Аномалия. За гранью огня

– Я буду кричать.

– Охотно верю, – бессовестно произносит он. Улавливаю насмешку в голосе. Как будто ничего не произошло.

– У тебя теперь новый придворный слуга, принцесса? – интересуется ехидно. – Картер или твой сосед, к которому ты наведываешься по вечерам? Нашла мне замену? Ты правда такая глупая, как кукла?

Его слова взрываются искрами бессильной злости. Ходить в дом Форли и заниматься с Дастином было слишком тяжелым испытанием. Я отказалась сразу, но отец пригрозил ремнем. Я сидела в комнате Дастина, слушала мерзкие комментарии и думала о Нике, а он попрекает меня этим, когда сам поступает ужасно. От воспоминаний на глаза наворачиваются слезы.

– Отвали от меня! – толкаю его в плечо. – Я, по крайней мере, не завлекала тебя совместными каникулами, чтобы бросить и укатить с другой. Больше не подходи. Никогда.

– Какие смелые заявления для маленькой девочки, – Ник закатывает глаза. – Мы оба знаем, что стоит мне только позвать, и ты сразу окажешься рядом. Минутные обиды ничего не изменят.

– Ты же понятия не имеешь, кто я, и забыл такую мелочь, как мое имя. Так зачем ты снова здесь?

Он молчит.

– Может, у тебя есть противный брат-близнец? Или ты страдаешь раздвоением личности?

– Так было нужно. Я не хочу говорить об этом, – слышу, как он с трудом сдерживается, чтобы сохранить самоконтроль.

– Я не глупая кукла, Ник. Понимаю, что не вхожу в твои планы по знакомству с семьей и что я не из твоего круга. Очередная временная игрушка для развлечений? Но я устала от головоломок и тайн.

– Знаешь, что меня ужасно бесит? Пустые, высокомерные идиотки, головы которых забиты тупыми мыслями. Словно штампованные роботы, не способные на искренность и замечающие лишь свои эгоистические потребности, – он прерывает мой комментарий на полуслове. Возмущение накрывает с головой. – Но хуже всего то, что ты не похожа на них, и даже твои дурацкие капризы не избавляют от нашей связи. Ты тоже это чувствуешь, да? Будто гребаный поводок на шее.

Дурацкие капризы, гребаный поводок. Грубые слова оставляют новые раны.

– Нет, – качаю головой, собирая фразы по крупицам. – Я чувствую, что зря доверилась одному мальчишке, потому что он непостоянен и лжив. А еще любит расставлять ловушки и манипулировать другими.

– Ты ни черта не разбираешься в людях, – рычит он мне на ухо.

– Наверное. Ведь я поверила тебе, а должна была сразу убежать.

Он встряхивает меня, а потом неожиданно размыкает руки.

– Так беги, – произносит безэмоционально, но мои ноги прирастают к паркету. Когда я осмеливаюсь взглянуть в его лицо, то вижу хладнокровную маску. Неужели это все, и люди так легко исчезают из жизней друг друга? Сердцу становится тесно в груди. Я не верю, что это может произойти. Он ведь несерьезно. И я несерьезно.

– Почему ты избегаешь моих вопросов? Почему мы не можем общаться в Академии? Ничего не рассказываешь о своей семье, куда-то пропадаешь. Забываешь упомянуть, что в твоем доме есть комната для Алисии МакЛарен. Проводишь время с друзьями, не разрешаешь ходить с тобой. Я разгадываю тебя, как ребус, но отгадка с каждым шагом ускользает все дальше. Зачем ты привязываешь меня к себе, если не хочешь быть ближе?

С каждым произнесенным словом я избавляюсь от невидимых и тяжелых гирь. После них остается горечь, но от правды все равно не скроешься.

– Тебе не место в моем доме. О тебе узнают, и ты перестанешь принадлежать только мне. Они заберут тебя у меня. Если бы я мог, я бы исчез из своей семьи навсегда. Я скучал, принцесса. Сильно. Хочешь, покажу как?

– Нет.

– Нет?

Он наклоняется и касается губами моей щеки, от чего внутри разлетаются сотни горячих молний. Его откровения вновь запутывают тугие узлы вопросов. Что он имеет в виду? Кто может забрать меня?

– У меня были причины, чтобы солгать матери. Это все слишком сложно. Но я хочу, чтобы ты была рядом.

– Тебе придется придумать достойное оправдание, чтобы я захотела снова общаться с тобой.

– Хорошо.

– В пятницу, – намеренно говорю я, вспоминая холмы. – Погуляем на набережной. И если ты все объяснишь, то я подумаю прощать тебя или нет.

– Нихрена себе предъявы. Может, я просто спущу тебя в подвал на озере, а ты посидишь там и подумаешь над своим капризным поведением? В пятницу ночью оставь окно открытым и жди в своей кровати.

– Какие еще будут пожелания?

– Хочешь, сбежим вместе, как Картер и Лея?

Воспринимаю слова как неудачную шутку. Толкаю его и ухожу, задетая бесчувственностью и равнодушием к моим переживаниям.

Долго не могу уснуть, словно ощущая невидимые изменения в окружающем мире. Интуиция рисует события раньше, чем они произойдут. Неизвестность гложет. В пятницу поддаюсь глупому порыву ревности. Засиживаюсь допоздна в городской библиотеке, а когда выхожу, то замечаю Ника и его друга, Джека, рядом с пиццерией, где любят тусоваться подростки. Тихо крадусь следом. Как в тот раз с озером. Впереди виднеются холмы. Мальчики спускаются в низину, а я прячусь за массивными стволами дубов и ныряю в заросли кустарника, попутно царапая предплечья. Справедливая плата за неуемное любопытство.

У подножия холмов стремительно разгорается веселье. Темнота окутывает долину, и мне приходится изо всех сил напрягать зрение, чтобы разглядеть Ника. Одна из девочек стоит слишком близко к нему, но я долго отрицаю происходящее. Только их поцелуй окончательно проясняет реальность. Какая же я дура. Внутри лопаются воздушные шары детской любви, которые теперь заполнены горечью. Нужно быстрее исчезнуть отсюда, забыть все, стереть из памяти болезненные мечты. Земля плавится, когда я пересекаю поляну и несусь прочь. Силы растворяются в тяжелом воздухе. Прислоняюсь щекой к шершавой коре дерева, сползаю вниз и тяжело дышу, не справляясь с едким разочарованием. Мир похож на картинку фильма, протекающего за стеклом. Или это я потерялась в зазеркалье. Так больно, словно на коже горят открытые раны. Разве так бывает? Шорох шагов вытягивает из оцепенения.

– Где я просил ждать меня? – глухой, безэмоциональный голос проникает в голову холодным ветром. Не реагирую. Он присаживается на колени. Кажется, что это другой человек, безликая тень придуманного образа, мгновенно лишившегося маски. – Зачем ты пришла сюда?

Отталкиваю ладонь, когда Ник дотрагивается до лица, и морщусь. От прикосновений сердце захлебывается в дикой агонии.

– Выход из леса с другой стороны. Ты бежишь в самую чащу совершенно одна. О чем ты думаешь, принцесса? – голос тоже звучит иначе. Механически и отстраненно. Словно ему все равно. – Но мне нравятся такие игры.

– Я думала, мы – друзья, а ты обманывал меня все время. Друзья не предают.

– Друзей не целуют, Кэти. Не целуют и не засыпают в обнимку, шепча имя по ночам.

Он подается вперед, и горячие губы касаются уголка рта. Вздрагиваю, пихаю его в бок и бью по колену. Ник роняет ругательства и стискивает мои запястья одной рукой, поднимая их над головой. Второй рукой удерживает за подбородок. Его язык ласкает плотно сжатые губы. Сопротивляюсь, пока слезы стекают по щекам. Ник пробует их на вкус. Его дыхание сбивается. Как он смеет поступать так после того, как развлекался с другой.

– Отпусти меня! – кричу так громко, как только могу, но делаю хуже. Ник пользуется моментом и углубляет грубый поцелуй. Целует иначе. Задыхаюсь. Ник не слышит, не видит моего страха. Он касается моих бедер, плавно задирая подол юбки. Впиваюсь зубами в его нижнюю губу, ощущая солоноватый привкус, и снова кричу. Ник замирает, а я медленно отползаю в сторону. Подтягиваю ноги к груди и тихо реву, утыкаясь в колени. Дым далеких костров пробирается в легкие, вызывая першение. Душа разбивается на тысячи осколков. Больно, словно кто-то без остановки проворачивает нож в сердце.

– Ты готова дать то, что мне нужно, принцесса? Нет? Конечно, нет. Тогда не смотри так, – Ник поднимает с земли фотографию, выпавшую из кармана его куртки. На ней – я, он, Картер и Лея. Ник долго смотрит на снимок и подносит зажигалку. Пламя расползается по краю бумаги с тихим треском. Сгорает вовсе не фотография. Сгорают мои мечты.

Слабо ощущаю, как он ведет меня в сторону города. Не помню, как возвращаюсь домой. Запираю двери, окна и плотно задергиваю шторы. Под утро пишу короткое сообщение и отключаю телефон.

Кэти: Не хочу тебя видеть. Никогда. Я тебя ненавижу.

Ник: Принцесса, прости.

Ник: Я с самого начала не должен был прикасаться к тебе.

Блокирую его номер. Привычный мир превращается в руины. Боль разочарования настолько сильна, что дедушка замечает во мне явные перемены. Отрицать очевидное бессмысленно. Я сникаю под напором вопросов.

– Да, мне нравится мальчик, – признаюсь нехотя, каждое слово дается с трудом. – Нравился.

– Кто он? Как его зовут? Кэти? Что с тобой такое? Ты еще молчаливее, чем обычно.

– Нечего рассказывать. Нравился и все, но ему не нравлюсь я.

Если бы Ник испытывал ко мне искренние чувства, то никогда бы не поступил так. Рассказать о поцелуях и прогулах Центра не могу.

– Милая, ты самая прекрасная девочка в мире. Никогда не позволяй мальчишкам портить себе настроение, – дедушка улыбается. – Так как его зовут?

– Ник Мертенс.

Затянувшаяся пауза полна замешательства.

– Мертенс? Я не ослышался? – он продолжает совсем другим тоном. – Кэти, выкинь его из головы. Сейчас же. Слышишь? Эта семья не принесла никому добра. Обещай мне, что никогда не подойдешь к кому-либо из них.

– Не о чем больше беспокоиться, – бормочу я.

В Центре Ник не появляется. Лея с Картером куда-то пропадают. Дни окрашиваются в серый. Вот и все. Как легко мир может рассыпаться как песочный замок. Как будто не было ничего и никого. Тихим вечером задерживаюсь на набережной и рисую. Замечаю неподалеку знакомый силуэт. Картер. Засовываю вещи в рюкзак и со всех ног бегу к нему.

– Куда вы пропали? – налетаю сходу. Картер долго смотрит на воду, а потом поворачивается ко мне. Темно-серые глаза превратились практически в черные колодца боли.

– Что случилось?

Он молчит пару минут.

– Ник был прав.

– Что?

– План оказался дурацкой затеей. Непродуманной и опасной. Но времени ждать не было. Мы сбежали из приюта, Кэти.

– Сбежали? – изумленно смотрю на него и касаюсь руки. – Где Лея?

Лея и Картер почти всегда неразлучны, как идеальные половинки одного целого, разделенные при рождении. То, как они смотрят друг на друга, нельзя описать словами.

– Нас задержали в Терленде. Попались очень глупо, – Картер зажмуривается, будто каждое слово бьет наотмашь.

– А дальше? – неприятные догадки свербят под ребрами.

– Нас бросили в патрульный участок. Мне чуть не сломали руку. А Лея выпрыгнула из окна, пытаясь выбраться. Ударилась головой и попала в больницу при Центре.

Картер опирается локтями на поручень ограждения и роняет лицо в ладони. Я прислоняюсь к его боку.

– У нее сотрясение мозга и внутренние травмы. Сохраняется опасность для жизни. Она постоянно бредит и твердит, что хочет попасть в семью, которую считала сущим кошмаром. Не хочет говорить со мной. После того как состояние ухудшилось, ее перевели в закрытое крыло. Я больше не могу свободно навещать ее.

– Давай попробуем пробраться туда вместе? – начинаю неуверенно. – Включим музыку, которую вы вместе придумывали, покажем общие фото и видео. Ей станет лучше.

– Это из-за меня. Я не должен был впутывать ее. Ник был прав.

– Ник врал, – не могу сдержать дрожь в голосе.

– С чего ты взяла? Вы поссорились?

– Нет. Никакой дружбы никогда и не было. Одни иллюзии.

– Кэти, я не думаю. Он…

– Давай лучше подумаем о Лее. Ты ведь любишь ее. А если любишь, то никогда не сдавайся. Любовь стоит того, чтобы бороться. Иначе ради чего все это? Ради чего мы живем?

Тоскливо улыбаюсь, пытаясь перемолоть гранитные глыбы боли.

– Пойдем вместе в Центр, – настойчиво повторяю я. – Изучим обстановку и спасем Лею.

Светлая надежда касается хмурого лица Картера на последней полушуточной фразе.

– Такая мелкая, а столько силы, – протягивает он, идя позади. – Ты даже сама не подозреваешь, сколько всего скрыто в тебе.

Вокруг темно. Холодно. Промозгло. Мы прибавляем шаг.

– Эй, – Картер дергает за локоть. – Стой. Посмотри вон туда. Это Ник?

Застываю в недоумении, разглядывая фигуру в темной одежде, с накинутым на голову капюшоном. Он крадется в тени заднего двора. Поблизости никого. Нервно осматриваюсь по сторонам.

– Пошли за ним?

Хочу отказаться. Какая разница, что он делает? Но не могу. Дурацкий голос шестого чувства не затихает ни на секунду. В третий раз наступаю на те же грабли. Жизнь преподносит повторяющиеся уроки, и я свои с грохотом проваливаю.

Ник возится с дверью запасного входа и проскальзывает внутрь. Колеблюсь и все же делаю шаг в темное пространство коридоров следом за Картером. Шаг, о котором буду жалеть долгие годы. Мы не сразу улавливаем удушающий запах гари. По полу ползут первые струйки белого дыма, источник которого находится в хранилище. Ник там? Ноги тяжелеют. Подавляю страх и бегу дальше. Вонь усиливается. Поворачиваю, вижу распахнутую дверь главного архива и залетаю внутрь, не думая о последствиях. Внутренности покрываются корочкой льда, пока снаружи разгорается яркое пламя.

– Какого черта, – хрипит Картер, кашляя.

Ник держит большую канистру и усердно поливает компьютеры и полки с документами. Щелчок зажигалки похож на звук выстрела. Видимо, я вскрикиваю, потому что он резко оборачивается. Глаза в глаза. Меня словно прибивает к стене. Его губы кривятся в пренебрежении.

– Какого черта, Ник! – орет Карт. – Здесь рядом Лея!

Огонь уже расползается по смежному помещению и устремляется в коридор.

– Твою мать! – Картер пинает горящий ящик и перепрыгивает через коробку, бросаясь к переходу в соседний корпус. Ник пытается удержать его, но тщетно. Картер скрывается в проеме, и за ним поднимается столб огня.

– Что вы тут делаете, принцесса? Решили помешать мне? – Ник кидает канистру и приближается. Пячусь, кашляю и запинаюсь о разбросанные вещи. Он хватает за руку и тащит по узким коридорам. Заталкивает в один из кабинетов. Вокруг полыхает пламя. Это смертельная ловушка. Воспоминания теряют четкость и последовательность. Маленькая комнатка плывет перед глазами. Я съеживаюсь в углу, обхватываю себя руками и задыхаюсь от страха и дыма.

– Не оставляй меня здесь! – отчаянно кричу ему в спину, сотрясаясь от первой волны рыданий. – Ник! Мне страшно!

Занавес темноты прячет самые жуткие воспоминания. Я остаюсь одна и мысленно прощаюсь со всем, что так дорого.

Свет медленно просачивается сквозь кошмарные облики полуснов. Разлепляю глаза, возвращаясь из невесомости, и вижу дедушку, сидящего на краю больничной постели, где лежу я. Изменения в его внешности сразу бросаются в глаза: глубокие морщины, высеченные усталостью, темные круги под глазами, осунувшееся лицо.

– Кэти, – произносит он трепетно и тянется ко мне, – как ты меня напугала, малышка.

Теплые объятия дарят силы лучше многих лекарств.

– Что произошло? – облизывая пересохшие губы, произношу я. Во взгляде дедушки мелькает настороженность.

– Ты не помнишь?

– Немного, – хмурюсь и сосредотачиваюсь на обрывочных образах, мелькающих как наяву. Центр, пожар, удушье, темные узкие коридоры, похожие на тоннели, Ник и… липкий, всепоглощающий ужас. Такой сильный, что я содрогаюсь всем телом, полностью не осознавая причину неконтролируемой паники.

– Все хорошо. Все хорошо, принцесса.

– Меня привезли одну? – это единственный вопрос, который волнует сейчас. Дедушка сразу считывает намек.

– Кэти, – строго произносит он и гладит меня по голове, – мы поговорим, когда тебе станет чуть лучше.

– Где он? Где Ник? Он жив? Скажи, что он жив.

– Конечно, он жив, – сухо отсекает дедушка. – Иначе быть и не могло. Больше ни слова на эту тему.

Мучаюсь от неизвестности до самой выписки. Мы едем в служебный дом на аэродроме. Маленький, скромный, спрятанный за городом, но довольно уютный. Он очень нравится мне и слегка напоминает о Сантуме.

– Кэти, – вздыхает дедушка, пододвигая стул и усаживаясь напротив. Впервые вижу укор в родных добрых глазах. – Мне следовало начинать подобные беседы гораздо раньше. Ты проводила время с этим мальчишкой? Не стоило обманывать нас.

– Иногда, – отвожу взгляд. Произошедшее не укладывается в голове. Я что-то упускаю. Но что? Сколько бы я ни напрягала память, картинки все равно выстраиваются в сумбурно-жуткую кинопленку предательства и жестокости. Этого не может быть. Не может! Не верю, что Ник способен причинить такую боль, что он мог допустить мою гибель.

– Это он предложил прогуливать занятия в Академии?

Жгуты совести стискивают грудную клетку, пока я рассматриваю незатейливый узор на ковре.

– Можешь не отвечать. Ты слишком доверчива и наивна. То, что он натворил, невообразимо и безобразно. Он замешан в настоящем преступлении.

– Я такая ужасная, что меня невозможно полюбить?

Сейчас мне все равно, в чем виноват Ник. Ранит лишь одно – его истинное отношение ко мне.

– Ты замечательная. Ник Девон Мертенс – избалованный сопляк. Никогда не приближайся к нему. Никогда. Их семья – сплошное проклятие.

– Что с ними не так? Почему он такой? – громко всхлипываю.

– Все с ними не так. Слышишь? Мальчишка испорчен с самого детства. Лучше не станет. Раньше я думал иначе, но, к сожалению, реальность жестока. Такие истории не заканчиваются хорошо. Забудь его и все связанные с ним глупости.

Мне хочется возразить по поводу глупостей. Все казалось важным, огромным, настоящим. Цепочка откровений запутывается в молчании. Не могу произнести то, что давно витает в голове. Я влюбилась в него. Безгранично, всецело, бесповоротно. Подарила детское сердце, а он сжег его в том пожаре. В Лиртеме Ник всегда был рядом, и мой маленький мир замкнулся на нем.

– Ты больше не будешь ходить в Центр. Скоро мы вернемся в Сантум.

Беспокойное глупое сердце ноет с удвоенной силой. Так далеко. От него.

– Я влюбилась, – не выдерживаю я и утопаю в рыданиях, которые больше не прячу. – Сильно.

Дедушка крепко обнимает меня, даря тихую ласку и небольшое облегчение. Не сердится и не осуждает. Я плачу. Долго, отчаянно, горько.

– Ты самая лучшая, светлая и прекрасная девочка в мире. Твой человек обязательно найдется. Тебе всего пятнадцать, милая. Вспомни мальчишек из Академии Сантума, которые постоянно крутились вокруг. А Кристиан? Готов поспорить, он с нетерпением ждет твоего возвращения.

– Я не хочу никого другого… не хочу. Он… он…

– Кэти. Даже если бы не эта ужасающая история, я бы не подпустил его к тебе на пушечный выстрел, узнав о вашем общении, – дедушка отстраняется, и негодование вновь затягивает его лицо. – Посмотри на меня. Ты удивительная, необычная. Ты еще не понимаешь. В тебе есть дар, запомни это. Все дело в огне, что горит в твоем сердце. Это всегда будет притягивать внимание, и ты не должна позволять другим эгоистично пользоваться тобой. Понимаешь меня?

Понимаю. Все любящие родители говорят своим детям подобные слова.

– Что с ним? Как он выбрался? – выпаливаю на одном дыхании давно терзающий вопрос, пропуская последние слова, от которых веет жалостью.

– Катарина, послушай. Он аморален, опасен и жесток. Огромное чудо, что с тобой сейчас все хорошо. Он оставил тебя там, заперев двери.

Раскаты грома грохочут в голове, сотрясая каждую клеточку тела. Нет. Нет. Нет!

– Не может быть, – шепчу еле уловимо.

– Мальчишка намеренно устроил пожар и заманил тебя внутрь. Бог знает, чем бы это могло закончиться.

Огромный шар надежд лопается, оставляя после себя грязный пепел.

– Не могу допустить, чтобы ты пострадала из-за грязных игр Мертенсов, – говорит дедушка тише, но я уже не слушаю.

На смену отчаянию приходит непереносимая тоска и разочарование. Что случилось с Леей и Картером? Где они? Почему их телефоны недоступны? Непрекращающиеся кошмары преследуют по ночам. Чередование непроглядной тьмы и неестественно-яркого света, белые безжизненные глаза, крадущиеся чудовища. Каждый раз просыпаюсь в холодном поту и долго не могу уснуть, мучаясь от нервного озноба. Боюсь сказать кому-то, что сны вышли на новый уровень и напоминают явь.

С каждым днем мысль о переезде все ярче разгорается среди сумеречных настроений, зажигается как фонарь на маяке. В Академии превращаюсь в тень. Ник пропускает занятия, а я с содроганием представляю встречу. Сердце раздирают страх и не затухающая привязанность. Беспокойство не утихает ни на секунду. Почему его нет на учебе? Вдруг он все-таки пострадал при пожаре? Мучительное томление разъедает изнутри. Никаких вестей. Ничего. Часто прокручиваю в голове обрывки песен, что иногда пел он. Разве человек может написать такие стихи ради развлечения? Витая в облаках переживаний, я почти не замечаю происходящего вокруг, не улавливаю перемены настроений, словно существую в вакууме. Возможно, поэтому выступление Алисии МакЛарен на одном из перерывов метким ударом рушит остатки иллюзий и размалывает сердце в щепки.

«… Не могу представить мир, в котором нет тебя. Вселенная сужается до размеров комнаты, когда мы рядом…»

Слова доносятся издалека, и я не вникаю в их суть, водя восковым карандашом по странице скетчбука. В последнее время не могу переложить на бумагу вращающиеся в голове картинки. Выходит ерунда какая-то.

«Мне кажется, что мы были знакомы миллиард лет, вместе кружились в спирали вечности и теперь снова нашли друг друга. Нет никого кроме нас. Я мечтала о тебе до того, как мы познакомились. Ты снился мне. После нашей встречи мир ощущается совсем иначе. Не могу описать то, что я испытываю, когда вижу тебя. Но все тверже понимаю, что люблю. Бесконечно и навечно. Безвозвратно».

Непривычная тишина отвлекает от бесцельного занятия. Все молчат и смотрят на меня. На лице Алисы красуется триумфальная улыбка, наполненная злобой и отвращением. Последние произнесенные фразы медленно приобретают форму.

– Вы бы видели эту кучу абсурдных признаний. Идиотки часто пишут ему записки, а мы читаем их вместе, умирая от смеха, – громко объявляет она, обращаясь к одноклассникам и внимательно глядя на меня. – Тупее этого придумать уже невозможно. Эй, ты победила в конкурсе безмозглых уродин. Повесим твое письмо на доску почета.

Рой смешков сопровождает ее голос. Я моргаю, слыша звон в ушах. Комната накреняется.

– Не люблю пачкаться в грязи, – наигранно хихикает Алиса. – Но не смогла пройти мимо. Ник отдал записку, когда я ночевала у него. Хотела сразу выбросить, но решила, что вы должны заценить непередаваемый бред. Кстати, он посвятил мне стихи. Хотите послушать?

Крохотная пауза разбивается на десятки голосов. Все вторят королеве класса, с нескрываемым презрением и без стеснения рассматривая меня, обсуждая, смакуя. Не могу пошевелится. Даже вздохнуть получается с трудом, будто стеклянная крошка полностью заполнила легкие. Сердце вновь горит в пламени обиды и неверия.

Это страница моего дневника. Откуда он у нее? Ник забрал и отдал ей? Стрелы предательства пронзают душу насквозь, оставляя незаживающие раны.

Краски меркнут, медленно, постепенно теряют насыщенность.

Все было ложью? Абсолютно все?

Я поверила, что кто-то сможет полюбить меня настоящую. Поверила ему. Поверила, что он и есть та самая, единственная звезда во вселенной, предназначенная мне.

А что вообще он обещал? Почти ничего. Я ведь сама утонула в фантазиях, к которым он не имел отношения.

Голос разума не способен смягчить боль.

– Прекратить шум! – толпа одноклассников затихает от резкого оклика учительницы и рассеивается по местам. Перешептывания и насмешки не прекращаются весь день. Всю неделю. Переступая порог Академии, я будто иду по горячей лаве. Не могу им ответить. Не могу бороться. Никто не приглашает за свой стол на обеде, никто не хочет видеть в команде на физкультуре. Никто не желает работать в паре, кроме лучшего друга Ника, от которого я шарахаюсь, как от жуткого кошмара. Все они знали о нашем общении? Мозг отказывается принимать происходящее. С подачи Алисии меня преследуют мелкие издевки, переходящие в откровенные грубые провокации.

Всего пара месяцев. Все пройдет. Однажды все пройдет.

В один из дней, когда брат Алисии обливает меня грязной водой из ведра, я не выдерживаю. Прихожу домой и нахожу номер Ника в черном списке.

Кэти: Ненавижу тебя.

Кэти: Лучше бы мы никогда не встречались.

Кэти: Ненавижу себя за то, что поверила тебе. Ты ужасный, отвратительный и жестокий.

В гневе выплескиваю эмоции, не рассчитывая на ответ. Сообщения внезапно отмечаются как прочитанные. Захлебываюсь слезами и удаляю совместные фото. Хочу выдрать все напоминания о нем. Когда мир погружается в глубокую темноту ночи, телефон вибрирует. Зачем я написала ему? Это глупо, недостойно. Тяну полчаса, прежде чем открыть наш чат. Все искажается вновь.