Четыре жизни миллионера из Парсы

До Суз оставалось трое суток, и верховный маг распорядился готовить ночную мистерию – мистический обряд, чтобы призвать Митру на защиту Ариарамна и всей персидской армии. Царь не поскупился на дары, но верховный маг выбрал лишь нескольких птиц и козла. Распевая восхваления духу Митре, жрец заколол животное и птиц, окропив алым алтарь, и, макнув хлеб в еще теплую кровь, дал вкусить его царю. Хаома – напиток из сока эфедры – стала священной жидкостью, которая должна была скрепить связь Ариарамна с Митрой и дать ему ответы на все вопросы.

– Я ничего не вижу, – сказал Ариарамн, для которого богослужения и мистерии Ахура-Мазде и Митре стали уже привычными за 37 лет жизни.

– Будь терпелив, мой царь, – произнес маг Артиген. – Сейчас ты ничего и не должен видеть. Все произойдет после того, как ты ограничишь связь с этим миром. А лучшая для этого возможность – сон. Все ответы, что даст тебе светлоликий Митра, оставь себе. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. Засыпай без ожиданий. Позволь духу проявиться, не мешай ему своими мыслями и переживаниями.

Сон не шел. В голове, словно змеи в закрытом кувшине, пожирая друг другая, наползая и кусаясь, шевелились мысли. Ариарамн из глечика[3] налил себе полную чашу хаомы и осушил ее, следуя завету Артигена – выпить полный глечик, если царь не сможет уснуть.

– Митра придет к тебе тогда, когда будет готов сам, и тогда, когда будешь готов ты. Отпусти мысли, успокой их. Ты можешь держаться царем при своих воинах, даже бессмертных[4] ты можешь обмануть, но не меня, – сказал ему Артиген после мистерии.

Пряная, слегка горьковатая жидкость пролилась в нутро, заставляя царя буквально вылететь из потока своих мыслей и почувствовать каждую частичку тела. Она не обжигала, но проясняла разум. Тем она и нравилась царю. Сейчас хаома прочищала мозги лучше вина.

Царь развернулся, отошел от стола. Его ноги неожиданно подкосились, и всем телом, не издав ни единого звука – как птичье перо опускается с неба на землю, – царь рухнул на пол своих походных покоев. Взгляд заволокло чернотой, однако Ариарамн оставался в сознании.

«Действует!» – развеселился царь. Хаома была все-таки крепче вина и после половины глечика ударила в голову посильнее питья любого царского застолья.

Чернота никуда не уходила, и мысли Ариарамна стали полниться раздражением и недовольством. Он готов был ждать прихода верховного Ахура-Мазды, но Митра… Этот младший дух должен был сам приходить к великому царю царей.

Ариарамн вдруг ощутил все тело, а затем почувствовал сильный удар в челюсть – в голову словно врезался настоящий таран. Даже в бестелесном состоянии царь испытал боль, какой не чувствовал никогда. Перед глазами стояла темнота, но даже она стала еще гуще, хотя, казалось, это невозможно. Глаза закатились, но царь удержал внимание усилием воли. «Все, как предупреждал Артиген», – подумал Ариарамн. Сознание после удара стало ясным и чистым, словно за секунду закончилось действие хаомы.

В темноте сознания проявился силуэт, очень напоминающий старика, пришедшего к царю перед штурмом Солариса. И все-таки этот человек был другим, потому что выглядел растерянным.

– Солнцеликий Митра! Приветствую тебя и благодарю, что принял убитых птиц и козла, – сказал Ариарамн.

– Митра? Закололи козла и птицу? И все ради того, чтобы встретиться со мной? Стоило ли убивать для этого животных?

– Да, о великий Митра. Жертвы принесены, как ты и просил.

Дух задумался. Ариарамн смотрел на фигуру в длинном одеянии. К нему являлись образы божественных посланников и раньше, но этот был каким-то… другим. Более настоящим, реальным, даже живым и вместе с тем словно менее божественным.

– Митра, я воззвал к тебе, чтобы обрести благословение в походе на Сузы, главный эламитский город, который мы собираемся сделать частью великой Персидской империи.

– Прекрасно! – только и ответил дух солнцеликого, а потом спросил: – Какой сейчас год?

Ариарамн ответил и удивился тому, что дух задумался еще сильнее.

– Так, ты знаешь, э-э-э… – начал было дух, а затем спросил: – Как тебя зовут?

– Я царь царей Персидской империи Ариарамн из династии Ахеменидов.

– Хорошо, приятно познакомиться! Так вот, царь царей, я… э-э-э… Митра, благословляю тебя на этот поход. Раз живой, значит ты все сделал правильно. Продолжай свой путь, а я продолжу свой.

Ариарамн слегка склонил голову в знак уважения и благодарности за совет, а затем услышал, как дух бормочет какие-то непонятные, мало разборчивые слова, словно не на всеобщем языке. Все, что уловил царь, было несколько слов: «квантовое пространство» и «реальность». При этом слова были произнесены с каким-то странным акцентом, словно и не на персидском языке. Странно, что он вообще что-то понял.

– Солнцеликий Митра, благодарю тебя за твое напутствие и благословение!

– И тебе я выражаю благодарность, что призвал меня, царь царей, – сказал дух и начал в задумчивости ходить по походному шатру Ариарамна. Все выглядело настолько реальным, что царь даже засомневался в том, что спит.

Ариарамн ощутил, как его тело погружается в воду, а затем его словно выдернули оттуда и бросили вниз с высокого водопада, чтобы затем вновь почувствовать, как уставшее тело принимают воды то ли реки, то ли озера.

– Царь царей, все в порядке! Ты вернулся из своего путешествия, – прозвучал знакомый голос.

– Как я могу узнать, что не остался в чертогах Митры или не посетил чертоги Ахура-Мазды, чтобы остаться там насовсем? Или, может быть, я и вовсе оказался в прибежище Ангра-Майнью?

– Это очень легко проверить, – сказал Артиген, взял большую чашу с водой и плеснул ее в лицо царя. – Твои ощущения сейчас должны быть очень реальными, а вода прохладной. Ни у одного из богов и духов, которым мы поклоняемся или которым противостоим, нет возможности создать настолько правдоподобные переживания, которые проявляются в теле. Все в этом мире начинается с него и им же заканчивается. Теперь ты веришь?

– Не до конца, – сказал раздраженный царь, приходя в себя после путешествия в чертоги Митры. – Артиген, я видел…

– …только то, что должен был увидеть. На все воля солнцеликого Митры и покровителя нашего Ахура-Мазды. Все, что показал тебе Митра, все, что сказал, было только для тебя.

– Хорошо. Тогда труби подъем! Мы идем на Сузы. Я не хочу, чтобы мой родной брат опередил своего царя в этом походе судьбы. Через несколько дней Элам падет, и мы будем праздновать великую победу во дворцах его правителей.

Ариарамн не успокоил внутреннюю тревогу, никуда не ушла душевная тяжесть, но он решил покориться судьбе и воле богов. Будь что будет. Значит, такой путь уготован ему и случится то, что должно. В глазах царя царей бушевал огонь. Даже если ему суждено пасть в бою или проиграть сражение, он хочет сделать это достойно и с высоко поднятой головой и не собирается бежать от судьбы, словно побитый пес.

По лагерю разнеслись громоподобные звуки труб, возвещавших о продолжении похода. Персидский муравейник пришел в движение, обещая в скором времени хорошую битву и красивую победу.

Глава 6. Адвокат: С вершины успеха

Терпкий дым самой дорогой сигары Arturo Fuente медленно плыл по кабинету Виктора Фолтона. Большие окна здания Carbide & Carbon открывали шикарный панорамный вид на Чикаго. Город был как на ладони.

Виктор позволил себе расслабиться после непростого судебного процесса, участником которого он стал сегодня утром. Даже не снимая туго зашнурованные ботинки, он забросил ноги крест-накрест на дорогущий стол из темного дерева и выпал из реальности, прямо в голове в диалоге с самим собой перемывая кости клиентам: «Мистер Олдридж из “Эквитас Глобал” редкостная сволочь. Пытается обмануть не только суд, но и меня! Темная личность. С такими надо быть аккуратнее. Но я готов закрывать глаза на все его проделки, пока он платит».

Виктор посмотрел на чек от «Эквитас Глобал», подписанный лично Оскаром Олдриджем.

«Десять тысяч гребаных зеленых», – подумал Виктор и улыбнулся, но потом снова погрузился в свои размышления.

Финансовая империя «Эквитас Глобал» обвинялась федеральным правительством в создании фиктивных компаний, офшорных счетов и многоступенчатых схем уклонения от уплаты налогов. В процессе расследования выяснилось, что высшее руководство компании может быть вовлечено в коррупционные схемы на уровне первых лиц нескольких штатов, взаимодействуя с государственными чиновниками и даже оказывая влияние и давление на законодательные процессы.

Виктору пока удавалось удерживать федералов от святая святых семьи Олдриджей – целого этажа офисных помещений в здании Чикагской товарной биржи. Тем не менее дела у Олдриджей с каждым днем шли все хуже из-за кризиса, который охватил всю Америку. К тому же сильно подкосил крупные чикагские компании арест Аль-Капоне.

Сам Виктор также ощущал на себе последствия черного вторника. И не сказать, что дела у него шли плохо. Как раз наоборот: суды по банкротствам, реструктуризациям долгов, корпоративным спорам и сокращениям, трудностям с выплатой ипотечных займов и по трудовым спорам – все эти проблемы сами распахивали двери перед успешным и известным адвокатом.

Но была и оборотная сторона – росло число проигранных дел. Федералы лютовали, судебная система трещала по швам, постоянные изменения законодательства и новые регулятивные меры требовали обновлений и пересмотров судебной практики. Виктор вот уже несколько лет жил в неопределенности, занимаясь тушением пожаров по всем фронтам.

Откровенно говоря, он попросту выкипал, словно вода на огне, все чаще мечтая о домике на берегу горного озера. Но жадность и стремление урвать свой кусок не давали Виктору покоя. Он еще не заработал всех своих миллионов. А когда к нему приходит крупная рыба в виде фондов, холдингов, корпораций и жестко подставленных чиновников, глупо уходить со сцены. К тому же он был на хорошем счету у мэра Чикаго – мистера Сермиака и как минимум раз в месяц играл с ним в гольф или посещал званый ужин для самых приближенных.

Виктор ходил по лезвию ножа, подыгрывая мэру, известному своей непримиримой позицией в борьбе с Аль-Капоне и его шайкой. И вместе с тем успешный адвокат ловко отстаивал интересы приближенных к мафии людей. Казалось бы, не подкопаешься к хваткому правозащитнику. Многие знали об этом, но молчали. Знал, кажется, и сам мэр, однако почему-то продолжал оказывать знаки внимания Виктору Фолтону, а тот умело этим пользовался.

Дверь приоткрылась, и в проеме появилась симпатичная головка секретарши, выдергивая Фолтона из размышлений и наслаждения сигарным дымом и переключая его мысли на нее.

«Грейс… и почему я все еще от нее не избавился? Карьеристка, каких поискать, готова, кажется, на все для своего повышения или выгодного брака. Вот поэтому у меня на нее вообще не стоит, хотя внешностью, конечно, ее природа одарила. Если бы не ее отец, успешный владелец агентства недвижимости, который в определенный момент может быть полезен, уже давным-давно на ее месте работала бы как-нибудь Оливия или Дженнифер – без пяти минут выпускница юридической школы…»

– Мистер Фолтон, к вам посетитель, мистер Эллиот. У вас назначено на три часа. Пригласить?

– Грейс, ну сколько раз я просил тебя напоминать мне за пятнадцать минут до встречи?

Помощница стояла и смотрела на босса, хлопая длинными ресницами и стараясь скрыть свою ошибку за милой улыбкой.

«Не умею я злиться на женщин… – подумал Виктор. – Да и зачем это делать? Разве только чтобы они не пользовались моей излишней добротой к ним».

– Я сам выйду и встречу его через пять минут. Предложи ему чай или кофе, – сказал мужчина, и за Грейс тут же закрылась дверь.

Он знал Эдварда Эллиота уже несколько лет. Тот был любителем крепкого коньяка и сигарного дыма, поэтому окно Виктор намеренно решил не открывать. Предприниматель и владелец обувной фабрики, которая много лет находилась под парнями Аль-Капоне. И все бы ничего, но через эту фабрику то и дело проходил трафик разной запрещенки. Виктор уже пару раз вытаскивал пятую точку мистера Эллиота из очень неприятных ситуаций, которые грозили потерей не только фабрики, но и свободы.

Фолтон уже давно пытался раскачать обувного магната на полное юридическое сопровождение всех его дел, которое обошлось бы в несколько десятков тысяч долларов в год. Но мистер Эллиот обращался к Фолтону только в тех случаях, когда припрет нужда, и то в большей степени с подачи околомафиозных структур.

– Мистер Эллиот! Рад вас видеть в добром здравии! – начал с места в карьер Виктор, тут же наливая ему коньяк Remy Martin Louis XIII, который тот так любил. – Какое счастье, что вас сегодня никакие федералы не задержали на производстве.

Фолтон был хитрым и расчетливым человеком, поэтому не преминул напомнить Эллиоту о деле двухмесячной давности, когда с неожиданным визитом на фабрику пожаловали сотрудники Федерального бюро расследований. Только чудо и расторопность одного из рабочих фабрики спасли Эллиота от долгого срока за решеткой и крупного штрафа. Нет, от пожизненного срока и очень крупного штрафа!

Рабочий успел предупредить фабричного финансиста о рейде федералов, и тот недолго думая на свой страх и риск без согласования отправил курьера к Виктору Фолтону со срочной просьбой поддержать их компанию в трудную минуту. В тот самый момент через фабрику проходила крупная партия неопознанных ящиков. Никто не знал, что в них, но все догадывались, что вряд ли что-то мягкое и пушистое.

Виктор успел в последнюю минуту и выявил кучу нарушений со стороны сотрудников недавно основанной службы. Они уже были готовы войти на тот самый склад, где хранились ящики с опасным содержимым, но Фолтон их мягко отговорил, посулив им потерю должностей, рабочих мест и служебные выговоры с занесением в личное дело. Пока федералы ретировались исправлять процессуальные недоработки, опасный груз с фабрики благополучно вывезли. Стоит ли говорить, что на следующий день доблестные служители правопорядка не нашли ничего, а Виктор стал обладателем чека на внушительную сумму?

– Мистер Фолтон, полно вам поминать тот случай. Я и мои партнеры, кажется, вполне щедро отблагодарили вас.

– Это верно. Но я не устану вам напоминать, мой дорогой мистер Эллиот, о том, что ничего подобного не случилось бы, если бы вы работали со мной уже тогда.

– Я как раз к вам приехал с этим вопросом, – сказал Эдвард.

– Весь внимание, – навострился Виктор.

– Я буду готов заключить с вами долгосрочный контракт, если вы поможете мне еще в одном щекотливом деле. Я наконец-то решился расширить свое производство и построить еще один обувной завод. Жителям Чикаго нужно больше хорошей обуви, и я готов их ею обеспечить. Я выбрал место для строительства фабрики, но есть одна проблема. Место занято какой-то развалиной – старый дом старика Гринвуда. Он ни в какую не хочет покидать насиженное место. Там родился его отец, он сам, его дети и внуки, фамильное гнездо и все такое. Что за чушь, ей-богу! Какие-то предрассудки времен неоколониализма. Место уж слишком хорошее для строительства большого производства, которое, я замечу, обеспечит работой несколько сотен человек.

– И вы хотите, чтобы я мягко и ненавязчиво или используя силу закона повлиял на старика Гринвуда, верно?

– Ваша прозорливость всегда меня привлекала, – безэмоционально сказал мистер Эллиот.

– Дайте мне неделю, и я сообщу вам первые результаты этого дела. Стоимость услуг обговорим через неделю. Вам в знак моего крайнего расположения я даже не буду набрасывать лишние пять тысяч долларов за щепетильность и деликатность дела. Считайте это моим вкладом в наше будущее партнерство.

– Вы очень щедры, мистер Фолтон, – сказал Эллиот, допил свой Remy Martin и поднялся с кожаного кресла, переходя на менее официальный тон. – Чего у вас не отнять, Виктор, так это умения ладить с клиентами и выбирать хороший коньяк.

Фолтон ликовал. На старика Гринвуда он найдет управу. Любопытно, что Эллиот не захотел заниматься этим делом, используя грязные методы, а решил все сделать по закону. С чего бы это? Надо копнуть поглубже. Возможно, в деле есть какие-то подводные камни, которые стоило учесть, прежде чем поспешно соглашаться работать с этим обувным индюком.

Виктор жил в загородном доме в самом престижном районе Чикаго. После целого дня в офисе – что бывало редко – Фолтону захотелось размять ноги и пройтись пешком, как он делал это на заре своей адвокатской карьеры. Но слишком неспокоен был город в это время, да и дома ждали дела. К тому же сначала ненадолго надо было заскочить на вечеринку местного бизнес-клуба. Виктор был постоянным участником этих встреч, но в последние годы они стали носить более скромный и даже какой-то подавленный характер – люди обсуждали проблемы, делились слухами и строили прогнозы.

Не то чтобы у Виктора все было исключительно радужно, но он все-таки стремился к тем людям, которые старались даже в ситуации всеобщего кризиса оставаться на позитивном настрое. Которых мог встретить, например, на тех же званых ужинах, которые устраивал мэр Чикаго Антон Сермиак.

Однако Виктор был слишком жаден до слухов, сплетен и новых чеков, чтобы пропускать хоть какие-то предпринимательские сборища. Редко случалось, чтобы он уходил с такой встречи без нового контакта или обращения к нему за помощью с юридическими проблемами.

Виктор сел в свой Packard Twelve – роскошный и стильный авто с двенадцатицилиндровым двигателем, и отправился на встречу бизнес-клуба. Обычно люди его статуса нанимали водителя, но Виктор любил наслаждаться своим богатством и успехом самостоятельно. Ну разве есть радость в том, чтобы торчать на заднем сиденье роскошного автомобиля с мощным двигателем? Не управлять им самому, а доверить это наслаждение другому человеку?..

Пара новых контактов, одно обращение за юридическим сопровождением, коктейли и попытки местных красоток подкатить к молодому и успешному адвокату – ничего примечательного, ничего интересного, все обыденно и скучно. Впрочем, как и все последние годы после наступления Черного вторника.

Виктор Фолтон был человеком компанейским, общительным и умел заводить знакомства, быстро становясь объектом всеобщего внимания. Сегодня все было по-прежнему, но уже не доставляло былого удовольствия.

«Может, стоит завести младшего партнера и обучить его всему, чтобы не тратить свое время на мелкую рыбешку?» – подумал Виктор и отправил эту мысль в список дел, над которыми стоит поразмыслить.

Наконец-то он в своем убежище. Десятый час вечера. Фолтон, уставший, зашел в роскошный дом. Большинство людей его возраста уже обзавелись семьями, но Виктор обручился с успехом, деньгами и статусом, и времени на человеческие отношения у него не было. Да и не сильно он к этому стремился. Мимолетные связи его вполне удовлетворяли. В женщинах недостатка не было, но вот ту единственную, о которой рассказывают в романах и романтических фильмах, Фолтон так и не нашел.

– Мистер Фолтон, доброго вечера! – поприветствовал его мажордом[5].

– Добрый вечер, Грегори! – ответил Виктор.

– Ваша ванна готова, ужин на столе. Надо ли вам еще что-либо от меня сегодня?

– Нет, Грегори, ты можешь отдыхать. Спасибо!

– Доброй ночи, мистер Фолтон.

– И тебе, Грегори.

За старым мажордомом закрылась дверь, и дом погрузился в тишину вечера, плавно переходящего в ночь. Дорогое убранство, кое-где сверкала позолота, большой обеденный стол, дорогая мебель. Виктор смотрел и гордился всем этим богатством, которого не было у 97 % простых американцев. И вместе с тем ему все это в одиночестве дома показалось каким-то неважным и пустым.

– Я успешный и востребованный адвокат! Я успешный и востребованный адвокат! – начал твердить вслух собственную молитву Виктор. – Я добился всего сам! Я успешный человек. Я заслужил этот успех. Никто не встанет на моем пути, а кто встанет, того я смету, как цари древности убирали своих конкурентов.

Дом продолжал стоять в полумраке вечернего света, легко поскрипывая и отвечая Виктору завыванием ветра и другими звуками улицы.

Фолтон ощущал странное чувство – он на вершине мира и вместе с тем совершенно один в темноте богато убранного дома.

«Неужели это и есть плата за успех? Одиночество… – обратился к себе адвокат. – Или просто на меня накатила осенняя хандра? Знаю, чем это лечится! Хорошим виски!»

Виктор принял свой поздний ужин, даже не заметив, что ел. Вкусно, и ладно! Виски и уже немного остывшая ванна, в которую он все же не без удовольствия забрался. И только выбравшись из нее, Фолтон обратил свое внимание на лежащий на рабочем столе белый конверт, который раньше не замечал.

Подойдя к столу, Виктор прочел на конверте – «Маргарет». Его бросило в холодный пот. Он ожидал что угодно, но не встречи с призраками прошлого. Фолтон вскрыл печать, которая была выполнена в виде расправленных крыльев птицы, и погрузился в чтение.

Впервые за много лет Виктор Фолтон вернулся, хоть и в мыслях, к прошлому, которое он считал давным-давно стертым из своей памяти и из жизни. «Глупец… Какой же я глупец, что думал, будто смогу спрятать все скелеты в шкафу. Всего не спрячешь, от всего не убежишь. От правды не убежишь», – подумал Виктор, а затем налил себе еще виски и залпом выпил.

«Может, пришла пора остановиться и перестать бежать, а, Вик? – спросил у себя Виктор и сам же ответил: – Может, все может. Но не сейчас. У меня есть еще три недели, чтобы принять решение. Целых три долбаных недели еще можно жить привычной жизнью, а там посмотрим».

Глава 7. Царь: В тени

Персидская конница ударила во фланг отступающему войску Элама, посеяв в нем хаос. Эламиты в панике убегали с поля боя, что только сильнее раззадорило воинов Ариарамна. Сражение за Сузы складывалось как нельзя лучше. Разгромив главные силы Элама на подступах к столице, Ариарамн сможет уморить город голодом, а потом небольшой отряд проникнет внутрь и откроет ворота для основных сил.

Персидская асабара[6] сеяла смерть и ужас в рядах эламитов. Конные воины перемалывали эламитскую пехоту, неся незначительные потери. Ариарамн был прекрасным полководцем и знал толк в битвах, не проиграв еще ни одной и искусно используя ландшафт местности, разные виды войск и слабости противостоящего ему противника. Эту битву он выиграл еще при планировании, удерживая в резерве рвущихся в бой воинов своего брата Кира, который зацепился за небольшой, но очень кусачий гарнизон эламитского города-крепости. Из-за этого вторая персидская армия сильно задержалась и понесла серьезные потери. Так Кир «позволил» Ариарамну первым достичь Суз и вступить в бой с превосходящей по численности армией защитников Элама.

– Сигнал колесницам вступить в бой! Пусть ударят во фланг отступающей эламитской пехоте. До захода солнца мы должны разметать защитников Суз по окрестностям. Уже сейчас организуйте летучие отряды, которые будут добивать защитников, сжигать деревни и набирать пленных. Осталось совсем немн…

Вдалеке пророкотал мощный горн, заставив царя прерваться на полуслове.

– Немедленно выяснить, в чем дело! – распорядился Ариарамн и сам пошел на выход из шатра.

Ему и без докладов все стало ясно. По развевающимся штандартам персидский царь понял, что Эламу на выручку пришли соседи – вавилоняне и мидийцы.

– Гонцов к Киру! Быстро! Его армия должна скорее двигаться наперерез мидийцам. Вавилонянами займемся мы. И не стоит забывать про эламитов. Они могут воодушевленно поднять головы и выйти из-под защиты крепостных стен.

Тысячи людей и лошадей, десятки боевых слонов двигались навстречу друг другу, чтобы сойтись в одной точке пространства, создавая настоящий хаос на потеху богам. Персидская армия оказалась в невыгодном положении. Ариарамн был в ярости и обещал казнить тех генералов, которые плохо организовали патрулирование и наблюдение за возможными передвижениями неприятельских армий. И он обязательно это сделает, если они переживут этот день.

Армия Кира через несколько часов показалась из-за холма с другой стороны Суз, двигаясь в тыл мидийцам, которым необходимо было спешно перестраиваться, чтобы встретить вторую армию персов. Но… мидийцы продолжили сближение с армией Ариарамна, словно не заметив Кира и его войска. «Неужели…» – в разум царя царей начали просачиваться дурные мысли, которые он гнал от себя, снова и снова направляя гонцов к брату с требованиями немедленно ударить по мидийцам.

Ариарамн изготовился к бою, его тысяча бессмертных также была готова встретить любого неприятеля. Это были лучшие воины Персии, но теперь их оказалось слишком мало. Первая персидская армия была зажата с трех сторон: с севера шло вавилонское войско, с востока наступали мидийцы, которых вполне мог остановить Кир, с запада подпирали Сузы с их гарнизоном. А на юге располагались полноводная река и горы. Часть войска можно было бы спасти ценой позора отступления.

Памятуя о встрече с Митрой, а также о проклятье несчастной эламитки, Ариарамн решил не бежать от судьбы, а встретить ее здесь и сейчас, у стен главного города Элама. Вознеся молитву Ахура-Мазде и вспомнив добрыми словами солнцеликого Митру, Ариарамн оседлал своего коня и изготовился к битве.