Повесть о настоящем Карабасе Барабасе

Ближе к вечеру того же дня, на причал деревни Мелиха, сошла семейная пара зажиточных горожан Борг, а не Борго. Старосте деревни, было всё равно как правильно пишется фамилия новых поселенцев Борго или Борг, рассматривая документы, этот полуграмотный мужчина, увидев знакомые буквы в подорожной грамоте, со слов Микеле записал в книге: – супруги Борг, горожане Рафадали что в королевстве Сицилия, заниматься сельским хозяйством.

Прикупив не очень большой дом, земли с виноградником и оливковыми деревьями, стали заниматься в меру своих сил сельским хозяйством. Нанятые работники обихаживали землю, а вырученные деньги уходили на оплату работников и семейные нужды молодой семьи.

Через положенный срок, Люсия родила славного карапуза, которого окрестили Лукой. Счастье молодых не было предела. Пока Микеле занимался важными семейными делами, Люсия нянчилась с Лукой и радовалась, что она стала матерью, имеет любимого мужа и имеет средства к существованию.

Со временем Микеле Борг, вложил денежки в Валетте, став компаньоном в нескольких небольших коммерческих предприятиях, что позволило ему приобрести рыболовный баркас, нанять рыбаков и в добавок ко всему вести небольшой, но свой собственный рыбный промысел и небольшую оптовую торговлю рыбой.

Так протекали год за годом, Люсия руководила хозяйством помогая мужу, ведь она была грамотной и умной женщиной. Лука ходил в приходскую школу, но основное образование он получал от мамы и отца. К своим двенадцати годам, он отлично говорил на итальянском языке, языке своих предков, немного знал латынь, немного на английском и немного на французском. С упоением читал книги, которые привозил ему отец и потихоньку обучался ремеслу рыбака, выходя в прибрежные воды на баркасе отца, под чутким руководством капитана Николо и под приглядом остальной ватаги.

Так с рыбаками, он научился ходить под парусом, ловить и потрошить рыбу, солить, коптить и готовить её к продаже. Все знания он черпал из неиссякаемого источника знаний – капитана Николо. Этот источник был полон таких знаний и навыков, о которых юный Лука даже не читал в своих книжках. Всё что связано с морем сорокалетний Николо вкладывал в голову Луки.

Ходить ночью под парусом, на слух определять близость берега и глубину побережья по ударам волн о берег, ходить по звездам среди моря, разбираться в способах ловли различных рыб. Он научил Луку крепким морским словцам и оборотам, показал, как потрошить любую рыбу пользуясь своим морским ножом. Ну и конечно же как пользоваться рыбацким ножом не только на промысле, но и в повседневной жизни. И эта жизнь протекала на побережье островов Средиземного моря.

Кочуя с промысла до купцов, живших в небольших городках, а иногда и в крупных столицах островов, рыбаки продавали свой улов прям с лодок, предлагая свеже пойманных дорад, снейперов, ну и конечно же тунцов, придирчивым купцам всех национальностей и вероисповедования. Тут то и пригождалось знание Лукой итальянского языка. Сначала он тушевался в общении с этими прохвостами, но потом, осознав, что от умения правильно ставить диалог, его ватага получит лишние монетки, что для развеселой ватаги, дополнительные денежки, были совсем не лишние. Все имели семьи, жён и возлюбленных. Такая, тяжелая, но в какой то степени независимая жизнь вполне устраивала Луку, ведь несмотря на то, что его семья была довольно таки зажиточная, лишняя монетка всегда находила использование в небольшом хозяйстве Люсии и Микеле.

Так в составе экипажа «Луззи», Лука осваивал законы моря. Он с ватагой рыбаков обошли вокруг Мальты несчитанное количество раз, бывали на Сицилии и ходили к берегам Африки. Улепётывали от пиратских фелюг. Боролись с течением в Мессинском проливе, любовались чудом природы – вулканами Этной и вулканом Стромболи, торчавшего из моря как гора и плюющегося, время от времени камнями, дымом и пеплом. Вот такое «классическое» образование Лука получал от своего наставника.

Только одному не учил Николо Луку, это заливаться вином в прибрежных кабаках и шляться по порочным девицам. Это было строго настрого запрещено Луке под страхом отлучения от борта баркаса с красочным именем «Луззи» и с глазом Осириса на борту.

Этому было своя маленькая причина, и эту причину звали Мария. У Николо было трое детей, а самая младшенькая доченька Мария, всего на два года младше Луки. Вот Николо, однажды и увидел её восхищенно влюбленно застенчивый взгляд, когда она его встречала у причала, направленный на смуглого загорелого юношу, когда тот помогал Николо разгружать лодку.

Придя домой, вечером на ужине в кругу семейства, он как-то из далека, стал рассказывать про прошедший промысел и заметил смущение Марии, когда он рассказывал про Луку. Перемешивая в разговоре всё что мог про удачный лов, хорошую волну и прочие морские приключения, он уже в своей умудренной голове сложил план, как Луку сделать любимым зятем.

Наивный старый морской волк! Лука уже давно положил глаз на Марию и, втихаря, когда никто не видел подмигивал Марии, когда они мимолетом встречались в деревне, а чаще в церкви или на причале.

Люсия же, прекрасно понимала, что придет время и Луку надо отдавать в руки молодой жены. Но что самое интересное, когда Луке было десять лет, она обратила внимание на потенциальную невесту своему сыну. Правильно, и это была Мария, дочка капитана баркаса, который принадлежал семье Борг. Такие были обычаи на её родной Сицилии, что родители подбирали своим детям суженных заранее, изучали семью и их возможности как до брака детей, так и после. И это было в порядке вещей заведено не только у дворян, но и обычных пейзан.

Давно известно, что идиллия не может продолжаться вечно, как то, получив послание от семьи Альчерито, прочитав его Люсия глубоко вздохнула и присев на край стула за обеденным столом, предалась тягостным размышлениям.

Они с Микело постоянно получали весточки с родины, велась не активная, но всё-таки переписка. Дела на родине складывались хорошо, оба семейства Борго и Альчерито имея союз двух сердец протаптывали себе дорожку к финансовой независимости и политической устойчивости.

Так продолжалось много лет, пока сегодня она не получила весть о том, что молодой сеньор Риверо, тот самый Джовани, не добившись ничего по жизни по пьяному делу свалился с лошади и повредил себе здоровье и очень серьёзно. Находясь в болезненном состоянии, он обвинил Семью Альчерито во всех своих бедах, а Люсию особенно, он, потребовал обещания от своих родичей отомстить этой семье, за якобы позор его лично касающийся, а когда родня, в угоду больному, на голубом глазу, не особо и веря своим же обещаниям подтвердила, что да, они устроят какую ни будь мстю этому захудалому роду, Джовани услышав клятвы родни, через некоторое время отдал Богу душу.

А вот это уже было хуже некуда, клятва кровной мести на смертном одре родственнику, да ещё не последними дворянами, означало только одно, кровь должна пролиться, и она прольётся в любом случае.

На Сицилии таким клятвами не пренебрегают. Жалуйся хоть папе Римскому, месть будет исполнена. Благо на острове много желающих заработать на чужой крови, начиная от обедневших дворян, кончая портовыми люмпенами, готовыми зарезать кого угодно за пригоршню монет.

Когда Микеле, приехал домой, Люсия показала ему письмо Чезаре и они долго совещавшись решились на исход.

Так согласно плана, необходимо будет продать дом, хозяйство, баркас, а затем уехать в Валету, где несложно затеряется, ибо фамилия Борг, как это не странно очень распространена на Мальте. Одним Борг больше, одним меньше. Кто заметит.

Но планы поменялись, когда уже в тайно начавшейся эвакуации, как-то к ним домой зашел капитан Николо и помявшись, сидя на стуле за столом со стаканчиком лимонничало, он сообщил, что неплохо бы было об женить Луку и Марию и он готов в свою очередь выдать за неё небольшое приданное.

А вот это уже меняет все планы, – подумала Люсия и Микеле. Они пообещали Николо подумать и дать ответ.

Люсия, как самая быстро думающая, несмотря на то, что она женщина, составила в голове новый план, с которым она поделилась с мужем. Микеле, будучи то же с головой, план одобрил и, через пару дней после недолгих раздумий, они пригласили к себе домой Николо.

Николо ожидал что угодно, насмешек, отказа, или же просто предложения подождать немного, короче оттянуть на неопределенное время, но то, что он услышал его повергло в некоторое оцепенение и небольшой умственный дисбаланс в голове.

Ему было дано родительское согласие на брак Луки и Марии, ему в собственность отписывался баркас «Луззи», дом и небольшие плантации. Но с условием, что он берет себе на воспитание Луку, а когда тому исполниться восемнадцать лет, он выдаст за него свою дочь Марию и передаст имущество, полученное от Люсии и Микеле, своему зятю Луке в виде приданного. Поэтому ни одна из семей, в результате такого брачного контракта, ничего не теряет.

Люсия и Микеле в свою очередь уезжают в Валетту, но об этом Николо должен молчать и говорить, если кто спросит, что он не знает куда они уехали, может и во Францию, а может и на родину, а может и вообще в Англию.

Тайну семьи ему конечно же никто не открыл, а вот обещанием, что если ему понадобится материальная помощь в пределах разумного, он несомненно получит. Ему будут приходить весточки, а за ним будет пригляд, чтобы всё было честь по чести.

Вот так, какая ирония судьбы, – думала Люсия и Микеле. Они сами, на скорую руку поженились, а теперь им надо так же на скорую руку об женить сына Луку, а самим скрыться от соглядатаев Риверо.

Вот такую историю услышал молодой Бартоло из уст деда. Лука же смущаясь в нескольких местах рассказа Чезаре, то же открыл для себя некоторые подробности своей жизни и рождения. Но то что он потомственный дворянин без титула и наследства, он знал давно, мать и отец ему рассказали. Но ему было строго настрого этого факта даже не вспоминать, ибо если он где-то проболтается, жить ему, останется ровно на столько на сколько хватит времени его слова унести на Сицилию, а обратно принести смерть. Это Лука усвоил крепко. Ему не светило никакого наследства от семьи Альчерито и Борго, даже права на герб он не имел, ведь он был сыном деревенских, как бы зажиточных людей Борг. Родители которого переехали развивать своё дело в столицу.

Бартоло, рассказ деда слушал как какую-то сказку, открыв рот удивления. Ему в принципе надо было всё переварить и разложить по полочкам в голове. Ну если что он не поймёт, он спросит у отца. С такими мыслями Бартоло выкинув всю чепуху из головы стал рассматривать переплёты толстых книг, стоявших в шкафу недалеко от стола деда.

– Барти, что нравятся? – спросил дед?

– Ага, нравятся и, по-моему, вкусно от них пахнет.

– Ну так не стесняйся, можешь рассмотреть книжки, потрогать, полистать и даже понюхать – улыбнулся дед.

Бартоло спрыгнул со стула подошел к шкафу и… не смог достать до полки где стояли не самые толстые фолианты.

– справа от шкафа, для таких казусов есть приступочка, поставь её, залезай и смотри что тебе понравится. А ты читать то умеешь?

– Умею – пыхтя перетаскивая уступочку, как назвал её дед, – ответил Бартоло.

Залезши на эту недолестницу, Бартоло взял самую тонкую книжку из тех, до которых дотянулся, раскрыл её и оказался это Атлас известного мира. Напечатанный на латыни, с рисунками морей, материков и прочего, прочего, прочего. Оторвал его от разглядывания атласа голос отца, который сообщил, что надо идти спать, ибо вставать им ещё до первых петухов.

Глава 6

Думы о будующем

Утром, если так можно было назвать время, когда ещё даже не серел восток, отец растолкал Бартоло и, положив ему на кровать одежду дал, понять, что пора собираться. Быстро одевшись, вместе с Лукой, они по очереди помыли лица из керамического рукомойника, вышли в коридор дома.

Там, в темноте уже горели свечи в зале, освещая нехитрую закуску, вероятно оставшуюся со вчерашних обильных трапез, так же, как и вчера, аппетитно разложенной на столе.

За столом сидел дедулька, и привстав с улыбкой произнес – Кавалеры, прошу к столу.

Отец и сын расселись и посмотрев на деда ждали разрешение приступить к трапезе.

Дед, кивнул им обоим, давая как бы своё благословение к трапезе и не торопясь подцепил вилкой небольшую маслину, положил её себе на большую фарфоровую тарелку. Лука и Бартоло не кичась в семье, так же вилками положили себе по куску мяса, по ломтику сыра, а Бартоло, ещё и положил себе на большую тарелку апельсин.

Так, трапезничая и запивая еду прохладным лимонадом, они насыщали свои желудки про запас, ибо переход по морю до дома, предполагался на целый день. К вечеру они должны быть дома. Дед, катая вилкой свою маслину по тарелке, обратился к Луке:

– Внучок, сделай доброе дело. К тебе на пристани подойдут два человека, скажут, что они от Патриарха. Так вот, Лука, они передадут тебе пару тюков, которые ты спрячешь под сети и доставишь в Мелиху. Там к тебе, то же подойдет человек и то же скажет, что от Патриарха. Он же и заберет эти тюки. Постарайся что бы они не попали в чужие руки, в случае чего, просто утопи их в море. Но лучше бы они доехали бы до Мальты.

– Хорошо дед, я так и сделаю, мои люди не подведут, а чужие со мной не ходят – улыбнувшись ответил Лука.

– Ну, Барти, а у меня к тебе небольшой презент, я положил его в мешок с едой кивнув на довольно увесистый мешок, стоявший рядом со столом – сказал дед.

– Деда, а что такое презент? Он съедобный? И как он выглядит? – наивно спросил Бартоло.

Лука и Дедулька одновременно прыснули смехом, смутив при этом мальчугана.

– Всё увидишь и узнаешь, даже потрогаешь и понюхаешь – сквозь смех, еле проговорил дед. – Не торопись, вон тебя ещё апельсин ждет. Знаешь, как его кушать? Я тебе подскажу мой маленький любитель сладкого.

Дедулька взял с тарелки Бартоло неказистый с виду апельсин и стал его очищать от кожуры, виртуозно используя небольшой ножичек. Первым делом, дед взял апельсин в левую руку, держа его в прямых пальцах по коружности, а потом ножичком принялся снимать кожуру по спирали, немного подкручивая фрукт удерживающими его пальцами.

– Барти, этот апельсин вырос на плантациях недалеко от моря, он впитал в себя морской воздух, солнце Сицилии, труд работников, возделавших в поте лица своего эту благословенную землю. Заметь, он внутри красный, как застывающая лава вулкана Этна, как молодое вино, разливаемое из кувшинов в глубокие глиняные кружки. Но к тому же он ещё и сладкий как поцелуй… – тут дед задумался и посмотрев на Бартоло, сидевшего и наблюдающего на волшебство очистки апельсина – ну так скажем, как поцелуй матери. – Этими словами, дед закончил священнодействие очистки фрукта и подал его Бартло, разломив на дольки.

Бартоло, взял у деда апельсин, и по долькам принялся, не торопясь отправлять кусочки в рот. О да, это был действительно сладкий апельсин, такой же сладкий, как и мёд с пасеки деда Николо, но только апельсин имел ещё и легкий привкус, лёгкой совсем неприметной горчинки, и уже совсем неприметный вкус каких-то полевых цветов.

Так поглощая угощение, Бартоло был занят изучением кожуры апельсина, спиралькой, с неровными кромками, цвета темного солнца с вкраплением красных точек, свисала с края тарелки деда и, плавно перетекая с края стола, свешивалась и слегка покачивалась, то ли от небольшого сквозняка, то ли сама по себе, ибо так ей суждено качаться после высвобождение из себя тела фрукта.

Дед улыбаясь смотрел на Бартоло, изучающего кожуру апельсина, дождавшись, когда кадык мальчика на тонкой шее, дернется с последним кусочком, он показал рукой поднимая ладонь, держа её лодочкой в верх, давая понять, что пора выдвигаться.

На воротах так же стоял Винчензо. Подойдя к калитке, дед обнялся с Лукой и похлопал его по спине. Нагнулся к Бартоло, обнял его за плечи, притянул к себе и трижды расцеловал его в щёки.

Лука попрощавшись с Винчензо вышел на улицу, а Бартоло ведомый под руку дедом, так же получил свою порцию поцелуев от Винчензо, вышел за ворота, за своим отцом.

На причале, вся ватага была в сборе, все рыбаки уже готовили такелаж и паруса, готовившись выйти в море. Гвидо махнув рукой своему начальству, дал понять, что всё готово к отходу.

Рядом с их лодкой стояла небольшая двухколесная тележка, запряженная инфантильным осликом, а рядом стояли два, невысокого роста мужчины, но очень широких в плечах, одетые как простые крестьяне, в широкополых шляпах, с невероятно черными бородами, росшими как показалось Бартоло, прямо от глаз. Они быстро перебросились парочкой фраз с отцом, а потом как-то шустро перебросили два тюка на борт, так же шустро развернули свою двуколку и быстрым шагом исчезли в переулках прибрежной деревни.

Отец, спрыгнув в лодку, так же быстро распихал тюки под сети, сверху кинул объемистый мешок, полученный от деда, и посмотрев на Бартоло скомандовал – Юнга, что спим? Отдать швартовы, поднять кливер, потом на румпель, живо!!! – повернувшись ко всей ватаге громко крикнул – Домой парни, к женкам и девкам под сиськи!!! – перекрестившись на ближайший храм Божий, привычно посмотрел горизонт и подставил щеку утреннему бризу, что-то про себя подумал и принялся с Гвидо поднимать грот.

Отойдя примерно милю от берега, Лука взял управление баркасом на себя, приняв румпель от Бартоло. Гвидо уселся на сети на наветренном борту, а Бартоло пробравшись мимо него так же сел на сети и прислонившись спиной к мачте и стал рассматривать море по ходу судна, выполняя роль вперед смотрящего, до тех пор, пока отец не решить поменять галс.

Брызги от волн долетали до лица мальчика, когда форштевень резал шальную волну, немного проваливая судно в небольшую ложбинку между волн. И море пахло. Оно пахло утренней свежестью, а ветерок надувал в лицо Бартоло все мыслимые запахи трав, сосен, соли, йода, ту полную какофонию запахов берега и моря, которые ветер перемешивал и разносил во все стороны.

Солнце уже начало свой многовековой восход, выгоняя темноту ночного моря и озаряя горизонт рыжеватым светом. Поднимаясь всё выше, от солнечного света, рыжеватое море становилось бирюзово-голубым, а сумерки уходили на запад к берегам Испании. Барашков на волнах не наблюдалось, а значит усиления ветра сегодня могло и не быть. Ветер дул спокойный не более десяти узлов, а лодка шла бойко, вспенивая волну вдоль борта, что как утверждал отец, означало, что баркас шел не более пяти узлов, паруса не трепыхались на ветру, будучи «выбиты в доску». Чайки в такую рань ещё не подняли свои тушки в небо, только какие то большие птицы висели в небе недалеко от побережья Сицилии. Далёко на горизонте, по левому борту мелькнул между волн парус. Бартоло молча показал рукой на далекий парус отцу, но тот отмахнулся и сквозь губы пробурчал – Конкуренты.

Так, созерцая окружающую мальчика красоту природы, он предался думам, о будущем, настоящим и прошлом, о перипетиях судьбы своей семьи, что свалились потоком знаний в его светлую голову.

Самое главное, что понял Бартоло, это то, что ему предстоит учится, и не просто учится, а постигать науки, которые ему будет преподавать отец. Хотя что тут преподавать, он и так знает практически всё что нужно моряку. С лодкой он управляется неплохо, направления ветра он знает, как ставить паруса он то же умеет, где ловить рыбу, в каком заливе и у каких островов, он то же хорошо помнил. Ну а считать денежки он умеет, правда не совсем ему понятно, как медные монеты можно складывать так, чтобы получились серебряные, ведь сколько не складывай медь в столбики, они от этого не становятся серебряными.

Далее его мысли переключились на бабушку Люсию. Он много слышал о ней, но так ни разу и не видел её, обидно как-то. Почему она не приезжала? Но теперь то понятно, что это враги заставили Люсию и Микеле спрятаться на Мальте. Но что она не могла хоть разок приехать в гости, погостить парочку дней, ведь до Валетты всего то пол дня хода на лодке, а на лошадях то, наверное, быстрее. Но ладно, если она не приедет, то я сам к ней приеду. Устрою ей представление. Приду к ней домой, постучусь в дверь, а меня служанка спросит, – Мальчик? Ты кто такой и что тебе нужно? А я ей отвечу – Именем Тарабарского короля откройте!! Почему Тарабарского? А какого же ещё. Если Мальтой управляет король Англии, а он король почти половины мира, то он должен знать все языки своих подданных, а так как они разные, то если их объединить, то получится Тарабарский язык, а это значит, что и король то Тарабарский, а Мальта часть тарабарского королевства.

Интересно, служанка, наверное, испугается и откроет мне дверь, а я пройду в дом и сразу же пойду на кухню и прикажу приготовить мне обед, я же проголодаюсь с дороги, а потом я потребую себе кровать и буду там спать после обеда….

– Бартоло, очнись, готовимся к повороту, – прокричал с кормы отец.

– Поворот! Трави шкоты! – Командовал отец.

Баркас перевалился с правого борта на левый, паруса затрепетали на ветру, а потом, запузатились на правом галсе. Гвидо стал тянуть грота шкот, подстраиваясь под ветер, а Бартоло, управляясь с кливером, упершись коленями в борт, стал вытягивать снасть и наматывать её на утку левого борта, добиваясь наиболее правильного наполнения паруса.

Отец, пристально посмотрев на паруса, удовлетворенно хмыкнув произнёс – Примерно через час, будем готовится перекусить чем Бог послал.

Бартоло посмотрел за корму, наблюдая, как остальные лодки их маленькой флотилии так же поменяли галс и, как утята за уткой шли строем за баркасом отца.

Сев обратно на свое место у мачты, Бартоло продолжил думать свои думы о бренности бытия.

– У нас есть враги. И эти враги, желают кровной мести. Будет им месть, я соберу банду мальчишек, и мы устроим им засаду, всех повяжем и отвезем в трюме деду Чезаре, а вот он, закуёт их в кандалы и отправит работать на рудники. – размышлял Бартоло.

– Придется научится махать саблями и стрелять из пистолета, ну как по-другому захватить бандитов, – продолжал свои наивные рассуждения мальчик.

– А дедушка Микеле? Я же то же никогда его не видел. Как-то странно получается, у всех есть дедушки, а у меня дедушки нет. Точнее, он как бы есть и, только один – Николо, но по материнской линии и, его как бы нет.

Практически все мальчишки бегают в гости к бабушке и дедушке, а я нет. Значит я кто? Правильно, я бездедщина! – сделал вывод мальчик. – Но с другой стороны у меня есть прадед. Замечательный «дедулька», но он же дед папы. Вот папа не «Бездедщина», но и он почти никогда не встречался с дедом Чезаре. Бедный я бедный, бабушка далеко, дед Микеле неизвестно где, остался я один сиротинушка, только с папой, мамой и Катериной. А как же родня о которой говорил дед. Много – много всякой родни, но они обо мне не знают, значит я для них не существую, а тут и голову ломать не надо, раз меня нет, то и их пока нет, а ещё вчера утром я и понятия не имел что они есть. Да и ладно, проживём сиротствуя с папой и мамой, ну и Кэт конечно же, как же без неё. – Вот так, рассуждая, практически ведя философский диспут сам с собой, как-то для себя, Бартоло понял, что этот процесс размышлений называется –Думать.

– А что? Думать это полезно, вон сколько времени прошло, а я всё сижу и думаю, главное, чтобы никто не мешал, – сделал вывод мальчик.

– Пааа!!! А думать полезно? – Крикнул сын отцу.

– Очень сынок, – так же в ответ крикнул отец сыну. – Только много думать то же вредно, вдруг голова сломается. – И вместе с Гвидо они грохнули от смеха. Бартоло то же стало смешно, но он просто улыбнулся и понял, что папа просто шутит, ибо папа, то же часто думал, ну а Гвидо засмеялся за компанию, ему так положено, смеяться, когда смеётся его капитан.

После того, как солнце встало в зенит, отец позвал сына сесть за управление лодкой, а сам развязал мешок и вытащив из мешка провизию, стал разрезать каравай черного хлеба на ломти своим ножом, а Гвидо помогая отцу, стал нарезать толстыми пластами куски мяса и сыра. Нарезав таким образом горку еды, отец достал из мешка, две фляги, выдернув зубами пробки, он нюхнул сначала из одной фляги, удовлетворительно кивнул и передал флягу Гвидо. А второю флягу, которая была немного меньше первой, он заткнул обратно и перекинул её Бартоло, – а эта тебе, – сказал и одновременно подмигнул отец.

Так, не торопясь, экипаж «Луззи» принялся за священнодействие всех моряков всего мира. Обедать под парусами. Лодку слегка покачивало, но это не мешало мужчинам сидя на сетях, поглощать на свежем воздухе изысканные деликатесы, доставшиеся от деда. Запивая всё это богатство вином из большой баклажки, мужчины активно работали челюстями, насыщая свои организмы.

Бартоло, как мужчина так же, навалившись на румпель, который он пристроил у себя под мышкой, одной рукой держал мягкий кусок хлеба с шматком мяса и сыра и вгрызался в него, пытаясь открыть рот по шире. А запивал он всё это гастрономическое разнообразие, конечно же лимонадом, заботливо уложенным дедом в мешок с провизией.