая  их лопаткой. Злополучные пятьсот метров, пятьсот шагов  выкладывали камнями. Отец подъезжал к скалам , по деловому  пробовал   на возможность поднятия  покрытый  мхом и ушедший в землю огромный  камень, упорно пыхтя и погрузив  руки около камня сквозь мох  в землю  и наконец  выворачивал его, опрокидывал  и с  красным от напряжения лицом    медленно перешагивая через кочки нёс к кузову .

– Стой, я поддержу , надорвёшься дурак, зачем такой огромный то хватать – суетилась мама.

–Вон ,с дороги! – отвечал отец.

Почему то каждому хотелось  удивить  скоростью своей работы  возможностью  переносить больший по  объёму  природный строй материал,  и каждый заботился о другом:

– Доченька  оставь этот, вон там у куста как раз для тебя кучка  бери по парочке и носи. Зачем перчатки скинула?

– Мне не тяжело. Мне так удобно.

– Оставь – отец побегал к матери и выхватив  ловко у неё  одной рукой  осколок гранита размером с большую кастрюлю  метко запускал его в кузов, и уже двигаясь  к  следующему валуну по грохоту за спиной  убеждался, что  попал правильно.

Сейчас прислонившись головой к холодной казённой стене  Ира вспомнила и почувствовала  вдруг  упругость сидения папиного ЗИЛа, запах бензина и то  радостное настроение  когда  с «добычей» возвращались к своему собственному участку.

Тут же вспомнилось и другое:

– Маш, не хватай камни, на ключи, сдай назад немного – показал на освободившуюся после расчистки от камней  площадку отец.

Мама растерянно встала. Отец крикнул.

– Сять за руль. Машину отгони назад – показал ей широким жестом. – тот валун хочу затащить.

– Что?

Отец бросил ей связку ключей , показал в сторону машины. Мама поймала и положила их себе в карман, постояв немного соображая, продолжила сбор камней.

–Твою мать – отец подскочил, засунул  руку ей в карман, с ключами пошёл к машине, сел за руль , включил заднюю скорость – как всё надоело  идиотка, глухая б….

Мама виновато сжалась – казалось это она поняла.

Камни  везли  на свою дорогу , ровно укладывали их. И так несколько лет в промежутках между другой работой.

А как то, по рассказам родителей, приехал на «козлике» человек деловой , сообщил, что купил землю рядом с хутором. Родители познакомились с соседом новым и единственным, рассказали ему, что требуется ещё  для того,  чтобы провести электричество. Трансформатор  отцу удалось купить недорого, но его регистрация, установка  трансформаторной будки  и  четырёх  столбов  от высоковольтки  дело дорогое и хлопотное. Мужичок (Родители между собой его называли потом Жириновский) много говорил о своих связях, необходимых в этом деле, демонстрировал компетентность. Но приговорка у него была не «однозначно» а «я грешным делом». Было смешно , когда он говорил, например:

– Я грешным  делом  тут – все напрягались, думали, что услышат как минимум криминальные откровения , а дядька продолжал  – заглянул в магазин – проводка, бабина сейчас стоит  около тысячи это значит нам надо, так  ну километра  три до того хутора.. К их трансформатору  подключимся. Твой этот на фиг ,я думаю не нужен. На какой баланс ты его поставишь? Подумал?

– Могут возражать  на хуторе , потери то будут  электричества. – ответил отец.

– Я грешным делом ,  слышал столбы  собираются менять на высоковольтке.  Можно   параллельно бросить провода наши. На эти то  столбы, грешным делом, думаю нельзя  цеплять. Или:

– Я  « грешным делом» подумал, а может нам это  болотце засыпать,  здесь надо то машин  двадцать  отсева  я договорюсь. Комаров будет меньше, дорога короче и развернуться, хоть  можно где-то будет, ото , что так задним ходом  то выезжать или как ты разворачиваешься?  по траве, по камням…? Долбанёшся ещё…Че у тебя как то тут..? Вот здесь бы мост сделал, леса полно вокруг, бросил бы пару брёвен  через канаву на них  ещё штук пятнадцать, скобы вон в сельмаге … Машину оставляешь здесь , так к дому подъезжал бы. Не я «грешным делом», если уж берусь, делаю всё как надо.

Мужичок как Жириновский  размахивая руками  показывал  то на просеку, то на высоковольтку, то на  лес,  рассуждал  быстро , категорично , по деловому уверенно. Отец рядом с ним выглядел бесхозяйственным лентяем.

Мужичок исчез  и долго не появлялся. А через два года наехала тяжёлая техника в том числе и гусеничная и стали по нашей дороге  и по мосту, что всё  таки сделал отец –  вывозить лес  в дождливую осеннюю погоду.  Дорога превратилась в грязное месиво, по ней  ездить стало невозможно. Машину , старенький «Москвич» ( непригодный  ЗИЛ уже давно гнил, ждал большого ремонта и стоял не далеко от сарая)  отец, стал оставлять  за километр до участка  и лесом к своему хутору  стали ходить пешком. Когда приезжали на велосипедах, то с ними по камням шли через лес.

Отец вместе с мамой  и с Ирой стояли в кабинете  лесничихи, когда та одевалась, чтобы выехать на объект, её ждала машина. .  Женщина в шляпке  орала на отца.

– Ты что Волков, о чём ты говоришь?  Какая дорога! На карте нет  никакой дороги! Вы понимаете, для того, чтобы её занести на карту, надо  подняться на вертолёте…Вот если её там  увидят….. Будешь платить за вертолёт? А кто я буду платить?

Отец тихо виновато, говорил, что раньше дорога  была , но не чёткая, заброшенная  после финнов ею шестьдесят лет ни кто не занимался.  Тогда лесничиха  быстро согласилась

– Да, она  была, но предназначалась именно для вывоза леса.

Своего сильного, уверенного отца Ира  не узнавала. Она считала его волевым суровым  и этим объясняла для себя его безжалостность. Козы  часто болели потому, что  он наносил им травмы палкой, если они забредали не туда, собаку не кормил, только угощал иногда, считал, что она сама должна находить себе пищу и быть злой. А перед лесничихой стоял человек  с лицом обиженного ребёнка, он топтался на пороге в непривычной для него  городской одежде.

Отец стал всё чаще носить литровые баночки козьего молока на продажу  для отдыхающих  на тур базе сам, а не посылать Иру  за полтора километра. Мама становилась всё более раздражительной. Государство требовало от родителей  какие то деньги , налог от дохода с фермерского  хозяйства.

Как объяснить всё  этим нарядным людям а этом  «Фламинго»  – они хотят  знать о  ней что – то , но им нужны ответы на вопросы, они делают быстрые выводы о её  родителях и о ней и эти выводы  и сейчас очень обидные, а  если им рассказать про коммуналку бабушки или про  сельскую жизнь,  ещё больше будут презирать.

Им всё ясно, они постоянно говорят «Ясно».

– Отец, говоришь, болен?, Чем болен?

– У него сосуд, который вот здесь  – Ира  рукой касается шеи сзади – он не поставляет кровь к голове..   к мозгу.

– Я я.я .сно.

Или :

– И где же вы зимой, козлёночка выхаживали?

– Дома, у печки, ему там сделали загородку….

– Что в городе? Прямо в квартире?!

–Да.

– Я..я..ясно.

Загадочное, многозначительное и обидное «Ясно», очень отличается от  жалкого  папиного «ясненько» в разговоре с начальством.

Вот у Кости всё прекрасно, он гордится своим отцом  спортсменом.

––

– Громов ! Давай за швабру берись. Сейчас помоем .. Ира, тоже вставай , хватит рассиживать, мечтать. Завтра  тебя на верх поднимут –  прервал мысли голос  медсестры.

– Здорово – обрадовалась  Ира , я тогда сразу вещи буду складывать в  пакет – А  у тебя фамилия  Громов  разве?– обратилась она к Косте  –  Так  твой папа сегодня приезжал.

А потом неуверенно добавила, соображая, что наверное не надо было этого говорить

– А ты вроде не уходил никуда?....И к тебе никто не……

Глава 4

День рождения Ани

Дневник

11/02/1999

День рождения Ани. Девочка очень взволнована, возбуждена (это слово у неё вызывает сдержанный, осуждающий смех взгляд на меня, как на человека, тем более воспитателя! способного так не прилично выражаться в обществе).  Как всегда  возвратись из школы, с радостным криком Елена Сергеевна!!! Бегом бросилась ко мне обниматься. Поцеловала меня в щеку.

Мы с Таисий Игнатьевной с утра ходили покупать подарок для неё. Остановились  на альбоме и шампуне. Всю неделю до этого обсуждали, время от времени, вопрос – что подарить. Было принято  однозначное решение – серьги.  При поиске подарка никто из нас не находил ничего подходящего на заданную сумму. То, что нравилось, стоит дороже. Рискнуть же выйти за пределы невесть откуда заданной суммы 120 руб. никто не решался. Теперь же, вдвоём с Игнатьевной, мы не задумываясь выложили на подарок 180 руб.

Простое решение дарить обоюдно  подарки нашим воспитанникам от воспитателей,  соц. работника  Нины Леонидовны  и психолога Екатерины Петровны  пришло не сразу. До этого года мы в своей группе  вручали ребятам и девчонкам нашим при разных обстоятельствах, каждый свой небольшой подарочек. Они разнились по стоимости, по  вкусу, по степени ответственности в подходе к покупке, по отношению к имениннику, и проч.

Когда у киоска наши с Игнатьевной глаза вдруг одновременно уткнулись в симпатичный альбом для фотографий, решение тоже было принято одновременно. Обе мы вспомнили, что у Ани в беспорядочном состоянии хранится огромное количество семейных фотографий. Аня очень ими дорожит, пересматривает по много раз. Она расставляет теперь, спустя год после того, как сбежала от мамы, её портреты по всей комнате с понимающего согласия соседок по ней.

Череда фотографий, на которых очень милая, симпатичная, копия нашей Ани брачуется законным браком в торжественной обстановке  с разными, но тоже симпатичными молодыми людьми, очень отдалена от реального образа беззубой неврастеничной алкоголички, с которой я один раз общалась в стенах приюта.

Ребята и девчонки, возвращаясь из школы, «зависают» над моим столом, опираясь руками  на него. Денис бойко, не на минуту не сомневаясь, что мне это интересно   рассказывает юношеским баском о своих делах и успехах. Катюха игриво, выразительно смотрит, ожидая с нетерпением моих вопросов. Надюшка трогает по очереди каждую вещь на моём столе – тоже ждёт вопросов и её усыпанное прыщичками лицо  краснеет от каждого и любого из них, начиная с «Как дела?».

Я показываю им приготовленную Таисией Игнатьевной самопальную, большую поздравительную открытку, на которой уже нет места для написания новых пожеланий. Предлагаю девочкам ухитриться и втиснуть свои теплые слова между размашисто написанными, но искренним  напутствиями взрослых Олежек приходит в воспитательскую из свей комнаты. Он поднял своё длинное худое тело с  кровати чтобы посидеть напротив воспитателя  в  кресле, пряча глаза, стараясь не привлекать к себе внимания, но что – то   тянет его потусоваться со всеми. Так Олег себя ведёт всегда, но сегодня у него есть причина  оставаться в тени – он подвел меня утром.                            Игнатьевна при передаче смены рассказала с сомнением, что  Олег  неважно себя чувствовал с вечера, а утром, дескать, ему совсем стало плохо – тошнота, головная боль и т.д. и т.п. Недуг совпал с ответственной сдачей тщательно подготовленной Ниной    Брониславовной   с Олегом  работы – устного перевода по английскому яз.  Подозрение что парень струсил и пытается оттянуть кульминацию неприятной длительной истории отношений с преподавателем английского языка, имеет право быть т. к. и раньше, ссылаясь на нездоровье, Олег отлёживался во время ответственных уроков в школе, а за тем, очень бодренько проводил вечера в приюте за теннисным столом  или у компьютера.  Раньше для  него вообще не существовало предмета под названием «английский язык». Когда его  одноклассники двенадцатилетки расходились по группам, наш пятнадцатилетний Олежек спокойно уходил на перекур. Позже он объяснял это тем, что во первых у него не тот учебник, он ошибся при покупке, во вторых он там, на уроке ничего не понимает. Когда это обнаружилось, были мобилизованы все воспитательские силы, подключилась психолог – терпеливые длительные занятия с Олегом принесли свои плоды, он начал что – то понимать, стал учить самостоятельно слова, проявляя при этом упорство. Скорее всего, причиной сегодняшнего заболевания является страх  публичного произношения английского текста перед классом.

Уходя с Таисией Игнатьевной  за подарком утром, мы обе накрученные, категорически отказавшейся верить Олегу директрисе по воспитательной работе, Глафире , настоятельно потребовали от него, чтобы он поднялся с кровати и пошёл в школу к третьему уроку. Олег обещал. И когда я с подарком вернулась в приют, Олега не  обнаружила в комнате, восприняла это как послушание и с чистой совестью принялась делать салат из приобретенных только, что в магазине продуктов  для вечернего празднования дня рождения.

Через некоторое время  я услышала  громогласные возмущения Глафиры  Андреевны в адрес Олежки и его тихие, бубнящие оправдания. Голос директрисы  звучал на лестнице, а за тем быстро стал приближаться в мою сторону,  как я и предполагала, и начала при первых звуках её голоса строить мысленно цепь оправданий. И когда она, гневная женщина с несколько комичной внешностью начала задавать мне прямые вопросы, любые ответы , на которые , мы это обе понимали, могли только подчеркнуть мою несостоятельность как воспитателя – я стоя перед ней с разделочной доской в руках,чувствовала себя на этой доске, и тоже, как  Олег, что-то  бубнила в ответ.

Упрёки, наверное, были справедливы – я должна была  убедиться в уходе Олега, проверив наличие зимней обуви на ногах и сменки в пакете,  и проч.

Спустя время, когда ко мне уже присоединилась пришедшая из школы Настя, пришла Глафира Андреевна  с бумагой в руках и грозно обратилась ко мне по имени. На мой игривый вопрос: «Я в чём – то провинилась Глафира Андреевна?», она забежала на кухню, взглядом выгнала Настю и заговорчески  зашептала: «Я написала приказ о лишении премии  Таисии Игнатьевы – почитайте – протянула мне, бумагу и увидев моё лицо, поспешила успокоить – это так для Олега. Я хочу, чтобы он узнал об этом, понял, что за его прогулы будет наказан воспитатель. «Я ответила: «тогда напишите и меня, я ведь утром не выгнала его к третьему уроку».

Глафитра А, одержимая своей очередной идеей – фальшью, велела мне, позвонить ей по местному телефону когда все вернутся из школы.

В её коварные планы, конечно, не входило проверить благородство Олега, его порядочность. Она сама очень далека от этих понятий, не употребляет в воспитательном процессе этих слов и не проявляет этих качеств. Педагог с большим стажем, она прекрасно обходится без них.

Олег абсолютно лысый, нет, не бритый, а лысый пятнадцатилетий подросток .О нём, как  и об  большинстве  наших воспитанников можно сказать: Он очень много пережил в своей небольшой жизни.  Но череда переживаний от  бед этого парнишки привела его к новой беде – облысению. Для очень скромного,  ребёнка  подобная метаморфоза внешности  – трагедия, которая , по слухам, чуть не привела его к суициду. Ни кто из сотрудников «Фламинго» не уточнял у  разговорчивой, общительной бабушки Олега, что помешало осуществить подростку задуманное, но каждый понимает, что отношения с ним надо строить особенно бережно. У парня отца не просто убили. Его расчленили. В ходе расследования убийства, части тела находили постепенно и каждый раз приглашали родственников на дознание…

Бабушка Олега по папе, в очередной приезд из города Талина, рассказала мне историю их   родословной.

Дворянский род – отец  бабушки имел до революции несколько заводов в Петербурге, далее   эмиграция в Эстонию,  после известных исторических событий.  Так называемые, теперь часто, социальный статус и материальный достаток, наживались заново на новом месте. Дети, в том числе бабушка Олега нашего, все  получили хорошее образование, воспитали своих  детей. Ряды товароведов, моряков, бухгалтеров города Талина пополнили потомки бывших Петербуржцев  дворян  из рода Ожеговых предков.

И, вот, наконец, папа Олежки  курсант Мореходного  училища города Таллинна,  женился на симпатичной девушке из так близкого сердцу семьи, города Ленинграда. То, что родители невесты увлекаются водочкой, конечно, настораживало, но уверенность, почерпнутая из сказок, в том, что добро должно победить, помогала в принятии решения в пользу чувств сына.    Мягкие попытки перевоспитать, начавшую потаскивать из дома ценные вещи, молодую жену, привели к неразрешимым конфликтам, так, как получали далеко не мягкий, а неожиданно лживый и нецензурный отпор.    Рождение ребёнка, (нашего Олега) препятствовало  принятию решения о разводе его отца с его мамой, не смотря на то, что по наблюдениям  приходящих всё более в ужас, родителей, круг друзей молодой жены, становился и кругом друзей мужа. Не знаю во что они, эти друзья втянули молодого моряка, но последующие события  перевернули так же , как шторм  в море  меняет тёплую поверхность воды на ледяную, так и  ровную, спокойную полную надежд и устремлений жизнь,  всех членов семьи: и тех, кто много уже испытал  на своём веку, и Олега, достигшего к тому времени тринадцатилетнего возраста , на борьбу с страданиями наполненную , нервными хлопотами и  болезнями .    До того, как попасть к нам, Олежка  жил в основном у бабушки  в Талине. Удовлетворялись и требования, видится с ребёнком, начинающей пить, но не лишённой родительских прав матери. У Олега было в этот период два разных, по сути, дома. Теперь у него три дома, включая наш приют. Мы самые главные. Можем отпустить на выходные домой, а можем и не отпустить если:  1. нет справки из Муниципального совета о их знакомстве с условиями  проживания  очень увлекающейся порочной  мамы 2. если наш соц. работник Нина Леонидовна  сочтёт, что пребывание также  в квартире бабушки по маминой линии, на данный период не желательно для ребёнка, 3. если мы, паразиты, воспитатели не отпустим Олега по причине неуспеваемости его в школе. Других проступков у него не бывает, почти, а  возможность отпускать или не отпускать нашего любимчика к его маме это  наш единственный рычаг, позволяющий подтягивать успеваемость пятнадцатилетнего парня, с трудом обучающегося в шестом классе. Классическое заявление Олега , передаваемое из уст в уста среди взрослых: «Ну что вы ко мне пристаёте постоянно. Я никогда так мало не прогуливал школу, как  теперь, когда живу в этом приюте, а вы всё не довольны», характеризует весь его прошлый опыт получения знаний.

Благими намерениями выстлана, как известно, дорога в ад. Я позвонила Глафира и сообщила, что все собрались. Глафира при всех вслух прочитала приказ о наказании воспитателя. На Олега было страшно смотреть, после того, как перед ним была искусно разыграна, коварной  Глафирой, сцена прочтения строгого приказа. Получилась роль удивления и у меня очень натурально, поскольку, я действительно была  расстроена и растеряна оттого, что принимаю участие в деле не благородном. Моё удручённое состояние усугублялось по мере того, как я, поглядывая на Олега. Взрослые знают что дети в таких случаях активно и демонстративно перед воспитателем клюют тех, кто виноват в любом его огорчении . Не знаю как в других заведениях, но в у нас в конфликте педагог- ребенок, все яростно на стороне взрослого. Олег сначала застыл минут на пятнадцать, взявшись за лысую голову и уставившись в одну точку, а потом удалился в свою комнату, где пролежал с подушкой на голове весь вечер.Я не знала чем его успокоить, сказать ,что просто перед ним разыграли спектакль,я не могла.

День рождения Анечки прошёл, как и почти все наши дни рождения, в переменных состояниях всех детей. Веселью, тщательно стимулируемому моими  шутками за столом,  предшествовали не только  Олегово  отчаяние , но и Анины рыдания после визита её мамы. Пообщавшись с долгожданной своей, девочка с распухшим от слёз лицом  пыталась мне объяснить, что она не может зашить ту рваную шубу, которую  давно привезла из дома. Мама на этот раз приехала трезвая и поэтому её встреча с Аней состоялась они посидели вместе в холле и в комнате девочек, а потом погуляли на улице. .Там то  мама в день рождения дочерри закатила  истерику из-за того, что та не носит старую шубу.  Уверенная, что мамины обвинения справедливы, Аня потом рассказывала мне обо всех своих попытках заклеить и зашить дырки. Еще с гордостью показала мамины подарки –  мельхиоровые серьги,  требующие ремонта в ювелирной мастерской и пакет с фруктами, доведёнными до совершенно гнилого состояния. Пёстрый, чёрно-жёлтый  банан был единственным, светлым пятном в пакете, наполненном тёмным месивом из начинающих портится яблок.  Мама, с ее слов, наконец устроилась на работу. На этот раз её приняли на овощебазе. Скорее всего, мама ходит на базу за просрочкой. Аню уговорила не есть эти фрукты, своих разнообразных в нашем приюте много.

Накануне к Ане приезжала бабушка по папиной линии, поэтому девочка щеголяет,  уже два дня, в новых джинсах, а на нашем праздничном столе, по мимо испечённого  и украшенного самой Аней при помощи и по инициативе конечно  Нины Брониславовны торта, красуется тарелка с  аппетитнейшими  пирогами.

Вечером, во время мытья посуды, Олег сосредоточив на струе воды из крана свои вечно тревожные  зрачки в окружении белых ресничек,  сказал мне, что ему надо уходить из приюта. Спросил можно ли ему перейти жить к маме. На мои слова о том, что такой переход надо оформить, а для этого потребуется получение разрешения от разного рода организаций, занимающихся детскими судьбами, спросил: «Почему маму хотят лишить  родительских прав? Она же стала меньше пить теперь»– потом, подумав добавил –« Я не смогу здесь больше жить, как я буду смотреть в глаза вам и Таисии  Игнатьевны».

Каждый человек – тайна непостижимая, глубокая. Следует относиться к нему благоговейно, очень осторожно. Не годятся для всех одни и те же приёмы психологического воздействия. Тем более подобные этому очередному Глафириному воздушному шарику, выдаваемому за бомбу.

Встречались у нас  такие ребятишки, для которых  подобная информация стала бы причиной  мстительной радости, кому то она просто  по фиг.  Значит такая манипуляция чувствами рассчитана только на людей ранимых, тонких , совестливых. Ещё парочку подобных приёмов к ним применить, и они пополнят ряды циников.